Гость едва отпил из своего бокала и отставил его в сторону. Он все так же сидел, вытянувшись по струнке.
– Думаю, вам знакома процедура бальзамирования? – осведомился он вдруг. – Это так интересно! Ведь бальзамирование позволяет остановить время, сохранить ускользающую красоту!
К своему стыду, я смогла вспомнить лишь то, что для этого использовались прополис и эфирное масло элеми. Ну и, разумеется, что в древние времена, еще до Рагнарека, бальзамирование широко применялось для захоронений далеко на юге.
Однако зачем разуверять посетителя в своей мнимой осведомленности?
– Разумеется, – подтвердила я с улыбкой, – совершенно с вами согласна, вопрос интереснейший. Уверена, вы превосходно в этом разбираетесь…
Забавно, принимая клиентов, я невольно перенимаю бабушкину манеру разговора. Старомодная велеречивость сама ложится на губы капелькой меда, и я ничего не могу с этим поделать. Да и надо ли? Изящные завитушки слов так напоминают любимые бабушкой витые ожерелья и браслеты, ее царственный наклон головы и подчеркнуто изящные манеры. Преемственность поколений налицо.
Конечно, господин Гюннар не преминул показать все свои знания, вывалив ворох подробнейших сведений. Мне оставалось только внимать и к месту вставлять восторженные реплики.
Впрочем, даже знай я все о бальзамировании, я бы не стала этим бахвалиться. Проявить заинтересованность несложно, а гостю приятно…
Не забывая изображать внимание, чуть склонив голову набок, я рассматривала господина Гюннара. Рубашка застегнута не на те пуговицы, клетчатый шарф небрежно обвязан вокруг шеи, длинные светлые волосы перехвачены застиранной лентой, но все это отступало на второй план, стоило заглянуть во внимательные бледно-голубые глаза, прячущиеся за стеклами пенсне. Холодновато-свежий аромат мяты и лимонный – цитронеллы – говорил, что он отнюдь не такой рассеянный чудак, каким казался на первый взгляд. Ведь именно эти масла использовались для тонизирования и повышения внимания.
Разумеется, в действительности от господина Гюннара пахло совсем иначе: лавандовым мылом, карболкой, кедровой помадой для волос… Но все это лишь внешний слой. Каждое живое существо, словно ореолом, окружено запахом, на котором сказываются глубокие чувства и мимолетные эмоции, телесное нездоровье и болезни души.
Аромаг чутко улавливает изменение аромата и в случае нужды может его исправить: добавить капельку горечи или, напротив, подсластить, убрать неприятную ноту или приправить специями… Таким образом, возможно и обратное воздействие – запах влияет на тело и душу, воссоздавая потерянную гармонию.
– При бальзамировании главным образом применялся принцип максимального осушения всех жидкостей тела и последующая обработка оного – как снаружи, так и изнутри – антисептическими жидкостями… – вдохновенно вещал тем временем мужчина.
– Совершенно с вами согласна! Но не думаете ли вы, что целесообразнее в таком случае использовать более дешевые вещества, вроде формалина или тимола?
– Разумеется, нет! – вскинулся господин Гюннар, от избытка чувств саданув по столику кулаком. Возможно, он и творческий человек, но удар у него вполне простонародный – сильный и прямой.
Я мимоходом провела пальцами по гладкой, будто шелковой, и теплой поверхности, радуясь, что не сменила дубовую мебель на модную (и более дешевую) стеклянную.
– Согласитесь, бальзамирование – это искусство! – пылко продолжил гость, не замечая моего недовольства. – Наши предки погребали своих мертвых по особым правилам, и было бы кощунством низвести этот ритуал к какой-то ремесленной процедуре!
От мужчины смолисто и протяжно повеяло ладаном. Ладан воплощает убежденность, и лучше не спорить с человеком, от которого исходит этот аромат, – все равно без толку.
Я решила прервать этот занимательный разговор, хотя меня так и тянуло возразить, что покойников бальзамировали исключительно в древнем Муспельхейме, а местные обычаи совсем иные.
