Выставка цилиндров и конусов

Глава 1. Баз и Тэйки

– Ты обещал, что деньги вернутся за четыре года! – кипятился Тэйк.

– Что в этом удивительного, Тэйки? Чего ты? – встрепенулся Баз.

– На конус с бриллиантами ты потратил почти миллион долларов!

– Но он стоит того, согласись! Тэйки? – Баз поводил рукой перед неподвижным взглядом мецената.

– Потратить все мое состояние на идиотскую выставку каких-то геометрических фигур, устраивать бесплатные показы на и без того бесплатной выставке, где еще и бесплатный шведский стол с дорогим алкоголем! Неделю за неделей морочить мне голову в течение пяти лет, обещая, что вот-вот начнутся продажи и деньги отобьются с толикой! Верни мне мои деньги!

– Не преувеличивай. Все не так плохо. Завтра у нас показ цилиндров, а послезавтра – конусов. У меня хорошее предчувствие, – сказал Баз.

– Я ухожу. Но через два дня вернусь. И если ты не продашь ни одного цилиндра, выставки конусов не будет! Это я тебе обещаю, напарник!

Тэйк в отчании схватил кусок алмаза и запустил им в стоящий неподалеку титановый цилиндр. Тот понимающе бумкнул. Оставалось ощущение  безысходности. Тэйк посмотрел на База, представил как проткнув его насквозь, вонзает металлический лом в самый дорогой цилиндр с брильянтами. Баз, висит на ломе, покорчившись, умолкает, и лишь редкие судороги напоминают  о том, что совсем недавно он еще жил.

От такой фантазии сознание Тэйка помутилось, он качнулся и оперся рукой о локоть База.

– Что с тобой, дружище? – участливо спросил Баз.

– Ничего, – устало ответил Тэйк и  отправился к лифту. По дороге к поверхности лифт остановился, и Тэйк, опустившись на корточки, тихо заплакал. Лифт скоро заработал снова, неся мецената на поверхность.

– Я же предупреждал, что это непростой бизнес, – простодушно, сам с собой, говорил Баз, оглядывая экспозицию.

Глава 2. Баз, Александр и Анна

Баз сидел на нижнем диване, метрах в семи от обширного окна и без всякого желания курил сигарету, пепел которой драматически нависал над клавиатурой ноутбука. Баз знал, что бриллиантовый цилиндр лучше и дороже. Он был за то, чтобы продавать цилиндры, а не торговать драгоценностями. Тэйк опаздывал.

Между Базом и окном, в котором тоскливо отражался несовершенный светильник кофейни, сидели двое. Мужчина держал подбородок высоко, девушка улыбалась. Улыбалась из вежливости за приглашение на ужин.

“Шеф и секретутка”, – устало подумал Баз и прикурил следующую сигарету. Шеф, отметив надменный взгляд База, поерзал. Она прикурила сигарету.

“Восемнадцать тире двадцать. Верит каждому слову, но и не дура,” – продолжал свой  анализ Баз, поглядывая на часы. Тэйк опаздывал уже на час.

“Какой ты необязательный, Тэйк!” – думал Баз. Шеф продолжал свой треп. Девушка начинала уставать, и все чаще приставляла пальцы к губам.

– Позвольте предложить Вашей даме фруктовый салат! – громко сказал Баз.

Долговязый шеф не отреагировал. Девушка вопросительно смотрела на босса. Их тема прервалась, но долговязый не решался встретиться с Базом взглядами.

“Барахло,” – подумал Баз и отвернулся. Светильник, отраженный в окне вызвал в нем неподдельные ностальгические чувства.

Тэйк так и не появился. Вместо этого шеф, при выходе шепнув что-то девушке на ушко, вернулся и, по стойке, смирно обозначился перед окончательно разочарованном Базом.

– Что Вы хотели? – громко спросил долговязый.

– Отойдите, Вы загораживаете луну! – ответил Баз, имея в виду отражение светильника в окне.

– Я тебе сейчас морду набью! – не очень громко произнес шеф.

– Наконец-то! – ответил Баз и технично встал с дивана прыжком на обе ноги. Он подошел к долговязому вплотную и сделал искомое движение тазом. Тот едва заметно дернулся.

