Чёрная стезя. Внук врага народа.

Глава 2

– Мама! – крикнул Мишка с порога. – Мне сегодня на работе повестку вручили!

Мать стояла в это время у печи спиной к сыну. Плечи у неё дрогнули, она повернулась, отставила ухват, в глазах застыла тревога.

– Когда? – выдохнула она всего лишь одно слово.

– Двадцать седьмого отправка. Как всегда, вечерней электричкой в Пермь, – Мишка снял телогрейку и шапку, сбросил кирзовые сапоги, прошёл через кухню в свою комнату. Комнатка была маленькой, в неё уместилась только железная кровать и письменный стол с этажеркой для книг в углу.

– Это что же… две недели побудешь ещё дома? – прикинула в уме мать.

– Ага… Отец с работы не вернулся?

– Нет ещё, но скоро должен быть. Он ведь пешком со Стрелки ходит, всегда после тебя появляется, когда ты в день работаешь.

– Мам! Я завтра пойду в отдел кадров, буду увольняться, – сообщил Мишка. – Получу расчёт, надо будет прикупить водки.

– Сколько человек собрался приглашать?

– Сейчас сяду с бумажкой, прикину. Но человек двадцать с гаком получится, никак не меньше.

– Что-то много ты насчитал, – расстроилась мать. – Где мы их всех усадим? Если бы летом – можно было накрыть во дворе, а сейчас мороз на улице.

– Ты, мам, не переживай. У отца на чердаке я доски видел. Разберём и вынесем кровати из комнаты, расставим по углам табуретки, положим на них доски по всему периметру, – успокоил Мишка. – И столешницу соорудим из досок. Лишь бы было, что на стол выставить.

– Так то, оно так, и всё же лишние люди тоже ни к чему, – заметила мать.

– Лишних не будет, – пообещал Мишка и принялся составлять список.

В доме наступила тишина, лишь в топке печи приглушённо потрескивали смолистые еловые дрова.

«Как быстро летит время, – подумала Василиса. – Мишке уже восемнадцать лет, не мальчик уже. Как он сейчас похож на Ивана. Тот же овал лица, те же большие любознательные глаза и озорная улыбка. Только вот нос и губы отцовские, да голос разве что более басовитый, чем был у Ивана. Ивану в 42-ом было тоже восемнадцать…»

– Мам, как ты думаешь, Верка сможет приехать? – нарушил тишину голос Мишки.

– Миша, о чём ты говоришь? Твоя сестра только-только устроилась на работу, кто же её отпустит? – Василиса тяжело вздохнула. – Потом представь, в какую даль она укатила.

– Подумаешь – Владивосток! Самолётом можно добраться за полдня.

– А денег на поездку сколько уйдёт? Ты подумал? – озабоченно проговорила мать. – И всё это ради одного дня? Двух месяцев не прошло, как вы расстались, соскучиться ещё не успели.

– Ладно, убедила. Не буду ей отправлять телеграмму. А Люба? Люба приедет?

– Обязательно, – убеждённо заверила Василиса. – Она сейчас свободна от учёбы, работает над дипломом.

– Тогда двадцать три человека получается, – подвёл итог Мишка. – Придётся ящик водки закупать.

– Ты не торопись с водкой-то, – одёрнула сына Василиса. – С отцом лучше посоветуйся.

– Ха! А вон и батя шклякает! – воскликнул Мишка, высмотрев в окно отца. – Лёгок на помине!

– Миша, что за слово нехорошее ты говоришь? Разве можно так про отца?

– Почему же нехорошее? Слово, как слово. Ласковое, с юмором. Как раз характеризует походку бати. Идёт уставший, еле тащится.

– По снегу, наверно, брёл, по целине. Начальство наше не особо торопится трактор пускать, чтобы дорогу пробить.

Прошло некоторое время, хлопнула дверь в сенях, затем открылась входная дверь в избу, на пороге появился отец.

– Миша дома? – спросил он первым делом, потирая ладонью пробившуюся за день щетину на лице.

– Дома, – ответила Василиса. – Сидит вон, список друзей на проводы составляет.

– Какие ещё проводы?

– Повестку получил наш сын, в армию его забирают, – сообщила Василиса и посмотрела на мужа.

