banner banner banner
Аромагия. Книга 1
Аромагия. Книга 1
Оценить:
 Рейтинг: 0

Аромагия. Книга 1

Покончив с повседневными делами, я твердо решила под каким-нибудь предлогом навестить господина Гюннара. По счастью, он жил не слишком далеко от «Уртехюса».

Выйдя на крыльцо, я поежилась. Снег давно растаял, сменившись слякотью, а гулять под холодным осенним дождем – не лучшая идея, даже с зонтом. Однако смысла откладывать визит не было, погода в Ингойе давно вошла в поговорку: «Не жалуйся на ненастье, через час будет еще хуже».

Наклонив голову, чтобы защитить лицо от косых брызг, я шлепала по лужам. Пешеходов было немного, в такое ненастье горожане предпочитали сидеть у камелька и цедить чай или глинтвейн.

Я ностальгически вздохнула, отвлекшись на мгновение, и тут же, наткнувшись на прохожего, едва избежала падения в лужу.

– Ох, извините! – пробормотала я, пытаясь совладать с зонтиком, который из-за порыва ветра выгнулся в обратную сторону.

– Госпожа Мирра? – удивленно спросил знакомый голос.

Я оставила в покое зонтик и обнаружила, что передо мной стоит ординарец моего мужа.

– Искал. Вас, – отрывисто сообщил Утер. – Обед. Господин полковник.

– Ингольв не придет к обеду? – догадалась я.

Он кивнул. Не понимаю, зачем гонять ординарца, если можно сообщить по телефону? Надо думать, Ингольв опасался подслушивания по параллельной линии или шпионок-телефонисток.

– Думаю, я тоже… – ответила я, раздумывая.

– Вы куда? – поинтересовался Утер с присущей ему немногословностью. – Провожу.

Несмотря на мои слабые попытки отказаться от сопровождения, Утер не успокоился, пока не довел меня до искомого дома.

Фотографический салон располагался на первом этаже, а на втором, видимо, обитал его хозяин.

Дверь открыла молоденькая горничная.

– Господин Гюннар дома? – спросила я, стараясь улыбаться как можно дружелюбнее.

– Дома, – сообщила она не слишком приветливо. – Проходите, я доложу!

Она проводила меня в кабинет и предложила обождать несколько минут.

Я поблагодарила и, оставшись одна, с интересом огляделась.

Откровенно говоря, жилище господина Гюннара произвело на меня престранное впечатление. Вокруг витал аромат поздней осени и увядания, как будто прелые листья охапками разбросали по углам. Вещи разложены строго по местам, плед на диване старательно разглажен, а книги аккуратно собраны в шкаф.

Я подошла к журнальному столику и провела рукой по его поверхности. На перчатке остался слой пыли. Внимание привлек букет цветов на письменном столе, источающий слабый цветочно-пыльный аромат. В простой стеклянной банке были собраны почти засохшие розы в обрамлении физалиса и полыни. Странный выбор…

Признаюсь, я уступила недостойному любопытству и, выдвинув ящики, бегло просмотрела их содержимое. В первом ничего интересного не нашлось – какие-то безделушки: бусы, зеркальце, многочисленные заколки для волос, шляпные булавки, плитка дорогого шоколада.

А вот во втором ящике обнаружилась целая стопка портретов молодых девушек в разных позах и нарядах, словно фотограф не мог определиться, какой вариант лучше. Странно – фотографии довольно дороги, а какой смысл делать десяток похожих? К тому же было в них что-то странное.

Я нахмурилась: определенно, в этих снимках чувствовалось что-то знакомое, но…

Где-то хлопнула дверь, и я, вздрогнув, быстро вернула на место «улики» и метнулась к книжной полке, сделав вид, что рассматривала потертые тома. Сердце отчаянно колотилось. Верно говорил инспектор Сольбранд: любопытство рыбку сгубило.

Распахнутая сильной рукой дверь ударилась о стену, но хозяин дома не обратил на это ни малейшего внимания. Следом за ним с чайным подносом в руках семенила все та же служанка, от которой по-прежнему едва уловимо тянуло экзотическим ароматом османтуса.

– Ох, это вы! – просияла она. – А я как раз заварила чай с бергамотом! И эклеры удались.

Все тот же шарфик пропавшей барышни Бирты украшал скромное платье служанки, и от этого стало жутко. Сердце заколотилось, ладони стали влажными… Мои догадки подтвердились, но лучше бы это было не так!

– Рейни, – шикнул на нее хозяин, – помолчи и ступай прочь. Я сам управлюсь.

Женщина торопливо поставила поднос на стол и, не поднимая глаз, удалилась, а господин Гюннар повернулся ко мне.

– Здравствуйте, – произнесла я осторожно, едва сдержав порыв попятиться.

– Здравствуйте. Присаживайтесь. – Одарив меня странно пристальным взглядом, он указал рукой на кресло, и я послушно присела на краешек, сложив руки на коленях.

Под пронзительным взором фотографа, который, похоже, позабыл о своей роли рассеянного чудака, я чувствовала себя неловко и напряженно улыбалась. Хозяин дома сидел молча, предоставив мне самой начать беседу.

– Мне рекомендовали вас как прекрасного фотографа, и я хотела бы заказать семейный портрет.

– Портрет? – проговорил он, словно не понимая смысла слов. Пахло от него прогорклым маслом.

Я кивнула, потом, спохватившись, уточнила:

– Видите ли, мой сын приедет всего на два дня, и мне хотелось бы, чтобы к его приезду уже все было готово.

Господин Гюннар будто не слышал, пристально меня рассматривая. Ощущать себя букашкой под увеличительным стеклом было неприятно. Сжав пальцы, я глубоко вздохнула и поднялась.

– Простите, вижу, вас не заинтересовало мое предложение. – Голос мой звучал холодно и отчужденно. – Я дам знать, когда прибудет ваш заказ.

Едва я успела сделать несколько шагов, как меня догнал повелительный окрик:

– Распустите волосы!

– Что?! – переспросила я, невольно оборачиваясь, удивленная таким беспримерным нахальством. Косы мои были убраны под шляпку – ходить с непокрытой головой считалось неприличным.

– Распустите волосы! – резко повторил фотограф, вскочив.

– Вы слишком много себе позволяете! – бросила я, решительно взявшись за ручку двери. Теперь господин Гюннар стал мне откровенно неприятен, и подозрения превратились в твердую уверенность.

К тому же (с испуга, не иначе) я наконец вспомнила, почему портреты в ящике стола показались мне странными! Похожий был и у меня – изображение моей покойной дочки.

Привычная боль шевельнулась в сердце. После моей девочки не осталось даже фото – дагерротипия из-за длительной выдержки требовала долгого сидения в неподвижной позе, что для живого и активного ребенка было практически нереально. Кроме того, художественные портреты были весьма дороги, а в те времена мы жили небогато.

Среди безутешных родственников были популярны такие съемки, когда мертвым придавали вид живых, чтобы сохранить образ дорогого человека. Но если присмотреться, фальшь становилась очевидна.

Несложно догадаться: у фотографа столько разнообразных портретов умерших девушек! Он не просто причастен к преступлениям, он сам убийца!

Перепугавшись, я бросилась прочь, но меня остановил сильный рывок сзади.

«Почему я пришла сюда одна?!» – кольнула запоздалая здравая мысль, и на меня обрушилось беспамятство…