Ценность – ты сам. Сборник

Все обитатели сада, затаив дыхание, замерли.

– Какую музыку ты услышал? – спросило Солнце.

– Я услышал ровное звучание, которое проникало в меня и уходило куда-то далеко-далеко, пронизывая все вокруг и включая звук каждого в общую ткань оркестра. Ощущение единства и гармонии.

– Услышал ли ты какие-нибудь угрожающие звуки? Почувствовал ли исходящую от мира опасность?

Неизвестный помолчал и затем растерянно ответил:

– Нет…

– А что ты почувствовал?

Тот снова помедлил и затем произнес:

– Покой, … умиротворение, … – он нерешительно подбирал слова. – Согласие всего со всем, – уже твердо сказал он.

– Тебе нравится такое звучание Вселенной?

– Да, нравится.

– А теперь скажи ей это, – предложило ему Солнце.

– Что сказать? – не понял неизвестный.

– Скажи ей о чувствах, которые она в тебе вызывает, – пояснило Солнце.

Он некоторое время молчал; видно, слова давались ему с трудом. Наконец, заговорил:

– Мир, я – часть тебя. Я хочу звучать в гармонии с тобой.

– И что ты услышал в ответ?

Тот прислушался.

– Эхо, – с недоумением ответил неизвестный. Теперь его голос раздавался еще ближе. – Почему – эхо?

– Подумай сам, – предложило Солнце.

– Эхо повторило мои слова, – рассуждал он. – Значит, мы звучим одинаково? Значит, мы – в согласии?

Солнце улыбнулось и кивнуло.

– А теперь вспомни: что ты сейчас делал?

Голос задумчиво ответил:

– Сначала я хотел узнать, как звучит Вселенная. А потом мне захотелось звучать с ней вместе.

– И что ты получил в ответ?

– Эхо… То есть то, что послал сам.

– И что это значит?

– И это значит: что посылаешь, то и получаешь. Теперь я понял это, – и из травы показался Дождевой Червь. Он помолчал, а затем продолжил: – И это значит, что мне нечего опасаться: мне не будет больно – ведь я не жду боли. И это значит, что теперь я свободен от нее. И теперь я – как камертон, – с восторгом сказал он, – я управляю всем в своей жизни: на какой тон настраиваю оркестр, такую музыку и слышу. Уфф! Вот это да!… Спасибо тебе за этот удивительный урок! – воскликнул он и уполз обратно под землю.

Подсолнух, увлеченный беседой, не заметил, что Солнце уже собиралось садиться за горизонт.

– Пора спать, – зевнув, сказал он и свернул свои лепестки.

Смерклось. Наступила тишина: мир готовился ко сну – завтра новый день. Завтра оркестр Вселенной снова будет играть свою музыку. Но теперь в нее вплетутся и согласованно зазвучат партии Подсолнуха и Дождевого Червя, добавляя новые звуки, новые краски и создавая круговорот любви – Всеобщий Обмен Любовью.

Оковы запретов

«Эх, как хочется поехать в путешествие …», – мечтательно и в то же время обреченно подумала Сандрин. «Вот так все время: мне та-ак хочется, а поехать не могу – то нет денег, то еще что-нибудь… Почему так устроено: кто-то имеет все, а мне – дается по крохам?… Ну, вот что будет плохого, если у меня будет много денег и я смогу исполнить все свои желания?!», – воскликнула в сердцах она и тут же почувствовала, как сжался страхом живот и одновременно какой-то голос запел внутри нее: «О-о-о! Как здОрово! Я смогу купить, что хочу, поехать путешествовать, наконец, почувствовать себя свободной…!».

– Стоп-сто-оп. Разогналась, – охладил ее пыл какой-то другой голос. – С чего это ты решила, что это будет?

– Ну, как же – ведь с деньгами столько возможностей! – ликовал первый голос, а Сандрин от предвкушения чуть не затанцевала.

– Ну-ка, подожди. Каких возможностей? Почему ты решила, что они будут?

– Ну, как же – деньги дают возможность оплатить мои желания! Без денег это невозможно.

– А кто тебе разрешит тратить деньги на свои желания? С чего это ты решила? – как будто холодным душем обдало Сандрин.

– А что – нельзя?

– Нет, конечно. Допустим даже, что деньги тебе дали. Но это еще не значит, что ты можешь их тратить.

– А что с ними делать? – с недоумением спросила Сандрин.

