Выступавшие один за другим возмущенно говорили о том, что за свою продукцию получают либо незначительную компенсацию, либо не получают вообще ничего. «Если вы хотите, чтобы мы засевали большие площади, – заявил крестьянин из Минской губернии, – то дайте нам соль и металл». «Нам нужны лошади, бороны», – кричали делегаты. «Нам нужен металл для ремонта оборудования, дерево для сараев, – подхватывали другие. – Или дайте деньги, чтобы заплатить за работу кузнецу или плотнику».
Крестьянин из Костромской губернии высказал мнение целой группы делегатов, когда заявил: «Крестьянину нужен стимул, иначе он не будет работать. Под ударом плети я могу отойти в сторону, но не могу выращивать хлеб». – «И какой же это стимул?» – спросил делегат из Новгорода. «Простой. Установить фиксированный налог на зерно и скот»[14 - Ленин В.И. Указ. соч. Т. 42. С. 382 – 386.].
Ленин был обеспокоен тяжелым положением крестьян. Например, когда он узнал, что у крестьян одной из губерний конфисковали все зерно, не оставив даже семенного фонда, он высказался в их защиту.
Еще в ноябре 1920 года Ленин начал изыскивать возможность «преобразования реквизиции продовольствия в натуральный налог»[15 - Там же. С. 51.], то есть занялся тем, чего требовали сами крестьяне.
Но на VIII съезде Советов Ленин отклонил этот шаг, как преждевременный. Опасность возобновления Гражданской войны, сказал он, полностью не исчезла. Еще предстоит официально заключить мирный договор с Польшей. Армия Врангеля, снабжаемая Францией, стоит в соседней Турции и находится в состоянии готовности нанести удар при первой возможности. Исходя из этого, не стоит излишне поспешно переходить к новой экономической программе мирного времени.
Выступая на собрании представителей крестьян Московской губернии в октябре 1920 года, Ленин признал (под одобрительные крики из зала), что крестьянство стонет под тяжким бременем налогообложения – бременем, которое внесло серьезный разлад между городом и деревней, между рабочим и крестьянином. «Но если баран и козел ссорятся, – имея в виду пролетариат и крестьянство, спросил Ленин, – следует ли позволить гидре контрреволюции сожрать их обоих?»[16 - Ленин В.И. Указ. соч. Т. 41. С. 362 – 363.]
Итак, несмотря на растущую опасность, Ленин крепко держался за политику военного коммунизма. В декабре 1920 года на VIII съезде Советов он поставил свою подпись под проектом Осинского, одобрив создание государственных зернохранилищ и план будущей посевной кампании. Съезд вынес резолюцию, согласно которой следовало разработать «государственный план обязательного сева» под руководством Комиссариата сельского хозяйства. В каждой губернии, районе и деревне должны были быть сформированы посевные комитеты, отвечающие за сосредоточение и подготовку людских ресурсов и сельскохозяйственной техники, необходимых для увеличения посевных площадей.
Пока Ленин рассматривал любые дальнейшие проекты по коллективизации сельского хозяйства неосуществимыми. Он уже не думал, что социализм возможен в ближайшем будущем. Россия осталась крестьянской страной, сказал он, выступая на VIII съезде, а крестьяне не социалисты. Относиться к ним как к социалистам все равно что строить будущее России на песке. Хотя Сухаревский рынок, как его называли в народе – Сухаревка (знаменитый блошиный рынок в Москве), был закрыт, все мелкие собственники были по-прежнему проникнуты этим духом. «Пока мы живем в стране мелких собственников земли, – сказал Ленин, – капитализм в России будет иметь более крепкую экономическую основу, чем коммунизм. Но если переход к социализму будет долгим и трудным, тем больше причин не отступать перед капиталистическими силами в деревне». Таким образом, в сельском хозяйстве большевики предпочли придерживаться политики принуждения, а не уступок.
Положение в городах, до настоящего времени главном оплоте большевизма, было во много раз хуже, чем в деревнях. Шестилетние беспорядки разрушили промышленность. Картина, согласно опубликованным статистическим данным, несмотря на множество расхождений в зависимости от источников, представляется близкой к краху.
