Тайна родимых пятен или невероятные приключения Тишки Бедового и его друзей
– Ну что вы, ребята… – подавила назревающий спор Устя. – Могу опять я, мне не трудно…
– У тебя вечерняя молитва с олигархом, если купание не даст результата, – поддержал друга Филька.
Перебранка пошла на убыль, и гордый директор согласился выполнить черновую работу.
А солнце уже спряталось за набежавшую серую тучку, жара спала, и после трапезы компаньонов потянуло на сон. Тишка любезно предложил Усте свой пиджак, и, улёгшись рядом, блаженно растянулся на траве. Филька опёрся на берёзку, а Григорий прилёг на бок. Летний ветерок неназойливо раскачивал ветви деревьев, приятно ласкал лица задремавших. За всей этой идиллией наблюдали настороженные глаза из небольшой рощицы, зеленеющей на пригорке, недалеко от берега.
Бедень вспоминал прошедшие дни…
Устю приняли в сотрудники фирмы “Зад-клад-90” естественно, даже буднично…
Когда подходили с Вакулой Ардалионовичем к гостинице, Тишка обернулся от ощущения, что на него смотрят. По лицу парня проскочила невольная улыбка – на углу гостиничного здания с несчастно-обиженными глазами стояла Устя! У неё был вид девочки-подростка, у которой лучшая подруга отбила любимого мальчика.
– Секундочку, коллеги… – расшаркался Бедень и заспешил к девушке.
Устя бойко развернулась и собралась уходить, но Тишка догнал её, взял за руку и напыщенно сказал:
– Божественная леди, Устинька! Разрешите пригласить Вас к одиноким мужчинам на скромный холостяцкий обед.
Глаза у девушки сверкнули, но она не спешила соглашаться:
– Я не голодна… И, вообще, оказалась здесь случайно, однако рада видеть провинциального джентльмена…
– Уважаю Вашу скромность, но подозреваю, что у нас могут найтись общие интересы, – Тишка кивнул в сторону коллег и уточнил: – В особенности, касательно того, бомжеватого мужичка, а?
Аргумент подействовал, и Устя, решительно поправив волосы, глубоко вздохнула и сдалась.
Филька встретил бывшую монашку настороженно, но с пониманием:
– Оно, конечно, у нас не корабль, да и море не наблюдается поблизости, потому может и не утонем… от бабьего пришествия.
Глава фирмы недовольно нахмурился, но поприветствовал девушку и даже представился, сбившись, правда, на своей фамилии: перепутал с фирменной кличкой. Вакула же угрюмо молчал (очевидно, по случаю некоторого отрезвления). Тишка смягчил возникшее недовольство, обратившись к компаньонам:
– В некоторых вещах женщина ловчее мужика. Поэтому прошу любить и не обижать: Устя Посадская – большой специалист в духовных делах.
Гришка перестал глядеть волком и даже искривил подобие улыбки, Филька собрал косые глаза, бомж высморкался, и все дружно направились в гостиницу.
Устя скоро освоилась в мужской компании и проворно взялась за приготовление обеда. Она ещё не до конца была уверена, что троица ищет то же, что и она, поэтому думала: как бы разглядеть заднее место бомжа? Однако, когда Тишка настойчиво предложил Вакуле потереть спину в душевой, что располагалась в номере, поняла, что её одинокие изыскания – закончились…
Зам директора вышел из душевой первым.
Ерзающий на стуле в течение всей процедуры очищения княжеского потомка от многомесячной грязи, Григорий нетерпеливо поднялся и даже раскрыл рот в немом вопросе. Филька, скосив взгляд на хлопочущую у стола Устю, застыл в нетерпении. Бывшая монашка поняла значение момента и оставила хлопоты.
Подойдя к сотоварищам, облокотившись руками на стол, Бедень вполголоса произнёс, обращаясь и к Усте:
– Ягодица та, что надо, записывай начальник букву… – и глянул победно на директора.
Тот суетливо достал из брючного кармана потрёпанную записную книжицу с шариковой ручкой и, лихорадочно найдя нужную страницу, дрожащими пальцами записал очередную букву.
Так состоялся приём Усти Посадской, нечаянно рождённой дочери аспиранта-археолога Ганса Мюллера, в фирму, занявшуюся сомнительным делом раскрытия тайны её отца.
Вскоре, вычищенного, накормленного и напоенного Вакулу Ардалионовича, благополучно отпустили на волю, бомжевать дальше. Княжич так и не понял смысла встречи с родственником и земляками…
Было уже довольно поздно, когда Тишка проводил Устю. Парень начинал привыкать к девушке, но вёл себя корректно и почтительно любезно.
