– Ишь ты, памятник, а туда же…
Гадать стали, какой ребенок родится – бронзовенький или чугунненький.
Весна пришла. Народ в скверики высыпал. Потеплело. А я стою, как пень.
Можно, конечно, и стоять. Зарплата идет. А с другой стороны, думаю: кто ж я такой? Памятник рабочему человеку, трудом которого все на земле сделано. Или этот самый рабочий человек и есть. А если я рабочий, то чего я здесь делаю? И зарплата моя липовая, и сам я липовый. И руки мои по простому напильнику соскучились. И сказал я:
– Все, ребята.
А тут и памятник привезли. Ночью меня на этот памятник и обменяли.
Утром народ пришел, а там настоящий памятник стоит. Поглядел народ и говорит:
– А Ванька-то наш лучше стоял. Ванька ну прям как живой был.
Свинство
Вообще это хорошее дело – устраивать на предприятиях подсобные хозяйства. Ну, там выращивать в оранжереях лук, чеснок и другую закуску. А потом продавать ее в столовой тем, кто ее выращивал. В некоторых хозяйствах кроликов разводят, а у нас, в НИИ электроники, вообще не знали, чем тоже заняться.
Собрали общее собрание. Директор говорит:
– Товарищи, давайте решать, средства у нас есть, пристройка на первом этаже пустует, кого будете разводить?
Одни кроликов предлагали, другие сусликов, а вахтер наш встал и говорит:
– Давайте крокодилов разводить.
Его спрашивают:
– А почему крокодилов?
Вахтер говорит:
– А потому, что из них потом кобура хорошая получается.
А Сидоров, он у нас шутник, говорит:
– А зачем крокодилов, давайте лучше нашего вахтера разводить. И продавать в слаборазвитые страны. Почище любого крокодила будет.
Вахтер обиделся, стал кричать, что не позволит себя разводить, что у него справка есть, что у него никого быть не может. Одним словом, еле успокоили.
Тут технолог Петров встает и говорит:
– Давайте нутрий разводить, все будем тогда ходить в дубленках.
Народ у нас в институте грамотный, все с высшим образованием, стали доказывать Петрову, что это совсем разные животные – нутрии и дубленка.
А он говорит:
– Вы меня не так поняли: мы нутрий будем на рынке продавать, и все будем ходить в дубленках.
Народ, конечно, обрадовался. Но директор говорит:
– Чушь это все, нам надо электроникой заниматься, а мы еще будем по рынкам шляться. Вот что, у нас от столовой отходов полно, будем разводить свиней, если, конечно, они не отравятся.
А Сидоров говорит:
– А чего их разводить, когда у нас и так каждый второй…
Директор говорит:
– Что-что?
Сидоров говорит:
– Нет-нет, вы первый…
Но директор его перебил:
– Раз вы так хорошо в свиньях разбираетесь, вы и будете отвечать за их размножение.
Одним словом, в воскресенье поехали в колхоз, закупили пятьдесят штук поросят, привезли их на работу и запустили в пристройку.
Они шустрые такие, хрюкают, визжат, бегают, ищут чего-то.
Директор говорит Сидорову:
– Спросите у них, чего они хотят.
Сидоров говорит:
– Я вам что, переводчик, что ли, со свинского? Сами не видите? Есть они хотят.
И действительно, мы про еду-то забыли, а столовая в воскресенье закрыта. Побежали в соседний магазин, накупили чего было: хлеба, макарон… Стали кормить.
Директор говорит:
– Вот что, тут пятьдесят свинюшек, каждый из нас должен взять шефство над одной из них.
Стали выбирать. А они же все одинаковые. Тогда принесли масляной краски, и каждый на своей фамилию вывел. И теперь бегают по пристройке: свинья Иванов, свинья Сидоров, а который без надписи, тот директорский.
Директор говорит:
– У кого будет больше веса и приплода, тому зачтем как кандидатскую диссертацию.
И началось! С утра приходим – и сразу к этим дармоедам. Каждый к своему – и давай кормить. Кто кашей гречневой, кто селедкой. Сидоров своему даже один раз с дня рождения торт принес. Кремом ему всю физиономию вымарал, но все же заставил с чаем съесть.
Дней через пять у нас в институте с кислородом как-то значительно хуже стало. Прямо какое-то кислородное голодание началось. Нет, мы, конечно, за ними убирали, но они делали в два раза быстрее, чем мы убирали.
