Осколки

Глава 1. Кошмар во сне и наяву

Слабый свет бесчисленных огней ночного мегаполиса проникал внутрь через тонкие кружевные занавески. Холодный ветер слегка шевелил их, усиливал повисшее беспокойство.

Шум города почти не долетал до двадцать седьмого этажа, и, казалось бы, здесь должна царить полная безмятежность.

Но безмятежности не было.

Линда замерла у приоткрытого окна, сжимая в побледневшей руке стакан воды. Взгляд девушки устремился в пустоту мира за окном, где мутные тени небоскребов притягивались друг к другу, складываясь в неясные образы.

Ночные кошмары снова выгнали ее из мира снов в мир бессмысленной рутины. С каждым новым сном, с каждой пережитой ночью они все усиливались, становились реалистичнее и изощреннее. Мрачные и жуткие образы пробуждали девушку раз за разом, а проснувшись, она просто смотрела, как час за часом уходит время.

Не так давно кошмары несли один характер. Они напоминали Линде сцену её собственной страшной смерти. Возвращали к единственному моменту, давно, казалось бы, ушедшему.

Но в августе это изменилось. После заключения в Кубе, после того, как Константин Титов полностью перетряхнул её сознание, вывернул его наизнанку, а после друзья каким- то чудом освободили Линду от его влияния, внутри неё словно что- то треснуло.

Сны стали разнообразнее. Вокруг девушки сгущались темные силуэты, которые потом оказывались копией одного- единственного.

Того, который и отдавал команды. Фигура в черном костюме преследовала её почти в каждом сне. Даже в старом кошмаре, где все подруги Линды Тиль, а спустя мгновение и она сама тоже, погибали в пламени, теперь на фоне стоял он. И девушка уже не могла сказать наверняка, что Титова не было в тот день.

В отражении окна Линда увидела свое бледное лицо, увидела глаза – заспанные, уставшие. Не отошедший до конца кошмар застилал сознание, как туман.

Она сделала глоток прохладной воды и взглянула на часы: нет даже четырех. Над городом завис мрак ночи, еще даже не готовящейся отдать свое место рассвету. Так или иначе, придется еще поспать. Вот этому лицу, не видевшему отдыха, в новом дне не место.

Девушка допила воду и вернулась в спальню.

– Опять? – беспокойным вопросом встретил её Нильсон. Главная и, быть может, единственная опора во всем этом. Мужчина сидел на краю кровати, терпеливо дожидаясь Линду.

Брайер нашел в себе силы не последовать за Тиль на кухню. В первые мгновения после пробуждения девушка обычно предпочитала побыть в одиночестве и прийти в себя.

– Опять, – кивнула Линда, – одно и то же. Завтра заранее налью воды.

Она постаралась улыбнуться, но мужчина оставался серьезным:

– Надо с этим что- то делать, – произнес он, – долго ты еще будешь со мной спорить?

– Не буду. Но я не стану ничего делать прямо сейчас, – Тиль старалась придать своему тону, насколько это возможно, легкомысленное выражение, чтобы не выдать волнения, – давай спать. Еще два часа до будильника.

– Ложись, – Нильсон пожал плечами, – в этот раз все не так плохо?

То, что он не озвучил, буквально зависло в воздухе: то, как в прошлый раз девушка так и не смогла заснуть. То, как дрожала мелкой дрожью несколько минут после пробуждения. И, конечно, то, как долго Тиль пыталась осознать, где находится и отделаться от ощущения, что Ландерс в очередной раз сожгла её заживо.

Да, в этот раз все действительно «не так плохо».

Девушка легла под одеяло, закутавшись в него поглубже, и прижалась к широкой спине Брайера. Сразу же по ней разлилось умиротворение. Беспокойные сны остались где- то там, за пределами одеяла. Здесь они Линду не достанут.

Глаза её закрылись, и сладкое забытье наползло, закрыв все остальное.

* * *

– Линда! Линда!

Она проснулась от ощущения сильной назойливой тряски, которая перевернула весь её мир с ног на голову.

– Все! Я тут, я в порядке! – выпалила девушка в лицо Нильсону, который и держал её за плечи, – что случилось?

Мужчина смотрел на Тиль едва ли не с испугом:

– Это я хочу спросить. Что приснилось?

Что приснилось? Вспомнить бы. Она попробовала прогнать в памяти прошедший сон, воспроизвести все, что там было.

