Непокорная
После ее слов, которые я не расслышал, Андре обходит ее, раздевается и устраивается на кровати. Одри подходит к каждой стороне кровати, поочередно медленно пристегивая его руки и ноги к столбикам. Ее движения неспешны, выверены, как будто она делает это не впервые. Думаю, так и есть.
– Что ж, мой дорогой Андре, – произносит она, и от голоса мне становится жарко. Я стягиваю пиджак и кладу его на спинку кресла. Но он соскальзывает, потому что я не слежу за своими движениями, а жадно ловлю взглядом каждое движение Одри. – Мне кажется, в прошлый раз мы не договорили.
– Да, моя королева.
Королева? Я едва сдержал себя, чтобы не хмыкнуть от этого обращения. Во мне проснулся скептик, который портил все впечатление от просмотра сцены.
– Что ты ей ответил?
Одри медленно ведет кончиками плетки по обнаженной коже, и он вздрагивает.
– Я сказал, что меня это не интересует.
– Неправильно, – мягко произносит она, а потом резко поднимает плетку, укладывает ремешки на вторую руку, изящно отводит ту, которой держится за ручку, и резко опускает на живот Андре. Он вздрагивает и тихо стонет, извиваясь в своих путах. – Ты потеряешь ее, – не меняя тона, добавляет Одри.
– Она не понимает меня.
– Ты неправ, – говорит она, и на кожу снова опускаются ремешки плетки. – Ты должен объяснить ей.
– Она не поймет, моя королева.
– Значит, плохо объяснял.
Я не знаю, о чем они говорят, и почему делают это во время сессии. Я завороженно слежу за каждым движением Одри, впитывая в себя изящные черты, грациозные движения и низкий, слегка хрипловатый голос. Она говорит тихо, но я уже не слышу фоновой музыки, а сосредоточился только на ее голосе, поэтому могу разобрать их диалог. Он продолжается несколько минут и каждый раз, когда Андре произносит ответ, который не нравится Одри, она хлещет его. А когда отвечает правильно, она мягко проводит плеткой по торчащему члену Андре, заставляя его выгибаться еще сильнее в поисках облегчения своего напряжения.
Как только Одри откладывает плетку, она начинает медленно расстегивать свой корсет. Крючок за крючком. Как будто издеваясь над двумя мужчинами, которые жадно следят за проворными пальчиками, обнажающими белоснежную плоть. Я возбуждаюсь, глядя на то, как она игриво обнажается. Расстегнув последний крючок, Одри позволяет кожаной ткани соскользнуть на пол, и моему взгляду открывается упругая грудь идеальной формы. Я подаюсь вперед, надеясь рассмотреть цвет ее сосков, потому что ничего на свете не желаю в этот момент так сильно, как увидеть их. Это иррациональное желание, потому что с такого расстояния я не могу рассмотреть подробностей в комнате с приглушенным освещением, но это не мешает мне продолжать всматриваться в соблазнительное тело. Одри медленно стаскивает шорты и предстает перед нами с Андре обнаженной.
Гребаное. Совершенство.
Она настолько безупречна, что я сглатываю слюну и поправляю член в штанах, чтобы хоть на секунду облегчить свое состояние. Одри знает, насколько красива, поэтому двигается медленно, уверенно, слегка покачивая бедрами. Я даже пропускаю мимо тот факт, что их сцена не просто облегченная версия того, какой должна быть, ее можно приравнять к ванильному сексу с некоторыми элементами БДСМ. Полагаю, это от того, что, как рассказывал Винс, она не спит с теми, для кого проводит сессию. И все равно в комнате ощущается ее превосходство, власть полностью находится в ее изящных тонких пальчиках.
Одри сбрасывает туфли и забирается на кровать. Когда она ползет на коленях между ног Андре, внутри меня все сжимается. Я представляю себе, как она будет ползти ко мне с ошейником на шее и кляпом во рту. Как будет смотреть на меня своими большими глазами, ожидая следующей команды. Это был бы невероятный опыт для меня – поставить на колени Доминатрикс. Эта мысль еще сильнее пробуждает желание во мне. И пока я летаю в своих фантазиях, Одри, проведя языком по внутренней стороне бедра Андре, добирается до его паха. И здесь я бы выпорол ее за то, что она не завязала волосы перед сессией, потому что они падают вперед, создавая завесу. Я не вижу, что она делает, но по ритмичному и медленному движению головы, а также по тому, как закатились глаза Андре и он застонал, я понимаю, что она дошла до основного блюда. Одри не использует руки, только свой рот, и это заводит еще сильнее. Я живо представляю себе, как она смотрит на меня, пока ее пухлые губы скользят по тонкой коже моего члена, а жар рта поглощает его. Я ерзаю в кресле, так живо представляя себе все то, что чувствует сейчас Андре. Слишком живо и слишком отчетливо, но меня сводит с ума, что сейчас у нее во рту не мой член. Черт, я впервые сегодня увидел ее, а отношусь к ней уже так, как будто надел на нее свой ошейник.
