С отчаянным унынием, которое грызло душу, король боролся молитвой. И мы видим, что после катастроф 1241 года, после мытарств на чужбине он превратился в выдающегося политического деятеля, научился усмирять своих царедворцев, научился дальновидной и осторожной дипломатии. Словом, жестокий урок Бату-хана пошёл впрок. Монголы исчезли, умчались на Восток. Раны ещё не успели затянуться и страсти не улеглись, а Король уже вернулся в Венгрию и вскоре сумел восстановить и даже усилить разграбленную державу. Важным союзником короля Белы после возвращения в Венгрию стал князь Галицкий Даниил Романович.
Дочь короля Белы Четвёртого Констанция вышла замуж за русского князя Льва Даниловича – сына могущественного Галицкого князя Даниила Романовича. Это именно в честь сына Льва князь Даниил Романович заложил в 1256 году город вблизи карпатских гор – Львов. Таким образом, две из восьми дочерей мадьярского короля вышли замуж за русских князей.
В 1243 году при дворе короля Белы IV снова будет принят князь Михаил Черниговский. Став «кумом королю», он не оставлял надежды на сильную антиордынскую коалицию. Но ни мадьяры, ни римский папа, ни германский император (к последним Михаил направил своего посла, митрополита Петра) не были готовы к походу против Батыя. Михаил вернулся на Родину – навстречу подвигу и погибели.
Ханские послы потребовали, чтобы князь явился к Батыю за ярлыком на княжение. Сил для военного сопротивления не было, приходилось повиноваться. Михаил прибыл в столицу Золотой Орды – Сарай-Бату. Монголы потребовали, чтобы перед аудиенцией у хана русский князь совершил языческий обряд: нужно было пройти через огонь и поклониться идолам. Михаил оставался непреклонным: «Я могу поклониться царю вашему, ибо Богу угодно было поставить его надо мною, но христианин не служит ни огню, ни идолам». Воля Батыя была проста: повиновение или смерть. Князь Михаил Черниговский выбрал смерть и с молитвой пошёл на заклание. Рядом с ним был другой мученик за веру – боярин Фёдор. Русским послам, сопровождавшим Михаила, удалось только сохранить останки убиенных. Михаила Черниговского и боярина Фёдора православная церковь причислила к лику святых. Мощи князя хранятся в московском Архангельском соборе…
Печальной была не только участь благоверного князя. Наступило время «погибели Руси». Русские княжества на два с половиной века попали в зависимость от Орды. Только сильная, централизованная держава московского великого князя Ивана Третьего утвердит себя на политической карте мира как самостоятельное и могущественное государство. Замечено, что новое московское государство многое позаимствует из ордынской системы. Наш замечательный историк Лев Николаевич Гумилёв, мысливший ярко и парадоксально, связывал феномен российской державы со смешением монголо-татарской доблести и византийской православной учёности. А где ещё искать подоплёку взлёта империи Петра Великого, как не в исторических корнях русского государства? И всё-таки осталось в истории России страшное слово «иго», как пользительное напоминание о том, что не всегда наше государство было могущественным и суверенным.
А для венгров разорительная война станет лишь эпизодом в истории – эпизодом страшным, но кратковременным, как ночной кошмар. Обширные, но малонаселённые русские княжества защитят Европу от ордынского девятого вала. Пушкин писал об этом: «России определено было великое предназначение: её необозримые равнины поглотили силы монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы. Варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощённую Русь и возвратились в степи своего Востока. Образующееся Просвещение было спасено растерзанной Россией». В свой черёд и в истории Венгрии настанут времена многовековой борьбы с завоевателями – с полками османов и Габсбургов. Есть у наших народов общий исторический опыт. Как был общий враг в XIII веке. Стучали мечи, свистели стрелы – и не получалось осилить удалого неприятеля.