На этот раз – ни единой четкой картины. Круг из черных фигур, обступивший её. Блестящие стеклом глаза. Лица оставались в тени. Фигуры менялись друг с другом местами, исчезали и появлялись снова. Никакой закономерности в их движениях не было.

Девушка вздрогнула:

– Я не помню, – призналась она, – опять дергалась?

На лице Нильсона застыла тревога. Сонливость ушла из него, уступив место эмоциям. Краем глаза Линда увидела светящиеся красным цифровые часы: без четверти шесть. Вот и ночь к концу подошла.

– Нет, – мужчина долго подбирал слова, но в итоге решил, как обычно, сказать все прямо, – ты кричала. То ли от боли, то ли от страха. Так, что соседи уже тоже не спят, наверно.

– И только, – очередная попытка девушки надеть маску легкомысленности была провальной. Это она хорошо поняла по выражению лица Брайера.

Он обнял Линду и прижал к себе. Ладонь легла на затылок девушки и осторожно погладила её по волосам.

– Сегодня начнем с этим бороться, – тихо произнес Нильсон. Тиль попыталась вырваться из его объятий, но руки мужчины не поддались ни на дюйм.

Это «бороться» каждый раз вызывало у неё неприятие. Линда не могла бы назвать свои сны какой- то серьезной проблемой. Раньше не мешали, так с чего бы сейчас волноваться?

Раньше… Где было «до», а где началось «после», она осознавала слишком уж отчетливо.

– И как ты собираешься бороться? – повернув голову, девушка посмотрела Брайеру в глаза, – к психологу меня записать? Или сразу упрятать куда- то?

– Спокойно, – негромко, но твердо ответил мужчина, прерывая негатив Линды в зародыше, – завтра пойдешь к Стоуну и возьмешь отпуск. Недели две- три, больше не нужно. Просто напряжение на работе накладывается на недавний стресс. Я так понимаю. Выспаться и отдохнуть точно не будет лишним. Для начала.

– Я не могу оставить работу! – Линда сразу же вспыхнула, – целый год мою должность занимал другой человек. Чтобы снова во всё вникнуть, я обязана выкладываться двадцать пять на восемь!

– Не обсуждается, – тон Нильсона не признавал возражений, – послушай себя со стороны, и станет ясно, откуда вообще весь этот стресс. Я тебе говорю, как здесь лучше поступить.

Линда кивнула, признавая его правоту. Пожалуй, после прошлого года Брайер знал о психологическом напряжении не меньше её.

– Вот и молодец, – на лице мужчины, наконец, появилась улыбка, – ложиться смысла уже нет, думаю. Пойду сделаю кофе.

Девушка вздохнула. Когда такой режим успел стать нормой?

Несмотря на то, что они поднялись раньше обычного, в привычный ритм Тиль никак не могла уложиться. Какая- то заторможенность после плохого сна мешала сосредоточиться на чем- то и отнимала лишнее время. Как в тумане девушка умылась, стараясь не вглядываться в свое уставшее отражение слишком пристально, нанесла макияж – естественный, только чтобы скрыть последствия ночи – и начала одеваться.

Все- таки поймала себя на том, что слишком долго стоит перед зеркалом, вместо того, чтобы уже стянуть сорочку и достать повседневную одежду.

Отражение осуждающе нахмурилось.

За такими мелочами время и утекало, минута за минутой. Ни о какой утренней пробежке, конечно, речи идти не могло.

Сняв ночную одежду, Линда покачала головой. За этот месяц она успела похудеть: так можно исчезнуть совсем.

Самоирония на этот раз не дала повода для улыбки. Девушка надела бледно- голубую рубашку, застегнула брюки (скоро в ремне понадобится новое отверстие) и снова выбралась на кухню.

– А я уже будить собирался, – не оборачиваясь, бросил Нильсон, – завтрак готов, садись.

Брайер разливал черный кофе по крохотным чашкам.

– Нет- нет, все в порядке, – ответила Тиль улыбкой, которой мужчина все равно не поверил.

Брайер буквально дышал жизненной энергией. После года на службе у врага военачальник формально временно остался в стороне от крупных операций. На деле же – проводил большую часть времени дома, периодически консультируя полководцев Армии Освобождения или разрешая тактические задачи.

– Подвезти? – спросил он и сделал первый глоток горячего кофе.