– Большое вам спасибо за интереснейшую беседу! – Улыбнувшись, я доверительно коснулась его рукава. – Возможно, вы расскажете, что именно вам требуется?
– О! – умно произнес господин Гюннар, снова делаясь рассеянным и чудаковатым. – Да… Конечно…
Кое-как, сбиваясь и запинаясь, он объяснил, что хочет купить крупную партию стиракса, смолы мирры и ладана, эфирных масел ладана, чайного дерева и элеми, а также кедровой живицы.
Откровенно говоря, я весьма удивилась столь странному заказу. Видя мое недоумение, господин Гюннар помялся, но выложил, что все это было ему необходимо для поездки в Муспельхейм с археологической экспедицией. Владыка Сурт[1 - Сурт – в германо-скандинавской мифологии – огненный великан, владыка Муспельхейма. В день Рагнарека его орды должны двинуться на север «подобно южному ветру».] оказал ему великую честь, разрешив приехать в свою страну.
К слову, огненные великаны, владыки Муспельхейма, на дух не переносили инеистых великанов, от которых произошли хель. И эти чувства, надо думать, были взаимны. Мой родной Мидгард в этом вечном споре принял сторону северного соседа, Хельхейма.
– Но зачем археологам материалы для бальзамирования? – простодушно (признаюсь, отчасти наигранно) удивилась я. – Мне казалось, там довольно собственных мумий…
– О… – Несколько мгновений господин Гюннар то ли колебался, то ли боролся со смущением. Наконец признался: – Мы задумали серию опытов по бальзамированию… э-э…
Я приподняла брови в немом удивлении, затем осторожно уточнила:
– То есть вы собираетесь экспериментировать с телами?
– Нет, что вы! – даже замахал руками апологет археологии. Он казался искренне возмущенным подобным предположением. – Нас вполне устроят кошечки, собачки… Это ведь так интересно – особенности естественного и искусственного мумифицирования! Климат Муспельхейма позволяет провести ряд опытов…
– Понятно, благодарю за разъяснения, – прохладно сказала я, не желая развивать неприятную тему. – Я извещу вас, когда удастся раздобыть нужные компоненты. А теперь прошу меня извинить…
– Да, конечно. – Поняв прозрачный намек, господин Гюннар встал. Откланявшись самым светским образом и оставив свой адрес, он удалился, из-за рассеянности с трудом вписавшись в проем двери.
Я с сомнением покачала головой. Несмотря на кажущуюся нескладность и несобранность, холодный взгляд посетителя выдавал его истинную натуру. Невнимательность казалась мне притворной, всего лишь удобной маской. Зачастую безобидным чудаком быть выгоднее, ведь такому простят многое…
В задумчивости я встала и прошла к книжному шкафу. Пятнадцать минут – и в моих руках оказалась искомая книга. Отыскав раздел, посвященный древним традициям Муспельхейма, в частности погребению мертвых, я принялась читать.
А вскоре увлеклась, совсем позабыв о времени.
Спохватилась я, лишь когда часы пробили полдень, и бросилась в дом. Чего доброго, опоздаю на праздник!
Полковник Ингольв должен быть на торжестве в сопровождении супруги, так что я получила нагоняй от дорогого мужа.
Сборы заняли лишь пять минут. В такой трескучий мороз лучше бы одеться потеплее, но на шубе оторвалась пуговица, а пришивать ее было уже некогда. К тому же Уннер была занята какими-то таинственными делами и на звонок не отозвалась.
Надо бы по возвращении ее отчитать – она милая девушка, но несколько безалаберная. Жаль только, что реальной власти над ней у меня нет – в нашем доме слугами заправляет господин Бранд. Оставалось лишь сожалеть, что в свое время из-за неопытности и тяжелой беременности я не уделила этому вопросу должного внимания, а потом уже было поздно. Хотя могла ли я, молоденькая девица, привыкшая к полутора десяткам слуг, поддержать порядок в доме, где прибирала и стряпала единственная приходящая служанка? Жизнь в крохотном гарнизоне, затерянном среди бесконечных снегов чужой страны, оказалась настолько непривычной и странной, что я совершенно растерялась и позволила полностью отстранить меня от управления домом.