– Ну, можешь пока посчитать их, подержать в руках… Можешь даже порадоваться тому, что они у тебя есть, – с насмешкой сказал голос.

– А потом?

– А потом отдать их мне, – прозвучал обескураживающий ответ.

И тут Сандрин узнала этот голос; вернее, человека, и это окунуло ее в детство…

… Девочка помолчала и потом робко возразила:

– Но ведь это МОИ деньги – мне отец дал их. Почему я должна отдать их тебе? – спросила она и прижала деньги к груди, словно защищая их от посягательств.

– Потому что деньги – не игрушка, с ними нужно уметь обращаться. А ты не умеешь. Поэтому отдай их мне, а я тебе куплю то, что ты хочешь, – зло ответила ее мать.

Девочка нерешительно протянула деньги матери:

– Как это – я не умею обращаться с деньгами?

– Так: купишь не то, что нужно – зря потратишь их. Ты же не понимаешь, что нужна, а что – нет. Купишь всякую ерунду – выбросишь деньги на ветер. А я – взрослый человек, я лучше знаю, поэтому я и решу, на что их потратить.

И они продолжили путь.

– Ой, смотри, какая красивая кофточка! – воскликнула мать, указывая на витрину магазина. – Зайдем, посмотрим – я такую давно хотела! – И она повела девочку к дверям магазина.

А Сандрин тащилась за ней и пыталась понять: ведь деньги принадлежали ей и она так радовалась, что сможет исполнить свои желания… А теперь получается, что ее мечты у нее отобрали… Все разрушено. «Это мир такой плохой, несправедливый, или она недостойна?.. Почему кто-то за нее решает – купить или не купить то, что она хочет; что ей делать и как? Что-то здесь неправильно: мои деньги у меня отобрали, как будто руки отрезали – они тебе не нужны, обойдешься и так».

А в это время мать думала: «Кто она такая, что муж деньги дал ей? Она всего лишь девчонка, ребенок. У меня ощущение, словно он обокрал меня, отдав ей то, что, по праву, должно принадлежать мне!». Она стиснула зубы и решила: «Нет, я не позволю обкрадывать себя!».

В ее голове мелькнула предательская мысль: «А дочь?». И женщина тут же отрезала: «Обойдется. Маленькая еще. Вот вырастет, начнет сама зарабатывать, тогда пусть и покупает себе все, что захочет. А пока – нет. Пока я буду покупать ей, и только то, без чего уже обойтись нельзя». Она решительно выдохнула, крепче взяла девочку за руку и повела ее в отдел женской одежды.

А девочка подумала: «Вот и все. Мечты разбиты, и мне не стоит мечтать – все равно не сбываются. Вот вырасту и сама буду их исполнять!».

Так Сандрин и продолжала жить с этой мыслью: нечего желать, все равно желания не исполняются. Ну, кроме тех, которые зависят исключительно от нее. А подарков от жизни ждать не приходится.

… Сандрин вздохнула, бросив взгляд в окно. «Так я и осталась и без подаренных мне отцом денег, и без исполненных желаний – мать не купила мне то, что я просила…», – с грустью подумала она. – «Как обычно, обманула». На душе было горько и обидно. «Что-то здесь неправильно. Почему так: у меня отнимают самое дорогое – мои мечты? И я так продолжаю делать и сейчас: стоит помечтать о чем-либо, тут же с себя пресекаю – а, все равно не сбудется. И руки опускаются».

И тут же снова услышала фразы из детства: «А кто ты такая?! Почему твои мечты должны сбываться? Запомни: ты никто и поэтому у тебя не может быть желаний. И точка. А то вообразила себе, что имеешь право на желания! Хм! Еще чего!». Сандрин словно полоснуло этими воспоминаниями и она снова сжалась, как тогда, в детстве. «Нет, что-то тут не так, неправильно, – повторила она снова. – Ну, не должно быть так: я – никто. Я – человек и имею право на свою жизнь, на исполнение своих желаний». «А-а-а!…», – прокричало что-то внутри нее.

– Что – а-а-а? – обратилась она мысленно к этому голосу.

– Тихо, тихо, – прошептал он. – Не буди лихо.

– Какое лихо? – спросила она.

– Тебе нельзя желать, – уверенно и как-то механически прозвучал голос.

– Но почему?! – возмутилась Сандрин.

– Нельзя. Просто ТЕБЕ – нельзя.