Кацапов старший отреагировал на новость спокойно. Вешая свою телогрейку на крючок, он изрёк будничным голосом, будто речь шла о чём-то обыденном и незначительном:

– Ну, что ж? Настал, значит, и его черёд отдать долг Родине. Все мужики проходят через это, и он должен отслужить.

Из комнаты выглянул Мишка, в руках у него был исчёрканный листок бумаги.

– Вот, пап, прикинул я тут, кого пригласить. Получилось двадцать три человека, – торжественно произнёс он.

– Никого не забыл?

– Вроде, нет.

– Когда тебя отправляют? – спросил отец, ставя мокрые валенки на приступок печи.

– Через две недели.

– Есть ещё время обо всех вспомнить. Торопиться не надо. Проводы – дело серьёзное, никого из близких нельзя забыть, чтобы не было потом обид. Но и случайных людей в этот вечер не должно быть.

– Пап, мама сказала, чтобы я с тобой посоветовался, – Мишка вопросительно взглянул на отца.

– О чём?

– Сколько водки закупать, сколько вина.

– А чего со мной советоваться? – поднял брови отец, направляясь к умывальнику. – Твои проводы, сын, тебе и решать. Я ведь не знаю, кто из твоих друзей пьющий, а кто и капли в рот не берёт.

Уже брякая носиком рукомойника, добавил:

– Когда меня призывали в армию, мать поставила на печь бочонок браги – вот и вся недолга. Да и провожающих у меня было в три раза меньше.

– Ха! Когда это было? – усмехнулся Мишка. – Доисторический период в деревне. Сейчас всё по-другому. Я ведь и девчонок хочу пригласить. Будем пластинки крутить, танцевать, петь. Одной брагой тут не обойтись. Некультурно и несовременно.

– Я своё слово сказал, а тебе решать, – сказал отец, присаживаясь к столу. – Молодёжь нынче больно грамотная пошла, мне её не понять.

Лучше посижу на печи, погрызу калачи, понаблюдаю со стороны.

Василиса выставила сковородку с жареными макаронами, залитыми яйцом, поставила крынку с молоком, придвинула тарелку с хлебом, сама пристроилась сбоку.

Мишка справился с ужином быстрее всех. Выпив залпом стакан молока, он сорвался с места, ушёл в комнату.

Через пару минут уже одетый он стоял в дверях.

– Ты куда это собрался? – поинтересовалась мать.

– Гулять, мама. Надо оповестить ребят. Буду поздно, не теряйте. Всё, родители. Пока-пока.

– К кому хоть понёсся, сломя голову? – спросил отец.

– Сначала к Стасику Чернову, потом вместе с ним к Игорю Ледину пойдём, – сообщил Мишка скороговоркой и закрыл за собой дверь.

– И остались старик со старухою у разбитого корыта, – сказал невесело Александр Кацапов, обращаясь к жене. – Так, что ли?

– Не такие уж мы с тобой старики, чтобы печалиться, – возразила Василиса. – И корыто у нас, слава богу, не расколотое. Не бедствуем.

– Это я так, взгрустнулось что-то, – Александр вытер усы, поднялся из-за стола, прошёл в большую комнату. Через минуту вернулся, сел на лавку под вешалкой, раздумчиво заговорил:

– Это ты у меня молодая, а я ведь уже старик. Седьмой десяток по второму году покатился. Вот проводим Мишку в армию – уйду я, пожалуй, на пенсию. Хватит мантулить. Да и ходить пешком стало далековато. Раньше, бывало, не замечал, как до дома добегал. А сейчас иду, иду, а дорога всё не кончается. Будто на несколько вёрст длиннее она стала. Двоим-то нам много ли надо? Как считаешь?

– Ты прав, Саша, – ответила Василиса, наливая в чашку воду для мытья посуды. – Сплавной сезон закончился, а быть зиму на побегушках за копейки – негоже в твои годы. – Увольняйся, конечно.

Александр Кацапов уже несколько сезонов трудился в сплавной конторе на сплаве древесины. Заработки были хорошие, это нужно было для начисления пенсии. На зиму его переводили на пилораму пилить лес. После начисления пенсии отношение к нему резко изменилось. Сменился мастер, новая метла стала мести по-новому. На пилораму его уже не определили, использовали, как разнорабочего. Оплата труда значительно опустилась. Александр переждал до весеннего паводка и вновь отправился на лесосплав.

 С началом этой зимы всё повторилось. Оставаться на затычках Александр больше не желал.

