Искра в аметисте

Жуть.

А вот, кстати, молодого Савра видно не было, не сидел он за общим столом и благодарить меня не спешил. Оно и к лучшему. Мне его лобзания до сих пор с содроганием вспоминаются, а терпеть ещё и за завтраком припомнились, и без того желудок едва сдерживается, чтобы не отозваться на все эти странноватые полуулыбки, полувзгляды.

‒ Расскажите о себе, дорогая, ‒ обратилась ко мне одна из дам преклонных лет, которая изящно кушала и при этом умудрялась вести непринужденные беседы за столом. У меня так, при всем желании, не получалось, тут нужна была какая-то особая добродетель ‒ с набитыми щеками вот так слова правильно складывать. Обычно, еда во время болтовни умудряется вылетать изо рта, практичные тётки вздыхали и посоветовали либо не есть, в таких случаях, либо сидеть молча. И то и другое у меня неплохо получалось совмещать. Тут придется, видимо, просто не есть.

‒ Обо мне нечего рассказывать, ‒ понурила я скромно взор в пустующую тарелку, ‒ матушка моя умерла, мне совсем мало лет было, а батюшка не умел с ребенком малолетним обращаться, да и уезжать ему приходилось по долгу службы далеко и надолго.

Ещё заранее оговоренная, легенда дается легко и просто, к тому же сама история почти правдива. Но, только, почти.

‒ Вот он меня в Обитель и отдал, в надеже, что я там многому научусь и, при этом, буду под присмотром.

‒ О, бедняжка, ‒ сочувственно посмотрела на меня дама, ‒ так, значит, совсем сиротка.

‒ Э-э… ну, да, ‒ выдохнула, вспоминая Легарта и тёток. Интересно, случись чего, снарядился бы кузен меня искать? ‒ Кроме папы, родственников у меня больше и нету.

‒ Как печально, ‒ леди захлопала глазами, готовая вот-вот заплакать от сочувствия, только в тоне, от чего-то, слышно торжество стервятника. Да-да, именно стервятника, обрадованного, легко доставшейся, добычей.

‒ Дорогая Людвика, ‒ опять осклабился лорд Савр, обращаясь ко мне, от чего, я чуть было, не поперхнулась пригубленной водой, ‒ мой сын, к сожалению, не может присутствовать сейчас за столом, и выразить всю свою благодарность и почтение. Но…

Он снова посмотрел на остальных своих гостей и те замерли в немом ожидании чего-то.

‒ Вечером состоится праздник в честь того, что мой сын так отличился на охоте.

А я уж было подумала, что честь его спасительницы. Какое горькое разочарование.

‒ Вы на вечере остаетесь почетной гостьей, ведь благодаря вам этот оболтус и по совместительству ‒ мой единственный наследник ‒ остался жив. Удовлетворите наше приглашение своим присутствием, будьте добры. Мы стараемся вас отблагодарить за то добро, что вы для нас сделали.

‒ Х-хорошо, ‒ отказываться было не вежливо, да и выбора у меня не было. Что-то взгляд лорда подсказывал, если я не явлюсь на вечер сама, меня явно притащат.

‒ Но я не согласна! ‒ это, наконец, не выдержала Этела. ‒ Это она сама оленя околдовала, чтобы тот на людей кидался.

‒ Замолчи, ‒ лорд произнес это так спокойно, что кровь застыла в жилах, ‒ к тому же ты дашь девушке одно из своих платьев.

‒ Что?!. ‒ казалось из леди весь дух вышибли, ‒ это немыслимо!

‒ Немыслимо твое поведение, дорогая, ‒ обратилась к ней та самая пожилая леди, что учинила мне допрос, ‒ именно ты кричала громче всех, чтобы твоего жениха срочно спасла эта девушка, а теперь ты громче всех возмущаешься. Надо было действовать самой. Пустить в ход, к примеру, манеры и своё очарование.

Этела промолчала, поджав губы, она посмотрела на меня отменно ненавидящим взглядом. А старая леди вежливо улыбнулась так, что я пожелала скорее оказаться, где угодно, только не здесь.

Из трапезной я улепетывала на всех парах, расправив крылья отвращения. Желание оказаться в собственных покоях в одиночестве было непреодолимо. Поскорее сесть и обдумать всё в одиночестве. Ещё и батюшка пропал, будь он не ладен. Притащил меня невесть куда, а сам исчез. Мужчины просто поражают своей невероятной ответственностью.

Легарт, который выдернул меня из привычного мира, и швырнул в объятия высшего общества, где меня приняли столь «любезно», что до сих пор потряхивает. Сам же кузен на радостях, что сбыл меня, хвостом своим рыжим накрылся и затаился. Боится, видимо, что меня ему обратно вернут, да ещё денег потребуют.