В “разработке” другого потомка, находящегося на противоположном (по отношению к Вакуле) конце общественной пирамиды, Устя принимала уже самое активное участие. Её идея – использовать дворняжку Нюську, которая спонтанно привязалась к боголюбивой девушке, оказалась неожиданной и принятой к исполнению. И, хотя фирмачи пока не достигли поставленной цели, присутствие сметливой, коммуникабельной, духовной особы вселяло дополнительный оптимизм.
Небо очистилось и налилось на востоке тёмнеющей синевой, плавно переходящей в пылающие цвета запада. Длинная тень леса укрыла треть озера. Его гладь бороздилась беспокойным ветерком и стелилась неповторимыми запахами водорослей, камышей и просто цветущей воды. На почтительном расстоянии от берега, уныло покачивался в надувной резиновой лодке Лазарь Самсонович. На голове олигарха красовалась широкополая белая шляпа, а в руках подрагивала длинная удочка. Признаков успешного лова не наблюдалось: сетчатая металлическая сумка валялась на дне лодки пустой…
Олигарх-рыболов уже начал клевать носом, когда металлопластиковое удилище упруго изогнулось и вознамерилось выскользнуть их рук. Не утраченный с годами инстинкт охотника-рыболова сработал, и Лазарь, упершись ногами о борт лодки, крепко ухватился за удочку и принялся с нарастающим азартом тянуть на себя! Рыбёшка попалась, похоже, солидная: удилище изогнулось в дугу, леска, казалось, вот-вот порвётся, руки рыбака стали дрожать…
– Ну, родимая, не подведи! – горячо шептали губы, обращаясь, то ли к рыбе, то ли к удочке, то ли ещё к чему…
Лодка начала раскачиваться, а рыба явно стремилась в глубину вертикальным образом. Олигарх страдальчески оглянулся, подумывая о помощи:
– …П-п-помогите! Есть тут кто…
Но никто не отзывался. Только за спиной Лазаря выпрыгнули на поверхность пузыри, булькнули, а к берегу неслышно метнулась тень пловца.
Чувство, которое вырабатывается немалым временем просиживания в высоких кабинетах власти, подсказало – быть в воде! Плавать кое-как умел, но до берега далековато… Холодный пот прошиб до пяток и… Лазарь выпустил удочку! Обдав незадачливого рыбака брызгами тёплой воды, металлопластиковая вещь, подаренная когда-то самим “первым”, шустро исчезла в тёмной глубине.
Сняв шляпу, Лазарь Самсонович вытер пот со лба и, отдышавшись, как после изнурительного партийного собрания, воровато оглянулся. Мелькнула мысль: не дай Господи, кто видел этот позор! Лихорадочно схватил вёсла и, натужно покряхтывая, глубоко загребая, направил лодку к берегу.
– Вот ты напасть – опять незадача! – говорил Тишка, подбегая в мокрых трусах к коллегам, поджидавшим его в кустах. – Не захотел клиент купаться. Даже на “рыбу” не позарился. А какое хорошее брёвнышко я насадил на крючок – одно загляденье.
– Мыслителю надо было бы поплавать, – вставил Филька. – Потому как изменение в плане – плохая примета…
– Во-первых, это черновая работа, а во-вторых, я плохо плаваю… под водой, – менторским тоном оправдывался директор.
– Ничего, – успокоила дельцов Устя, – пора и мне внести свою лепту в будущий успех, – и прошептала про себя: – Прости мя Господи!
– Так-то оно так, но был у нас в Чудово поучительный случай, в смысле непостоянства планов, – продолжал своё Филька. – Строил как-то уже упоминаемый мною дед Гараська свиной хлев. Заранее всё спланировал и продумал. Но, в процессе возведения сооружения, посетила деда идея: вырыть под свинарником яму для дерьма свиного. Желание хорошее – упростить уборку хлева. После запуска свинарника в эксплуатацию, дед с бабой не могли нарадоваться: работы резко убавилось, у свиней стало чище. Но… зашёл как-то Гараська в хлев постелить соломку, почесать за ушком кабанчиков – и провалился в яму…
Последние слова рядового юмориста-самоучки вызвали дружный хохот.
– Да, примета сработала! – вытирал слёзы Тишка.
– Деда-то спасли? – кривился в усмешке Григорий.
– А то как же: неделю отмывали от навозного духу!