К концу 1920 года общий уровень объема промышленной продукции снизился почти в пять раз по сравнению с уровнем 1913 года. Самое критическое положение сложилось с поставками топлива и сырья. Хотя Бакинские нефтяные промыслы и Донецкий угольный бассейн удалось отвоевать весной и осенью 1920 года, колоссальные разрушения можно было восстановить только ценой титанических усилий. Многие шахты были затоплены, предприятия разрушены. В России в конце 1920 года добыча угля составляла четверть, а нефти – треть довоенного уровня производства. Еще хуже дело обстояло с добычей железной руды и производством чугуна: в 1920 году лишь 3 процента от выпуска 1913 года. Практически прекратилась добыча и выплавка меди. Испытывая недостаток основных видов сырья, главные промышленные центры страны были вынуждены сильно сократить производство. В результате резко уменьшилась численность рабочих на многих крупных предприятиях, которые трудились теперь неполный рабочий день. Полностью прекратили работу некоторые важные секторы тяжелой промышленности. Производство потребительских товаров составляло четверть довоенного уровня. Кожевенное производство сократилось в десять раз, работала только одна из двадцати текстильных фабрик.
Кроме прочего, на развал экономики повлияли еще два дополнительных фактора: удушающее воздействие недавно союзнической блокады и дезорганизация транспортной системы. Блокада, начавшаяся после заключения в 1918 году Брестского мира, была снята в 1920 году, но внешнеторговые связи восстановились только на следующий год, и то в очень незначительных масштабах. В результате Советская Россия была лишена самого необходимого оборудования, машин, механизмов, сырья, отсутствие которых препятствовало быстрому восстановлению промышленности. Серьезно пострадала транспортная система страны. Отступающие армии взрывали железнодорожные пути, дороги и мосты. Троцкий, выступая на VIII Всероссийском съезде Советов и объясняя положение, сложившееся на транспорте, особо отметил, что больше половины локомотивов находятся в неисправном состоянии; производство новых составляет 15 процентов от производства 1913 года.
В общей сложности было разрушено 3762 железнодорожных моста, 1200 миль железнодорожных путей; повреждено 60 тысяч миль телеграфных проводов.
Топливо поставлялось с перебоями, и железнодорожники были вынуждены использовать дрова, что, естественно, резко увеличило число поломок локомотивов. В некоторых районах движение было полностью парализовано.
Возникли серьезные проблемы с доставкой продовольствия в города: жители сидели буквально на голодном пайке. Разработанная система выдачи продовольственных пайков, при которой в наиболее выгодном положении оказались рабочие военных отраслей промышленности, сохранилась даже после окончания Гражданской войны. Таким образом, в начале 1921 года петроградские рабочие, занятые в плавильном производстве, ежедневно получали 800 граммов черного хлеба, ударники труда – 600, а прочие категории рабочих – 400 и даже 200 граммов черного хлеба. Но даже эти скудные пайки выдавались нерегулярно. В среднем в день транспортные рабочие получали от 700 до 1000 калорий, что намного ниже нормы, необходимой для физической работы в течение полного рабочего дня.
Распавшийся в период Гражданской войны рынок усугубил продовольственный кризис в городах. В период военного коммунизма был введен запрет на частную торговлю, и натуральный обмен между городом и деревней фактически прекратил существование. Но освободившееся место было незамедлительно занято черным рынком. Толпы «мешочников» бродили от деревни к деревне, скупая хлеб и овощи, чтобы затем продать их голодающим жителям городов или обменять у них на вещи. К концу 1920 года незаконная торговля выросла до таких размеров, что в значительной степени вытеснила официальные источники поступления продовольствия. Одновременно инфляция достигла головокружительных высот. В течение 1920 года цена хлеба увеличилась более чем в десять раз.
Чтобы покрыть расходы, советское правительство запустило с бешеной скоростью печатный станок; в результате золотой рубль, стоивший в 1917 году 7 рублей 85 копеек, спустя три года дошел до 10 тысяч бумажных рублей.
К концу 1920 года, согласно официальным данным, реальная заработная плата заводских рабочих в Петрограде составляла 8,6 процента от довоенного уровня заработной платы.
По мере обесценивания денег увеличивалась доля заработной платы, выплачиваемой рабочим в натуральной форме. В дополнение к продовольственному пайку, который составлял основу заработной платы, рабочий получал обувь и одежду, а в каких-то случаях часть производимой им продукции, которую обычно обменивал на продукты.
Однако рабочие, как правило, не могли прокормить себя и свою семью, и горожане, оставив городские квартиры, толпой повалили в деревни в поисках еды. В период с октября 1917 года по август 1920 года (когда была проведена перепись) численность населения Петрограда с 2,5 миллиона человек сократилась примерно до 750 тысяч. За тот же период население Москвы уменьшилось почти в два раза, а общая численность городского населения России сократилась примерно на треть. Значительную долю переселенцев составляли рабочие промышленных предприятий, вернувшиеся в родные деревни, к привычному крестьянскому образу жизни. В августе 1920 года Петроград, например, покинули порядка трети из 300 тысяч заводских и фабричных рабочих, а в целом по России уменьшение городского населения превысило 50 процентов.