– Да я успеваю, – девушка покачала головой, – просто не захвачу ничего по дороге.

Нильсон покачал головой.

– Похоже, сегодня опоздаешь.

– Что? – девушка опять утонула в собственных мыслях и не услышала, что сказал Брайер.

– Опоздаешь. Я же сказал, сегодня начинаем бороться, – он улыбнулся, затем пошел к шкафу с одеждой, натянул футболку, застегнул карго, повязал поясной ремень, затем потянулся за курткой.

Через несколько мгновений он вернулся на кухню, взялся за чашку и сделал глоток кофе.

– Ладно, надо бежать, не успеваю допить, – Тиль хотела чуть ли не бегом добраться до прихожей, где стояли туфли, но ладонь Нильсона легла на ее собственную. Мужчина мягко, но требовательно остановил ее.

– Допивай спокойно.

Тиль заглянула в его глаза и увидела в них спокойствие и уверенность. Этот кошмар в Кубе коснулся и его, он потерял, возможно, даже больше, чем она сама, практически жизнь. По словам Нильсона, воспоминания к нему могут и не вернуться, поэтому он просто решил начать с начала. И ничего, держится, а кроме того, успевает поддерживать ее. Линда решила последовать примеру возлюбленного, взяла себя в руки, уняв дрожь и тревожность и стала медленно допивать терпкий черный кофе.

Мужчина удовлетворенно кивнул.

Выйдя из дома они взяли ее машину, оставив подержанный военный «Хаммер» Нильсона на стоянке, но за руль сел он. Именно поэтому по дороге они заехали в их любимую закусочную, взяв с собой. Брайер вспомнил, что Линда пожаловалась, что по дороге ничего не захватит и позаботился об этом.

Таким образом в здание Совета Освобождения Линда вошла в половину десятого, то есть почти на полтора часа позже, чем обычно. Под изумленный взгляд охранника девушка сняла темно- синий клатч и положила его на ленту, а затем легким шагом прошла через рамку детектора.

– Вы сегодня припозднились, мисс Тиль. Что- то произошло? – спросил сотрудник охраны, проверяя ее металлоискателем.

– Да нет, Дуэйн, все в порядке, – без толики вранья ответила девушка. Она действительно чувствовала себя лучше.

Но ненадолго…

Тревожность стала нарастать, как только советник Линда Тиль погрузилась в работу. От той утренней легкости, что накрыла ее при входе в офис, не осталось и следа, день наполнился встречами, звонками, документами. Как она и говорила, оторвавшись от жизни страны на год, теперь немыслимо тяжело было вернуться к нормальному режиму работы. Люди вокруг Тиль словно общались на другом языке, а кроме того почти каждый стремился спросить, как у нее дела и все ли с ней в порядке. К середине рабочего дня Линда стала нервничать настолько сильно, что до обеда решила никого не принимать, отвечать только на звонки и почту, о чем предупредила своего ассистента.

Но телефон тут же стал разрываться. Навязчивые трели перемежались со множеством вопросов, на которые Линда болезненно долго искала ответы. А кроме того, все начало напоминать ей о том годе: Окружной совет ветеранов направлял запросы в ее адрес с просьбой о рассмотрении в Совете вопроса об улучшении условий лечения инвалидов битвы при Рейнсберге; Усиливалась блокада в районах, граничащих с захваченными ОПЗМ в ходе кампании, там также требовалось дополнительное финансирование, проводилась мобилизация, а потому в связи с оттоком кадров стала падать экономика, губернатор просил прислать не только материальную помощь, но и дополнительных рабочих и технику на восстановление ущерба, наносимого приграничными бомбардировками.

Кроме того, стали сыпаться жалобы на человека, который ее подменял весь этот год, а он ушел на больничный, получив травму через неделю после передачи дел. Связываясь с ним, Линда чувствовала, как будто слепой разговаривает с глухим, они не понимали друг друга и не могли достичь взаимопонимания.

Кровь пульсировала в висках, а потому как только часовая стрелка перешагнула отметку в два часа дня, Линда вытащила телефонный шнур, а затем заперла кабинет. Она сбросила туфли, медленно босиком прошлась по ковру в кабинете, упала в гостевое кресло, откинув спинку. Мерно шипела кофеварка, заготавливая очередную порцию экспрессо.

Тиль позволила себе расслабиться и прикрыла глаза.