От этих слов Сандрин даже задохнулась. «Да, я помню это выражение – ТЕБЕ нельзя, и точка». Это – как остановиться перед порогом, который переступать запрещено. Можешь смотреть на то, как хорошо тем, кто там – за Порогом Запретов: как они радуются жизни, бросая мимолетный сочувствующий, а иногда и высокомерно-презрительный взгляд на тех, кто стоит перед Порогом. Это – граница, разделяющая свободных и связанных, свободных и несвободных. Некоторые из них еще помнят, как когда-то тоже были там – перед Порогом, но сделали все, чтобы его переступить.

«В чем же между нами разница? Кто или что меня связал?», – спросила Сандрин себя.

Голос внутри нее помедлил, как будто давая ей время понять самой, а потом ответил:

– Ты сама назвала эту разницу: они – свободны, а ты – связана.

«Они свободны, а я связана», – мысленно повторила Сандрин.

– То есть когда-то мне определили рамки – что мне позволено, а что – нет, и я всю жизнь живу в этих рамках, следуя чужим правилам?! – воскликнула она.

Внутренний голос молчал: ответ был очевиден.

Сандрин некоторое время молча стояла перед окном и размышляла: «Вот это да… Я жила до сих пор в тюрьме Запретов и не замечала этого… Вот это открытие!…».

Она походила по комнате. Потом сходила на кухню, заварила чай, взяла чашку и уютно устроилась в любимом кресле.

В комнате стояла тишина. Только настенные часы озвучивали уходящие секунду за секундой.

– … Как ты сказал? – переспросила Сандрин. – Я связана?

«Я связана», – повторила она и почувствовала, что ее руки как будто привязаны к телу, и она не может ими пошевелить.

«Как странно, – подумала Сандрин. – Я никогда об этом не задумывалась…».

Какое-то время Сандрин сидела, не шелохнувшись. В ней поднималось возмущение: «Я больше не хочу жить связанной!».

– Не живи, – тут же насмешливо отозвался Внутренний Голос.

Она оглянулась: ей показалось, что этот Голос уже звучит не внутри нее, а где-то за спиной. Там, естественно, никого не было, но ощущение, что этот голос зовет ее, не проходило.

Она встала с кресла и тут увидела большое зеркало, которое там висело. Сандрин подошла к нему. Из зеркала на нее смотрела молодая женщина, которую она видела в нем каждый день – саму себя. Женщина заговорила:

– Кого ты видишь в зеркале?

– Разумеется, себя, – ответила Сандрин.

– Нравишься себе? – задало ей вопрос Отражение.

– Да не очень, – недовольная собой, ответила она.

– Догадываешься, почему?

Сандрин опустила голову – ей не хотелось признаваться в этом даже самой себе. Поднять голову и посмотреть себе – своему Отражению – в глаза не было сил.

– Правда, здОрово – иногда посмотреть на себя и увидеть то, от чего прячешься: себя такую, какая ты есть сегодня. Раз! Увидела и словно пелена спала с глаз. И все, так дальше больше не хочется.

Сандрин была вынуждена согласиться:

– Да, – признала она. – Твоя правда. Надо что-то менять.

– Ну, и начни, – обрадованно произнесло Отражение.

– А ты, мое Отражение, согласно меняться?

Отражение улыбнулось.

– Давно согласно. Начинай! Я готово.

Эти слова подбодрили Сандрин: «Я не одна! У меня есть «команда», у меня есть поддержка!». Эта мысль придала ей сил.

– С чего начнем? – энергично спросила она свое Отражение.

– А как ты думаешь? – ответило оно. – Я ведь всего лишь твое отражение: что ты сделаешь, то и увидишь.

– Да, веселое ты. А мне так хочется получить от тебя подсказку…

– Смотри на меня, все и увидишь, – ответило Отражение и улыбнулось. – Я верю в тебя. Я знаю – ты сможешь.

– Я верю в тебя, – прошептала Сандрин. – То есть я верю в себя… Ну, что же, начинаем! – она подмигнула своему Отражению и, чтобы не отвлекаться на него, вернулась в кресло.

«С чего начать?», – мысленно спросила она себя.

– С того, что ты связана по рукам, – услышала она подсказку Внутреннего Голоса.

– Да, связана…, – медленно повторила Сандрин. – Значит, как-то нужно развязать эти пути… Но как?

– А как это было – когда тебя связали?

– Мне сказали, что МНЕ – нельзя.

– Нельзя – что?

– Нельзя мечтать, нельзя высказывать свои желания – это раздражало мою мать. Я должны была радоваться уже тому, что живу, а иметь желания – это уже слишком.

– Да, веселая житуха, нечего сказать: скажи спасибо за то, что тебе позволяют жить… Не позавидуешь… И что было дальше?

– Так я и жила тихо, чтобы не вызывать недовольство тем, что существую.

– И что теперь? – поинтересовался Внутренний Голос.

Сандрин молчала: у нее пока не возникало никаких идей.

… Прошло несколько дней. Все это время она размышляла: «Ну, не может быть так: одним позволено быть свободными, а другим – нет».

– Позволено – не позволено. Позволено – не позволено, – многократно повторял Внутренний Голос на разные лады, как будто забавляясь и дразня ее этими словами.

… Как-то вечером Сандрин, как всегда, сидела в любимом кресле. Спать не хотелось, свет включать – тоже. Она решила зажечь свечу и пошла за ней на кухню. Возвращаясь в комнату, она бросила взгляд на зеркало и с удивлением увидела, что Отражение вглядывается куда-то вглубь комнаты и улыбается. Сандрин поспешила туда и увидела сидящую в кресле молодую женщину, похожую на нее.

Свеча осветила ее своим мерцающим светом. Это была очень красивая, элегантная женщина, которая излучала спокойную уверенность. Сандрин невольно залюбовалась ею:

– Хочу быть такой, как она.

– Это ты и есть, – проговорило Отражение. – Не сегодня, конечно. Но это ты – та, которою могла бы стать, но не стала в силу многих причин. – Отражение сделало паузу, затем продолжило: – У тебя есть время до восхода – с его наступлением она исчезнет, как видение. А пока – присмотрись к ней, понаблюдай за ней, прочувствуй ее, проникнись ею. Можешь поговорить с ней, спросить о чем-нибудь.

Гостья молча смотрела на Сандрин. Та смутилась и опустила голову.

– Ты забыла обо мне? – с горечью в голосе спросила гостья.

Сандрин кивнула. Несколько минут спустя она сказала:

– Какая ты … необыкновенная, свободная, уверенная… А я жила, стараясь не мешать другим своим присутствием. Не до тебя было – нужно было выживать.

– А теперь?

– А теперь? – задумчиво повторила Сандрин. – А теперь пришла твоя пора. Ты ведь не просто так появилась, правда?

– Правда, – кивнула гостья. – Пришло время становиться самой собой.

У Сандрин захватило дух:

– Становиться самой собой… Наконец-то.

В ответ гостья вспыхнула каким-то сиянием, встала и подошла к Сандрин. Они обнялись и постояли так какое-то время, а затем гостья положила руки на центр груди и спины Сандрин, которая почувствовала, как что-то проникает в нее. Это ощущение было похоже на то состояние спокойствия и уверенности, которые исходили от гостьи.

– Сохрани это в себе, – проникновенно прошептала та. – Ты имеешь право жить. Тебе не нужно спрашивать на это разрешение или заслуживать это право. Ты уже есть. Я снимаю с тебя оковы запретов. – И легким движением провела по рукам, как будто сбросила с них что-то.

Сандрин стояла молча, закрыв глаза, отдавшись этим необыкновенным ощущениям. Затем медленно повторила:

– Я чувствую, как в меня вливаются силы. Я слышу тебя и понимаю: я имею право жить. И мне не нужно спрашивать на это разрешение. Я есть. И я снимаю с себя оковы запретов.

Она выдохнула и потрясла руками. У нее возникло чувство освобождения.

– Я имею право жить, – повторила Сандрин еще раз, словно пробуя на вкус эти слова. – Раз я имею право жить, – продолжила она размышлять вслух, – значит, я имею право мечтать, желать и – главное – получать это. – Эта мысль приятным теплом разлилась по ее телу.

Сандрин походила по комнате, прислушиваясь к новым ощущениям: к ним нужно было привыкнуть.

За окном вспыхнул свет – это был предвестник восхода. Гостья улыбнулась и сказала:

– Это только начало. Я рада, что, наконец, пришло МОЕ, нет, НАШЕ с тобой время. Часть меня в тебе уже есть. Закрепи ее в себе, прорасти. На это понадобится некоторое время.

… Шло время. Сначала Сандрин осторожно привыкала жить, освобождаясь от своего вечного немого вопроса: «А я точно имею право жить?». Получалось, что да – никто не кричал ей, как в детстве: «Куда лезешь?! Не смей! Не проси!».