– Не хочу я больше быть холопом у начальства, – сказал Александр в своё оправдание. – Лучше уж шабашки где-нибудь посшибаю, если вдруг копейки не хватит.

– Саша, ты думаешь, я против? – Василиса заглянула в лицо мужа. – Не надо передо мной оправдываться. Я сама собиралась предложить тебе, чтобы ты уходил из сплавной конторы.

– Значит, одобряешь моё решение?

– Конечно. Я ведь продолжаю работать. Мне до пенсии долго ещё, проживём. И Мишу ещё успеем поднять после армии.

Василиса закончила на кухне дела, они перешли в большую комнату. Большой она только называлась, поскольку в доме было всего две комнаты, одна из которых была крохотной. Сели рядышком на объёмистый деревянный сундук у печи. Это было их излюбленное место, где они коротали долгие зимние вечера, слушая радиопередачи.

– Так, что ты сказала насчёт Мишки после армии? – спросил Александр, как только они прислонились спинами к печи.

– Выучить надо Мишу, – глядя перед собой сказала Василиса. – Дочерей выучили, и сын должен институт закончить. Чем он хуже своих сестёр? Будем ему помогать.

Александр засопел недовольно, затем проговорил:

– Зачем ему институт? И без института можно в люди выйти. Вернётся из армии, пойдёт обратно на завод. Он у нас парень толковый, его заметят, мастером поставят, на курсы какие-нибудь отправят.

– Нет, Саша, – возразила Василиса. – Мастера без образования могут в любое время турнуть с должности, поставить на его место того, у кого есть корочки. Сын обязательно должен получить образование.

Они поспорили ещё некоторое время и Александр, в конце концов, нехотя сдался. В душе он был согласен с женой, но ему очень хотелось, чтобы Мишка оставался дома. Если же сын окончит институт, то станет для них оторванным ломтем, уедет по распределению куда-нибудь к чёрту на кулички, как дочь Вера, и останется там навсегда. Вот почему из его уст вырвались слова про старика и старуху, оставшихся у расколотого корыта. После того, как за Мишкой захлопнулась дверь, Кацапов спинным мозгом вдруг почувствовал, что сын, уходя в армию, уходит из дома навсегда. Появляться у них он будет лишь наездами. Этот ещё не свершившийся факт уже угнетал Александра почему-то больше всего. Он умолк, на него нахлынули воспоминания…

… Свой срок Александр Кацапов отмотал от звонка до звонка. Дорога на завод была закрыта, начались мытарства с трудоустройством. Кадровики предприятий, в которые он обращался, взглянув на запись в трудовой книжке, молча возвращали ему серенькую книжицу.

Через месяц Александру удалось-таки устроиться жестянщиком в ЖКО лесосплавной конторы. Выручили умелые руки. Пришлось наглядно продемонстрировать начальнику свои способности.

– Убедил, – сказал тот хмуро, внимательно разглядывая изготовленную из жести воронку. – Оформляйся, а там посмотрим.

Мастерская, в которой предстояло работать, очень напоминала ту, которую он оставил в лагере. Стоял верстак, в углу располагалась небольшая кузница. Правда, помещение не использовалось по назначению много лет и было сильно захламлено.

Александр вынес на свалку ненужные вещи, а со свалки притащил металлическую кровать и установил в угол. Мастерская стала для него рабочим местом и жилищем одновременно. Так он и жил, пока не повстречал Василису.

Знакомство с ней произошло случайно и неожиданно.

На работе Александр сблизился с плотником Михаилом Бутко. Тот был женат на полуслепой женщине Насте, которая была старше мужа на десять лет. Семейная пара жила в бараке неподалёку от мастерской Кацапова. Жили тихо и замкнуто. Сказывалась житейская насторожённость, с которой пришлось им жить многие годы после высылки с Украины.

Однажды Михаил пригласил Александра к себе.

– Я вижу, Сано, скучно тебе вечерами, – сказал он. – Приходи к нам на огонёк. Моя бабка будет рада побалакать с новым человеком.

Александр с радостью принял предложение. Вечером, прихватив с собой бутылку портвейна, он направился по указанному адресу.

Шестидесятилетняя Анастасия оказалась доброй и гостеприимной женщиной. Она собрала на стол, они вместе поужинали, затем сели играть в карты – в «дурачка».

Когда Александр, проиграв хозяевам, месил колоду, в дверь комнаты кто-то робко постучал три раза.

