– Ты тоже изгнанник?! – удивился Уэйн.
– Не для твоего народа. У гинов и кирианцев клейма клятвопреступника не существует, однако у народа глубин это страшный грех.
Джуно одним ловким движением снял перчатку с правой руки. На тыльной стороне ладони сияла метка изгнанника «Гаот», что на языке ильгала значило «клятвопреступник».
– И какую же клятву ты нарушил?! – вопросил Уэйн. – Это как-то связано с Равусом?
– Нет и ещё раз нет. Наш ворчун Равус – просто дезертир. Он отказался участвовать в войне Четырёх Королевств. Я, признаться, не до конца знаю его историю… Некоторые говорят, что он трус, другие уверяют, что это неправда, и у него была веская причина покинуть поле брани при Мезосе. У всех есть аргументы, но ни у кого нет доказательств.
– А сам ты как думаешь?
– Хм… – Джуно взялся за подбородок. – Логика мне подсказывает, что такой здоровенный дуб, как Равус, вряд ли стал бы бежать. Ты только посмотри на него! Два метра и ещё пол головы! Великан! Только какой-нибудь ма?гнир будет выше Равуса! Иногда мне кажется, что нет никакого смысла в его накидке… Его и так по росту узнают, просто не хотят наживать себе проблемы. Хотя… Солдаты Рейме его не узнали.
– Может быть, везение, а, может, божий промысел.
– Кстати, о божьем промысле…
Джуно вытащил из подсумка аккуратно сложенную фиолетовую накидку из тончайшего шёлка.
– Полагаю, тебя не смутит её окрас и тот факт, что она краденая. Ты спас моего друга, Уэйн, и это единственное, чем я могу тебе отплатить. Возьми накидку в качестве подарка. Можешь снять свой шарф.
– Спасибо, Польдаар, мне очень приятно. Это прекрасный дар, но, если не возражаешь, я надену его, когда останусь наедине с собой и только поверх шарфа. Я намерен сохранять инкогнито до прибытия в Дом Песен.
– Почему именно дотуда?
– Хочу заявить о себе прямо перед Королём Лавгутом. В Сангерхъеме начнётся мой великий подвиг, который я поклялся совершить.
Более объяснений не требовалось. Три героя добрались до северных врат деревни и, воссоединившись с солдатами Рейме у холма Траона, поведали им свою историю. Без подробностей о родстве Равуса и Локселлуса, но максимально красочно, дабы никто не остался равнодушным. Общим голосованием было принято решение немедленно седлать коней и скакать в Сангерхъем. Долг взывал к войнам, кои несли весть о пробуждении древнего зла.
По преданию, убить Янну-Корру мог лишь Пламень, способный проливать слёзы – единственный в своём роде его брат Граате-Корру. К несчастью, тот стал жертвой заговора огненного народа Браан-ву и пал от руки чудовища, связанного с ним узами крови. Янну-Корру обманул брата, заманив в ловушку, и лишил его жизни. Чтобы ни у кого не было шанса воскресить падшего, он разделил Плачущее Пламя на четыре фрагмента и позаботился об их сохранности. Единственный найденный фрагмент находился в распоряжении короля Лавгута Орнийского – меч Флерсенблад таил в себе кровь пламени. Пусть он и не мог убить Янну-Корру, но точно был способен запереть властителя Браан-ву на несколько сотен лет в чертогах Затянутого Королевства – места, где жизни людей ничего не значат.
Оставалось три фрагмента и очень мало времени.
Равус не знал, почему воплощение воли зла Локселлус наведался в деревню Гуло и куда Обугленный Пасынок направился дальше. Избранный Кузней предпочитал не изводить себя домыслами, однако чётко понимал главное: гонка между жизнью и смертью, между богами и Браан-ву, между добром и злом началась. Победителю доставалось всё, а проигравшему – ничего.
Так скорее же в Сангерхъем.
В Дом Песен и высоких стен.
Предание первое: огонь
Мы помним пламя его – жар тысяч порочных душ, изувеченных грехом, страшнее коего не видел белый свет. Мы помним дыхание его – миазмы, порождённые внутренним страданием – завистью к брату, что способен проронить слёзы. Он один таков, оттуда и желание приравнять его к остальным – спустить с пьедестала, дабы утопить в жидком огне. Тот, что дарил нам надежду, сгинул. Позабыт народом, как простым, так и видным богам. А тот, что внушал страх всем и каждому, продолжает жить.
Мы помним аколитов его – подчинённых бесчисленными обещаниями, осквернённых пламенем, испепелившим их человеческое естество. Мы помним жажду его – кровопролитие, оставленное в угле, просочившееся до самого края света, где нет места храбрым и высеченным в камне. Изображения, фрески и скульптуры его буквально кричат, что порочный огонь жив и по сей день – Янну-Корру следит за нами и ждёт своего часа. Когда неравнодушный оступится, а кающийся отвернётся от облика покаяния своего.