Затем она стала действовать смелее и увереннее, и увидела, как мир радуется и поддерживает ее: прежде холодные и отстраненные отношения с людьми становились все теплее; жизнь предоставляла ей все больше возможностей получать ранее запретное (это – не для тебя!).

Ее все больше охватывало ощущение радости и легкости: перед ней раскрывал свои объятия мир, который раньше для нее был ограниченным: можно от и до, дальше – нельзя.

Она все больше привыкала к ощущению свободы от запретов – МНЕ РАЗРЕШЕНО! А ранее связанные руки расправлялись подобно крыльям, словно готовясь к полету.

И однажды наступил решающий день, когда Сандрин поняла, что может сказать себе:

– Я готова. Я позволяю себе быть свободной. Я позволяю себе быть самой собой.

Порог Запретов остался позади.

Переход

Я стояла на набережной реки Разделения и глядела на воду. В ней отражались два города, расположенных на ее берегах, и создавали картину, как будто написанную художником в разные периоды его жизни: отражение одного города было тусклого серого цвета, другого – светлого, яркого.

Два города – Негативус и Позитивус – как два мира. Их соединял мост Перехода – перехода из одного мира в другой. Мост тоже был двухцветным: со стороны Позитивуса он был выложен светлым булыжником, со стороны Негативуса – темно-серым. В середине моста цвета булыжника переплетались, образовывая причудливый узор – как и жизнь, в которой печаль сменяется радостью, одни события следуют за другими, складываясь в ткань судьбы.

Позитивус, в котором я теперь живу, стоит на холме, и с его высоты хорошо просматривается Негативус, расположенный на равнине. Позитивус выстроен из светлого камня и светится на солнце, а жители города одеваются в красочные одежды, поэтому издалека кажется, что город переливается всеми цветами радуги. В отличие от него, Негативус выглядит тускло, понуро: здания его выстроены из унылого темно-серого камня, местами сменяющегося камнем мрачного черного цвета; мостовые выложены неприветливым серым булыжником. В воздухе висит промозглая беспросветная мгла, мгла безнадежности – состояния, которое можно назвать «Выхода нет, и надежды – тоже нет». И даже если говорят, что выход есть всегда и надежду терять нельзя, здесь, во мгле Негативуса, его не нащупать, поэтому и не верится, что он существует.

Небо над городом всегда покрыто плотными тучами, сквозь которые не пробиваются лучи солнца. В воздухе чувствуется повышенная влажность. Здесь всегда пасмурно и часто моросит дождь. Или, может быть, это – невыплаканные слезы горожан?

Нередко наплывает липкий вязкий туман; люди пробираются сквозь него, словно сквозь густой кисель – с усилием преодолевая шаг за шагом. Сохраняется ощущение, что этот туман соткан из мыслей жителей города: «выхода нет»…, «выхода нет…», «ничего хорошего в жизни тоже нет и быть не может»…

В городе, практически, нет растений, не слышно пения птиц. Правда, тут и там летают вороны и часто раздается их карканье – единственный живой звук.

На башне городской площади ежечасно бьет колокол, отмеряя безвозвратно ушедшее время: жизнь проходит…, жизнь проходит мимо…, мимо…, мимо тебя…

… Иногда я прихожу на набережную, смотрю на Негативус, вспоминаю свою жизнь в нем и думаю: какое это необыкновенное облегчение – сбросить с себя тяжесть негативных мыслей! Они прижимают к земле, не дают поднять голову, свободно дышать… Перед моими глазами встает эта мрачная картина, а по телу бежит холодок… Неживой город. Город-тень.

Здесь никто никуда не спешит. Да и куда спешить? К естественному и печальному концу? Так он и так неизбежен – чуть раньше, чуть позже… Да и жизнь ли это – когда все плохо… Не жизнь – тень жизни: просто автоматическое выполнение того, что положено. Как заведенные часы.

Жители Негативуса носят длинные темно-серые накидки с накинутыми на голову капюшонами. На носу – особые очки: бОльшая часть линз увеличивает все плохое, меньшая часть уменьшает хорошее. Каждый погружен в свои печальные мысли и не замечает ничего вокруг; головы склонены под невидимым грузом невеселых дум, а взгляд направлен вниз – словно в поисках чего-то утраченного. Утраченной опоры?.. Или надежды?… Люди-тени…

Иногда горожане собираются в кучки по несколько человек и тихо беседуют. Настолько тихо, что идущие мимо прохожие не могут расслышать слова. Но все и так знают, о чем идет разговор: тема всегда одна – собеседники жалуются друг другу на то, как в их жизни все плохо; что их никто не понимает, не может оценить по достоинству; как плохо к ним относятся близкие; как им не везет, …

Иногда разговор оживляется – когда начинают обсуждать тех, кого они не причисляют к своему кругу, с презрением отмечая, насколько те хуже их. А если эти, на их взгляд, недостойные, получают от жизни подарки, они с возмущением задаются вопросами: «За что это тем так повезло? Чем это они, а не мы, заслужили?». На их взгляд, это полная несправедливость.