– Это Василиса, – сказал Михаил. – Только она так скребётся.

Он встал, открыл дверь. В комнату вошла молодая женщина.

– Здравствуйте, дядя Миша, тётя Настя, – произнесла она звонким весёлым голосом. – Я на минутку к вам, за ключом. Картошка у меня закончилась, в яму слазать надо.

Кацапов таращился на женщину, не в силах оторвать от неё своего взгляда.

«Мать честная, – подумал он тогда. – Да ведь это та хохлушка, о какой всё время мечтал мой друг Гриша. И глаза, и волосы, и брови… Осталось узнать: поёт ли она украинские песни?»

Женщина встретила пристальный взгляд незнакомца, смутилась, залившись румянцем.

– Да ты садись с нами, Василиса, – взяв женщину под локоть, Михаил попытался подвести её к столу. – Попьём чайку, о жизни побалакаем.

– Нет-нет, дядя Миша, – отстранилась женщина. – Спасибо за приглашение, но я не могу. У меня дел по горло. Дайте мне ключ от овощной ямы, пожалуйста, и я не буду вам мешать.

Бутко посмотрел сначала на Василису, потом перевёл взгляд на Александра, что-то прикидывая в уме, и произнёс с улыбкой:

– Ты, касатка, вовремя заглянула, у тебя сегодня хороший помощник имеется. Он поможет тебе поднять картошку из ямы. Верно, Сано?

– Конечно помогу, – вышел из оцепенения Кацапов, продолжая рассматривать гостью.

– Да я уж как-нибудь сама справлюсь, не впервой, – попыталась возразить Василиса

– Вдвоём-то оно сподручнее, – настойчивым голосом произнёс Михаил, снимая ключ с гвоздя на стене. – Ты фонарём посветишь, Сано спустится вниз, ведро подымет. Бери помощника и не возражай.

Овощная яма принадлежала Василисе. Её выкопал и оборудовал до войны её брат Иван. После того, как мать с Раисой уехали на Украину, Василиса отдала её в пользование супругам Бутко. Михаил Аркадьевич был другом отца, они когда-то работали вместе в угольных печах. Василиса помогала паре с посадкой картошки, получая взамен за свои труды несколько вёдер урожая.

– Ты, Саша, откуда знаешь дядю Мишу с тётей Настей? – спросила Василиса, когда они вышли из барака. – Раньше я тебя не видела.

– Работаю я вместе с Михаилом Аркадьевичем, – ответил Кацапов.

– Давно?

– Что – давно? Работаю или знаком?

– И то и другое.

– С конца сорок пятого.

– Когда демобилизовался после войны? – машинально спросила Василиса, будучи уверена, что её новый знакомый был на фронте.

– Нет. В колонии я был, освободился в конце сорок пятого, – ответил тихо Кацапов.

Василиса больше не проронила ни слова до самого возвращения в комнату Бутко. Александр молча следовал за ней. Зайдя в комнату, он поставил ведро у порога, и присел рядом на табурет.

– Вот, дядя Миша, гляди: беру одно ведро, – доложила Василиса. – Поставь себе где-нибудь галочку для учёта.

– А как же! Поставлю, обязательно поставлю, чтобы не запамятовать! – подхватывая шутку Василисы, отозвался хозяин. – Вдруг лишнее ведро унесёшь?

– Ну, ладно, дядя Миша, тётя Настя. Идти мне надо. У меня Люба одна осталась, – засобиралась Василиса. – Саша, помоги, пожалуйста, пересыпать картошку в мешок.

Кацапов поднял ведро, опрокинул в мешок. Взглянув на Михаила Бутко, неожиданно сказал:

– Я её провожу. Спасибо за компанию.

– До свидания, Саша, – произнесла жена Бутко, вглядываясь в него прищуренными глазами. – Заходи ещё, мы с Мишей будем рады.

Кацапов решительно ухватился за мешок и понёс его в коридор. Василиса поспешила следом.

– Вообще-то, я не просила провожатого, – сказала она, поразившись бесцеремонным действиям Кацапова. – Большое спасибо за помощь. Дальше я сама справлюсь.

– Зачем тебе надрываться, когда рядом имеется мужик? Я ведь не требую от тебя ничего взамен.

– Ну, хорошо, – отступилась Василиса.

Кацапов погрузил мешок с картошкой на санки, потянул за собой.