Охранник обратил на них внимание. Шеф улыбнулся и провел поставленный удар Базу в нос. Баз отшатнулся. Он протянул руку к салфеткам. Обидчик молча наблюдал, пытаясь определить перспективу поединка. Баз покачал головой. Он вдруг подумал, что все это чепуха, и что получил по заслугам.

– Простите. Идите. Я виноват, – сказал он.

– Нет, ну ты действительно неправ, – участливо сказал шеф.

– Да. Да. Идите, – продолжал Баз.

Долговязый поднял руку вверх, показывая охраннику, что все в порядке. Баз полез назад в диваны.

– Прощайте! – отчеканил шеф и отправился к выходу.

– Прощайте! – полушепотом ответил Баз, держа салфетку у носа. Крови было немного. Посетители перешептывались. Одна из девушек за соседним столом смотрела на База испуганно. Он сделал рукой, мол, все в порядке. Девушка усмехнулась. Баз устремил взгляд в слона из Texas Tapestry.

“Идиотизм”, – прошептал Баз и сделал глоток остывшего конпанна.

Он видел, как девушка долговязого села на правое сиденье, а шеф – за руль.

“Суета”, – подумал Баз и откинулся на мягкую спинку.

– Простите, можно зажигалку? – услышал Баз спустя минуту.  Та самая соседка с серьезным видом стояла напротив.

– Присаживайтесь! – ответил Баз.

– Я …ттолько зажигалку… – начала фемина.

– Посидите со мной пару минут. Прошу, – шепнул побитый.

– Не могу.

– Ну, что ж…

Девушка ушла с зажигалкой в ее прекрасной руке. Она молча курила и ответственно кивала головой в ответ на громкие рассказы подруг, поглядывая на незадачливого продавца цилиндров.

Баз снова откинулся назад и закрыл глаза. Ему виделась веранда с креслами. Было неубрано, но гамма была настолько светлой, что он улыбался, глядя этот сон. Он проснулся от знакомого голоса. Девушка благодарила его.

– Спасибо! Вы хорошо себя чувствуете?

– Теперь много лучше. Как Вас зовут?

– Анна.

– Баз.

– Какое редкое имя!

– Здесь – да.

Анна рассмеялась. Она отошла на пару шагов и с этого расстояния помахала Базу рукой, прощаясь. Баз сдержанно кивнул.

Когда Анна ушла, Баз взял трубку и напечатал смс Тэйки: “Будь ты проклят со своими алмазами!”

– Девушка, счет будьте добры! – закричал он на всю кофейню.

***

На следующий день, вечером, Баз сидел в диванах, глазея на луну, которая была фонарем кофейни, отраженным в огромном окне. Базу нравилась такая рутина. Не продав ни одного цилиндра,  получив запрет Тэйка на выставку конусов, он спокойно пробовал пино коладу и рассматривал ноги девушки, которая была рада этому, но вида не показывала. Даже наоборот, она поглядывала на База, как на какой-то отстой. Баз был адаптирован и делал викторию в ее адрес. Она притворялась, что не видит. А он и не настаивал ни на чем. Так протекало время, пока вновь не появились шеф и ‘секретутка’.

В этот раз шеф держал подбородок на полтора сантиметра ниже. Секретутка ушла через полчаса, а шеф остался, из чего Баз сделал вывод о том, что ‘свадьба’ не удалась.

Спустя десять минут одиночного шеф-сидения на стуле, глупого и неприкаянного, Баз позвал его рукой присоединиться, и угостил коньяком. Александр был рад такому повороту событий, поскольку чувствовал себя виноватым за боксерский удар накануне.

– Чепуха, – успокаивал его Баз. – Потом тресну тебе тихонько, и будем квиты.

– Она меня предала. Предпочла мне… меня…то есть… мне… – несколько раз начинал Александр сбивчиво, но Баз сжимал его плечо и глазами говорил: “Прекрати ныть. Не становись лузером!”

Их вечеринка закончилась в три часа ночи на ступенях Государственной Инспекции Пробирной Экпертизы на Малой Бронной, где к ним пристали пьяные гопники из Минска.

– Так подайте же несчастным жителям Белой Руси сколько не жалко! – задиристо начал один из четырех подошедших.