Одри ускоряется, и Андре подается бедрами вверх, встречая на полпути ее горячие движения. Его стоны становятся громче и он сильнее дергает цепи, удерживающие его руки. Те гремят и, смешиваясь со звуками, вылетающими из его рта, и музыкой, создают идеальный фон для того, что происходит в комнате. Дернувшись последний раз, Андре застывает, практически неестественно выгнув спину, пока кончает. Одри, маленькая чертовка, ловит каждую каплю, и это сводит с ума.
Андре еще не успевает отдышаться, как Одри занимает место над ним. Она в буквальном смысле седлает его лицо и начинает в устойчивом ритме раскачиваться. Мне слишком много этого зрелища. То, как она запрокидывает голову, как хрипло стонет, периодически поглядывая вниз. То, как раскачивается ее грудь, когда она ерзает все быстрее. Слишком, черт побери, много. Я вспотел и дышу так тяжело, как будто из комнатушки выкачали кислород и я довольствуюсь его остатками, чтобы не потерять сознание.
Еще несколько минут и Одри накрывает оргазм. С ее губ срывается полустон-полухрип, который – я в этом уверен – надолго застрянет в моем сознании. Я никогда не слышал звука эротичнее. Это как будто освобождение дикого зверя из клетки. Одри расслабляется и еще несколько раз медленно ерзает на лице Андре, удовлетворенно постанывая. Довольная дикая кошка. Ее лицо озаряет ленивая улыбка, когда она смотрит вниз на Андре. Он что-то бормочет ей в кожу, и она улыбается шире.
– С радостью, – отвечает она хрипло. – Ты уже готов для меня? – спрашивает она, изящно перебрасывая ногу и вставая с него.
– Я всегда готов для тебя, – с вожделением в голосе отвечает Андре.
– Тогда, думаю, шоу окончено, – произносит Одри, а потом резко поворачивает голову в сторону стекла, за которым я сижу.
Не уверен, видит ли она меня, но наши взгляды как будто пересекаются. Она смотрит прямо на меня. На лице нет улыбки. На нем написаны только возбуждение и страсть. Как будто она завелась только от мысли о том, что я видел, как она кончила. Медленно потянувшись к тумбочке у кровати, Одри берет пульт, нажимает на кнопку, и шторы передо мной начинают сдвигаться. Я смотрю на нее до того момента, пока ткань не преодолевает последние миллиметры зазора, и не скрывает Одри от меня.
Я перестаю слышать звуки з комнаты. Остаюсь один на один с тем, что происходит со мной. Откидываюсь на спинку кресла и провожу рукой по волосам. Тяжелое дыхание заполняет крохотное пространство комнаты. Мне жарко и неуютно. Я хочу уйти из комнаты, но сильнее всего желаю войти в соседнюю дверь, вышвырнуть Андре из комнаты и сделать с Одри то, что уже нарисовало мое воображение. Я понимаю, что глупо думать о таком, потому что мы с ней по одну сторону забора. Но мысли неконтролируемы.
Странно то, что за последние несколько лет я видел десятки сцен. От практически ванильных, как были сейчас у Одри с Андре, до самых жестких с использованием электричества и расплавленного воска. Даже как-то попал на сессию любителей подвешивания за крюки к потолку. Я выдержал ровно десять минут, пока дело не дошло до крюков, а потом вышел. Такие вещи находятся за гранью моего понимания. И только сцена с Одри действительно заставила меня не просто возбудиться, а загореться желанием принять в этом участие. Должен сказать, что я уж точно не видел себя на месте Андре.
Я поднялся, набросил пиджак, достал платок, вытер покрытый потом лоб, и вышел из комнаты. Дойдя до бара, я заказал двойную порцию виски.
– Дружище, да у тебя стояк, – хохотнул Винс.
– Здесь девяносто процентов мужского пола ходят со стояком, придурок, – ответил я с ироничной улыбкой, и сделал глоток виски.