Майло, запудривший мозги своими притязаниями на мое сердце, в результате получил желаемое. Перед ним, разве, устоишь? А затем ретировался из моей жизни еще стремительнее, чем кузен, потоптавшись на последок по тому, что лежало у его ног ‒ по моему сердцу, после чего еще и изрядно плюнул в душу.

Батюшка. Иногда я задавалась вопросом: зачем ему вообще нужна была я? С такими успехами в общении с единственной дочерью, лорд Сарф мог и дальше спокойно проживать свою, и без меня довольно насыщенную, жизнь. А его отношение ко мне напоминало больше тяготение никчемной бездарной родственницей.

Вот и получается, что самым заботливым человеком всегда был вайдил Фьерн, при мысли о котором больно сдавило грудь. Выходит, что самые лучшие уходят раньше, чем их готовы отпустить.

От горьких воспоминаний захотелось криком кричать.

Однако только я вознамерилась отдать мысленную дань памяти безвременно погибшему, во имя моего спасения, наставнику, как оказалось, что в покоях меня дожидаются.

‒ Госпожа! ‒ обратилась ко мне та самая болтливая девица, что помогала собраться к завтраку. ‒ Приказ лорда ‒ подготовить вас к предстоящему празднику как следует.

‒ А можно я как-нибудь сама подготовлюсь? ‒ пролепетала я, пятясь обратно к выходу из покоев.

‒ Нет! ‒ меня обступили другие служанки, отрезая путь к побегу. ‒ Приказы лорда не обсуждаются.

‒ Но… я не хочу! ‒ только мои желания мало, кого интересовали. Меня потащили к огромной лохани, которая появилась тут, очевидно, пока я пыталась изобразить умение вести беседы за завтраком, и стали настойчиво снимать одежду.

От смущения я даже пробовала сопротивляться, но это было бесполезно ‒ меня раздели и запихнули в лохань насильно.

Сказать, что мне это не нравилось, ничего не сказать. Этак могут и в чужую опочивальню затащить под шумок!

И куда подевался мой отец? Что он себе думает?

Прислушавшись к внутреннему голосу, поняла, что он вопит от беспокойства. Значит, начавшаяся череда неприятностей ‒ только начало.

От трав, добавленных в воду, меня стало клонить в сон. Только не это! Меня мылили, терли, поливали, влезли в волосы и стали перебирать прядь за прядью мои кудри.

‒ Волосы роскошные, ‒ восхищенно прошептала одна из служанок.

‒ Пошевеливайся, давай! ‒ оборвала её главная девица ‒ всё же не увязывалось с ней кое что. На вид ей было мало лет, ещё меньше, чем мне, а вела она и говорила так, будто была взрослой и явно не худородного происхождения.

Любовница? Слишком молода, но это ни о чём не говорит. Кто знает этих господ с их извращенными фантазиями.

Внебрачная дочь? Разве послал бы отец даже пусть и внебрачного ребенка на самую черную работу? Но неожиданно пришел на ум собственный батюшка… послал бы еще и как. Хоть в поломойки, хоть в каменоломни. Батюшки ‒ это вам не матушки, у них свои методы воспитания дочерей.

Меня все больше и больше клонило в сон, то ли от трав, которыми была щедро сдобрена вода в лохани, то ли от того, что мне стали промывать каждый волос на голове, и это ужасно расслабляло. Но голоса стали доноситься, как будто издалека, а я все больше и больше погружалась в глубину…

‒ Какой у неё ужасный шрам на груди, ‒ послышалось откуда-то сверху, ‒ еще даже не зажил полностью.

‒ Ей, наверное, невероятно больно…

Ещё как. Каждый день, каждую минуту я испытываю из-за этого ожога боль, но еще большую боль приносят воспоминания…

‒ Разве у жрицы, которая сумела исцелить смертельное ранение нашего господина, может быть такая рана?

‒ Может… ‒ даже сквозь пелену надвигающего сна, узнаю голос юной прислужницы. ‒ Может, если рана была нанесена магией…

Она… она слишком много знает о таких вещах ‒ мысль, как одинокий мотылёк, мечется у огонька затухающей свечи, и я окончательно отключаюсь.

‒ Госпожа. Госпожа! ‒ кто-то беспардонно толкал меня в бок. ‒ Вставайте, уже пора!

‒ Что?! ‒ я вскочила, как ошпаренная и огляделась вокруг, оказывается я лежала в постели и, по всей видимости, давно, потому что за окном сгущались сумерки.

‒ Как я здесь оказалась? ‒ медленно уточнила все у той же бойкой девицы, что прислуживала мне утром.

‒ Так, после того, как в воде вы уснули, мы перенесли вас в простыне, ‒ скоро ответила служанка, ‒ на перину уложили вот…

Она рукой указала на развешанный в покоях ворох ткани.

‒ Это ваш наряд на сегодня, ‒ пояснила служанка.

‒ А это не слишком… э-э… пышно? ‒ уточнила на всякий случай, а то, мало ли, может мне привиделось, и как только это окажется на мне ‒ всё сойдётся и разгладится нужным образом.