– Вот бутылка ‘Портера’. Неоткрытая. Возьми и иди, – вяло сказал Баз.

– Ах, вот так вот, мляха-муха? – подошел следующий.

Александр провел удар левой третьему в нос, но подскользнулся и упал прямо под удар ноги четвертого. Баз принялся поднимать Александра, когда первый ударил его в лоб. Удар был тяжелый, и Баз сделал вывод, что в перчатке свинец. От неожиданности он упал на Александра. Гопники отступили в ожидании пока противник расцепится.

– Ты как? – шепнул Александр.

– Нормально. Ты боксер? – спросил Баз шепотом.

– Да.

– Я дзюдоист. Ты бьешь, я бросаю. Работаем?

– Идет. Но больше на меня не падай. Ты тяжелый.

– Прости, Саш, это произошло случайно.

Гопники били рукой по руке в сладостном ожидании неравного поединка. Шеф и продавец цилиндров направились к ним. Такое событие им было не по нраву и представлялось неожиданным. Александр технично бил, Баз технично бросал. Александр бил от отчаяния, что девушка не с ним. Баз вкладывал в броски несбывшиеся мечты о продажах. Все происходило весьма быстро и неудовлетворительно для решивших почесать кулаки.  Асфальт – штука твердая. Вскоре противник в количестве четырех человек поспешно оттягивался к краю дома, обещая вернуться.

– Ненавижу себя! – негромко проговорил Александр, отряхивая с куртки прилипшую грязь.

– Ты о чем сейчас? – справился Баз.

– Достало все!

– Хочешь увидеть много алмазов в одном месте?

– Почему бы и нет.

Спонтанные бойцы сели в машину Александра и отправились на выставку.

– Я знаю человека, который бы купил что-то из этого, – произнес Александр, трогая самый большой цилиндр.

– Но это настоящие бриллианты. Это стоит миллиард долларов, – шепотом сказал Баз.

– Он и хочет потратить миллиард. Он такой же сумасшедший, как и ты, – прошептал в ответ Александр.

– Это очень хорошо, – сказал Баз.

Они заказали пиццу и ели с удовольствием. Александр был голоден и громко чавкал, запивая пиццу томатным соком. Баз неторопливо жевал, придумывая разрушительный для Тэйка текст смс.

– Спасибо! – сказал Александр, садясь в автомобиль.

– Не терзайся из-за нее. Есть много другого. Очень хорошего и более подходящего, – тихо сказал Баз.

– Фруктовый салат! Ну, ты даешь! – засмеялся Александр.

Баз без слов ушел в подъезд. Александр еще секунду, по-доброму улыбаясь,  смотрел ему вслед, потом запустил двигатель и резко уехал из двора.

Глава 3. Lucky Seller

– Какого черта? Ты что, пил? – вступил Тэйк, едва войдя в рецепцию выставки.

– За один миллиард долларов продан бриллиантовый цилиндр. Вот чеки на пятьсот пятьдесят миллионов долларов, а в ящике наличными – миллион евро. Остальные платежи клиент хочет обсудить при встрече. Вот его номер, – устало рапортовал Баз.

– Почему ты держал это втайне? – не унимался Тэйк. Его лицо постепенно посетила радостная улыбка. Он взял карточку и пристально изучил ее.

– Это произошло позавчера. Посредник – мой новый знакомый, – тихо сказал Баз.

– Почему так завышена цена? Цилиндр обошелся тебе в чуть более миллион! – произнес Тэйк и, подавившись слюной, принялся мучительно откашливаться.

– Я хотел сказать посреднику ‘миллион’, но был подшофе, и случайно вырвалось другое слово, – осторожно, будто подглядывая в текст, сказал Баз. Он пил американо с сахаром и льдом через соломину.

– Что ты говоришь? Ты что говоришь сейчас? Нас же элиминируют!

– ‘Нас’! – насмешливо протянул Баз. – С каких это пор – ‘нас’?

– Нас ликвидируют за непорядочность, придурок!

– Порядочность… – философски произнес Баз, медленно шагая к тяжелым шторам. – Что такое порядочность в мире, который запал на дипишные жопы шлюх порнхаба? Ты что, не рад? Ты вернул свои бабки и получил сумасшедшую прибыль. Перечисли на мой счет несколько миллионов, и я уезжаю. Хватит.

