Французская литература о тоске по родине
Французская литература идет своими собственными, обособленными от немецкой, путями. Ее работы опираются в большинстве своем, как и немецкие, на первого автора по ностальгии Хофера, но не учитывают более поздние немецкие труды. В особенности, для них остается совсем чуждой судебная сторона вопроса тоски по родине, за исключением Марка. Последний излагает в своем труде «Душевная болезнь в отношении к правосудию» взгляды Масиуса весьма условно, не добавляя чего-либо нового. В остальном французские работы отличаются большой поэтичностью, искусным живым изображением, но также и односторонностью и отсутствием критики.
После длинного ряда мелких сочинений, которые в течение столетия появлялись чаще всего в виде тезисов, в 70-х годах были опубликованы две объемные работы Аспеля и Бенуа, которые достаточно отличным способом обобщают детали прежних работ. Будет достаточно, если мы после краткого обзора более давних работ изложим эти две работы несколько более подробно, чтобы получить картину французских исследований. Полное обсуждение всех работ также едва ли возможно из-за Недоступности большинства их.
Пинель, как сообщается, освещает ностальгию в собственной работе. Ее упоминает Эскироль. После многих мелких сочинений начала века в 1821 г. появилась часто цитируемая работа Ларрея, которая нашла также распространение в Германии благодаря двукратному переводу, содержание которой уже излагалось. Многие дальнейшие сочинения можно найти в библиографии. В 1856 г. Бриер де Буамон 13 раз констатирует ностальгию как причину самоубийства. В 1858 г. Легран дю Соль пишет исследование о ностальгии, эстетическая привлекательность которого не может быть передана в кратком реферате, впрочем, научное значение которого не велико. Первые впечатления нежного юношеского возраста являются, вероятно, очень живыми и сильно присущими душе, так что самые прекрасные места в мире не могут вычеркнуть из памяти тех скромных мест, где мы впервые открыли глаза. В этой тоске, которая является источником чистых и сладких радостей, лежит также зародыш трагической душевной аффектации, от которой мы страдаем в разной степени, но от которой никто не свободен полностью. «Никакое другое время года так не благоприятствует развитию тоски по дому, как осень. Листопад, пустынная глушь мест, короткое время, в течение которого солнце освещает горизонт, непрекращающийся дождь, переменчивая погода и сырой холод действительно часто фиксируют наш ум на меланхолических мыслях. Временем суток, которое чаще всего дает повод к возвращению мысли к излюбленным предметам, является заход солнца, тот момент, в который человек испытывает своего рода совершенно особую усталость, недомогание и совсем неподдающееся толкованию одиночество». Настоящая ностальгия встречается особенно в «возрасте иллюзий». Молодой студент или рекрут страдает от этого. Типичное течение описывается по Мюссе в три стадии вплоть до смерти. Как растение, пересаженное в чужую землю, пациент увядает. Легран дю Соль требует нежной терапии, чтобы дойти до сердца пациента и добиться его доверия. Ни в коем случае нельзя действовать в лоб. Душевнобольной человек восстает против здравого смысла, если тот подступает к нему с высоко поднятой головой, строго и величественно.
Работы Петровича, Жансена, Декэна снова, как и прежде, содержат наблюдения болезней, при которых встречается тоска по родине и которые затем просто причисляются к ностальгии (истощение, тиф, желтуха у Жансена) и у Петровича в качестве следствий тоски по родине устанавливаются наряду с телесными разрушениями вплоть до смерти, наряду с иллюзиями и галлюцинациями всевозможные мономании, периодический запой и т. д.
Вивье в своей монографии о меланхолии присоединяется к старой точке зрения, что ностальгия является подвидом этой болезни. Он перечисляет симптомы: сдержанное и молчаливое поведение, удлиненные, морщинистые черты лица, выпадение волос, истощение, небольшая лихорадка, отсутствие аппетита, сухой кашель, потеря сил, постельный режим, немота, разговор с самим собой, бессвязность, высокая температура, часто приводящие к смерти. Ностальгия встречается в войсках, у нецивилизованных народностей и при лишении свободы.
Обе работы Аспеля и Бенуа появились в ответ на вопрос конкурсной анкеты Академии в 1873 г. Поскольку Бенуа представляется ушедшим дальше вперед, мы обсудим сначала Аспеля.
Он опубликовал на основе 40-летнего опыта в качестве военного врача и очень тщательной проработки французской литературы снабженный многочисленными собственными наблюдениями труд, который, видимо, самый объемный из тех, что были написаны о тоске по родине.