– Но ты – никогда, – резонно заметил он, тыча в мою сторону пальцем.
– Потому что свое дерьмо держу при себе.
– Потому что с мисс Доминатрикс твое дерьмо полезло наружу, мужик. – Я не стал отвечать на это замечание. – Она хороша, правда?
– Очень хороша.
– Все увидел?
– Нет, самое интересное от меня скрыли.
– Одри никогда не покажет тебе, как занимается сексом, – кивая, отозвался Винс.
– Это мы еще посмотрим, – бормочу себе под нос.
– О, так я могу делать ставки? – хохочет он.
– Ты можешь катиться к черту, – рычу я. – Не видел Лору?
– Она с Амелией в ее кабинете.
– Что они там делают? – спрашиваю с удивлением.
– Зашивают разорванное тобой платье.
– Прям кружок рукодельниц, – саркастично замечаю я.
– Кружок не кружок, но ехать домой в платье, разорванном до талии, я тоже не могла.
Я поворачиваюсь на голос Лоры.
– У тебя там был разрез.
– Разрез был на ноге, Келлан, не на животе.
Вот такая Лора, и мне это нравится в ней. Она достаточно покорная саба, но дерзкая вне пределов спальни. При этом она как-то тонко чувствует границу общения со мной, которую не стоит пересекать. Ее дерзость никогда не выходит за незримые пределы, которые мы даже не обговаривали, но которые она интуитивно чувствует. В ней достаточно боевого духа, чтобы сопротивляться мне и не быть слишком легкой добычей, но при этом, когда дело доходит до покорности, ей нет в этом равных. Идеальная саба.
– Я готова ехать, – говорит она, касаясь моего локтя.
– Тогда поехали, – отзываюсь я, вставая. – Сегодня и так задержались здесь.
– Зато ты получил двойное удовольствие. – Когда я пожимаю руку друга, он уголком рта тихо добавляет: – И синие яйца. – А потом смеется. – Иронично, правда, мой друг? Ко мне в клуб все приходят сбросить напряжение, и пока еще никто не уходил с такой палаткой, которую ты уносишь в своих штанах.
– Иди к черту, – рычу я беззлобно.
– Спокойной ночи, друзья, – прощается с нами Винс.
Глава 3
Одри
– Нолан, вам лучше знать, где расположить вольеры, – говорю я, улыбаясь седому мужчине напротив меня. – Поэтому я даю вам карт-бланш на проектирование.
– Вы очень добры, мисс Ланкастер.
– Бросьте, я реалистка. У вас есть в этом опыт, а у меня – нет.
– Думаю, через пару месяцев мы уже закончим.
– Да, давно пора расформировать старый приют. Хотела обсудить с вами еще кое-что. Некоторые из моих друзей хотят сделать пожертвования.
– Они добры, как и вы.
Я небрежно машу рукой.
– Они зарабатывают себе очки в карму за все те безрассудства, которым ежедневно предаются.
Нолан смеется, обнажая ровные белые зубы.
– Это честно, – замечает он.
– Ох, Нолан, некоторые из них нагрешили за свою короткую жизнь больше, чем вы за свою.
Он не успевает мне ответить, потому что в кармане звенит мой мобильный. Я извиняюсь и отвечаю на звонок моей подруги Дакоты.
– Привет, дорогая, – манерно тянет она, и я невольно закатываю глаза.
Дакота Райт – одна из тех редких девушек в моем окружении, которая наслаждается отведенной ей жизнью. Она покорно выйдет замуж за того, под кого ее подложит заботливый папочка. Даки просто старается жить здесь и сейчас, не задумываясь о будущем. Откровенно говоря, иногда я завидую ее оптимизму или даже равнодушию в некоторой степени.
– Ты где? – спрашивает подруга.
– В приюте.
– Тебя еще не тошнит от кошечек и собачек?
– Я на новом объекте, животных здесь пока нет.
– Пофиг. Давай встретимся. Я в этом новом кафе. Как оно называется? – Она помолчала несколько секунд. – «Глянец».
– Претенциозное название, – хмыкаю я.
– Все, как я люблю, – хихикает Дакота.
– Буду через полчаса. Сбрось мне адрес.
– До встречи.
Я кладу трубку и снова обращаю свое внимание Нолану.