– С ума сошел! А это? – обвел рукой выставку Тэйк.

– Оставь это, – уклончиво ответил Баз.

– Зачем? Мне – это? Без тебя? – отрывисто, в исступлении, негромко сказал Тэйк. – Кто их будет продавать? На свете есть только один дурак, который торгует цилиндами и конусами!

– Так ты перечислишь деньги?

– Баз!

– Прекрати брызгать слюной. Я вернул тебе долг. Какого хрена!?

– Я всегда уважал тебя! Ты – лучший!

– Когда ты перечислишь деньги?

– Сегодня-завтра…

– Сегодня.

– Хорошо, но…

– Тэйк!

– Ну, хорошо! Спасибо!

– Да пошел ты!

– Дурак! Ты… дурак! Баз! Все только начинается! Остановись!

– Довольно, Тэйк. Ты показал себя за прошедший год! Я ухожу.

– Жаль, что так!

– Это у тебя от радости. Владей! – и Баз похлопал Тэйка по плечу.

Он вошел в лифт и поднял вверх руку, прощаясь. Тэйк тоже поднял руку. Его лицо было растерянно-счастливым. Теперь он любил База больше всех на свете. Баз доказал, что невозможное возможно. Баз был интересен.  Тэйк не понимал, что теперь не интересен он сам. Ну, просто миллиардер. Ну, одет хорошо. Умен и перспективен. Не гей, в конце концов.

***

Сто миллионов евро поступили на его счет, и Баз уехал в тот же день. Он бродил по узким улочкам Кламси и дышал воздухом Ромена Роллана. Люди обращали на него внимание, и Баз вежливо улыбался, ни с кем, однако, не заговаривая. К вечеру же, купив местное вино в ресторане, он пригласил за стол соседей, и те рассказали ему всякие небылицы про Кламси и его жителей.

Ночью, когда, после попойки, Баз спал, позвонил Тэйк.

– Как ты? – серьезно спросил он.

– Сплю. Чего тебе? – буркнул Баз.

– Я придумал как спастись.

– Неужели? Интересно! Расскажешь завтра!

– Мы построим космический корабль. Ковчег. И в минуты общепланетарного коллапса, мы удалимся от планеты на безопасное расстояние. Ну, и возьмем, конечно же, каких-то людей еще… – убывающим тоном проговорил Тэйк.

– А потом?

– Переждем и вернемся! Тебе совсем не нравится такой план?

– Нравится.

– Вот и хорошо. Хочешь узнать детали? Они завораживают.

– Детали потом. Дай поспать.

– Но Баз!

Не ответив, Баз отключил телефон и уставился на светильник. “Переждем и вернемся”, – прошептал он. “Если б все было так просто…”

Позже, во сне,  пришла мать. “Экономь деньги, сынок!” – нежно грустно сказала она. “Обязательно, мама!” – прошептал он. Баз вздрогнул. Было уже светло. Он прошел к тщедушному столику, на котором стояла бутылка, поспешно открытая вчера, но невыпитая, и сделал глоток. Надышавшееся за ночь вино Бургундии было прекрасно.

Глава 4. Женева

Одной из удивительнейших вещей, которая стала происходить в жизни База с момента его явления в Кламси, стало прилипание женщин самого разного возраста, на одну только опереточную тему. Они подсаживались за ближние столики, эбэндонировали мужей и любовников,  друзей и подруг.  Все они хотели внимания База, понятия не имея о его богатстве. Они просто чувствовали, что он до такой степени отличен, что это не помешает испытать.

Породоиспытание давалось Базу бедственно, по причине его безбрежной привязанности к Гвен, которая, между тем, издевалась, как хотела.

Выходец из небогатой британской семьи, с окраины Лондона,  она была воспитана в суровом режиме деньгоделательной атаки; но и была приверженкой Уильяма Вордсворта, чего Баз не понимал из-за приверженности к британскому биту. Хотя, кто сказал, что британский бит и Вордсворт друг от друга так уж далеки?

Баз маялся. Он плакал по ночам, а вечерами колотил гопников, когда те требовали… Чего они требовали? Наверное, внимания… И он писал стихи на английском.