Как Батый в Венгрии погиб
И всё-таки Батый погиб в Венгрии. Не в реальной истории, так в литературном сказании. Этот сюжет существует только в древнерусской литературе! На Русь приходили известия о неудачном походе ордынцев в Венгрию в 1285 году. В Венгрии тогда правил король Ласло Четвёртый, получивший прозвище Кун (то есть половец), поскольку был внуком хана Котяна. Будучи наполовину половцем, последний король из династии Арпадов Ласло благоволил своим половецким подданным, за что и поплатился: знатные половецкие вожди коварно убили его, спящего в походном шатре, 10 июля 1290 года, в возрасте 28 лет. И, хотя поход этот был делом периферийным, и серьёзного поражения ордынцам никто не нанёс, на Руси поколебались представления о непобедимости монголов. Может быть, в связи с этими впечатлениями была создана «Повесть о убиении злочестивого Батыя во Угрех». Батый к тому времени давно умер своей смертью далеко от Венгрии, но авторы повести объединили сюжеты Батыева похода на Пешт и неудачного ордынского набега 1285 года. Ведь это была сбывшаяся мечта многих на Руси – гибель непобедимого Батыя! Зачин повести вполне реалистично показывает стремление Батыя на Запад, в Европу: «И понеже злочестивый онъ и злоименитый мучитель не доволен бывает, иже толика злая, тяжкая же и бедная христианом наведе, и толико множество человековъ погуби, но тщашеся, аще бы мощно и по всей вселенной сотворити, ни да по не именовано ся бы христианское именование, абие в то же лето устремляется на западныя Угры къ вечерним странам…».
А в финале мужественные угры побеждают монгольское войско и убивают Батыя. Торжествует вера христианская – венгры даруют жизнь только крещёным воинам Батыя: «Угри же пленъ отнимающе, самихъ же варваръ немилостивно погубляху, токмо елицы восхотеша веры еже во Христа, техъ оставиша. Створенъ же бысть мъдным лиянием король, на кони седя и секиру в руце держа, ею же Батыя уби, и водруженъ на том столпи на видение и память роду и до сего дне. И тако сбысться реченное: «мне отмщение, и аз въздамъ месть», глаголеть Господь. До зде убо яже о Батый повесть конецъ приятъ».
Батый
Русский летописец был настроен максимально враждебно по отношению к Батыю. И в христианской Венгрии видел силу возмездия.
Два памятника
Есть в Будапеште монументальный ансамбль – памятник Тысячелетию Венгрии. Оказавшись на этой площади, я, конечно, вспомнил берега Волхова, северный русский город – одну из первых столиц Руси. Город, который было принято называть весьма церемонно – Господин Великий Новгород. Вспомнил памятник «Тысячелетняя Россия».
Памятник на площади Героев в Будапеште
Министр внутренних дел Сергей Степанович Ланской мечтал, чтобы история страны стала для граждан России сплачивающим началом. В 1857 году он предложил широко отметить тысячелетие начала русской государственности и установить в Новгороде памятник первому нашему князю, основателю династии – новгородскому правителю Рюрику. Отмечать тысячелетие, согласно летописи, следовало в 1862 году. Предложение Ланского подхватили: дело не в одном Рюрике, нужно увековечить всю тысячелетнюю историю государства Российского! Молодой царь Александр II поддержал эту идею, и Академия художеств объявила о конкурсе на проект памятника. Победил на конкурсе никому не известный двадцатипятилетний художник Микешин, решивший представить Россию, осенённую крестом, в форме огромного колокола. Император и академики приветствовали «свежесть образа» – и Микешин, с помощью скульпторов, архитекторов и историков, приступил к воплощению замысла.
Споров было много. Включать или не включать предыдущего императора – Николая Первого? «Ходить бывает склизко по камушкам иным – о тех, кто слишком близко, мы лучше помолчим». Нужны ли нам Гоголь и Шевченко? Куда девать Ивана Грозного? В итоге император Николай предстал во всём великолепии, нашлось место и для Гоголя. А вот Тарас Шевченко и Иван Грозный остались в дублирующем составе, не дотянули до всероссийского мемориала… Слишком уж спорные фигуры! Поэтому среди героев памятника мы видим соратников Грозного – Сильвестра и Адашева, видим даже первую жену Ивана Васильевича – Анастасию, которую выделяли как представительницу рода Романовых. А первого московского царя среди героев Отечества нет. Многим и сам памятник показался спорным: великие деятели Отечества спинами стоят к символической России. Микешин парировал: «Отлично! Тогда я их поставлю спинами к вам, глубокоуважаемые зрители и критики памятника!». Памятник стал одним из зримых символов истории России. Микешину этот памятник принёс славу: он получит немало предложений из разных городов России и Восточной Европы и создаст ещё немало монументов.