– Так вот про пожертвования…
Через тридцать минут я захожу в здание огромного казино, и по моей просьбе хостес проводит меня в новое кафе на первом этаже. Обстановка полностью отражает название. Стекло, блестки, мишура. Такое количество гламурного декора, что аж немного подташнивает. И все такие преувеличенно вежливые, что меня воротит. Я привыкла к таким заведениям и даже наслаждаюсь посещением некоторых из них. Но «Глянец» точно не попадет в этот список. Полагаю, сегодняшний день станет первым и последним разом, когда меня видят здесь.
Дакота сидит за столиком с розовой скатертью посередине зала. Она никогда не выбирает дальние столики, потому что любит быть в центре внимания, где бы ни находилась. У нас странная дружба с Даки. Иногда я ее просто терпеть не могу за любовь к показухе, но временами она действительно превращается в нормальную девушку, с которой легко проводить время. Она заносчива с окружающими, но не со мной. Мы как будто две противоположности, ярко демонстрирующие миру обреченных на брак по расчету девушек из высшего общества. Нас мало чем можно удивить, и уж точно практически нереально повергнуть в восторг. Все потому что мы пресытились, но никто и никогда вам этого не продемонстрирует, мы будем держать лицо, даже если нам отпиливают руку. Такое воспитание.
Моя мама, несмотря на то, что не была в браке с отцом, пока он не развелся с предыдущей женой, все же старалась давать мне самое лучшее. Отец платил за мое хорошее образование, обеспечивал наш с мамой быт и комфортное существование. И хоть до романа с отцом мама была простой официанткой, в ней всегда была эта черта, которую называют породой. Она изящная, спокойная, рассудительная и чертовски расчетливая.
При виде меня Дакота вскакивает с места, чтобы поцеловать воздух у моих щек. Еще одна отвратительная привычка девушек нашего общества. Мы никогда не позволим себе смазать макияж поцелуем с подругой, будем улыбаться и говорить, как рады видеть друг друга. Хотя все это будет чистой воды лицемерие. Единственная моя подруга, которую я могу назвать настоящей, и которая никогда не поцелует тебя так, – это Айви Браун. К сожалению, мы мало видимся, потому что Айви избрала другую дорогу. Она бросила свою семью с их миллионами и подалась в учительницы танцев, чтобы жить свободной. Как бы сильно ее отец не сходил с ума от этого «позора», он все же не сильно стремится забрать Айви домой, потому что у нее есть еще два брата, которые уж точно оправдают папочкины надежды.
Присаживаясь за столик, я думаю о том, что мы действительно давно не виделись с Айви, и решаю ей позвонить после посиделок с Дакотой, чтобы назначить встречу. Мы заказываем сок и салаты. Я решила, что нормально поем позже, а пока держим марку. Стейк хочется, но я жую траву.
– В эти выходные папа хочет познакомить меня с моим будущим женихом.
Я кривлюсь и покрываюсь мурашками от мысли, что в один прекрасный день мой отец тоже вот так представит мне потенциального жениха.
– Эй, он даже симпатичный и не старый.
– Имя? – спрашиваю я, делая глоток сока.
– Оливер Мейерс.
– Да, он ничего, – соглашаюсь я.
– Мне несказанно повезло.
– Это точно, – соглашаюсь я, думая о том, как несколько раз видела Оливера в клубе Винса. Интересно, эту часть своей жизни он будет скрывать от Дакоты? – Что еще нового? – спрашиваю я, чтобы перевести тему на более безопасную, и спокойно поесть под журчание нежного голоса Даки. Она перестала притворяться прожженной светской львицей, поэтому больше не растягивает слова.
Под ее монолог я спокойно расправляюсь с салатом и соком. С момента, когда Даки упомянула о знакомстве с женихом, мне захотелось подскочить, выйти из кафе и направиться прямиком в клуб «V», чтобы оказаться в знакомой обстановке. В последнее время только там я могу быть настоящей собой, не нуждаюсь в оценке своей личности и наплевательски отношусь к чужому мнению. Мысли невольно привели к Келлану Абрамсу.
Когда Андре сказал, что Келлан хочет посмотреть нашу сессию, я заволновалась. Я знала, что он увидит не то, чего ожидает, потому что с Андре у нас нет настоящих сессий, зато есть откровенный животный секс, который позволяет мне по-настоящему расслабиться. Я даже хотела отказать Абрамсу по двум причинам. Во-первых, мои сессии практически всегда закрытые. А во-вторых, то, что происходит между нами с Андре, это только для нас двоих, потому что показательного в нашем сексе нет ничего. Но почему-то мысль о том, что Келлан будет видеть мое обнаженное тело и то, как я получаю удовольствие, завела меня. Это не тот мужчина, которому стоит показывать свои слабости, потому что он пережует тебя и выплюнет косточки. И я не хотела быть уязвимой в его глазах, поэтому устроила маленькое показательное выступление.