***

Kiss the snow when arrive at the top,

Kiss the rain when passing the shelf,

Kiss me when you get down.

 Он наливал бокал и вновь принимался за стихотворение.

I wasn’t right denouncing you,

In vain I raved cognising

Your boat quietly disguising

The anchorweighing.

I’ve been too long here,

I’ve wasted tonnes of time,

This is the instante,

This is the instante!

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings head up the clouds.

Well, one thing clicks:

One cannot bear those lovely things,

Those lovely things,

That gentilesse,

That gentilesse, that elegance…

La-la-la-la…

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings head up the clouds.

I wasn’t right denouncing you,

In vain I raved cognising

Your boat quietly disguising

The anchorweighing.

I’ve been too long here,

I’ve wasted tonnes of time,

This is the instante,

This is the instante!

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings head up the clouds.

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings…

And will two wings…

Забыть Гвендолен он тщился еще во времена создания первого бриллиантового цилиндра, но цинизм Тэйка и общая тогдашняя несостоятельность всего, в частности, дел в продажах, дистракционировали и свиарировали его. Каждый раз, когда фемина с красивой кожей и скульптурными данными садилась напротив, он начинал дергаться, чем портил вечеринку. Привязанность к  Гвен меняла База, и Тэйк сказал: “Мы тебя все равно женим, придурок камерный.”

И Баз снова писал, писал…

The day was the least prospective,

A chandelier fell on me,

My leg stuck in the tabouret,

Friday noon not the way to be.

Friday night is a-coming soon,

Me a-taken to hospital,

Head a-weaved into a weird cocoon,

Me a-felt like that frog spittle.

All my life has been stated here,

Is that life – with a troubled wife?

Walking under a chandelier,

Getting troubles, collecting strives.

I decided to make a coffee,

Dragged myself to the coffee space,

Where a huge, really sticking toffee

Bumped me right  into my face.

There she stood at the bar just smiling,

With her all-aggravated things,

Dangerous as well as beguiling -

Made of sins.

(Made of sins!)

I decided to run away from her,

But it was all to all too late,

The Prospective of all this FriDay

Was A-Fate…

Такое обстоятельство вызывало в Базе огромный антагонизм. Он был внушаем, но и  умен. Это порождало ужасающие внутренние баталии. Однако спортивность и регулярная упражняемость психики делала База конструктивным. Он был страшен одинаково и для друзей, и для врагов, с одной лишь небольшой поправкой, что при виде друзей он всегда чувствовал дружественность и уничтожить мог только после серьезного запланированного существенного оскорбления.

Тэйк знал об этом, и никогда не трогал тонкие стенки База. Он лупил кувалдой только по массивным сторонам, при этом, впрочем, тоже рискуя. Но меценат знал, что Баз, увидев его улыбающееся лицо, именно ему всегда простит все. Баз иногда сомневался в этом, и Тэйк содрогался от возможности пасть от руки разозлившегося База; но снова улыбался улыбкой лучшего друга, и Баз снова прощал.

Теперь легко понять какой многотонной скалой навис Баз над несуразными попытками Женевы закадрить его.

– Привет! – мягко произнесла она, стукнув пальчиками по его колену.

– Где-то виделись, – безразлично ответил удивленный Баз.

– Разве? – искренне воскликнула Женева.

– Определенно, – продолжал продавец цилиндров и конусов.

– Наверное, перепутали с кем-то, – расстроенно сказала девушка.

– А вот и нет, – безэмоционально ответил Баз.

– Ну, тогда-а… расскажи, – заинтересовалась Женева.

– Ты шла по набережной, я шел навстречу… В августе, – упражнялся в идиотизме Баз.

– Хм, – только и сказала Женева, которая не раз прогуливалась по нескольким набережным в своей жизни.

– Вот видишь… Я ухожу. Увидимся, – спокойно произнес Баз.

Женева откинулась на подушку и сквасила красивым лицом нечто среднее между номенклатурным презрением женщин к мужскому полу в целом и сожалением учителя, урок которого покидает средний ученик.

Баз заметил это. И решил остаться. Идти в номер, где пусто, от красивой молодой женщины – не было никакого резона.