А затем они снова возвращаются к обсуждению негатива своей жизни, смакуя каждое событие, каждый поступок окружающих, с чувством удовлетворения констатируя, что они сами – гораздо лучше, достойнее всех остальных.

Но при этом в их глазах бьется едва заметное сомнение: если это так, то почему их жизнь не складывается лучше?… Поскольку ответа они не находят, им остается только одно: втоптать в грязь других, чтобы на их фоне почувствовать свое превосходство. Это – единственная приятность в их жизни.

По мере беседы вокруг них сгущается непроглядный туман. Насыщаясь их негативными мыслями и эмоциями, он превращается в огромные капли, замерзающие прямо на глазах и градом просыпающиеся им на голову, будто стучась: «Очнитесь! Мир состоит не только из плохого!». Но люди-тени не слышат этого, или – не хотят слышать? – и оживленно отмечают: «Ну, вот, и природа против нас. Все, как всегда». И, довольные собой и тем, что все по-прежнему, расходятся по своим унылым домам.

Иногда они посматривают на Позитивус и с высокомерием говорят:

– Ну, чему можно радоваться, когда все так плохо?!

Правда, некоторые из них задерживают шаг и, удостоверившись, что в привычной для Негативуса мгле их никто не видит, устремляются к набережной Неверия в Лучшее. Стоя там и глядя на Позитивус, они задаются вопросом: неужели можно жить иначе?

Кое-кто из них даже подходит к мосту Перехода и пытается разглядеть этот странный, на их взгляд, город, в котором все почему-то радуются. В этот момент что-то тихо шевелится в их душе; настолько тихо, что услышать этот голос затруднительно, а уж разобрать слова и вовсе невозможно. Душа как-то непривычно трепещет, словно внутри оживает мелодичный колокольчик, своим тихим звоном напоминая о чем-то давно забытом…

Постояв здесь некоторое время, горожанин со вздохом поворачивает обратно. Его голова снова склоняется, спина снова сутулится, а взгляд снова ищет на дороге что-то давно потерянное…

Иногда кто-нибудь даже решается сходить в Позитивус – посмотреть, как же можно жить иначе, чем они? Гости ходят по светлым улицам и площадям города с характерным для них вечно недовольным выражением лица, глядя на бурлящую жизнь свысока и обмениваясь слегка презрительными ухмылками: нет, жителям Позитивуса никогда не понять, какое это неописуемое наслаждение – копаться в негативе вновь и вновь! Ведь негативное событие можно обсуждать до-олго, рассматривать со всех сторон, смаковать, вызывать у окружающих жалость к себе… И купа-аться, купа-аться в этом ощущении…

А радость? Ну, порадовался недолго и все.

И гости возвращаются в Негативус с убеждением: эта жизнь – не для них.

Порой в Негативус приходят жители Позитивуса – когда появляется необходимость побыть наедине с собой, пережить какое-то горе или неприятности: Негативус со своей тишиной как нельзя лучше подходит для этого. Тогда гости селятся на некоторое время на Острове Печали – так называется этот район города – и надевают поверх своих ярких одежд традиционные для Негативуса серые накидки – как символ периода печали.

Здесь они выплескивают свою боль и отчаяние по невозвратной потере, или тихо оплакивают ушедшее прошлое. Для них – это время очищения и отпускания.

Когда этот ритуал приближается к завершению и гости готовятся к возвращению в Позитивус, они выходят на улицы Негативуса и оживляют его тихое, застоявшееся течение жизни – делятся своими рассказами о жизни в Позитивусе: об ощущении света и тепла, царящих там; о том, что для радости у них есть тысяча поводов – красота рассвета и заката, новая книга, расцветший и украсивший собой мир цветок, дождь, выпавший снег, улыбка соседа, … Да мало ли поводов для радости?! Их можно найти во всем; главное – как смотреть на мир, что захотеть в нем увидеть – хорошее или плохое.