– Ты просто слабая и никчемная, – прозвучал голос из темноты.

Девушка тут же раскрыла глаза, огляделась по сторонам. Никого не было. Конечно же, как и всегда. Просто это снова началось. Нельзя спать. Нельзя расслабляться.

– Ты пытаешься жить жизнь, которая больше не твоя. Смирись со своим истинным предназначением, – в идеально гладкой черной поверхности кофе девушка заметила темный силуэт позади. Она резко развернулась, выращивая в руке ледяной кинжал. Но позади никого не было. С глухим стуком чашка упала на ковер, разлилось её содержимое, наращивая черное пятно на белоснежном ковре.

Линда стояла и смотрела на то, как кофе впитывался в ворс. Она провела рукой, замораживая жидкость. И что же теперь делать?

Закрыв лицо руками, она села на пол. Затем попыталась прийти в себя, провела по щекам ладонями, глубоко вдохнула и выдохнула. Расстегнула брюки, аккуратно сложила их вдвое и повесила на спинку кресла, расстегнула пуговицы на рубашке, подвязала ее у живота.

Нужно сделать несколько асан, это поможет.

Девушка широко расставила ноги, чуть выгнулась в спине назад, чувствуя, как напрягаются мышцы, вдохнула и на выдохе опустилась к стопам, крепко взявшись за них, простояла так десять секунд, после чего свела ноги вместе, снова вдохнула, после чего выставив правую ногу вперед и оперевшись на нее согнула вторую в колене, а руки вытянула к потолку, снова согнулась, ощущая напряжение. Вдох. Выдох и переход на другую ногу с расслаблением. После отступившего напряжения сознание очистилось, мысли заполнила только забота о правильном расположении рук и ног. Это правильно, это помогает отойти.

Сделав еще несколько упражнений, Линда почувствовала усталость в мышцах, поэтому решила сделать перерыв. Одевшись, девушка достала из бумажного пакета с логотипом несколько свертков и разложила их на столе. Обед, который они захватили, был скромным: салат в прозрачном контейнере, состоявший из нескольких листов зелени, четырех- пяти разрезанных пополам помидоров черри, заправки и сухариков, его дополнял круассан с ветчиной и более крупными помидорами, а на десерт Нильсон, несмотря на все протесты девушки, выбрал шоколадный фондан. Тиль встряхнула контейнер, перемешивая салат с заправкой, сняла крышку и принялась за еду.

И все же она не могла игнорировать тот факт, что нужно что- то предпринимать. С каждым днем становится все хуже и хуже, близок тот день, когда она не сможет спать и просто сойдет с ума от навязчивых образов. Но что можно сделать? Последовать совету Нильсона и взять отпуск? Имеет ли она на это право?

Тиль вспомнила множество просьб от страждущих. Снова оставить их без ответа? И в то же время, не будет ли хуже, если завалив себя работой и бросив борьбу с подступающим безумием, Линда в какой- то момент потеряет контроль. И тогда одному только Богу известно, что может произойти. Однако девушка чувствовала себя очень обязанной этим людям, поскольку добровольно взяла на себя заботу о них. В таком деле приходится многим жертвовать. И все же…

Она потерялась в собственных мыслях и ожиданиях, и тут раздался настойчивый стук в дверь. Кто бы это мог быть? Линда поспешила привести себя в порядок, поправила волосы после йоги, надела туфли, разгладила складки на брюках. И не зря. Открыв дверь она увидела председателя Совета Освобождения.

Майер Стоун был давно уже не молод. Тиль не знала точно, но ему было где- то за шестьдесят, и все же он выглядел очень хорошо: светло- серый классический костюм с неизменно белой рубашкой был всегда ему к лицу, седые волосы были аккуратно подстрижены, а верх Майерс зачесывал на бок. Морщинистое лицо всегда было расслабленным, спокойным, а глаза, за коричневой оправой круглых очков выражали добродушие.

– Здравствуйте, мисс Тиль. У вас был отключен телефон, поэтому мне пришлось зайти, – начал Стоун, проходя в ее кабинет.

– Простите, Майерс, я просто решила немного отдохнуть в обеденный перерыв, побыть наедине с собой, – виновато ответила девушка.

– Ничего, я вас понимаю, – мужчина бросил взгляд на разложенную на рабочем столе еду, – оторвал вас от трапезы?

