Слава Богу, но после этого случая Олеся с Ирой практически больше и не общались, а потом судьба и вообще навсегда развела их в разные стороны. Так что отвратительная физиономия плохой Олеси больше не портила настроение хорошей девочке Ире.
И Олеся только лишь надеялась всегда, что в Ириной дальнейшей жизни были достойные подруги, – такие, каких она заслуживала.
Потому что, Ира Лебедева, – знаешь, что Олеська просто мечтала сказать тебе все эти годы?..
Она всегда хотела сказать тебе, что ты – просто свинья.
Неблагодарная свинья.
ХОРОШАЯ БЫЛА ЖЕНЩИНА…
У Олесиной бабушки в сорок лет случился страстный роман с коллегой по работе. Из той разновидности пылких чувств, которые бывают, как говорят, лишь раз в жизни. Об их отношениях знали все сослуживцы, и, как ни странно, не осуждали, а лишь поддерживали, потому что тоже восхищались силой обрушившегося на них чувства.
И жить бы им вместе долго и счастливо, – и умереть в один день, – если бы не одно “но”…
На тот момент они оба имели в наличие законных супругов. И, как выяснилось, к сожалению, уже гораздо позже, смотрели на свой брак под разными углами.
Олесину бабушку наличие мужа не затормозило даже ни на мгновение. Она решила этот вопрос самым радикальным способом. Раз, – и подано заявление на развод, – ведь ничто не может встать на пути ее любви и женского счастья.
Процесс был долгим и мучительным. Добровольно муж развод давать отказался, – он любил бабушку, готов был ее простить, а также обожал их общую дочь. Поэтому разводились они долго, через суд, с взаимными претензиями и оскорблениями. Бабушкин новый возлюбленный, которого все называли дядя Юра, поддерживал ее во всех ее начинаниях и душой, и телом. Но только вот, выйдя под руку с ней из здания суда, где ее, наконец-то, с третьего раза, все-таки развели с ненавистным бывшим мужем, он, чуть ли не перекрестившись обеими руками, сказал дрожащим голосом:
– Какое ужасное место!.. Надеюсь, что больше никогда не придется побывать здесь!..
И это слышали все их друзья и родственники, пришедшие поддержать их в суде…
– Как же не придется?! – ужаснулась бабушка. – А ты разве сам не собираешься разводиться?..
Почему-то заранее она с ним этот вопрос не обсудила. Или обсудила, но не до конца. Но она сама почему-то искренне полагала, что это – нечто, само собой разумеющееся…
– Нет, конечно же!.. – с не меньшим ужасом в голосе воскликнул Юра. – Ты что?.. У меня же Серафима, Наташенька подрастает… Как же я их брошу?..
После этих его слов Олесина бабушка чуть в обморок не упала…
Этот дядя Юра, следует отметить, был вообще не так прост, как кажется. Уже позже все постепенно узнали, что, оказывается, по молодости он успел отсидеть двенадцать лет. За что конкретно, – это никому было не ведомо, и так и осталось тайной, покрытой мраком. Было лишь известно, что освободился он в свое время весь больной, без жилья, без работы, – одинокий и никому не нужный. И вот тут-то его, как говорится, и “подобрала” Серафима, которая на тот момент одна воспитывала старшую дочь. Без раздумий пустила к себе жить, – благо, у нее была отдельная двухкомнатная квартира, что по тем временам было роскошью. Помогла с работой, потому что у нее имелись влиятельные родственники. Родила Наташеньку… В общем, она дала ему семью и смысл жизни, и он, судя по всему, был ей за это безмерно благодарен.