Некоторое время они шли молча. Александр впереди, Василиса вслед за санками. На первом перекрёстке Кацапов остановился, спросил хмуро:

– Где живёшь?

– На станции.

На этом их общение опять прекратилось. Кацапов тащил санки, не оборачиваясь. Василиса не выдержала, забежала вперед. Поравнявшись с ним, пошла рядом.

– Вы всегда такой неразговорчивый? – спросила она через минуту.

– Нет, не всегда, – ответил Александр и покосился на Василису. – Разговариваю со всеми, кто желает меня слушать.

– По-вашему, у меня нет желания с вами разговаривать?

– Мне так показалось.

– Вы ошиблись.

– Тогда спрашивайте, отвечу на все ваши вопросы.

– А вы лучше расскажите о себе без вопросов, – попросила Василиса. – Всё, что посчитаете нужным при первой встрече.

«…Рассказал бы ты, Сано, лучше о своём прошлом. Уж больно любопытно мне стало, чем ты жил до того, пока не угодил на зону…» – почему-то вспомнились слова начальника лагеря Карачуна.

Тогда он рассказал «куму» всё без утайки. А сейчас? Стоит ли обнажаться перед незнакомой женщиной, даже если она очень понравилась?

– Что вас интересует: моё детство, юность, или зрелый возраст, пока не угодил на зону? – спросил Кацапов. – Всю жизнь ведь не рассказать, не хватит времени.

– А вы кратко, о главных событиях в своей биографии, – без тени любопытства, равнодушным голосом проговорила Василиса.

– Фамилия моя Кацапов, зовут Александром. Родился и вырос в деревне неподалёку отсюда. Служил в армии, воевал с японцами. Перед войной был осужден за драку, отбывал наказание в Коми. Мне тридцать восемь лет, не женат. Детей не имею, – изложил Кацапов. Слова были отрывистыми и выскакивали из уст, словно сучки из-под топора.

– Имею большое желание подружиться с вами, – добавил он чуть погодя и уставился на Василису.

– Не смотрите так на меня, а то споткнётесь и упадёте, – рассмеялась Василиса. – А если я буду против такой дружбы?

– Почему? Лицом не вышел? Или вас пугает моё уголовное прошлое?

– Нет. И не то, и не другое. Просто я вас совершенно не знаю.

– Это не повод, чтобы отказать. Будем встречаться – узнаете.

– А для чего мне с вами встречаться? – удивлённо спросила Василиса. – Меня всё устраивает в этой жизни и без вас: есть дочь, муж.

– Нет у вас мужа, – заявил Александр. – Иначе бы вы не оставили дочь одну, отправляясь со станции на Стрелку. Это ведь не через дорогу перейти.

Василиса предпочла не отвечать и молчала весь остаток пути.

– Вот мой дом, – сказала она, останавливаясь у калитки. – Спасибо, что помогли. Дальше я без вас.

– Давайте занесу мешок в дом, – предложил Александр.

– Справлюсь без вас, – отрезала Василиса и выхватила из рук Александра веревку от санок.

Понурый и обескураженный возвращался Кацапов в тот памятный вечер назад.

«Конечно я ей не пара, – рассуждал он. – Она молода, красива. И ухажёр у неё, наверно, есть. А если нет – то непременно будет. Такие женщины долго не томятся в одиночестве. На кой ей старик и уголовник без будущего? Ни кола, ни двора, ни образования?»

Однако, уже на следующий день он подошёл к Михаилу Бутко, спросил:

– Эта женщина… Василиса… она замужняя? Как её фамилия?

– Запал, значит, на девицу- красавицу, – с печальной улыбкой промолвил пожилой плотник. – Видел я твои глаза, какими таращился ты на неё.

Помолчав несколько секунд, Бутко вздохнул, и была в этом вздохе какая-то скрытая жалость.

– На моих глазах росла Василиса. Много горя пришлось ей перенести. Совсем маленькой её вместе с родителями выслали с Украины. В голодный год семья нищенствовала, Васса с братом скитались по округе, собирали подаяния, рылись в помойках. Чудом выжили. Потом, в тридцать седьмом, арестовали её отца. Десять лет впаяли. Потом погиб на фронте её брат.

– А муж… муж у неё есть? – с нетерпением спросил Александр.

– И да, и нет, – неопределённо сказал Будто.