Он считает ностальгию очень часто встречающейся болезнью, даже если она и стала реже, благодаря современным средствам транспорта и сглаживанием различий стран и обычаев. Он жалуется, что ее не заметили за изучением физических последствий; тоску по родине, настоящую причину, даже считали вторичной. Отсюда четко определяется точка зрения автора. Там, где он вообще находит тоску по родине, он считает ее настоящей болезнью. То, что когда-либо описывалось как совпадающее с тоской по родине, он собирает воедино и с намерением учесть все формы проявления описывает наряду с «простой ностальгией без осложнений со стороны органов тела» «острую церебральную ностальгию» (к ней он относит случаи Ларрея) с конвульсиями, потерей сознания и т. д., «хроническую церебральную ностальгию» и далее «острую» и «хроническую гастрокишечную». Он констатирует ее неблагоприятное влияние на течение легочных и плевральных поражений, в особенности на чахотку, при которой еще Ланнек подчеркивал воздействие начальных движений души. Далее, по его словам, от ностальгии возникают поражения сердца, даже порок сердечного клапана и аневризма. Корвисар видел сердечные явления после огорчений и присоединяется к его призыву не пренебрегать «нравственным человеком». Наконец, имеется еще и «лихорадочная ностальгия». В заключение тоска по родине имеет отношение к течению эпидемических болезней, которые из-за нее сильно обостряются.
Все эти отдельные группы подробно и обширно описываются Аспелем. Вплетены многие «наблюдения». Они кратки, без описания метода исследования, для современных целей неприменимы. Тем не менее, он хочет дополнить ими «мало точные наблюдения врачей первой империи» (Ларрей, Дежанет, Бруссе, Лоран и Перси).
Предисловие, которым Бенуа де ла Грандье открывает свою книгу, вызывает доверие. По его словам, он дает не литературную, а медицинскую картину болезни и заменяет цитаты из поэтов наблюдениями врачей, но эти наблюдения ни в каком отношении не лучше, чем у его предшественников; они многочисленны, но все выдержаны настолько обобщенно и новеллисгнчно, что не вызывают убеждения, что имеет место болезнь, или, если это так, она проистекает от тоски по родине. Он обобщает то, что написали его предшественники: тоску по родине у разных народов, ее причины в возрасте, поле, воспитании, социальном положении. Он гибко описывает симптомы психического возбуждения, избегает причисления всех возможных болезней к ностальгии, рассматривает их скорее как случайные осложнения. То, что тоске по родине соответствует патологически-анатомическое состояние, он оспаривает, рассматривает ее как невроз той области центральной нервной системы, где находится сила воображения. Довольно подробно он касается истории учения о тоске по родине. Тоска по родине как причина преступления ему неизвестна.
Книга Бенуа нашла признание и в Германии. Она подробно прореферирована в общем журнале по психиатрии и приведена недавно даже в учебнике Циена.
По Бенуа, ностальгия не забыта во французской психиатрии, Дагоне (Traite des maladies mentales, 1876. P. 218) описывает ее подробно, реферируя взгляды Пинеля, Ларрея, Бенуа, подробно как lypemanie nostalgigue.
Проаль[16 - L’еducation et le suicide des infants. Paris, 1907. P.55.] считает тоску по родине у детей причиной самоубийства. При возвращении воспитанников в лицей после каникул иногда возникает печаль вплоть до пресыщения жизнью. Он приводит Ренана, который в «Souvenirs d’enfance» рассказывает, что он заболел в лицее и был близок к тому, чтобы умереть от тоски по родине. Особенно боязливые и нежные натуры, которые не переносят обращения с чужими людьми, подвержены этому. Также Ламартин, как известно, так сильно страдал от тоски по родине, что думал о том, чтобы лишить себя жизни.
Во французской литературе преимущественный интерес вызвала тоска по родине солдат, ведь этой темой особенно занимались военные врачи. Представляется, что и на самом деле она играет в войске большую роль. Все, что на сегодняшний день об этом может быть сказано, можно найти у Штира[17 - Fahnenflucht und unerlaubte Entfernung. Halle, 1905. P.13 ff.]. По его мнению, ностальгия считается во французской и итальянской армиях еще и сегодня самостоятельной, даже частой, болезнью, которая во Франции в качестве Nostalgie persistante даже дает право освобождения от службы.