– Чего ты хочешь от меня, француженка? – деловито, наигранно дерзко спросил он.

– Ничего.

– Понимаю. Так чего ты хочешь? Быть может, пойдем ко мне?

– Ты  с ума сошел.

– Напротив. Все в рамках разумного. Мы просто избежим лишнего. Ты женщина, я мужчина. Почему бы нам не перекинуться парой слов у меня дома?

– Дома…

– Прости.

– Ничего. Все хорошо.

– Так пойдем?

– Нет. У меня другие планы. Извини.

– Прощай.

Баз вдруг захотел поцеловать ее. Она почувствовала это. Засмеялась.

– Прощай.

– Как тебя зовут?

– Женева.

– Прекрасное имя. Сожалею, если показался грубым.

– Все нормально.

– Я ушел.

Женеве вдруг захотелось прижаться к взрослому мужчине, который на первоначальном этапе просто повел себя, как мальчишка. Она вылезла из диванов и пошла рядом с ним.

– Тоже уходишь? – спросил Баз.

– Да.

– Жаль.

– Почему?

– Жаль, что мы уходим не вместе!

– Но это не так!

Баз лежал рядом с Женевой и думал о том, что скоро все это закончится. Пройдет еще час, день, месяц или год, а может быть, жизнь, и все это станет всего лишь фактом, фактами, которые развлекут других. А то и просто – неизвестными никому cобытиями.

Ему стало грустно, и он вышел на веранду. Налил стакан воды. Сделал глоток.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросила Женева, подойдя сзади и обняв его за шею.

– О вечном… – ответил Баз.

Стихи той ночи были просты.

My way's the way of those,

Who have at last been finally forgotten,

Who'd better take the pain of serving memories,

Who'd go to those sweet happy sunny days,

Than undergo the present overwhelming rainy sarcasm,

Than look for deeply hidden something,

One day impulsively called "love",

Some day so thoughtlessly let to become the "only",

Than believe,

Than suffer…

I'll be, I'll be forgotten

And I will die

For it's the proper way

For those like me to silently remind:

Unrequited love just cannot live

and dies forgotten.

I want to submit a draft on self-destruction,

To call it off, to call the love off,

To extract it from under my skin,

Do you think we need to talk?

Well, don’t we? Don’t we talk?

Every day after the craziness,

Idiocy, randomness,

Disorder, incongruity…

One fell for you – weren’t you delighted?

Ain’t it nice…

When you’re adored…

I'm sorry, dear, time is out,

This is the dish,

Here is the trout,

You’ve tried the fish,

Please, wash the dish -

That’s what it’s all about.

I wish I were a kid in a pair of short blue trousers,

I wish you were a kid in a white dress and white blouse,

I wish we could be stupid and kind,

I wish you never made up your mind

To stop being such a marvelous child.

I wish I never told you how much I loved you,

I wish I knew what always happens to you when you fall in love,

I wish I had an average wife,

I wish I went through trouble and strife,

I wish I lived an average life.

I wish I never lived a life of an artist,

I wish you never learned the place where I stayed,

I wish I never met you, that's that,

I wish I could get a cigarette now,

I wish you… you were a marvelous child…

I wish I were a kid in a pair of short blue trousers,

I wish you were a kid in a white dress and white blouse,

I wish we could be stupid and kind,

I wish you never made up your mind

To stop being such a marvelous child…

All those cosmic things that shine there,

All of them – will live,

They will stay there forever,

They will stay, they will stay, they will stay…

When you let me go and ask to seven seas

All I've got to do is agree,

And I'll stay, where I shall always be.

May you comprehend that we can freely bear

All those unresolved everydays

And you do the things that never speak for oneness.

Yes, we do!

Lah, ah-ah-ah!

Ooh-ah, oh, ah-ah-ah!

Ooh-ah, oh, ah-ah!

Ding-dong, giggidi-gi, dum-de-dum,

Life has gone, life’s gone, life’s gone, life’s gone, and that was fun!)

Wish I could take all of these things

Albeit, they aren't simple to carry on my broken wings,

All those cosmic things that shine there in the skies,

All of them will live in your eyes,

And I'll stay where I would hate to stay…

All alone. All alone.

All the shining stars will stay there in your heart,