– Надеюсь, что мой визит в такой шикарный хлев, – указала, улыбаясь, Устя в направлении виднеющейся вдали крыши дачи, – обойдётся без дерьмовых эксцессов.
– Ну, в обиду тебя не дадим… – блеснул глазами Тишка и добавил. – Предлагаю, для укрепления духа и тела, посетить благопристойное пищевое заведение и достойно закончить подготовку визита нашей дамы к высокому лицу!
Поддержанный одобрительным гулом, зам директора подхватил под руку Устю и отправился с коллегами а город.
Пока Лазарь Самсонович со спущенной лодкой за плечами шествовал домой, немного успокоился. Удочки, конечно, жаль, как и упущенной рыбы, но предстоящий вечер в обществе молоденькой незнакомки навевал что-то романтическое, подзабытое… Солнце спряталось, и только алая полоска за озером придерживала наступление темноты, освещая добрую половину неба радужным огнём.
Придя домой, Лазарь Самсонович отдал распоряжения Арине и Борьке насчёт подготовки “романтического” ужина, принял душ, побрился, надушился и надел свой лучший костюм.
Устя не заставила себя долго ждать. Переливчатый звонок известил о её приходе и привёл старого ловеласа в крайнее возбуждение – он лично бросился встречать гостью. При этом споткнулся о камень, завалявшийся на дорожке, и чуть не распластался перед прыгающим и гавкающим Джоном. Пнув пса ногой, закрыл его в будке и вспотевший и бледный, наконец-то, открыл ворота.
– Рад, что Вы меня не обманули, – тяжело дышал Лазарь, вытирая лоб. – Покорнейше прошу в дом!
– Не стоит так беспокоиться, – засмущалась девушка. – Для меня помочь любому человеку, а тем более такому уважаемому и солидному, как Вы, приятная обязанность…
Устя что-то прошептала крестясь.
– Вы верующая? – поразился олигарх, чувствуя, как его пыл резко поубавился: будто вылили ведро холодной волы на голову.
– Было когда-то. Сейчас Бог дал умение и целебную силу рукам: массажем поднимаю на ноги страждущих. У Вас, Лазарь Самсонович, острый радикулит. Это то, что я вылечиваю за несколько сеансов.
Лазарь слушал целительницу и с трудом срывал своё разочарование. “Ну да ладно, – успокоил себя, – массаж так массаж, Господь так Господь! Поужинаем, помассажируемся, а там – видно будет”.
– Великолепно, прекрасно! – рассыпался снова повеселевший Лазарь. – Пусть будет и массаж.
Он галантно взял Устю под локоток и повёл в дом, рассказывая по дороге старый анекдот.
Ужин прошёл на высоте!
Выпив доброго французского вина, олигарх совсем расслабился. Он сыпал шутками, пытался петь революционные песни, вынуждал гостью танцевать с ним вальс… Настойчивые попытки обнять и поцеловать присланную провидением девушку закончились, надо отметить, ничем Последнее, что Лазарь помнил, – это начало массажной процедуры, предпринятой после решительных требований Усти.
Старый обкомовский волк в меру разоблачился и разлёгся на кровати, предвкушая обворожительное действо и обдумывая, как бы совратить божье создание. От сладких мыслей и ласковых прикосновений женских рук, уставший за день, Лазарь Самсонович забылся глубоким сном…
Очнулся среди ночи! В голове шумело, тело казалось невесомым, заднее место слегка пощипывало. С трудом приподнявшись, включил ночник. То, что увидел, поразило – по всей спальне валялись вещи, шкафчики были открыты, а портрет последнего генсека, за которым укрывался тайный сейф, тоскливо лежал в углу. Не веря глазам своим, впился взглядом в стену – дверца сейфа слегка колыхалась от сквозняка, создаваемого открытым окном!
– Об–обокрали… – не крикнул, а прохрипел олигарх и, забыв про радикулит, резво кинулся к телефону.
– Вот и третья буква! – вожделенно умилялся Григорий, аккуратно внося в записную книжку результат Устиных трудов.
– Надеюсь, ты не оставила остатки ампулы от снотворного на месте пре… в смысле в спальне олигарха?
– Даже проветрила комнату, а улики выкинула по дороге, – достойно ответила Устя.
– Пусть живут и размножаются Родькины гуси, но процесс пошёл, как сказал классик роковой перестройки, – поднял палец Филька.
– И в полном соответствии с древним обычаем предков: событие надо отметить! – провозгласил Тишка. – Что должно поощрить нашу божественную деву на новые, грандиозные свершения!