Такое уменьшение численности горожан, частично связанное с высокой смертностью на фронте, а частично с возвращением в деревни, чтобы принять участие в разделе земли, нестабильная работа промышленных предприятий, перебои с топливом, дефицит товаров первой необходимости тоже явились причинами массового бегства из крупных городов. Но все-таки большинство людей отправилось на поиски продовольствия, особенно в 1919 – 1920 годах, когда в городах стал стремительно нарастать голод.
Даже среди тех, кто решил остаться, многие восстановили связи со своими деревнями, периодически отправляясь туда за продуктами, на время болезни или чтобы помочь во время посевной или при сборе урожая. По иронии судьбы это происходило в тот момент, когда страна, согласно идеологическим установкам большевистской партии, должна была приобретать все более и более городской, индустриальный характер. Вместо этого Россия (причинами послужили раздел земли и Гражданская война) вновь вернулась в отсталую сельскохозяйственную страну, едва успев начать выходить из этого состояния. Для советского правительства, которое руководило страной от имени промышленного пролетариата, подобная ситуация была чревата опасностью. Не только переезд людей из города в деревню подрывал социальную основу большевистской власти, но возобновление отношений между крестьянами и рабочими способствовало усилению существующей напряженности. Теперь приезжие из города, увидев собственными глазами последствия политики военного коммунизма в деревне, поддерживали крестьян, недовольных политикой правительства. От крестьян и рабочих недовольство мгновенно распространилось на их родственников, служивших в армии и на флоте. В результате по стране прокатилась волна крестьянских восстаний, начались беспорядки на промышленных предприятиях, в армии; взрыв наступил 21 марта 1921 года в Кронштадте.
Тем временем положение в городах продолжало ухудшаться. К началу 1921 года развалились важнейшие составляющие городского уклада жизни. Из-за топливного кризиса в зимние месяцы цеха, служебные здания, квартиры остались без отопления. Людям негде было купить теплую одежду и обувь. Поступали сообщения об умерших от холода в неотапливаемых помещениях. Сыпной тиф и холера опустошали города. Но, несмотря на резкое сокращение численности городского населения, продовольственная проблема оставалась самой острой. К концу 1920 года средняя производительность труда составляла треть показателя 1913 года.
Доведенные до отчаяния голодом и холодом люди по нескольку дней не выходили на работу, а отправлялись в окрестные деревни в поисках продовольствия и дров. Они добирались пешком и в переполненных железнодорожных вагонах, с личными вещами и украденными на фабриках и заводах, где они работали, товарами, чтобы обменять их на любые продукты. Правительство делало все возможное, чтобы прекратить эту незаконную торговлю. Вооруженные заградительные отряды блокировали дороги, охраняя подходы к городу и конфискуя мешки с продуктами, которые «спекулянты» везли домой, чтобы накормить семьи. О зверствах заградотрядов говорили по всей стране; они стали притчей во языцех, и комиссариаты в Москве были завалены жалобами на их бесчинства.
Негодование рабочего класса, помимо деятельности заградотрядов, вызывало распределение рабочих по группам, возникшее при военном коммунизме. Инициатором системы распределения был Троцкий, нарком по военным делам (военный комиссар). Подстегиваемый собственным успехом с быстрым наведением дисциплины в Красной армии, Троцкий стремился использовать те же военные методы в отношении разваливающейся на глазах промышленности. В январе 1920 года Совет народных комиссаров, в значительной степени при подстрекательстве Троцкого, принял декрет об общей трудовой повинности для всех трудоспособных лиц, достигших совершеннолетия. Одновременно было принято решение использовать личный состав армии, после прекращения боевых действий на фронте, на гражданских работах. Поскольку Гражданская война приближалась к концу, отряды красноармейцев, вместо увольнения из армии, отправлялись на работы в составе так называемых «трудовых армий», на лесозаготовки, на транспорт, строительство и на другие работы, требовавшие применения неквалифицированного труда[17 - Прецедент был создан, когда 15 января 1920 года вышел декрет, по которому 3-я армия на Урале преобразовывалась в «Первую революционную трудовую армию», располагавшую военной властью над местными гражданскими органами власти. (Примеч. пер.)]
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
