А душу выдернули прочь,
Чтоб корчилась в тисках
Неискупленного отмщенья…
Последняя ночь Скабандария Кровоглазого (стихотворение неизвестного автора, обнаруженное учеными тисте анди в Черном Коралле)
Смех Тени был негромким, но звук этот грозил безумием каждому, кто его слышал. Удинаас разжал пальцы. Сеть, над которой он трудился, упала на песок. Удинаас привалился спиной к разогретому солнцем камню. Сощурив глаза, летериец глядел в светлое небо. Он был на берегу один. Ветер слегка морщил гладь залива. Никого… кроме духа, который изводил несчастного раба целые дни напролет и отступал только во сне.
Вместе с волнами к берегу неслись тысячи маленьких солнц, но так и не достигали песчаной полосы. А между крупных валунов даже сейчас темнели черные пятна, недосягаемые для солнечного света.
– Оставь меня, – в который уже раз потребовал Удинаас и закрыл глаза.
«С какой это стати? Я чувствую твою кровь, раб. Она холодеет. Я помню мир льда. Я оказался в нем уже после того, как был убит. Да, после. Даже тьма имеет бреши. Вот так меня и похитили. Но у меня сохранились видения».
– Ты все время говоришь об этом. О своих видениях, мечтаниях, снах. Мне все равно, какие они. Углубись в них и перестань меня терзать.
«У меня есть мечты, которые тебе не понять, раб. Думаешь, мне нравилось служить? Да ничего подобного! Нет, нет и еще много раз нет. Я следую за тобой, раб».
Удинаас снова открыл глаза и поглядел на полоску тени между двумя валунами. Голос исходил оттуда. По камню скакали песчаные блохи. Самого призрака видно не было.
– Зачем тебе нужно преследовать меня? – устало спросил летериец.
«Вечные вопросы: зачем да почему. Меня притягиваешь не ты, раб, а твоя тень. Ты обещаешь достойное путешествие. Скажи, раб, ты мечтаешь о садах? Запущенных, одичавших, где одни растения чрезмерно разрослись и подавили другие? Я знаю: ты грезишь о них. Я даже улавливаю запахи тех мест. Но тебе не сбежать от реальности. Так и с моими мечтами. Меня устраивает служить. Да, именно устраивает. Разве я не был когда-то тисте анди? Уверен, что был. Меня убили и швырнули на липкую землю. Я там валялся, пока все вокруг не сковало льдом. Не представляю, сколько времени успело пройти. Я избавился от ледяного панциря, чтобы служить моим убийцам. Моим поработителям, познавшим небрежение. Не пора ли нам поговорить о предателях, раб?»
– Решил поторговаться со мной?
Коль скоро я теперь тебе знаком,
Меня звать можешь Сушняком.
О да, умею я мечтать,
А у тебя есть то, что можешь ты отдать.
Отдай мне тень, которая всегда с тобою,
И буду я твоим слугою.
Глазами стану я твоими за спиной,
Никто не будет знать, о чем мы говорим с тобой.
Догадки строить могут, но в догадках проку мало.
Да и когда судьба раба хозяев волновала?
Ты – раб, повиноваться должен и молчать.
Так повинуйся, раб, пока не улучишь момент, дабы предать.
– А я думал, тисте анди отличались суровым характером и презирали болтовню. Очень прошу тебя, Сушняк, больше никаких стихов. Договорились?
«Договорились, если ты отдашь мне свою тень».
– Скажи, а другие духи тебя видят? Телохранитель Ханнана Мосага, к примеру?
«Этот урод? Не смеши меня. Я спрячусь в твоей естественной тени, и там меня никто не найдет. Оцени, я сумел обойтись без стихов. Знай, раб, в те дни мы были дерзкими и отчаянно смелыми. Мы были воинами. Завоевателями. Мы насквозь промокли от холодной крови к’чейн че’маллей. Мы шли за младшим сыном Матери-Тьмы. Мы были очевидцами».
– Очевидцами чего?
«Кровоглазый предал нашего господина. Мы видели это своими собственными глазами. Гнусное убийство кинжалом в спину. Я сам пал от меча тисте эдур. Мы верили, что тисте эдур – наши союзники. А они устроили нам бойню. Выстоять было невозможно».
Удинаас поморщился. Он наблюдал за противоборством речных и морских волн в заливе.
– А знаешь, Сушняк, тисте эдур утверждают, что все было совсем не так.
«Тогда почему я мертв, а они живы? Если бы бойню затеяли мы, все обстояло бы наоборот».
– Откуда мне знать? Теперь слушай, что я скажу, Сушняк: если ты намерен прятаться в моей тени, тебе придется научиться молчать. Понял? Не открывать рта, пока я сам не заговорю с тобой. Все подмечать, но молча.
«Но вначале, раб, ты должен мне кое в чем помочь».
Удинаас вздохнул. Почти вся местная знать находилась сейчас на похоронах убитого рыбака. Там же была и горстка его соплеменников-бенедов. В деревне оставались лишь караульные. В такие моменты духи и призраки Тени обычно смелели и носились между домами и вдоль крепостных стен.
Удинаас часто размышлял, почему так происходит, но так и не находил объяснения. Теперь, если только Сушняк не врет, он получил ответ. Снующие призраки – вовсе не духи предков тисте эдур. Это плененные духи убитых тисте анди. Летерийцу вспомнилось, как страстно и отчаянно он мечтал о союзниках…
– Так чего ты хочешь от меня, Сушняк?
«Пока в эти места не пришло море, Хасанский залив был озером. На запад и на юг от него простиралась обширная равнина. Там-то и были убиты последние из моих соплеменников. Иди по берегу, раб. Двигайся к югу. Где-то тут должно было остаться кое-что, что принадлежало мне. Нам нужно это найти».
Удинаас поднялся, отряхнув песок со штанов из грубой шерсти, и огляделся по сторонам. Три рабыни стирали белье. В заливе виднелась одинокая рыбачья лодка, но она отошла на приличное расстояние от берега.
– И как далеко идти?
«Это совсем рядом».
– Мне запрещено выходить на берег залива. Если кто-нибудь заметит, меня убьют на месте.
«Я же сказал тебе, раб: недалеко».
– Перестань называть меня рабом. Мое имя – Удинаас.
«Никак в тебе взыграла гордость?»
– Я больше чем раб, и ты это прекрасно знаешь, Сушняк.
«Однако ты должен вести себя так, словно бы ничего не изменилось. И рабом я тебя зову, чтобы ты не забывал об этом. Если твой обман раскроется, тисте эдур не остановятся ни перед чем, только бы узнать, что именно ты от них прячешь. Ты познаешь такую боль, что мне от одной лишь мысли об этом делается жутко».
– Довольно меня пугать!
Удинаас зашагал к берегу. Позади тянулась длинная, жутковатого вида тень.
На береговых камнях лежал толстый слой песка, нанесенного прибоем. Кромку воды окаймляли пряди водорослей вперемешку с тиной и морским сором. За песчаным барьером начиналось углубление, заполненное галькой и камешками покрупнее.
– Где искать? – спросил летериец.
«Среди камней. Пройди еще немного… шага два. Нет, три. Да, это здесь».
Удинаас наклонил голову, глядя себе под ноги…