– Неплохо бы и мою долю в будущем богатстве установить… – мило улыбнувшись, без смущения твёрдо высказалась бывшая монашка, – и как поощрение…
– Доля вещь тонкая, – как обычно заумничал Филька. – Достался как-то моей тётке, как доля в наследстве умершей бабки, что жила в соседнем селе, кобель из породы догов, по кличке Гладкий. Тётка-то не знала, что глад – это старинное слово, употребляемое в том селе и означающее голод! И, действительно, псина завсегда была голодной… Поначалу всё село приходило смотреть диковинного здоровенного кобеля, смахивающего на полугодовалого телёнка. Тётка даже радовалась: попробуй кто залезть во двор! Однако вечно голодный пёс требовал кормёжки. Его настойчивое завывание, стало вгонять в трепетный озноб сначала самую хозяйку, а затем и соседей, ближних и дальних. От этих звуков тёткина семья стала дёргаться и болеть неврастенией лобового нерва. Соседи от безысходности занялись писательством: строчили жалобы в райком партии, исполком и санстанцию. К тому же псина не только неумеренно ела, но и гадила соответственно: тётка не успевала за кобелём, и скоро двор превратился в отхожее собачье место! Затем стали исчезать цыплята, заметно уменьшалось поголовье кур и уток… Отчаявшись, женщина по совету одного умника сходила на овчарню, и за литру самогона сплавила долю своего наследства сторожу Стецьку!
Как всегда, последние слова Фильки укрылись дружным хохотом.
– А мне кобелём не надо! – смеялась Устя. – Я и от камушек драгоценных не откажусь…
– Ты посмотри, какая практичная монашка! – воскликнул патетически Тишка. – Насколько мне известно, Бог не поощряет стяжательство и меркантильность. Ибо сказано: всё, что имеешь, да отдай ближним своим, аминь!
– Действительно, – строго вступил в дискуссию директор, – когда найдём пещёру, тогда и выделим твою долю. Зачем спешить?
– Не хитрите, грешные вы мои, а то возьму и уйду в свободное плавание.
– Ну, нет уж, – заулыбался Тишка, – лично я не возражаю плавать и тонуть с такой благостной партнёршей по несчастью.
После этих слов, компаньоны разом успокоились и “жертвенно” поделились своими “кровными” в пользу практичной божьей души. Умиротворённая Устя, как истинная, добрая христианка, так воспылала благочестием, так переполнилась благодарностью, что решила ещё раз посетить “своего” пациента-олигарха, чтобы закончить курс массажа. Намерения в этот раз были искренними. Но…
Лазарь Самсонович заболел. Прихватило всё одновременно: сердце, печень, голову и, естественно, поясницу. “Как же дёшево я попался! – раскалывалась голова от мыслей самобичевания. – А теперь попробуй найди эту прохвостку!“
Использовав своё влияние и немалые возможности, ограбленный олигарх добился тотальной мобилизации “внутренних органов” города на поиски воровки. Меры были приняты срочные и серьёзные. На первом этаже дачи, в прихожей, дежурили два спецназовца; в городе действовал план “Перехват”; въезды и выезды были блокированы нарядами ГАИ! Фото-робот преступницы вывесили в людных, даже малонаселённых, местах. Такая грандиозная подготовительно-розыскная работа была проведена в кратчайшие сроки.
Резкий звонок и настырный лай Джона тупой болью пронзили мозг Лазаря Самсоновича. “Кто бы это мог быть? – мелькнула раздражённая мысль. – Впрочем, наверное, из милиции…”
В спальню постучали.
– Входите, – простонал Лазарь.
Дверь осторожно приоткрылась, и в проёме возникло нечто круглое, большое, оказавшееся лицом спецназовца. Оно слегка ухмыльнулось и вежливо произнесло:
– Извиняйте за беспокойство, но к Вам дама…
– Дама? – завертелось в лобовой части. – Ну-у … пустите.
Когда прибывшая вошла в комнату, олигарха сначала передёрнуло, потом затрясло, а затем согнуло в чрезвычайно неестественной позе: что-то промежуточное между г- и п-образным состоянием! Он ошалело выпучил глаза и замахал одной рукой, словно отгоняя наваждение. Затем, выпустив изо рта обильную порцию пузырей, попытался говорить. Вместо слов вырывалось шипение:
– Ш-г-и-и-нь… нечистая…
– Что с Вами? Лазарь Самсонович! Я оставила Вас вечером в полном здравии – что же произошло? – В недоумении вопрошала Устя, не зная, как себя вести дальше.