– Нет, я еще не начинала. Хотите кофе? – Линда почувствовала, как нижнее веко ее правого глаза начинает подрагивать. И что нужно Стоуну? К тому же, так неудачно получилось с телефоном. Наверняка что- то важное, раз он пришел. Неужели заметил, что она не справляется?

– Не откажусь, спасибо, – Майерс осторожно устроился в кресле, не облокачиваясь на спинку. Он терпеливо наблюдал за тем, как Тиль готовила кофе и с благодарностью принял чашку и блюдце из ее рук.

– Так чем обязана визиту?

– Видите ли, – сделав небольшой глоток, продолжил председатель, – не ранее как час назад в мой адрес поступило сообщение от генерала Нильсона Брайера, в котором он вежливо, но очень настойчиво просит меня дать вам отпуск.

– Что?! – теперь Линду точно пронзил нервный тик, нижнее веко задергалось. Как он мог так с ней поступить?! Зачем влез?! Нет, это ради ее блага, но не стоит так…

– Постойте- постойте, не нужно так резко реагировать. Я потому и пришел. Я понимаю, что последний год выдался для вас обоих очень непростым и хоть в Совете есть немало дел, в которых нам пригодилась бы ваша помощь, я понимаю необходимость восстановления душевных сил.

– Мистер Стоун, я не могу…

– Можете, мисс Тиль. Однако здесь вот какая проблема. В отношении мистера Брайера ведется служебное расследование, сейчас его нахождение в должности приостановлено. С вами все не так однозначно, Совет на закрытом заседании Малого круга хочет начать подобное расследование и в отношении вас. Мне удается удерживать их от такого решения, но надолго ли? – Стоун допил кофе и поставил чашку на тумбочку с кофемашиной. Он снял очки и стал протирать линзы платком, вынутым из нагрудного кармана. Таким образом мужчина делал паузу, давая Тиль возможность переварить новую информацию.

– Если я сейчас уйду в отпуск, это лишь докажет, что я несостоятельна, – закончила его мысль девушка.

Майерс кивнул.

– Если бы даже я и просил рассказать о ваших проблемах, хотя я всегда ценил личные границы, и вы бы мне о них поведали, сослаться на душевную слабость еще хуже, – он пожал плечами, надевая очки.

– Вы пришли, чтобы сказать мне, что не можете отпустить меня? Я все понимаю, мистер Стоун, я не думала просить и кроме того прошу прощения за Нильсона, он очень старается мне помочь, но не совсем понимает, как все устроено в Совете.

Майерс улыбнулся как- то по- отечески. От него повеяло домашним теплом и уютом, но лишь на несколько секунд.

– Я пришел сказать, что не могу дать вам отпуск или больничный. Но могу направить вас в служебную командировку. Как известно, их срок не должен превышать трех недель. Скажите, этого времени хватит вам, чтобы разобраться с проблемами?

Тиль несказанно удивилась.

– Я…не знаю. То есть да, – ответила она твердо, – этого времени достаточно.

– Хорошо. Тогда скажите, куда вас направить? Мои ассистенты подготовят необходимые документы.

В час большой нужды Линда, когда была подростком, всегда обращалась к семье. После начала войны, выведя их сначала из- под оккупации ОПЗМ, она переселила близких в штат Мэн, город Уотервилл, в небольшой тихий городок вдали от суеты и тревог под присмотром представителя Северного региона. За весь прошедший год она ни разу не вспомнила о них, поэтому не помешает навестить родню, извиниться за долгое отсутствие и отдохнуть.

– В Уотервилл, – ответила Линда, и Майерс кивнул.

Формальности были улажены довольно быстро, под покровительством главы Совета документы оформили тут же, а значит Линде осталось только собирать вещи и ждать билетов на электронную почту.

Она быстро собралась, закрыла офис и хотела было позвонить Нильсону, чтобы тот ее забрал, но после его выходки внутри оставалось раздражение, и девушка почувствовала, что ей лучше немного побыть одной, хотя бы по дороге до дома. К счастью, в Хьюстоне недостатка в такси не было. Вскинув руку вверх, Линда тут же привлекла внимание водителя и упала в салон.

В нос сразу ударил резкий запах дешевого ароматизатора салона, сиденья неприятно скрипнули, а кроме того, девушка случайно провела ногтем по кожзаменителю, и мерзкий звук заставил ее поморщиться. Дверь хлопнула. Таксист смотрел на дорогу, из динамиков лилась какая- то клубная музыка, на которую Линда старалась не обращать внимания.