Развитие судебной точки зрения
История судебной литературы по тоске по родине тесно связана с учением о пиромании. С начала 18-го века осознанно велись наблюдения загадочных поведения и поступков детей и индивидов в период полового созревания, которые не страдали ни одним из известных и названных психических расстройств. Такие случаи тогда, следуя склонности времени к загадочному и редкому, были опубликованы в довольно большом количестве. И вскоре врачи и психиатры начали на основе таких наблюдений создавать понятия, которые привели к продолжительным разногласиям, пока снова не были преданы забвению.
Тот факт, что некоторые преступления молодых лишены какой-либо понятной мотивировки и что при их тщательном обследовании впоследствии все же не обнаруживалось более никаких психических расстройств, привел Платнер к установлению его Amentia occulta[18 - Скрытое увлечение (лат.)]. Он не мог решиться на то, чтобы считать этих людей вменяемыми и здоровыми, но не знал болезни, к которой мог бы их отнести, так что он установил дилемму, что предполагаемое расстройство нераспознаваемо, это болезнь Amentai occulta.
Тот же Платнер выразил также еще тот факт, что эти юные преступники находятся еще в периоде развития, и им недостает психической зрелости. Он констатировал «Fatuitas puerilis» и признал за обвиняемым «venia aetatis[19 - Эпоха прощения (лат.)]».
Его Amentia occulta встретила сильные возражения и вскоре исчезла из литературы. Вместо нее Хенке из 20 случаев, которые он собрал из анналов Плашера и Клайна, сделал вывод, что у молодых людей в период полового созревания часто встречается склонность к поджигательству, а Меккель сделал из этого тягу к поджигательству. Отдельный симптом был превращен в болезнь.
К этому подходили понятия, которые развивались во Франции с Эскироля, Monomanie raisonnante и Monomanie instinctive[20 - Рассуждающая мономания и инстинктивная мономания (фр.)]. Под первым обозначением болезни понимались личности, которые производили на наблюдателя разумное впечатление, но страдали «частичным помешательством», под последним же те, которые производили необъяснимые инстинктивные действия. Сейчас Monomanie instinctive стала импульсивным психозом. В прежние времена она находила, как сейчас при случае этот психоз, очень заманчивое применение в отношении странных юных поджигателей, и Марк создал для этого особого случая Monomanie instinctive обозначение пиромания.
Считая, что разобрались в существовании тяги к поджигательству, они предполагали причиной инстинктивное удовольствие от огня. Вскоре появились и соответствующие наблюдения. В радости молодых людей от огня и блестящих вещей, при которой было нередким дающее наслаждение созерцание огня, была открыта болезненная, связанная с периодом полового созревания тяга к огню (например, Фридрайх). Однако безукоризненное наблюдение такого рода, как представляется, отсутствует[21 - Ср., впрочем, Эммингхауза, который отмечает страсть к огню присущей многим детям. Здоровые дети легко отвыкают от этого алчного баловства. Однако он называет также болезненную страсть к огню, когда, несмотря на все наказания, сохраняется тяга к поджиганию. Эту тягу детей Эммингхауз, однако, не использует для объяснения поджогов.]. Так, неверное образование понятия соединилось с фальсифицированным наблюдением в ставшую огромной в истории психиатрии ошибку.
Но в Германии критика заволновалась рано. Флемминг (1830), Майн, Рихтер, Каспер вели борьбу с учением о пиромании, и они одержали победу.
Во время этого растянувшегося на десятилетия спора развилась казуистика, и особенно вскрылись факторы, о которых идет речь в случаях криминальных действий в период полового созревания. Были установлены оттенки между проступком, детским или болезненным аффектом, умственной слабостью, легким помешательством и полной несвободой (Рихтер). Были попытки внести ясность в ряд аффектов, которые в этом содействуют: мстительность, злоба, ненависть, зависть, озорство, стремление добиться признания своей личности. Было обнаружено участие дурного настроения, беспокойства и, наконец, в ряде случаев подчеркнуто решающее значение тоски по родине. В дальнейшем мы более подробно займемся только этой последней стороной вопросов.
Впервые тоска по родине упоминается как содействующая преступлениям в анналах Клайна 1795 г. «Большинство поджогов совершается девочками, которых отдают из отеческого дома на службу в чужой дом». Также уже отмечается значение молодости, наивности и даются рекомендации священникам для наставления молодой прислуги.
Но настоящее обоснование учения о тоске по родине в уголовном отношении принадлежит Платнеру. В заключение об одной юной поджигательнице[22 - Ср. случай Росвайн.] он останавливается на факторах, которые способствовали совершению преступления. Он обнаруживает в большей мере характер детской наивности, чем характер злобы, не гнев и мстительность, а только стремление получить освобождение от службы при возникшем в доме хозяев переполохе, чтобы вернуться к родителям. Он описывает эту сложившуюся из беспомощности и боязливости привязанность к родительскому дому, которая, связанная с антипатией к жизни среди чужих людей, является в детях, особенно женского пола, как раз самой сильной и поистине также самой естественной страстью, которая очень часто даже в обычно храбрых мальчиках, если их посылали на чужбину в иногороднюю школу или для изучения коммерции, обычно переходит то в сильнейшую печаль, то в решительное упрямство. Он отличает эту тоску по родине от швейцарской тоски по родине, ностальгии, в ее научном медицинском толковании.
Наряду с тоской по родине он подчеркивает влияние полового развития, периода, в который сумасбродная голова, вместе с возникающими из-за этого иногда отчаянными решениями и отважными действиями, чаще проистекает из тайных тревог нервов и мозга, чем из нравственно злого характера.
В качестве главного фактора он рассматривает, однако, психическое и нравственное детство, детскую наивность. Обвиняемая не в состоянии побороть тоску по родине, эту переплетенную со всей природой и видом чувств ребенка и особенно девочки, страсть. При бездумном выборе средства она думала только о себе одной и о желании остаться у своих родителей, а не о том несчастье, которое могло произойти из-за этого с другими. Она думала не о законах естественной и христианской этики, которые могли бы подавить возникновение такой бессмысленной идеи. Как неопытный и неразумный ребенок, она не была способна принять во внимание лежащие вне ее плана случайные последствие поджога, несчастье пострадавших от этого людей; для этого требовалось бы, с одной стороны, большее знание ценностей временных благ, большее внимание к радостям и бедствиям мира и к различающемуся в зависимости от этого состоянию людей, с другой стороны, большая степень нравственного соображения и самостоятельности. Такие дети часто доводят малейшие затеи до сильнейших аффектов и реализуют их в силу свойственной им бездумной односторонности, пускаясь в самые смелые рискованные предприятия, с опасностью для себя и без злого умысла с опасностью для других. Так и обвиняемая настолько же мало приняла во внимание собственное горе, как и горе других.
В заключение Платнер считает, что страдающие тоской по дому дети, как иногда и слабоумные, и дураки, чувствуют в себе непреодолимую тягу через сильное чувственное возбуждение, вызываемое вспышкой яркого пламени, побороть гнетущее чувство подавленности.
После того как Хенке (Ежегодник Коппса, 1817), как отмечалось, на примере 20 случаев доказал особую склонность к поджогам у мальчиков и девочек в возрасте полового созревания; причем наряду с главной причиной процессов развития играют роль различные мотивы, среди прочего также и тоска по родине; в 1820 г. Меккель и в 1822 г. Мазиус, правда, с одной стороны, вывели из этого особую тягу к поджогам, однако отделили от случаев, в которых она имеет место, те, в которых проявляются злоба, гнев, досада, месть, тоска по родине. По мнению Меккеля, достаточно одного состояния тоски по родине, чтобы доказать именно возникшую из-за этого болезнь – невменяемость юных поджигателей; тогда как Мазиус обусловливает невменяемость не тоской по родине как таковой, а выросшими на ее почве болезненными состояниями. Таковых он различает два.
Во-первых, тоска по родине может производить граничащее с меланхолией унылое состояние с тревожными чувствами; при этом мысль побороть внутренний страх созерцанием яркого пламени может превратиться в невольное влечение и перейти в несвободное действие. Дети тогда не убегали, однако чувствовали себя, по их словам, освобожденными от сильнейшего страха. С другой стороны, по мнению Мазиуса, у ребенка, действующего еще без надлежащей вдумчивости, тоска по родине может вызвать сильно раздраженное душевное состояние с гневом и упрямством и, таким образом, породить идею поджога как средства вырваться из ненавистной службы, которая затем претворяется в раздраженном, по меньшей мере, граничащем с зависимостью, состоянии.
Но Мазиус подчеркивает, что тоска по родине далеко не всегда оказывает такое воздействие на душу, а представляется детской наивной душе часто только как средство, чтобы иметь возможность убежать со службы и вернуться к родителям. Также тоску по родине иногда приводят в оправдание там, где истинными причинами были жажда мести и т. п.
На сходной позиции, как оба вышеуказанных автора, стоит Фогель (1825). Он также приводит, наряду с тягой к поджогам, в особенности тоску по родине, как причину невменяемости. Он особенно подчеркивает, что тоска по родине может иметь самые различные степени, что не каждая потребность в родине извиняет противоправное действие, как это, напротив, имеет место при настоящей тоске по родине, ностальгии, если она поднимается до ужасных высот, до неистового помешательства или до глубочайшей депрессии.
Флемминг (1830, Horns Arch. I. Bd. P. 256 ff., zit. nach Hettig) оспаривает мнение Мазиуса, что поджог может приводить к развязке состояния страха при тоске по родине. Он считает ее, скорее, всегда средством вернуться домой, что следует из мысли, что вместе с разрушением домашних устоев хозяев прекратится и служба. Флемминг вообще оспаривает существование пиромании и не оставляет места этой мнимой болезни также при поджоге из-за тоски по родине.
То, что пиромания, даже если она вообще встречается, не играет роли при преступлениях из-за тоски по родине, доказывал Хеттих (1840). Поскольку не только поджоги, но также и убийство, и поджог тем же индивидом или только убийство совершаются из-за тоски по родине, то причина этого лежит не в пиромании, а именно только в самой тоске по родине, неважно, имеют ли место действительные преступления для того, чтобы вернуться домой, или выросшие на почве тоски по родине невменяемые состояния. Хеттиг выдвигает оба тезиса: 1. Тоска по родине, как все возбуждающие и угнетающие аффекты и страсти, такие, как любовь, гнев, горе и т. д., может просто побуждать к совершению преступлений, которые служат средствами избавления от неприятного положения, т. е. осуществляются в эгоистических целях, так же мало обусловливая этим вменяемость, как те состояния. 2. Тоска по родине, однако, может сама по себе либо в сочетании с другими обстоятельствами (молодость, период полового развития, прежние или имеющиеся в настоящее время болезни) производить изменение, которое проявляется как настоящее помешательство или, по меньшей мере, как его первая стадия (Mania affectiva, folie raisonnante, moral insanity), и этим обусловливает полное или частичное снятие вменяемости.
При оценке случаев тоски по родине Хеттих советует обращать внимание на наследственность, возраст, пол (преобладает женский), лимфатическую конституцию. В качестве негативных признаков не должны приниматься во внимание особый темперамент, перемещение в лучшие условия жизни и незначительное удаление от родных мест.
В справочниках по судебной психиатрии регулярно упоминается ностальгия, сама по себе или в связи с пироманией. Менде, например, повторяет, что непреодолимое стремление освободиться с помощью чрезвычайного происшествия от невыносимого чувства сильного недомогания играет определяющую роль. Он описывает, как тоска по родине вызывает это недомогание, как она создает постоянное душевное беспокойство и глубокую печаль, которая делает пациента равнодушным ко всему окружающему. Способность воображения ослабевает, мысли путаются. В этом состоянии всемогущественным становится почти слепое стремление вырваться из своего теперешнего положения и порыв вернуться в прежние условия. Для удовлетворения этого порыва, без малейшего учета остального, так как утрачена всякая способность к оценке, прибегают к самым безобразным средствам, которые самого больного и других ввергают в большую опасность и даже губят. Менде подчеркивает, что при таких действиях из-за тоски по родине не может идти речи о злобе.
Фридрайх в главе о вменяемости больных тоской по родине излагает взгляды Цангерля, Платнера, Менде и Меккеля. Он требует учета степени тоски по родине при заключении о вменяемости.
Марк приводит только взгляды Мазиуса о тоске по родине.
Гризингер для вывода о наличии несвободы воли также требует такой степени тоски по родине, при которой имеются общие признаки психической болезни.
Вильбрандт (1757) говорит о тоске по родине, что ее, как полностью выраженную форму болезни, нужно отнести к психозам, а именно к меланхолии. Сколь мало, однако, каждая хандра может рассматриваться как душевное расстройство, столь же мало – и каждая тоска по родине. И то и другое ведет при усилении к душевной болезни. Но поскольку тоска по родине высокой степени полностью исключает вменяемость, ее низкие степени, при которых причину вины нужно искать в меньшей мере в злом умысле, чем в тоске по родине, могут давать основание для смягчения наказания.
Флемминг (Allgem. Ztschr. f. Psychiatrie, 1855) придерживается мнения, что тоска по родине даже самой высокой степени не исключает наказания, что нужно скорее доказать, что тоска по родине стала причиной настоящего душевного расстройства.