Слава славой, а с финансами дела обстояли не столь благополучно. Денежная премия за «Тысячелетнюю Россию» пошла по ветру. Микешин вложил деньги в весьма сомнительное предприятие: нашлись ловкачи, убедившие художника вложить деньги в рискованную сделку с Адмиралтейством. Они собирались выкупить по бросовой цене списанные корабли, чтобы потом втридорога перепродавать ценное корабельное оборудование и сами суда. В результате афера провалилась, а художник не заработал ни копейки – напротив, остался должен казне 80 000 рублей. Сумма, что и говорить, внушительная! Целый батальон привыкших к нужде русских художников можно было всю жизнь кормить, поить и одевать на эти деньги. Микешин добился аудиенции с императором. Александр II приказал выплатить долг за автора «Тысячелетней России», но настрого запретил Микешину впредь заниматься коммерцией.
Новгородский памятник не тронули даже в революционные годы. В 1944-м году немцы оставили освобождавшим Новгород частям Красной Армии разбитый, расколотый памятник. В военные месяцы израненная, измождённая страна нашла силы – и монумент быстро восстановили.
Вернёмся в Будапешт, на площадь Героев – Хёшёк тере. Просторная, истинно державная площадь, над которой само небо, кажется, рассказывает о великом и трагическом прошлом венгров. Этот замысел возник накануне тысячелетия Венгрии – и был сродни замыслу Ланского. На площади в 1895-97-м годах медленно вырастал грандиозный памятник «Тысячелетие Венгрии». Впрочем, доработка этого комплекса продолжалась ещё десятилетиями. Каждый, кому дорог Будапешт, должен запомнить имена архитектора Альберта Шикеданца и скульптора Дьёрдя Залы.
Центр композиции – 36-метровая колонна, увенчанная фигурой архангела Гавриила – хранителя Венгрии. Эта работа получила Гран-при на Всемирной выставке в Париже в 1900 году. У подножия колонны расположились конные скульптуры нашего доброго знакомца, предводителя венгров Арпада и его сподвижников, семерых вождей древних племён, – тех, кто пришёл с Востока и обосновался на нынешней венгерской земле.
Венгерскому памятнику выпала более затейливая судьба, чем российскому. Может быть, потому, что Новгород – древняя столица Руси – стал к ХХ веку тихим областным городом, заповедником старины, который находится в стороне от большой политики. А площадь Героев – визитная карточка Будапешта и всей страны, и политические ветры дули прямо в лицо шедевру Дьёрдя Залы.
Справа и слева от Арпада и архангела Гавриила – колоннады, а между колоннами – памятники великим правителям Венгрии, тем самым героям, в честь которых названа площадь.
Во время революции 1919 года соратники Белы Куна задрапировали «старорежимные» скульптуры, а Дьёрдь Зала по заказу революционного правительства создал гипсовую скульптурную группу «Карл Маркс приветствует рабочих».
Статую императора Франца-Иосифа, принесшего столько горя на венгерскую землю, раскололи на куски. На пьедестале долгое время оставался только сапог австрийского императора. После поражения «венгерской советской республики» памятник снова переделали. Теперь в скульптурной группе не стало Карла Маркса и Франца-Иосифа, который, хоть и венчался как король Венгрии, оставался для венгров чужаком.
В наше время дежурство на площади Героев несут часовые: Святой Стефан – основатель государства, Святой Ласло I, мудрый Коломан Книжник, Андраш II, Бела IV – короли династии Арпадов, Карой Роберт и его сын Лайош I Великий— представители династии Анжу, сокрушитель турок воевода Янош Хуньяди и его сын король Матьяш Корвин, владетельные князья Трансильвании Габор Бетлен, Иштван Бочкаи, Имре Тёкёли, славный Ференц Ракоци II и, наконец, идейный вдохновитель и вождь венгерской революции 1848 года Лайош Кошут.
Вспоминаю эти памятники – будапештский, новгородский – и пережёвываю банальную мысль: как похожи чувства разных народов, если речь идёт об исторической памяти, о вере в высокое предназначение Родины. Стоят над Венгрией и Россией монументы с крестами на вершинах и напоминают о тысячелетней истории. А столетия продолжают регулярную смену караула – и теперь мы говорим об этих памятниках: заложены в позапрошлом веке. Ещё так недавно этот век был прошлым и каждый из нас знавал множество людей, родившихся в том столетии. Приходит осознание, что и тысяча лет – не столь уж неподъёмно долгий срок. Всего лишь пятнадцать – двадцать коротких человеческих жизней. И вот уже под сводами Истории ты себе не кажешься ничтожной песчинкой, и легендарное прошлое – оно совсем близко, как голуби, которые хлопочут у подножия огромного монумента. Здесь и Арпад, и Кошут, и Рюрик, и Суворов – рядом с нами.