Девушка немного понизила температуру с помощью Дара, чтобы на стекле появился конденсат. Она стала выводить пальцами узоры, успокаивая себя и расслабляясь. Йога справилась с напряжением, но не слишком. Помог и Майерс. Но некоторые остатки еще неприятно кололи ее сознание, Тиль надеялась, что такими незамысловатыми действиями избавит себя и от них, но девушка неожиданно стала искать в рисунках смысл, пустые линии превращались в меч и лавровый венок, затем в сполох огня, поглощавший все, на своем пути. Линда судорожно одернула руку и стерла ладонью рисунки.

Изо рта вышло облачко пара.

– Что- то рано похолодало в Хьюстоне, – заметил таксист, – прибавлю печку, вы не против?

– Что? А, нет. Не против. Думаю, это временное явление, скоро станет лучше, – ответила Линда. Она взяла свой Дар под контроль, постепенно температура в машине стала выравниваться.

Тиль не знала, что делать и на что надеяться, положение казалось ей безнадежным. И даже постоянно поддерживающий ее Нильсон вряд ли мог что- то сделать. Психологическая травма укоренилась невероятно глубоко и это, возможно, даже выше поведенческой травмы, это нарушение сознания, которое может быть необратимым.

Линда пережила две смерти, одну из которых помнила отчетливо. Такое невозможно перенести без последствий для психики. И вот оно. Возможно, путь оставался один, пойти к источнику проблемы, но даже мысли об этом смешны. Их или ее просто убьют. Или того хуже…

Все это напрасно. Поездка, отдых и разговоры. Тиль начала думать, что со временем кошмары утянут ее в пучину безумия, и тогда она станет опасна для окружающих, ведь стоит лишь на миг потерять контроль – все поглотит зима.

Спасало только то, что Линда не помнила, какие злодеяния творила под гнетом генерального директора, иначе, в этом нет сомнений, не смогла бы с этим справиться. Ей наверняка пришлось убивать повстанцев. Тех, кто поклялся защищать ее. Одна мысль об их ошеломленных выражениях лиц заставляла дрожать. С каким ужасом они смотрели, как Линда замораживала насмерть их товарищей, как вероломно втаптывала их идеалы в грязь. Как…

– Леди! Приехали!

Линда очнулась от забытья и посмотрела в окно: крутилась дверь в фойе ее высотки, выпуская и впуская жильцов. Дома.

– Сдачи не надо, – девушка бросила на переднее сидение купюру и спешно покинула машину.

Быстрым шагом она направилась ко входу, стала подниматься по ступеням, попутно разыскивая в сумочке ключ- карту. Девушка смотрела на нее, но не видела.

Позади кто- то закричал, Линда испуганно дернулась и повернулась на звук. Он смешался с ее мыслями, заставил вспомнить, почувствовать вину. Окружающая реальность на миг растворилась…

Тиль пришла в себя мгновение спустя. Оказалось, что незадачливый ездок на велосипеде не успел среагировать на открывающуюся дверь автомобиля, врезался в нее и упал на асфальт.

Вокруг двух участников происшествия, велосипедиста и водителя собралось несколько человек. Мужчина в едко- зеленых спортивных шортах быстро встал на ноги, отряхнулся, поправил шлем и стал осматривать велосипед. Шофер же не стал удерживать себя и сразу полез в конфликт. Но если не считать склоки, пострадавших не было. Это немного успокоило девушку.

Решив не концентрироваться на негативной ситуации, Линда поспешила пройти через дверь в фойе.

Она поприветствовала администратора на входе, показала ключ- карту. Бородатый мужчина средних лет в классическом костюме за стойкой приветственно кивнул.

– Ну и ну, а кто это там кричал, мисс Тиль? – спросил он Линду, которая уж было собиралась уходить.

– Да там…велосипедист налетел на машину, кажется, – Тиль еще раз взглянула на улицу через окна. Между двумя мужчинами все еще шел жаркий спор. Наверняка о том, кто виноват.

– Да уж, – покачал головой администратор, – надеюсь, все живы остались? Ну и кроме того, надеюсь, что машина не принадлежит кому- то из жителей нашего комплекса, – мужчина усмехнулся, – неохота сначала выслушивать, а потом разгребать жалобы и звонить в полицию.