В воспалённом мозгу олигарха, мысли сошлись в таком противоречии, что чуть не достигли той критической массы, после которой происходит либо взрыв, либо переход в новое качественное состояние. У Лазаря процесс пошёл по второму варианту: кривое лицо начало принимать осмысленное выражение, вследствие осознания некоторых нестыковок:
– Но… как ты не побоялась вернуться? – стал разгибаться олигарх, вытерши предательские слюни.
– Курс лечения ещё не окончен, – ответила целительница, смелее подходя к больному. – У Вас что-то случилось?
– Да, случилось! – пыхтя сел Лазарь. – Меня ограбили! И, как полагаю, не без твоей, аферистка, помощи!
Олигарх уже кричал, брызгая веером слюней и наливаясь багрянцем.
Устя побледнела, сообразив, откуда здесь парни в камуфляжной форме. Собравшись с мыслями, твёрдо высказалась:
– Вы ошибаетесь, Лазарь Самсонович, это какое-то нелепое совпадение: зачем бы я вернулась?…
Но рассвирепевший олигарх её не слушал. Собравши остаток воздуха в свои престарелые лёгкие, он издал гавкающий, с посвистыванием рык:
– Эй, хлопцы, берите её! Это она… В СИЗО её, прохвостку, в СИЗО, пока не сбежала…
Звать долго не пришлось. Вбежавшие в пятнистой форме “мальчики” быстренько сопоставили облик растерянной Усти с фотороботом и, удовлетворившись результатом, надели на несчастную наручники…
– В городе что-то случилось, – отметил Филька, зайдя в номер с балкона. – Милиция засуетилась, “мигалки” разъездились…
– На то он областной центр – скучать не даёт, – философски высказался Тишка, удобно разлёгшись на кровати. – Устя задерживается. Зря никто не сопроводил коллегу.
– Что с ней станется, не маленькая, – не поддержал обеспокоенности Григорий.
– Была у нас в деревне немаленькая девка Амалия, под два метра ростом! – назидательно начал Филька очередное поучительное воспоминание. – Дивчина так стеснялась своего роста, что лишний раз на улицу боялась выглянуть. Прикидывалась больной, чтобы не ходить на коммунистические торжества; парней обходила соседней улицей. Пацаны дразнили Амалию водонапорной башней и бросали в её сторону всё что ни попадя. В ответ она их догоняла, а вот поймать не могла: пока нагнётся к такому проказнику – а он уже убёг! Так бы и пропала немаленькая девка, да случай помог. Проезжала как-то мимо на шикарном лимузине “приблудившая” баскетбольная команда, остановилась у дома Амалии спросить дорогу. Увидел тренер рослую девицу и забрал с собой. Теперь Амалия стала знаменитой, богатой и замуж вышла за того тренера!
– Не дай Господи, чтобы наша коллега тоже стала в данный промежуточный момент знаменитой. Рановато… – продолжал беспокоиться Тишка. – Надо бы разведать обстановку: не нравится мне эта суетная тишина!
– Проблем нет, – скосил глаза Филька. – Отправляемся искать загулявшую…
– Только без меня. Займусь-ка лучше ужином, – отрезал директор и добавил извинительно: – Надо же кормёжкой кому-то заниматься…
Дружки переглянулись и заспешили.
– Скользкий у нас глава, – прокомментировал Филька, когда с Тишкой выходили из гостиницы.
– От скользкого много ускользает, – в тон ответил дружок.
Следователь уголовного розыска, Нахрапистый Глеб Борисович, молодой мужчина, одетый в хорошо подогнанный чёрный костюм, встретил Устю приветливо.
Он сразу же приказал сопровождавшему милиционеру снять с девушки наручники. В извинительном тоне посетовал на строгие служебные инструкции и предложил задержанной стул. Пока Устя усаживалась, молодой человек с интересом рассматривал её довольно привлекательную внешность: загадочные тёмные глаза, светлые волосы, собранные сзади в забавный хвостик, длинное летнее платье-халатик, аккуратные ножки в лёгких босоножках. Парень был тайным поклонником женского пола, что от сослуживцев старательно скрывал. Когда же ему попадались девушки (впрочем, как и женщины) в качестве подследственных, он начинал испытывать сладкое волнение и даже растерянность.
И сейчас присутствие миловидной девушки наполнило парня приятной истомой. Устя ещё не пришла в себя и с некоторым страхом разглядывала обстановку казённого помещения: стол, телефон, стопки бумаг, шкаф, заваленный папками, в углу сейф, на единственном окне – решётка.
Закончив осмотр, девушка передёрнулась, как от озноба, и привычно перекрестилась. При этом успела отметить заблестевшие масленой плёнкой глаза следователя.
– Ну-с, начнём, – приготовив чистый бланк, он тепло уставился на обвиняемую и начал допрос: – Зовут меня Глеб Борисович… Для начала запишем Ваши анкетные данные… Имя отчество… Где проживаете…
Устя машинально отвечала, обдумывая – как выйти из неприятной ситуации. Она сидела ближе к стене, поэтому следователь видел её целиком. Ловя на себе откровенно неравнодушные взгляды, Устя припомнила кое-какие эпизоды своей домонастырской московской жизни…
Сделав глаза томными, поместив на лице загадочную полуулыбку, девушка, будто нечаянно, расстегнула верхнюю пуговичку халатика. Это небрежное движение улучшило видимость не только шеи… Отвечая на очередной вопрос, слегка откинулась на спинку стула, проделав классический женский трюк с помещением одной ножки на другую. Расстегнувшаяся от резкого движения вторая пуговичка, должна была чрезвычайно усилить эффект воздействия на неустойчивую психику государственного дознавателя.
Проделанные Устей действия имели мгновенный результат. Причём его эффективность превзошла ожидания бывшей танцовщицы московского стриптизклуба. Глеб Борисович начал краснеть! Губы, несмотря на непрерывное воздействие влажного языка, упрямо сохли. Но самое главное – низ живота: там творилось что-то ужасное! Глаза у парня покрылись поволокой, а тело выделывало на стуле сложные возвратно-поступательные движения. Вопросы стали сбивчивыми, не логичными, запутанными. Казалось, дознаватель торопится, как минимум, в туалет.
Устя поняла, что решительный момент наступил, и ласково обворожительно прервала ход дознания:
– Поверьте мне, я ни в чём не виновата. Это нелепое стечение обстоятельств… Если бы я была замешана в этом… ограблении… Вы возьмите с меня подписку о невыезде и отпустите домой. А вечером мы можем пообщаться в каком-нибудь ресторанчике…
Девушка игриво повела головкой, а её глаза призывно блеснули. Глеб Борисович облизнул в очередной раз высохшие губы и уже был готов на всё, лишь бы кончилась сексуальная пытка. Его не столько убедила возможность встретиться с завлекательной девушкой в интимной обстановке, сколько желание достойно закончить допрос. Идею подследственной – о подписке – воспринял с энтузиазмом.
– Конечно подписка… Да, подписка… – дрожали руки и губы следователя, уже оформлявшего нужную бумагу.
Когда Устя спрятала долгожданный документ в обворожительном месте на своей груди и уже собиралась распроститься, в камеру вошёл охранник и капитан Скеля, ближайший начальник Нахрапистого. Бегло глянув на Устю, капитан горячо обратился к подчинённому:
– Пойдём быстрее – главный зовёт, а подозреваемая пусть посидит с Федотычем, – кивнул Скеля на охранника и махнул головой в сторону двери, призывая лейтенанта поторопиться.
Глеб Борисович побледнел, усиленно пережёвывая губы, и обречённо поднялся. Резко схватил первую попавшуюся папку, прикрыл ею низ живота и медленно вылез из-за стола.
– Папка зачем? Оставь… – нахмурил брови капитан, с непониманием посматривая на бледного подчинённого.
Тот же, повертев отрицательно головой, пулей выскочил из помещения.
– Что это с ним? – опешил Скеля, подозрительно измерив взглядом невозмутимую подозреваемую.
Когда Устя осталась с Федотычем одна, она достала спасительный документ и легко убедила старого служаку отпустить её на волю.
Предосенний вечер лёгким, прохладным туманом накрывал деревья, дома, дороги. Из-за тучки желтел осколок луны, готовый в любой момент рассыпаться на бесформенные кусочки. Обстановка навевала таинственность и разбойные настроения. Друзья-бизнесмены стояли недалеко от входных ворот дачи олигарха и при свете одинокого фонаря обсуждали варианты: как бы разузнать, что с Устей?
Вдруг нечто заскулило и ткнулось в ногу Тишки.
– Нюська! – обрадовался парень.
– А что – это мысль, – просиял Филька. – Когда дело касается страсти, даже собачьей, польза бывает не только в виде щенков…