Ничто ни во внешности, ни в манере разговора, ни в поведении дяди Юры не выдавало в нем бывшего матерого уголовника. Это был совершенно обычный добропорядочный семьянин средних лет, – похоже, готовый, скорее, умереть, чем причинить боль своим родным, близким и любимым. Но, к сожалению, Олесина бабушка поняла это слишком поздно, когда уже успела разрушить свою собственную семью, и теперь ее дочери от того брака, в отличие от Наташеньки, предстояло расти без отца…
Разумеется, они сразу же расстались. Прошла любовь, завяли помидоры… Олесина бабушка двадцать лет не могла простить ему его подлости. А Юра… Он даже и не переживал по этому поводу слишком сильно, похоже. Продолжил преспокойненько жить дальше с супругой Серафимой и растить дочурку Наташеньку…
И вот с момента описываемых событий прошло без малого двадцать лет. За эти годы все изменилось прямо-таки кардинально. Серафима – царствие ей небесное!.. – наконец-то, покинула этот мир после долгой и тяжелой болезни. Юра, кстати, ухаживал за ней до самого последнего дня, и она ушла спокойно, не обремененная лишними душевными страданиями и переживаниями. Наташенька выросла, неожиданно для папы свято уверовала в Господа, вышла замуж и, согласно Божьему соизволению, начала рожать детишек, одного за другим. Предохраняться она, разумеется, даже и не пыталась, – ведь это же сам Господь ей давал такое счастье, не задумываясь о том, чем она будет его кормить… И все бы ничего, – да вот только жили они все вместе в одной двухкомнатной хрущёвке, и им там, явно, было тесно… Да еще и с зятем у дяди Юры отношения как-то не сложились с самого начала. Тот был свободным художником и жил своей насыщенной внутренней жизнью, изредка отрываясь от творчества только лишь ради того, чтобы соорудить очередного ребятенка. Разумеется, работать и содержать эти дары Бога он считал делом слишком мещанским и недостойным его богатой внутренним содержанием личности.
И вот тут, устав толкаться с этим постоянно растущим семейством в тесных коридорах хрущевки, дядя Юра словно прозрел и осознал, что всю свою жизнь любил только лишь одну женщину. А она, очень кстати, – прямо как на заказ!.. – как раз осталась одна в отдельной однокомнатной квартире…
Вот оно, счастье!.. Привалило…
Это, конечно, было просто запредельно странно, – но Олесина бабушка почему-то снова поверила ему и простила. Все-таки, каждому человеку хочется отхватить свой кусочек счастья… И она настолько поверила ему, что в свои шестьдесят лет даже отправилась с ним в ЗАГС и заключила законный брак. Уж больно бабушка не любила слово “сожитель” и считала, что в паспорте обязательно должен быть штамп “именем Российской Федерации”!..
Жить молодые супруги стали, разумеется, в бабушкиной квартире. При этом всю свою пенсию дядя Юра отдавал Наташеньке, – там же детки; их поднимать надо, а на мужа-то надежды никакой… Бабушка была счастлива. Наверное… Их вечную любовь омрачало лишь наличие у самой бабушки неприкаянной младшей дочери, которой негде было жить. Негде – от слова вообще… Она всю жизнь вынуждена была скитаться по чужим углам вместе с сыном, время от времени закатывая матери истерики и высказывая ей обиды за всю свою неустроенную жизнь. Она винила бабушку в том, что та зачем-то пустила к себе жить чужого подлого мужика, который очень хорошо устроился в этой жизни, вместо того, чтобы помочь своей дочери и внуку.
Но бабушка ошарашила всех, однажды прямо заявив:
– Я никогда его на тебя не променяю! Так и знай!..
Ну, что ж… Значит, так тому и быть!.. Ее все услышали и угомонились.
Так они и прожили несколько лет. Поначалу бабушка превозносила своего мужа до небес и очень хотела, чтобы ее дочери и внуки тоже оценили его и полюбили. А под конец жизни она вдруг как-то странно затаилась и затихарилась. Олесина мать даже предполагала, что она, возможно, в последние годы осознала какие-то свои ошибки, но уже не знала тогда, как их исправить…
И дочери, и внуки, в принципе, видели, что отношения у этой семейной пары не ладятся. На первый план начали вылезать старые обиды, которые копились годами, – а то и десятилетиями. Но родственникам бабушка при этом практически ничего не рассказывала. Может, стыдно было, – а может, еще надеялась на что-то… Но, как бы то ни было, она изо всех сил храбрилась и пыталась делать вид, что у нее все благополучно.
Правда, примерно за год до бабушкиной смерти они снова умудрились сходить в ЗАГС, – это выяснилось уже гораздо позже, – и официально расторгли свой брак. Но и об этом бабушка, опять же, почему-то никому не рассказала. И родственники узнали все это уже только после ее смерти.
И вот однажды дядя Юра позвонил Олесиной маме и сказал, что бабушка умерла. Сердце… Олеся с мамой тут же поехали к ним. В квартире не удалось найти ни копейки, хотя они обе знали, что бабушка буквально накануне получила пенсию, – да и кое-какие накопления у нее были; она сама неоднократно говорила им об этом… Но Юра, разумеется, успел подсуетиться до их приезда, а на все вопросы лишь разводил руками и повторял, как попугай, что они жили очень бедно, – откуда у них могут быть деньги?.. Бедно-то бедно, – но не до такой же степени…
Ну, да ладно, Бог ему судья!..
В организации похорон Юра никакого участия не принимал, а на поминках сам уселся подальше от родственников, словно затерявшись в толпе друзей и бывших коллег. И сказал, как бы невзначай, вслед за ними одну-единственную фразу:
– Хорошая была женщина…
Словно она и не жена ему законная была, а так, случайная знакомая. А в ответ на удивленные взгляды со всех сторон, он с облегчением признался в том, что они давно уже были разведены…
На бабушкину квартиру, приватизированную до удачного замужества, дядя Юра, будучи мужем уже бывшим, разумеется, никаких прав не имел. Но при этом он не поленился сразу же после бабушкиной смерти пробежаться по юристам, чтобы убедиться в этом. А вдруг, все-таки что-то да и обломится?.. При этом он очень уж сильно не хотел возвращаться к дочери. И он попросил Олесину маму, – которая почему-то взяла на себя право принимать подобные серьезные решения, ни с кем не советуясь, – позволить ему дожить свой век в бабушкиной квартире. Мол, сколько ему там еще осталось, – ведь он был старше бабушки на восемь лет, и никто никогда даже и не думал, что он ее переживет… И Олесина мама, – добрая душа, особенно за чужой счет, – разумеется, позволила ему это. Хотя ее собственной сестре, Эле, вообще негде было жить, и она тоже тогда очень рассчитывала на эту квартиру. В то время, как у умного и хитрого дяди Юры, что ни говори, свое жилье имелось, – просто он не желал стеснять Наташеньку и мешать ей трудиться на демографическом фронте, регулярно повышая численность населения нашей страны. Но не выгонять же старика, – это Олесина мама так решила… И позволила ему, – практически постороннему человеку, да еще и укравшему напоследок все бабушкины деньги, – продолжать жить в ее квартире, – мол, столько, сколько ему Бог еще отпустит…
А очень хитросделанный несчастный старик, которому на тот момент было уже семьдесят пять лет, оказался вообще не промах. И он, не долго думая, предложил Олесиной тете, Эле, – младшей бабушкиной дочери!.. – жить вместе. То есть, в буквальном смысле!.. Мол, ты одна; тебе нужен мужчина. Я вот тоже теперь один остался, а один я жить все равно не буду, найду себе кого-нибудь… Так почему бы нам и не сойтись теперь вместе, ведь мы же словно самой судьбой друг другу предназначены…
Эле на тот момент было тридцать семь лет. И ее престарелый отчим вдруг осознал, что, несмотря на то, что он всю жизнь любил ее, как дочь, теперь, после бабушкиной смерти, именно она стала для него любимой, единственной и желанной…
Только дядя Юра сразу же предупредил, что желает жить только с ней, – ее семнадцатилетнему сыну здесь места не найдется, и видеть его в этой квартире герой-любовник не желает…
А ведь именно Элин сын, на минуточку, был любимым бабушкиным внуком, И, если подумать, даже юридически имел на эту квартиру гораздо больше прав, чем его престарелый “дедушка”…
Все это выяснилось, кстати, на девятый день. После поминок чуть подвыпившая Эля вдруг стала буквально умолять Олесю забрать ее из бабушкиной квартиры, потому что, типа, дядя Юра ее не отпускает… Олеся в первый момент не поверила ей и решила, что, как говорится, Эльке больше не наливать, раз ей подобные глупости уже начали мерещиться… Тогда Эля и рассказала ей о предложении дяди Юры… Подобные россказни вообще уже не вмещались ни в какие рамки, – да это просто невозможно было осознать нормальному человеку!.. – поэтому Олеся, грешным делом, заподозрила у Эли симптомы белой горячки…
Но все это действительно оказалось правдой. В чем Олеся и убедилась, когда подошла к дяде Юре и спросила, что они могут еще сделать, потому что они все – вместе с Элей – планируют сейчас уходить.
– Идите, – глядя в одну точку, проговорил Юра. – Эля потом все доделает!
– Дядя Юра, Эля уходит вместе с нами! Вы остаетесь один! Поэтому я и спрашиваю, – может, еще прибрать что-нибудь или приготовить?..
– Эля останется здесь. Она потом все приберет.
– Дядя Юра, ау!.. Услышьте меня!.. – Олеся уже начала раздражаться. – Эля здесь не останется!..
– Эля останется…
– Дядя Юра, вы вообще меня слышите?! – Олесе хотелось помахать рукой перед его мутными старчески-блеклыми глазами. – Эля уходит со мной!..
– Эля останется и все приберет!..
Олеся посмотрела на него, как на идиота, и развела руками. Разговаривать на нормальном русском языке с ним просто не имело смысла. Но ей реально с трудом удалось увести Элю из этой квартиры. Нет, Юра не безобразничал, не пытался удерживать ее силой; он просто, до самой последней секунды, как зомби, глядя сквозь Олесю, тупо повторял, чтобы они все уходили, а Эля останется здесь… И Олеське пришлось ее чуть ли не пинками выталкивать из квартиры. Потому что, после каждой его фразы, Эля, словно завороженная его голосом, замирала на месте и, как под гипнозом, делала шаг назад…
Между этой парочкой, явно, происходило нечто странное и не совсем естественное, что Олесе очень сильно не нравилось. Но ей просто не хотелось сейчас загружать свою голову еще и подобными проблемами, потому что те мысли, которые приходили ей в голову, выглядели слишком кощунственными, – особенно, если вспомнить, что они все находились в квартире покойницы, на девятый день после ее смерти… И Олеся даже и не желала предполагать, чем эти двое могли здесь заниматься ранее, если дядя Юра так слишком уж уверенно предъявляет свои права на Эльку…
Но в тот день Олеся поняла, что ее тетя, несмотря на то, что была на десять лет старше ее, человек совершенно безвольный и вообще не умеющий говорить слово “нет”…
Итак, Элю пришлось практически вытаскивать из квартиры, а дядя Юра все так же тупо твердил им вслед, что она останется… Олеське просто хотелось схватиться за голову при виде всего этого… А через пару часов Юра в истерике позвонил Олеськиной матери и, рыдая, начал кричать в трубку, что они все, такие нехорошие, бросили его здесь; что они решили заставить его жить в этой квартире, а он просто не может здесь находиться и ни дня больше здесь не останется…
Вот это был номер!..
И это был тот самый дядя Юра, который буквально умолял позволить ему дожить свой век в бабушкиной квартире… А теперь он вдруг, по неизвестной причине, все перевернул с ног на голову и представил так, словно они чуть ли не силой заставляют его здесь жить. Прямо настаивают на этом. А он не может!.. И не хочет!..
Олеся так и не узнала никогда, что ему там привиделось, в пустой квартире?.. Она прекрасно помнила, что выпил он чисто символически, – да он и вообще, надо заметить, особым любителем никогда не был. И, когда они все уходили, он точно планировал жить там долго и счастливо, – и даже не один… А тут вдруг быстренько собрался, – точнее, просто сгреб все, что там оставалось еще ценного, – и в панике сбежал, роняя тапки…
Олеся до сих пор иногда задавалась вопросом, что же на самом деле произошло такого с дядей Юрой, что он больше не смог даже просто находиться в этой квартире?.. Нельзя было сказать, что она слишком уж верила в духов, призраков и прочее, но… В данном случае напрашивается только один вариант: в тот день дяде Юре что-то привиделось в этой квартире. И это что-то, очевидно, было настолько страшным для него, что оставаться он там больше не смог…
И Олеся всегда думала, что, может быть, это бабушка, устав, наконец, терпеть эти безобразные выходки старого сатира, попросту сама велела ему убираться оттуда?..
И эта версия как-то совсем не кажется ей неправдоподобной…
НЕСТАНДАРТНАЯ МАМАША
Олесиному сыну было лет тринадцать, когда она впервые обнаружила, что он курит. Это получилось совершенно случайно и как-то неожиданно. В тот день Олеся просто перевешивала его куртку на другую вешалку. Ее рука скользнула по карману, в котором прощупывалось что-то прямоугольное. Признаться честно, она даже и не заинтересовалась особенно тем, что это такое. И уж, тем более, – упаси, Боже!.. – не полезла в карман проверять, – ей такое в тот момент даже и в голову-то не пришло. Просто отметила чисто автоматически этот факт и в шутку сказала сыну:
– Что это у тебя такое в кармане лежит? По очертаниям похоже на пачку сигарет!
Олесин тринадцатилетний ребенок, сидящий на тот момент за компьютером, даже не повернул голову. Не смутился, не испугался, не стал оправдываться. Просто совершенно спокойно ответил, словно это нечто, само собой разумеющееся:
– Так это и есть пачка сигарет!
Олеся, признаться честно, даже слегка обалдела от такой наглости. Она постояла немного рядом с курткой, пытаясь сообразить, как ей следует на все это реагировать. А разум вовсю подсказывал, что отреагировать-то как-то все-таки надо!.. Что ни говори, – а парню было всего тринадцать лет, – и порядочный родитель просто обязан был встревожиться и попытаться донести до ребенка, что он поступает не совсем правильно.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книгиВсего 10 форматов