Мы помним ярость его – бушующий смерч, сорвавший лик Бастиона Ауроса; солнца не устрашившийся, вызванный одним лишь пороком. Мы помним глас его – сладкий, навевающий воспоминания о доме, давно утраченном, стёртом временем неумолимым. Те песнопения сломили не одного и не тысячу, ибо все мы в глубине души желаем покоя. Сколько предателей было рождено и сколько увязло в земле? Мы знаем, но страшимся сказать… Голосу нашему никогда не достичь звучания того, что породило чудовищ средь тех, кто родился для борьбы с оными.
Мы помним обещание его – вернуться в облике многообразном, сорвать ризы и показать нам истинное лицо зла. Сокрытое быть может за улыбкой иль скорбною печалью, что в глубине несёт лишь фальшь.
В тот час, когда ослабнет дух, когда отравленный падёт на землю без дыханья; когда мечом отрубят голову Браан-ву, совращённого любовью, мы все увидим лишь лукавый взор.
И сгинет мир в тени его крыльев.
Весми из Флотгера. Послание в века: «Мы помним».
Глава 2. Сын Короля
Равус Вал’Гавсми и Польдаар Джуно.
Второй день пятого месяца.
Дорога до Сангерхъема оказалась непростой. Стоило отряду обогнуть хребет Эткера и вкусить прохладный воздух равнин, как проблемы начали появляться одна за другой. У двух солдатских лошадей сбились подковы, сильно замедлив их ход, затем Рейме вступил в полемику со своим подопечным по имени Гарки, которого из-за боли в пояснице не устраивала всеобщая спешка, а потом и Равус с Польдааром осознали страшное – в их походных мешках закончилась провизия. Впереди было три дня пути.
Пока солдаты и деревенщина плелись в хвосте, трио отважных героев в авангарде продиралось сквозь ночной туман. Их факелы озаряли всего пару метров вокруг лошадей, и потому они двигались осторожно. Случайный зверь на пути вполне мог всполошить животину. Если уж люди балансировали на грани рассудка, то что говорить о верных скакунах, изъеденных стрессом и недосыпом?
Последнее отряд намеревался исправить.
Облюбовав подходящее дерево, а именно «Плач Нигмороса» – широкий лиственник, кой не обхватить даже хороводу из десяти мужей, путники приготовились ко сну. Их ветвистое укрытие сливалось с ночным фоном и, несмотря на впечатляющие размеры, обнаружить его в тёмное время суток было той ещё задачей.
Костры разжигать не стали, факелы потушили. Солдаты Рейме отправились в мир сновидений практически сразу, а вот Польдаар, Равус и Уэйн не могли сомкнуть глаз. Лёжа на траве, каждый размышлял о своём. Дезертир делал это с особым усердием. Капли росы падали ему на лицо, но он не отвлекался: нахмурив брови и скрестив руки на груди, занимался самокопанием. В его основе был не кто иной, как Локселлус, не объявлявшийся восемь долгих лет. Ныне Обугленный Пасынок отрицал связь с родом Вал’Гавсми и не испытывал к младшему брату никаких чувств. Равус отказывался в это верить.
Улавливая лучи лунного света, что продирались сквозь ветви дерева, он мечтал узнать причину ужасающей метаморфозы и докопаться до правды.
– Все уже спят, а мы нет, – вдруг пробубнил Джуно, повернувшись на бок. – Мы, как дозорные, сторожим чужой покой. Я прав, друг мой?
Ответ Избранного Кузней был краток:
– Ага.
И Польдаар к такому привык.
– Ясно… Кто-то не в духе и не хочет разговаривать. Я понял. Может, тогда ты мне составишь компанию, Уэйн?
– С радостью. О чём ты хочешь поговорить?
Он сел рядом с Польдааром, облокотившись на ствол дерева, и вытащил из подсумка маленькую ракушку-талисман. Загадочный спаситель Равуса методично перекатывал её между пальцами, аки монету.
– Я готов обсудить любую тему.
– Как тебе сражалось с шарфом на голове? И сразу ещё один вопрос. Почему именно шарф?
– У меня был капюшон с маской, но те здорово повредились в битве. Видишь ли, я наткнулся на отряд разбойников по дороге в Гуло. Один клинок мне чуть было в глаз не угодил, и после победы в нечестном бою мне пришлось шустро соображать. Ничего, кроме шарфа, не годилось на роль маски. Покупать что-то у местных бронников я не стал, потому как денег мало. Надо самому есть и кормить моего верного скакуна. Я бы, наверное, так и ходил в обмотках с торчащими во все стороны волосами, если бы не твой подарок. Спасибо, Польдаар.
– Не за что. Твой поступок заслуживает большей награды.
Слова любезного ильгала застали Уэйна врасплох – у него спёрло дыхание.
– В чём дело? Тебе тяжело дышать?