Рихтер очень часто обнаруживает у своих поджигателей желание уйти со службы и тоску по родине. Но он приводит только немного случаев, когда она находится на переднем плане. В них он вслед за Платнером отличает аффект тоски по родине от болезни ностальгии и швейцарской тоски по дому. Последняя делает уверенным, первая – часто невменяемым.
В противоположность критической и непредвзятой манере Рихтера Каспер в своем сочинении «Призрак так называемой тяги к поджигательству» очень односторонне стремится к тому, чтобы представить все ранее причисленные к пиромании поступки как психологически вполне понятные преступления. Тоска по родине, как известно, выдается молодыми преступниками очень часто за повод к преступлению. Истинную ностальгию с характерными симптомами он при этом не принял во внимание. Настроения тоски по дому встречаются, но до ностальгических душевных расстройств едва ли доходит в детском и юношеском возрасте, который не допускает стойких впечатлений. Речь, по его мнению, чаще всего идет о лени и уклонении от работы, об отвращении к тяжелой службе, о стремлении к свободе и независимости. Тогда поджог совсем не представляется ему нецелесообразным, он не находит ничего из бессмыслицы и невменяемости. Речь идет об озорстве ленивых, легкомысленных, непослушных и невоспитанных девочек и мальчиков. Тоску по родине и желание уйти со службы он объявляет в отношении поджигательства почти совсем идентичными.
Образцово критически обобщив сведения о юных поджигателях, Эссен (1860) упомянул тоску по родине, которая, наряду с мстительностью, страхом, неудовлетворенностью и озорством, относится им к аффектам, вызывающим это преступление. Он указывает на то, что тоской по родине можно назвать только чистый аффект, что он наступает как в нормальных, так и в ненормальных душевных состояниях и сам по себе не имеет патогиомичного значения. Указание на то, что поступок совершается из-за тоски по родине, не доказывает ни здоровья, ни болезни носителя действия. Впрочем, представляется, что тоска по родине совсем не является одним из наиболее частых побуждений к поджогам, как это утверждается. На примере четырех описанных случаев (по Цангерлю, Рихтеру и Хонбауму) он доказывает постепенный переход аффекта тоски по родине в психоз. Отсюда он заключает, что тоска по родине может встречаться как в нормальном состоянии, так и как симптом психических расстройств, которые находятся между ней и выраженной меланхолией. Тоска по родине часто возникает из сердечной тоски, особенно сильно она приближается к желанию оставить службу, от которого ее все же нужно принципиально отделить.
Также и в новейшие судебно-психиатрические труды перешло преступление из-за тоски по родине. Кирн (Maschkas Handb. IV. Bd., 1882. Р.260) упоминает при своеобразной меланхолии, встречающейся в период полового созревания, что она не так редко наступает в сочетании с хлорозом у юных девушек в услужении. Она проявляется тогда содержательно как тоска по родине (ностальгия) и ведет, если остается без внимания, к непреодолимым навязчивым поступкам, особенно к поджогам.
Крафг-Эбинг приводит под группой страдающих психической депрессией больных тоской по родине, которые из простого болезненного расстройства, из чувства страха и навязчивых идей совершали преступные действия.
Для Мёнкемёллера тоска по родине является только симптомом. Он пишет: «Если половое развитие нарушено телесными аномалиями, чаще всего тяжелой степенью анемии, тогда легко возникают психические расстройства, которые протекают с мучительным страхом и невероятным внутренним гнетом. Это давящее чувство находит разрядку нередко в инстинктивных действиях. Именно в это время психика, находящаяся под болезненным давлением, особенно охотно отводит душу в поджогах.
Тоска по родине, которую у молодых больных нужно считать симптомом этих болезненных расстройств и которая имеет определенное сходство с меланхолией, гонит с места нахождения и в этом случае превратно истолковывается как злостный уход со службы, как бродяжничество». Далее Мёнкемёллер считает, что тоска по родине чаще всего встречается у слабоумных, наконец, что она часто фальсифицируется.
Для полной картины нужно еще упомянуть маленькую брошюру Маака «Тоска по родине и преступления». Это популярное сочинение, которое можно принять только полусерьезно, считает тоску по родине внушенным состоянием, в котором благодаря повышенной психической восприимчивости мысли о преступных действиях легче приводятся в исполнение. Но не только больные тоской по родине девочки в период полового созревания, но и в известной мере каждый человек вследствие небесной тоски по родине находится в таком состоянии самовнушения.