– Как это?

– Жила она с одним машинистом поезда, но замуж не выходила. У неё паспорта нет, чтобы зарегистрироваться. Ушла от него, как только дочка родилась. Сейчас угол снимает у каких-то стариков на станции, одна дочь растит. Правда, муж-то, заглядывает к ней периодически, уговаривает сойтись снова.

– А она?

– Не хочет. Сказывала, изменил он ей и прощения ему не будет, – глаза плотника помрачнели, взгляд ушёл куда-то в пространство.

«А вдруг простит? – подумал про себя Александр. – Покочевряжится для порядка, да и простит. Отец ведь, как-никак, дочери-то её, законный.»

Бутко словно прочитал мысли Кацапова. Отбросив свои раздумья, он повернул к нему лицо, сказал:

– Не сойдутся они больше никогда.

– Почему?

– Потому что не любила она Пашку, когда входила в его дом, а после измены ещё и возненавидела вдобавок. До Пашки-то была у неё настоящая любовь, да погибла та любовь на поле брани. Офицер, которого Василиса любила, тоже её сильно любил. После его гибели Пашка воспользовался моментом и покорил страдалицу измором. Волочился за ней года два, златые горы обещал, и сумел-таки, паршивец, оболванить девку. А когда Василиса брюхатой ходила – по бабам вдруг принялся шастать. Домой под утро являлся.

– Фамилия её как? – спросил Александр.

– Для чего тебе?

– Так, для общего кругозора. Она, как я понял, хохлушка?

– Да, откуда-то из-под Луганска родом, – сообщил Бутко. – Ярошенко её фамилия.

– Ярошенко, говоришь? – переспросил Кацапов, мучительно напрягая память и наморщив при этом лоб. – Где-то я уже встречал такую фамилию. А отчество какое?

– Марковна, – ответил Бутко, наблюдая за выражением лица Александра.

– Быть того не может! – неожиданно воскликнул Кацапов, осенённый догадкой.

– Ты что-то знаешь о Василисе? – спросил Бутко.

– О ней я не знаю ничего, а вот о её отце, пожалуй, располагаю кое-какими сведениями.

– Вот даже как! – теперь удивлялся уже Бутко.

– Марк Сидорович Ярошенко, осужденный по ст. 58-10 УК РСФСР, отбывал наказание на строительстве железной дороги Улан-Удэ – Наушки, – быстро отрапортовал Кацапов, словно зачитал по бумажке выписку из личного дела. – Довелось пообщаться.

И он рассказал при каких обстоятельствах встречался с отцом Василисы.

– Как считаешь, Михаил Аркадьевич, есть у меня шанс взять в жёны Василису? – с надеждой спросил Александр.

– В жёны? – опешил Бутко. – Так сразу? Ты в своём уме?

– Чего мне ждать, если я всю жизнь мечтал о хохлушке? – простодушно ответил Кацапов. – Завтра же разыщу её и предложу выйти за меня замуж. Согласен быть сватом?

– А если она даст тебе отворот-поворот?

– Не даст, – уверенно заявил Кацапов. – Так будешь сватом или нет?

– Сделаю милость, – легко согласился Бутко, надеясь, что Александр не получит согласия.

Но Михаил Бутко ошибся. Уже через месяц Василиса и Александр жили совместно, а его пожилая супруга Анастасия периодически выручала молодых, выступая в роли няньки для маленькой дочери.

… – Уснул, что ли? – легонько толкнула плечом Василиса мужа. – Рано ещё на боковую.

– Нет, не сплю, – отозвался Александр. – Вспоминал, как уговаривал тебя выйти замуж за меня.

– С чего вдруг?

– Сам не знаю, – раздумчиво произнёс Александр. – Представил, как мы останемся с тобой вдвоём, и тоска какая-то меня охватила. Стариком себя ощутил, поэтому, видать, и молодость всплыла в памяти.

– Чего ты рано в старики себя записываешь.

– Говорю, как есть на самом деле, – Кацапов встал, щёлкнул выключателем.

Пятнадцати ватт лампочка лениво окатила комнату желтоватым светом.

– Включил бы радио, что ли? – попросила Василиса. – Может, новости какие передадут, послушаем.

Александр воткнул вилку в розетку, из динамика тотчас полилась тихая спокойная музыка.

– Ты слушай, а я, пожалуй, пойду потружусь чуток, – сказал он.