Про себя я иногда называла свекра Хинриком – «домашним правителем», это имя теперь подходило ему больше, чем официальное Бранд – «меч», и только в этой беспомощной иронии, Валериане и в «Уртехюсе» я и находила утешение…
Уннер я так и не дождалась, так что одеваться пришлось самостоятельно. Можно обойтись без косметики – мороз ничуть не хуже румян, а защитный крем я нанесла еще утром. Оставалось спуститься вниз и надеть полушубок.
Столь краткие сборы утихомирили недовольного Ингольва. К тому же он успел «подлечиться» (от него снова благоухало коньяком), так что теперь чувствовал себя вполне сносно.
Я чмокнула дорогого супруга в щеку и с улыбкой сообщила, что готова отправиться с ним хоть на край света! Небольшая ложь во благо, зато муж мгновенно расцвел. Я подцепила его под локоть, и мы чинно двинулись из дому.
Автомобиль, лаково-черный механический зверь, поджидал нас у порога. Ординарец мужа Утер с поклоном отворил перед нами дверцу и дождался, пока мы расположимся со всем комфортом. К слову, он всегда напоминал мне покрытую снегом гору: седой, лицо изрезано ущельями морщин, ниже густо покрыто зарослями бороды. К тому же Утера отличали редкая молчаливость, странно сочетающаяся с умением донести свои мысли до любого – от мальчишки-курьера до генерала, услужливость без угодливости и воистину нерушимое спокойствие.
Пофыркивая, металлический монстр покатился по единственной расчищенной дороге. Солдаты все утро чистили ее от снега, дабы начальство могло проследовать на праздник в автомобиле. Хотя горожане наверняка были рады, что могут добраться до места, так сказать, по проторенной тропе.
Автомобиль ехал неспешно и степенно, ловко лавировал в потоке людей, подчиняясь твердой руке укротителя-ординарца. Через приспущенное стекло мы успевали приветствовать припозднившихся знакомых – как пеших, так и счастливчиков-верховых и немногих обладателей автомобилей. Говорят, на материке их давно предпочитали лошадям, но у нас это пока экзотика, на всю Ингойю наберется несколько десятков автомашин.
Тут наше средство передвижения взбрыкнуло, и мне стало не до размышлений. Вцепившись в поручень на дверце, я думала лишь о том, чтобы не прикусить язык. В непогоду на мощенной булыжниками дороге автомобиль напоминал корову на льду.
Наконец мы добрались до места назначения – обозначенной каменными столбами площадки неподалеку от города. Отсюда Ингойя казалась россыпью странных выростов на шкуре огромного ледяного дракона, склонившего нос к воде. Уткнувшись в суровые волны Северного моря, исполин спал, смиренно снося незваных гостей на хребте.
Какие странные сравнения приходят в голову! Усмехнувшись, я оперлась на руку мужа, пытаясь грациозно выбраться из автомобиля. Впрочем, безуспешно – теплая одежда делала меня неповоротливой и чересчур громоздкой. Наконец трудная задача была решена, и я оказалась в сердце огромной толпы, радующейся первому снегу и сияющему в небе солнцу. Любопытное светило, так редко радующее нас своим вниманием, на этот раз расщедрилось, а в наших широтах это само по себе повод для праздника.
Рука об руку мы с Ингольвом (женщины с завистью посматривали на меня, что тешило мое самолюбие) проследовали на почетные места и занялись ответственным делом – приветствием знакомых.
Вежливые светские беседы отняли не меньше часа, и все это время приходилось поддерживать разговор и непринужденно улыбаться, хотя у меня уже зуб на зуб не попадал. Кто придумал предварять зимние мероприятия долгой болтовней?!
Впрочем, местные жители, казалось, не испытывали неудобств. Поодаль уже вовсю грелись настойками – судя по запаху, на клюкве, березовых почках и сосновых иголках, и пирогами, тщательно укутанными, чтобы не остыли. Избранное общество, разумеется, таких вольностей себе не позволяло, но никто, кроме меня, не казался замерзшим.
