– Не очень.
– Мне тоже.
Сейчас разгар лета и путешествовать удобно. Если не идет дождь. А дожди в этих местах, по словам деда, начинаются в июле. Осень и зиму мы стараемся проводить в заброшенных коттеджных поселках. Выбираем добротные дома – каменные или печатные. Автономные. С дровяной печью, теплыми стенами, не протекающей крышей. Отыскать нечто подобное – большая удача. Человеческое жилье, если за ним не присматривать, постепенно разрушается.
Путешествуем пешком.
В мире почти не осталось бензина, так что автомобилями пользуются единицы. Кочевники переходят на лошадей и собачьи упряжки. За два года нам повезло лишь однажды – на какой-то богом забытой даче мы напоролись на два композитных велосипеда. Такие штуки не ржавеют, но колеса приходится подкачивать. Мы проездили на этих великах до самой зимы, а после выпадения снега их пришлось бросить. И встать на самодельные лыжи, которые дед выпилил из листов, напоминающих фанеру.
Вот такая у меня теперь жизнь.
Чем-то напоминает «Дорогу».
Или «Безумного Макса».
Хотя нет, о чем это я. Тут же бензина почти не осталось. Когда зомби наводнили мир, накрылась медным тазом вся промышленность. Химическая, в том числе. Планета медленно, но упорно скатывается в пасторальное средневековье. Кланы поддерживают в полисах некое подобие цивилизации, но за пределами укрепленных городов начинается дичь.
Тропинка вывела нас к железнодорожным путям.
Редкий образец сохранившегося полотна.
По лицу деда вижу – недоволен. Еще бы. Новые шпалы, гравийная насыпь. Рельсы не ржавые. О чем это говорит? Правильно. Веткой пользуются. Тут могут проезжать дрезины мародеров, охотников за хабаром, либо водородные поезда западных кланов. На открытой местности мы превращаемся в легкую добычу.
– Тормозни, – говорит дед.
И лезет в боковой карман рюкзака за картой.
Я принадлежу к вырезанному роду Верских. Как и мой дед, если принять его слова за правду. Вот только фамилию свою этот странствующий самурай никому не называет, а себя предпочитает именовать не иначе как Хидео. И да, вы же помните, что этот чувак похож на бурята? А я на него совсем не похож. Руки чешутся раздобыть какое-нибудь зеркало и увидеть там свое отражение, вот только зеркало мне в походе явно не светит. Разве что гладь лесного озера на рассвете. Память подсказывает, что лицо у меня славянское. Так что старик Хидео – вообще не пойми кто.
Как вы понимаете, я уже задавал ходячей мясорубке скользкие вопросики. На что получил уклончивые ответы. Дескать, были у нас в роду выходцы из Забайкалья. А как так вышло, что всех перебили, а дед остался? А не был он, видите ли, в родовом поместье. Путешествовал, созерцал, выполнял всякие-разные задачи.
Выглядит всё это дерьмо притянутым за уши.
И я бы, наверное, не дернулся в Пустошь из защищенного полиса с неизвестным хрычом, если бы не одно «но». Сразу после того, как Хидео объявился в городе, на меня напали. Впрочем, это отдельная история.
– Прогуляемся по путям, – изрекает Хидео. – Километра два.
– А потом?
– В лес.
Никаких подробностей.
Фирменный стиль сурового пенсионера.
***
Хутор – редкая удача для путника.
Начну с того, что их почти не осталось. Когда пандемия выкосила две трети населения Земли, многие ушли из городов, стали обустраиваться в заброшенных деревушках и дачных поселках. Решение казалось мудрым, но появились зомби. А вслед за ними – одаренные. Ну, и банды мародеров, куда ж без них. А чем поживиться в опустевших городах? Явно не просроченными консервами и заплесневелыми крупами. Еду выращивают слабаки. Сильные приходят и забирают всё, что им нужно. Попутно насилуя и убивая. Кто поумнее, сколотил регулярные мини-армии – так появились влиятельные рода и кланы. Да-да, нынешние бояре – потомки бандитов, воров и убийц. Человеческая жизнь в середине века не стоила и гроша, да и сейчас ситуация не изменилась. Разве что дачники превратились в крепостных, а мародерствующие банды взяли под контроль полисы.
В общем, хутора не давали гарантий безопасности.
Чтобы выжить, сто лет назад было нужно объединяться и вооружаться. Так думали нынешние холопы, сбиваясь в племена. А потом за их головами пришли одаренные.
Хутор должен стоять на отшибе.
Нет, не так.
В глухомани, добраться до которой по известным дорогам практически невозможно.
И вот мы здесь. Это как отыскать иголку в стоге сена, а посему я склоняюсь к мысли, что Хидео мухлюет. Наверняка присмотрел избушку много лет назад, а сейчас делает вид, что нам люто повезло. Бла-бла-бла.
Тропинка вывела нас к заклиненным откатным воротам и двухметровому бревенчатому забору. Сразу видно – хозяева защищались от мертвецов. Чтобы попасть внутрь, нам пришлось обойти весь периметр, отыскать брешь в виде рухнувших бревен и пролезть в образовавшуюся щель.
– Придется чинить, – буркнул дед.
За укрепленным периметром обнаружились поросшие бурьяном грядки, яблоневый сад, небольшой пруд, хозпостройки и нечто наподобие спортивной площадки – ровная поляна с прибитым к сосне баскетбольным кольцом. Турник, брусья. Ржавые штанги и перекладина футбольных ворот…
И, собственно, дом.
Бревенчатый, двухэтажный.
С черепичной крышей, деревянными рамами, массивной входной дверью. С крыльцом, балконом и открытой верандой под навесом. Печная труба. Загадочная пристройка. И совершенно неуместный в такой глухомани гараж.
– Ты видишь колодец? – спросил дед, критически осматривая наше убежище.
– Нет.
– А сортир?
Безусловно, он имел в виду деревянный туалет. На хуторе нет и не может быть канализации. Все удобства на улице. По умолчанию.
Мне остается лишь покачать головой.
– Значит, ищем генератор, – выдал старик.
Я не сразу, но проследил цепочку его размышлений. Нет колодца – значит, вода качается из скважины электронасосом. Нет туалета – ищи санузел внутри. Откатные ворота тяжелые, сами по себе не ездят. Значит, электричество. А откуда его взять? Ветряка и солнечных батарей не видно. Получается, генератор. Но не бензиновый же? Тогда водородный. А это плохо – мы не знаем, как добывать водород, чтобы привести всю эту хренотень в рабочее состояние.
– Ты уверен, что здесь никого нет? – спросил я.
Поймать арбалетный болт за проникновение на чужую территорию – сомнительное удовольствие. Утешает, что этого еще не произошло. На хуторах люди живут большими семьями. Иногда несколько родов объединяются, чтобы держать оборону и выращивать еду. Вот, например, те сооружения смахивают на загоны для скота. А вон курятник и крольчатник. Никто не оставит такую локацию без охраны. Если оставили – значит, надолго. Возможно, навсегда.
– Думаю, года три здесь никто не живет, – сообщил дед. – Или пять.
Дверь оказалась незапертой.
Хидео даже не стал вынимать меч из ножен – настолько был уверен в своей правоте. Впрочем, старик владеет искусством одного удара. Иайдо – кажется, так.