Я никогда не приковываю Андре и не стегаю плеткой, мы всегда просто занимаемся безудержным сексом. Но в этот раз я предложила, и Андре согласился на спектакль для мистера Абрамса. Не знаю, что он видел и чувствовал в момент нашей мини-сессии, но я начала от всего этого получать удовольствие только тогда, когда отбросила плетку в сторону и добралась до тела Андре. Объезжая его лицо, я чувствовала на себе обжигающий взгляд Келлана, но не могла заставить себя повернуться в его сторону. Я позволила ему увидеть, как кончаю, но то, как потом я отстегнула Андре и он вышиб весь дух из меня своими резкими толчками и бесконечной сменой поз, я уже показать не могла. Наш секс с Андре – это всегда борьба за первенство, потому что я привыкла доминировать, но он не уступает мне в силе и власти. Я не могла показать мужчине по ту сторону затемненного стекла, как сдаюсь и покоряюсь, иначе мой авторитет мог сойти на нет. Могу только сказать, что чертовски сильно завелась, зная, что именно он на нас смотрел первую половину нашей с Андре встречи.
–Эй, ты слышишь меня? – спрашивает Дакота, вырывая из моих мыслей. – Ты покраснела. С тобой все хорошо?
– Да. Все нормально. Здесь жарко.
– Кондиционер работает, – с недоумением замечает моя подруга.
– Значит, я неважно себя чувствую. Наверное, мне лучше поехать домой отдохнуть.
– Может, вечером с девочками пойдем в клуб? – предлагает она, пока я поднимаюсь и вешаю сумку на сгиб руки.
– Сегодня не получится, прости, – отвечаю я, кладу пару купюр на стол и по традиции чмокаю губами в воздухе у ее щек.
Дакота не спрашивает, что мешает мне отправиться в клуб, потому что ей не интересно. Она, как и большинство из нас, заинтересована только в собственной персоне, и до остальных ей дела нет. Мы прощаемся и я еду домой, чтобы в спокойной обстановке без внешних раздражителей предаться мыслям о Келлане Абрамсе. Это самая лучшая подготовка к вечернему представлению, потому что он заставляет меня думать о тех вещах, которые я могла бы проделать с ним за закрытыми дверями. Несмотря на то, что меня не возбуждают мужчины которые стоят передо мной на коленях, Келлана я бы на них поставила и, бьюсь об заклад, получила бы от этого особое удовольствие. Вряд ли бы я переспала с ним после этого, но Андре с лихвой компенсировал бы мне накопившееся во время сессии возбуждение.
Сегодня Винс попросил меня и Луизу провести показательную сессию для новых членов клуба, которые пока не определились со своей Доминатрикс. Обычно я такое не практикую, но Винс был очень настойчив, потому что новые члены важны для его клуба. Учитывая то, сколько раз мой друг был для меня бесплатным психотерапевтом, я решила пойти ему навстречу. Поэтому сегодня я собираюсь с особой тщательностью: на мне кожаные черные штаны, облегающие каждый дюйм моих ног, туфли на высокой шпильке и платформе, красный кожаный с черной отделкой корсет, открывающий соблазнительную ложбинку. Глаза я накрасила густо, подведя их черным карандашом и растушевав его, добившись эффекта «smoky eyes». Красная помада, как завершающий штрих. Глядя на себя в зеркало, я провожу по отполированным до зеркального блеска черным волосам, позволяя шелковистой массе ласкать ладонь. Мой образ готов, как и я сама.
По прибытии в клуб мы с Луизой выпиваем по бокалу своих напитков, и готовим сцену. Сегодня нашей жертвой будет достаточно опытный сабмиссив Джерард, который последние несколько лет участвует в сессиях Луизы. Он знает, как нужно себя вести, и готов ко всему, что мы для него приготовили. Перед сессией мы надеваем маски, а Луиза еще помогает Джерарду надеть на лицо кожаную с отверстиями на месте глаз, носа и рта. Я слегка кривлюсь, мужчине будет жарковато в ней. Но меня это мало заботит, потому что он знал, на что шел. Луиза вживается в роль моментально. Она затягивает поводок на шее Джерарда и, пока я жду с веревкой в руках на сцене, она выводит его на четвереньках в зал. На нем кожаные шорты со шнуровкой впереди, и больше ничего. Во рту кляп, а в глазах лихорадочный взгляд, полный возбуждения. Он на своем месте.