Посольство Фёдора Курицына
Это было в годы правления Ивана Третьего, Ивана Великого. Окрепшая Московская Русь освободилась от ордынского ига. Итальянские зодчие на кремлёвских холмах возводили соборы грядущего Третьего Рима. Иван Третий объединял русские города под властью Москвы и пролагал дипломатические пути к столицам Запада и Востока. Его правой рукой был посольский дьяк Фёдор Васильевич Курицын, к которому, по словам Иосифа Волоцкого, «державный во всём прислушивался».
Держа в уме историческое соперничество с Речью Посполитой («спор славян между собою», – как скажет Пушкин), великий князь московский надеялся на союз с Венгрией.
И в 1482 году дьяк Фёдор Курицын с посольством прибыл в Буду, где прожил при королевском дворе четыре года. Дипломатическая миссия – подписание мирного договора – была важным делом, но ещё важнее – первое столь подробное знакомство московитов с западным образом жизни. Фёдору Курицыну, способному политику, любившему европейский уклад жизни, легко удалось стать своим человеком в окружении короля Матьяша Корвина, или Матвея Корвина, как его звали на Руси. Особенно полюбил Курицын королевскую библиотеку, полюбил и учёные беседы с венгерскими мыслителями. Считается, что именно в Венгрии дьяк Курицын был посвящён в члены тайного реформационного общества, известного в России как «новгородская ересь». Автор книги «Русские вольнодумцы», писатель и историк Владимир Боцяновский (1869–1943) пишет: «В богатой библиотеке короля, состоявшей из 5000 томов, вызывавшей единодушные восторги и удивление всех учёных, быть может, впервые начал Фёдор Курицын учиться «волшебским книгам», приобрёл любовь к тем учёным занятиям, которые, возвратившись домой, поддерживал в учёном кружке «еретиков»-соотечественников».
Волна сомнений в религиозных догматах захлестнула тогда всю Европу. Многие люди Церкви стремились превратить учение святых отцов в рациональную этическую систему. Противники упрекали их и в отрицании божественной природы Христа, и в увлечении иудаизмом – отсюда прозвище «жидовствующие»… Отчасти (но только отчасти!) это движение соответствовало политическим устремлениям Ивана Третьего: укрепляя государство, он отнимал у монастырей вотчины. Многие противники ереси видели именно в великом князе покровителя реформаторов… В Новгороде еретики искушали православных тайным знанием астрологии. Астрологией интересовался и Курицын – и до Венгрии, и в Буде, и после посольства…
Иногда Фёдора Курицына называют первым русским разведчиком. Один скульптор даже предлагал на Лубянской площади – там, где раньше возвышалась худощавая фигура Дзержинского – поставить памятник Фёдору Курицыну, первому резиденту русского самодержца в Европе. Легенды приписывают Курицыну владение особыми шифрами, тайнописью.
Великий князь Московский Иван III
В Венгрии Курицын заинтересовался фигурой Влада Цепеша – знаменитого Дракулы. В Буде он встречался с сыновьями кровавого господаря. В Венгрии многие хорошенько помнили Дракулу: как-никак он двенадцать лет провёл в Буде в темнице, и было это незадолго до курицынского посольства. Курицын пишет «Сказание о Дракуле воеводе» – по крайней мере, мы имеем все основания предполагать, что именно он был автором этой древнерусской повести. С лёгкой руки Курицына, Дракула становится на Руси самым популярным книжным злодеем. Назидательная идея повести прозрачна: предав православие, Дракула подпал под власть дьявола.
Путь Фёдора Курицына на Родину напоминал странствия Одиссея, о которых начитанный дьяк, несомненно, слышал. Он должен был нанести визит крымскому хану, но по дороге, в Белгороде-Днестровском, его арестовали турки. Вызволять русского дьяка из тюрьмы помогали венгерский король Матьяш Корвин и крымский хан Менгли-Гирей.
Вернувшись в Москву, Курицын принялся пропагандировать астрологическую крамолу среди московской знати, организовал специальный кружок. Рядом с Курицыным был и венгерец Мартынка, с которым он сдружился ещё в Буде. У ярых борцов с ересью венгерец вызывал подозрения: чернокнижник, не иначе!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги