Тайна леди

Этот Бончерч красив, спору нет. Недаром он был уверен, что она упадет в его объятия. Женщинам нравятся такие мужчины. Глаза его цвета настоящего сапфира притягивают к себе, словно магнитом. Со стороны Господа несправедливо даровать мужчине такие глаза, да еще в обрамлении таких длинных ресниц.

Точеный профиль, лицо худощавое, волевой подбородок. Бончерч обладал самоуверенной надменностью, присущей его полу, и почти осязаемой аурой чувственности. Он был само воплощение грешности и привык получать все, что захочет.

И он хотел ее.

Он даже не пытался это скрыть.

К ее раздражению, эта игра пробудила в ней интерес. Какой молодой женщине не захочется быть желаемой сногсшибательным мужчиной? Прошло уже столько времени с тех пор, как…

Петра прогнала эти мысли. Он не восхищался ею. Он даже не знал ее и вряд ли мог быть очарован ею, одетой в монашеское платье. Он хотел монашку, как охотник хочет трофей, чтобы повесить его на стену, и в этой охотничьей игре преимущество будет у того, кто разорвет эту тишину. На каком языке? Она чувствовала себя более комфортно в английском, чем во французском.

– С вашей стороны, мистер Бончер, мудро просто так путешествовать. Леди Содуэрт постоянно выставляла напоказ свое богатство и титул.

Он повернулся к ней.

– И ее, без сомнения, обирали направо и налево. Она путешествует без мужчины?

– У нее есть слуги, которых высылают вперед, но начиная примерно с Ла-Вануаза никого достаточно авторитетного. Она уволила человека, которого назначил ее муж, за то, что он назвал ее ни больше ни меньше тупицей.

– Проницательный человек. А где ее муж?

– Под каким-то предлогом вернулся из путешествия домой другим путем.

– Сестра Иммакулата, вы циник.

– Мистер Бончерч, три недели, проведенные с леди Содуэрт, превратили бы в циника самого Франциска Ассизского.

Робин рассмеялся.

– Как вы могли так долго терпеть?

– Только потому, что вначале у леди Содуэрт была горничная, а у детей – няня.

– Последняя, как мне помнится, заболела в Амьене.

– Она первая покинула нас. Мы встретили других путешественников, заинтересовавшихся ее услугами, и она тут же исчезла. Мудрая женщина. У Анны не было возможности бежать, пока она не подхватила лихорадку. Интересно, можно ли заболеть намеренно?

– Вполне вероятно. Что с ней случилось?

– Ее оставили в монастыре.

– Что же, спокойная альтернатива.

– Но леди Содуэрт оставила всего лишь мизерное пожертвование в благодарность, что о ней позаботятся. А как она доберется до дома? Ей всего шестнадцать, она никогда не выезжала из Италии. Не знаю, что с ней будет.

Петра добавила несколько монет от себя, хотя знала, что этого недостаточно. Она послала бы больше, если бы нашла новое место.

– Скажите, в каком она монастыре, и я позабочусь о ней.

– Почему? – резко спросила Петра.

– Вы отдадите мне долг своим телом. – Заметив, что монашка вся сжалась, Робин махнул рукой и улыбнулся: – Простите. У меня злое чувство юмора. Почему бы мне не позаботиться о ней? Цена наверняка меньше, чем я трачу на пуговицы.

Она посмотрела на его роговые пуговицы.

– Я имел в виду мои лучшие пуговицы.

– Сомневаюсь в том, что вы богаты.

– А я в том, что вы монахиня.

В ответ на этот вызов Петра достала из сумки, которую носила на веревочном поясе, потертый молитвенник и обратила взгляд на латинский текст. «На, получай, беспутный повеса, и подумай над этим».

Она попыталась сосредоточиться на молитве, но не могла. Краем глаза она заметила, что он все еще гладил свою собачку, и представила себе, как его длинные пальцы ласкают ее.

– Если бы я снял вашу головную накидку, я обнаружил бы длинные волосы?

Петра не подняла глаз.

– Нет.

– Это правда?

– Не все ли равно, правда это или неправда?

– Давайте сделаем это более интересным. Пообещайте всегда говорить правду.

Она мрачно посмотрела на него.

– Зачем?

– Для развлечения.

– Мне не нужны развлечения.

– А мне нужны, и у нас впереди два, а возможно, и три дня путешествия. Я обеспечиваю бесплатную транспортировку и безопасность, сестра. Вы могли бы дать немного взамен.

Он прав, к тому же Петра понимала, что ей нужно узнать больше о нем.

– Если я пообещаю говорить правду, вы должны сделать то же самое.

– Мне нечего скрывать.

– Мне тоже.

– Сестра Иммакулата, вы шкатулка, полная секретов, и я собираюсь раскрыть каждый из них. Давайте установим правила.

– Не стоит.

Он проигнорировал ее слова.

– Мы можем спрашивать друг друга о чем угодно. Необязательно отвечать, но если отвечать, то говорить только правду.

– Почему я должна делать то, что вам хочется?

– Я уже сказал, в отплату.

– Если вы хотели получить плату, вам следовало сказать об этом до того, как я поехала с вами. – Она снова взяла в руки молитвенник.

– Ищите совет на небесах, сестра, – насмешливо произнес Робин. – Уверен, Господь поймет, что правда на моей стороне.

Петра с трудом сдержалась, чтобы не продолжить перепалку. Она победила, но с трудом. Она знала свои слабости. Силой ее не возьмешь. Но ласковое соблазнение, особенно приправленное юмором и непредсказуемыми удовольствиями, могло растопить ее сердце раньше, чем она осознает опасность.

Петра снова попыталась сосредоточиться на молитве, но присутствие этого мужчины, его тело, случайно касающееся ее, когда карета раскачивалась, делало это невозможным.

Он сказал – впереди у них два, может быть, три дня путешествия…

Петра сдалась, захлопнула молитвенник и посмотрела ему в лицо.

– Нам нужно обсудить несколько вопросов, – призналась она. – Куда вы привезете меня в Англии?

– Наше соглашение, сестра? Правда за правду?

Она со вздохом ответила:

– Если вы настаиваете на такой глупости, я согласна. Итак?

– Я отвезу вас куда пожелаете.

– В Шотландию, – быстро проговорила она.

Его глаза блеснули.

– Это не в Англии.

Что за несносный человек!

– Я знаю. Я парировала один вздор другим вздором. Я не буду перед вами в долгу, сэр, поэтому не заставлю вас изменить ваш путь.

– Я не прошу от вас платы, которую вы не желаете давать, сестра, но остановимся на Лондоне.

– Это мне вполне подходит. Благодарю вас.

– Вы направляетесь в Лондон?

– Лондон меня вполне устраивает.

– А куда именно?

– Это не должно заботить вас, сэр. – Прежде чем он успел возразить, она спросила: – Куда именно едете вы?

– Я проездом. Летом Лондон вымирает.

– Но это величайший город в мире.

– Из которого все бегут, как только наступает теплая погода. Лондон – переполненное народом, грязное место даже в лучшие времена, сестра. Летом это только вонь и болезни, поэтому каждый, кто может, бежит в деревню или к морю. Вы уверены, что хотите поехать туда?

Она раздумывала, но была вынуждена сказать:

– Да. А вы, значит, едете на север?

– В Хантингдоншир, но я задержусь на то время, которое потребуется, чтобы устроить вас. Скажите, куда именно вас отвезти? – снова спросил он.

– Отвезите меня в католический монастырь.

– Сестра Иммакулата, там нет таких монастырей.

– Вы обещали правду.

– Я и говорю правду. Мы протестантская страна.

– Но у вас же есть католики. Я знаю, что есть. И их больше не преследуют.

– Не истязают и не казнят, это точно, но для них существуют ограничения. Насколько я знаю, все еще существуют законы, запрещающие религиозные дома, но я совершенно уверен, что каждая католичка, желающая стать монахиней, уезжает на континент. Что заставляет меня задуматься – у вас есть какая-нибудь другая одежда?

– Еще одно монашеское платье. Несколько смен белья. Плащ.

– Тогда надо что-нибудь купить. Совершенно определенно ношение такого платья будет вызывать подозрения и может грозить вам неприятностями.

У Петры закружилась голова.

– Неприятности?

– Католиков не любят в Англии и к ним плохо относятся.

– Это варварство!

– Неужели? Не прошло и двадцати лет, как католический претендент на трон, поддерживаемый католическим королем Франции, вторгся в страну и попытался захватить корону. Еще живы воспоминания об Армаде, когда самый католический король Испании попытался захватить нашу страну и вернуть ее под управление Рима.

Петра испуганно посмотрела на свой серый наряд. То, на что она смотрела как на защиту, может обернуться опасностью? На мгновение сила духа изменила ей. Жестокость религиозного преследования всем известна, а она не готова к мученичеству.

– Леди Содуэрт ничего такого не говорила.

– Возможно, она просто не подумала об этом.

– Она никогда ни о чем не думает, только о своей внешности. Но мы заключили соглашение, она и я. Я буду помогать ей в пути, если она привезет меня в Англию и будет там помогать мне советом.

– И вы поверили ей?

Его скептицизм ранил, но она не могла признаться, что была в отчаянном положении.

– Ее титул… но когда я спросила ее об аристократических манерах, она отвечала уклончиво. Полагаю, она вовсе не леди.

– В каком-то смысле вы, может быть, правы. Как зовут ее мужа?

Петра задумалась.

– Она говорила о нем только «мой муж» или «дорогой Сэмюел». Теперь я понимаю, что все это была ложь.

– Почему же? Он может быть сэром Сэмюелом Содуэртом, а она леди Содуэрт.

– Всего лишь рыцарь?

Робин, казалось, развеселился.

– Всего лишь? Он может быть бароном или выше, но я не слышал о таком.

– А ваш титул выше?

Она знала ответ еще до того, как он сказал «да».

Может ли он сообщить информацию, которая ей нужна?

– Вы благородного происхождения, сэр?

– До самого нормандского завоевания.

– Тогда почему вы просто «мистер», а она леди Содуэрт?

Он устроился поудобнее, очевидно, готовый к обстоятельному рассказу.

– Во многих странах все дети дворян титулованы, и это передается из поколения в поколение, но в Англии все не так. Например, младшие сыновья и дочери герцога имеют так называемый титул учтивости и именуются лордами и леди, но он не передается по наследству, поэтому их дети просто мистеры и мисс.

– Такова ваша ситуация?

Он рассмеялся.

– Внук герцога? Нет.

– Но богатый и благородного происхождения?

– Да. Дело в том, что в Англии простые мистеры и мисс могут быть богаты и влиятельны, а леди могут быть выскочками. Многим иностранцам приходится пожалеть, что они не знали этого.

Петра кивнула.

– Спасибо вам.

– Что еще вы хотите знать?

Увы, она не могла спросить о человеке, в поисках которого уехала так далеко. Она не позволит незнакомцу даже приблизиться к этой тайне.

– Расскажите мне о королевском дворе, – попросила она. – Это сент-джеймсский двор, расположенный в Сент-Джеймсском дворце в Лондоне.

– Верно.

– Это место, где живет король.

– Неверно.

– Нет?

– Этот дворец – беспорядочно построенный старый дом, который король использует лишь для официальных целей. Он живет в Доме Королевы – так он называется – в более сельской обстановке.

– А как же двор? Его придворные?

– Живут в своих лондонских домах, когда это необходимо, и в загородных домах, когда могут, как сейчас. Летом даже король переезжает в провинцию, в Ричмонд.

– Как далеко это от Лондона?

– Около десяти миль.

Не слишком далеко. Она могла бы пройти такое расстояние пешком, если карета окажется слишком дорогой.

– Вы ищете кого-то, кто будет при дворе? – спросил он.

Загнанная в угол, Петра ответила:

– Возможно.

– Кого?

– Я не могу вам этого сказать.

– Вы можете доверять мне.

– Я знаю вас меньше часа, сэр.

– Это не имеет значения.

– Имеет, и очень даже большое.

– Упрямство не входит в число добродетелей.

– Так же, как и настойчивость.

– Разве? Сестра Иммакулата – если это ваше настоящее имя, – в Англии вы столкнетесь с трудностями. Я вам понадоблюсь.

Она посмотрела ему в глаза.

– А я знаю, что не понадобитесь.

Ее заявление было неискренним, и он, должно быть, знал это, но она не могла позволить ему распоряжаться ее жизнью. Понимала, какую цену он потребует за это.

Он пожал плечами с раздраженной уверенностью.

– Значит, вы ищете джентльмена при дворе. Если не назовете имя, это сделаю я. Титул? – Когда она не ответила, он спросил: – Почему нет? Лорд, поскольку это относится ко всем, кроме герцогов. Я полагаю, он не герцог?

– Вы раздражающе несерьезны, сэр.

– Если вы не будете забавлять, то придется мне. Давайте посмотрим. Лорд Тайна, лорд Загадка, лорд Головоломка, лорд Ребус… Ребус! – воскликнул он. – Вы ищете лорда Ребуса.

– Как скажете. – Петра невольно улыбнулась. Хоть и случайно, первую букву он назвал верно.

– Но если только лорд Ребус не придворный короля, дорогая сестра, его не будет в Ричмонд-Лодж. Он будет наслаждаться буколическими удовольствиями в своем загородном имении – Ребус-Холл. Где же это?

Она молчала.

– К северу от Лондона?

Она буквально выдавила из себя «нет» и сжала губы.

– Вы вызываете раздражение, – сказал Робин. Его собачонка вдруг заскулила и подбежала к ее ногам. Он подхватил ее на руки. – Она и тебя раздражает? – Он улыбнулся Петре: – Она говорит «да».

– Она бы сказала «да» на все, что бы вы ни сказали, – бросила Петра и поняла, что оказалась втянута в его чепуху. – То, что вы так легко можете завоевать собачку, не означает, что вы завоюете меня.

– Нет? – Своими длинными пальцами он снова стал поглаживать собачку, чем взбудоражил воображение Петры.

Петра заставила себя поднять глаза на его лицо.

– Даже с вашими прекрасными синими глазами.

Он улыбнулся.

– А они прекрасны?

Зачем, ну зачем она это сказала?

– Вы знаете, что это так, сэр, и пользуетесь ими, чтобы достигать потрясающего эффекта.

– Вы потрясены?

– Вовсе нет.

– Конечно, вы же не лежите на моих коленях, и я не ласкаю вас. Мы же говорили о Кокетке, не так ли?

Ее щеки вспыхнули.

– Безнравственно говорить такие вещи монахине!

– Для монахини безнравственно отвечать.

– Я не отвечала!

Он молча обвинял ее во лжи и был прав. Но потом сказал:

– Прошу прощения. Нечестно играть в такие игры, когда вам некуда бежать. Итак, какой язык для вас родной?

Петре показалось, будто ее выбросили бездыханной из морской пучины, где она тонула, на твердую землю.

– Итальянский.

– Тогда ваши лингвистические способности потрясающи. Ваш французский хорош, а английский почти идеален.

– Почти?

– Увы, легкий акцент, но он очарователен.

Она улыбнулась, но тут же поняла, что ее ласкают, только другим способом.

– Как вам удалось так хорошо им овладеть? – спросил Робин.

Петра попыталась найти ловушку в этом вопросе, но не нашла.

– У меня была няня-англичанка, потом английская гувернантка. А как вам удалось так хорошо овладеть французским?

– У меня были французская няня и гувернантка, а главное – моя мать была француженкой и говорила с детьми по-французски. Ваша мать была англичанкой?

– Нет.

– А отец?

Петра помедлила, потом сказала:

– Да.

– Он говорил с вами по-английски?

– Нет.

– Он умер, когда вы были ребенком?

– Он ушел.

– Понимаю. А ваша матушка?

– Недавно умерла.

– Мои соболезнования. – Он, похоже, говорил это искренне. – Вы поэтому стали монахиней?

– Я прожила в монастыре несколько лет.

Он не ожидал этого и не был этому рад. Однако она не увидела ни намека на раздражение. Святой Петр, он, кажется, нравится ей, а это уже опасно.

– Сколько вам лет? – спросил Робин, но тут в ее окно резко забарабанил дождь. Она повернулась, и он воскликнул: – Чума его побери!

Поглощенные разговором, они не заметили перемену погоды. Небо затянули тучи, сверкнула молния. Прогремел гром. Карета дернулась, когда лошади испугались, а потом покатилась быстрее.

Собачка взвизгнула и забилась под сюртук мистера Бончерча. Петра пожалела, что не может сделать то же самое. Она боялась молнии. Следующая молния осветила внутренность кареты, заставив Петру отпрянуть от окна и прижаться к Робину. Вместо того чтобы защитить ее, он сунул ей в руки дрожащую собачку, а сам опустил окно со своей стороны, чтобы позвать слугу, скачущего рядом.

– Поблизости есть какой-нибудь приют, Пауик?

– Не видать, сэр! – крикнул тот в ответ, горбясь под хлещущим дождем, а глаза его лошади испуганно забегали.

Петра накрыла трепещущий комок шерсти подолом своего платья, бормоча слова утешения, которые ей самой были необходимы.

– Ты знаешь, как далеко мы уехали? – спрашивал Бончерч.

– Наверное, миль пять, сэр.

Он закрыл окно и отбросил мокрые волосы с лица, но улучил мгновение, чтобы посмотреть вниз и улыбнуться. Петра осознала, что ее голые ноги открыты до самых колен.

– Хорошо? – резко спросила она.

– Просто замечательно. – Но потом он вернулся к делу: – Слишком далеко, чтобы возвращаться. Слишком далеко до следующего города. – Он вытащил из кармана сюртука тонкую книжечку и открыл ее, чтобы свериться с картой.

В этом достойном порицания повесе сейчас не было ничего ленивого или праздного. Учитывая ситуацию, Петра была этому рада. Но с собакой или нет, она все-таки права, считая его опасным. С ним будет нелегко справиться и нелегко от него отделаться.

Чтобы прикрыть ноги, она вытащила из-за пояса платок святой Вероники и, завернув в него собачку, прижала ее к себе и пробормотала:

– Из огня да в полымя, Кокетка. И ты, и я. Но я не позволю тебе сгореть.