Ничего сверхъестественного не происходит в первой половине сессии. Мы привязываем руки Джерарда к свисающим с потолка цепям, хлещем паддлом и плеткой. Стягиваем с него шорты и продолжаем истязать различными предметами, оставляя красные следы на теле от внушительных шлепков. Все, как всегда. Наши действия выверенные, мы движемся грациозно, в унисон, не мешая друг другу, а лишь дополняя. Во второй половине Луиза решила показать публике, на что она на самом деле способна. Она берет со стоящей рядом тележки веревку тоньше той, которой привязаны его руки и ноги. Луиза перевязывает член мужчины у основания так, что тот набухает больше, чем был до этого. Она довольна. Джерард мычит что-то, Луиза гладит его по щеке и хвалит за выдержку.
– Готов к настоящей игре? – спрашивает она.
Джерард с энтузиазмом кивает. Из его рта капает слюна, и он не может ее сглотнуть из-за кляпа. Не скажу, что эта картина для меня непривычна, но она всегда немного отталкивает, если это не человек, к которому я уже привыкла.
Луиза делает шаг назад и берет зажженную свечу с края сцены. Я знаю, что будет дальше, и этому мужчине не завидую. Игра с воском немного вне пределов моего понимания. Я пробовала, мне не понравилось, хотя со своими сабами практикую, потому что их это заводит. Луиза начинает лить воск на грудь Джареда, и тот вздрагивает, закатывая глаза и мыча что-то нечленораздельное. Я периодически бросаю взгляд на его пальцы. Из-за музыки и гула толпы можно пропустить сигнал «стоп», который подает сабмиссив. Когда у него кляп во рту, он может подать знак только невербальным способом. Мы выбрали щелчки пальцами, чтобы Джареду было удобно и легко подать нам сигнал остановиться. Судя по тому, как его ладони сжать в кулаки, он получает удовольствие от игры, которую затеяла Луиза.
Она ведет свечу вниз, равномерно покрывая расплавленной жидкостью отдельные участки его торса. Луиза держит свечу на достаточном расстоянии, чтобы воск успевал слегка остывать, пока долетает до кожи, и не оставлял ожогов. Это правило. Такое же строгое, как и все остальные, которые касаются сессий. Например, наблюдение за реакцией сабмиссив, чтобы не перегнуть палку. И сейчас я, проводя паддлом по подкаченной заднице Джареда, слежу за его взглядом. Он напряжен, но не от страха или боли. Он полон удовольствия и желания. Я опускаю взгляд вниз, чтобы действовать синхронно с Луизой. Когда свеча минует живот, я отвожу паддл от тела Джареда и одновременно с первой каплей воска на его члене паддл соприкасается с кожей саба. Он стонет громче, а в рядах зрителей начинается большее оживление.
Краем глаза я замечаю, как сидящие ближе всего к сцене люди слегка подаются вперед, чтобы видеть, как Луиза щедро поливает налившийся от возбуждения и стягивания веревкой орган расплавленным воском. Джаред сходит с ума, когда Лу покрывает головку белой жидкостью, а потом медленно снимает застывший воск. Она слегка наклоняется и дует на чувствительную разогретую кожу, а потом выпрямляется. Отставив свечу на место, Луиза берет перо, а я меняю паддл на плетку с бусинами на концах. Она оставляет следы и приносит больше боли, но сейчас это наша цель. Нам нужно сделать ощущения Джареда максимально контрастными.
Я становлюсь за его спиной, которая тяжело и быстро вздымается и опускается. Он на грани. Еще немного, и мужчина кончит. Его тело подрагивает от переполняющих ощущений, но руки все также сжаты в кулаки. Его кожа покрыта потом от напряжения, волосы влажные. Дыхание вырывается из него рывками с хрипом. Я замечаю все: каждую реакцию, каждое движение, малейшее изменение во взгляде и поведении. Я здесь для этого. Луиза кивает мне. Как только перо касается напряженной разгоряченной плоти, я заношу плетку и с громким щелчком опускаю ее на спину мужчины. Это практически безвыходное положение. Ощущение, когда ты не знаешь, что тебе делать: податься вперед навстречу ускользающему перу, или назад, приветствуя удары по коже. Жестко, интенсивно. Но это и есть та игра, в которую все мы играем.