Боги, о чем я думаю?

Шум в голове не давал сосредоточиться на необходимых вещах. Мне надо прийти в себя поскорее, вырваться их этого полусонного состояния. Если попросить служанку залепить мне пощёчину для скорого пробуждения, она может и сделает это с удовольствием, но явно заподозрит в странной гостье склонности ко всяким необычным развлечениям. Так что придётся щипать себя саму, и лучше мысленно.

Меня одели в пышное безобразие. Похоже, вычурный наряд ‒ был местью Этелы за её утренний позор.

И где отец, наконец?

В зеркале я рассмотрела безразличную разряженную куклу. В глазах пустота, на лице ни грамма эмоций.

‒ Пора! ‒ после того, как осмотрела меня с ног до головы, довольно хмыкнув, заключила служанка.

И меня повели…

Это ужас, когда собственное тело ‒ твоя тюрьма, а душа в нем безмолвный пленник. Меня ввели не в общую залу, как полагается во всех цивилизованных домах. Наша небольшая процессия стала спускаться вниз по выщербленным и стёртым ступеням, всё ниже и ниже. Я по-прежнему послушно следовала за ведущей и направляющей меня «свитой».

Да куда я попала?!

Мы оказались в подземельях. И не удивлюсь, если здесь у предков лорда Савра были не просто камеры, а пыточные. В одной из камер был сооружен алтарь, причём не для поклонения всевышнему, во главе которого стоял сам лорд Савр, по правую руку от него застыл с чуть вздёрнутым подбородком, будто и не был одной ногой в мире духов, его сын. Яркий свет факелов бросал острые тени на личины всех остальных гостей. Все стояли молча, в предвкушении чего-то грандиозного. Только Этелы нигде не было видно, и это очень меня беспокоило.

‒ Подойди ко мне, дитя моё! ‒ обратился ко мне хозяин, я не смела ослушаться. То, что подмешали в воду купальни или еду, дурманило мой разум и связывало невидимыми путами всё тело, подавляло волю и заставляло повиноваться этому человеку.

‒ Господа! ‒ зычно крякнув, продолжил вещать лорд Савр. ‒ Сегодня мы собрались в честь невероятно-знаменательного события! Мы долго ждали и дождались. Наконец нам невероятно повезло, и нити судеб мира сплелись для нас в прочную верёвку предрешённости.

Сколько пафоса-то в речах. Слушать тошно!

‒ Сегодня в ночь спящей луны, с благословения повелительницы, свершиться обряд, которому суждено перевернуть наше представление о жизни и смерти, а точнее ‒ о бессмертии.

Ох, и недобрым всё это попахивало, если где-то говорят о бессмертии, значит, точно будут кого-то убивать. А молодой лорд Савр заметно нервничал, он переминался с ноги на ногу, пытался сдержать дёргающуюся щёку.

‒ Как все вы стали свидетелями чудесного исцеления моего сына вчера, так я хочу, чтобы вы запечатлели нынешнее событие в своей памяти и сердцах. Венчальный обряд между моим наследником и девой, что способна подарить ему жизнь на долгие годы.

Тут засуетилась моя служанка. Она подбежала к своему хозяину и что-то прошептала тому на ухо. Выражение на лице лорда Савра сменялись от хмурого недовольства до великого удивления.

‒ Говоришь, отмечена? ‒ переспросил старый лорд.

Неожиданно, оживился его сын.

‒ Отец, просто отдай им девчонку, и все, только пусть сперва покажет свои фокусы для Этелы, ‒ процедил он сквозь зубы, ‒ для чего все эти жертвоприношения? Хозяйка будет недовольна твоему самоуправству, что и говорить, она в порошок нас сотрёт. Какого йодаса я должен сворачивать шею за твоё тщеславие?

‒ Идиот, твоя невеста бесплоднее солончака, и не сможет зачать, даже если провести тысячу обрядов исцеления.

‒ Это была твоя идея ‒ сосватать богатую наследницу, ‒ похоже, молодой лорд был не особенно воодушевлен идеей жениться на бедняжке Этеле, ‒ вечная твоя жадность до денег и до обрядов.

‒ Прекрати истерику, идиот, ‒ а лорда-кабана так просто не проймешь. Теперь свинская натура проявилась в нём во всей красе: глаза налились кровью, а в уголках рта появилась пена.

‒ Послушай, достаточно этого фарса… отец… у нас уже неприятности!

‒ Да, что ты за слабак?! ‒ лорд Савр схватил за шиворот собственного сына. ‒ Всё ради тебя ‒ дурака!

‒ Милорд! ‒ первой не выдержала та самая леди, что расспрашивала меня за завтраком. ‒ Возможно, достаточно будет обойтись простой жертвой во время венчального обряда?

‒ Не беспокойтесь, леди Турла, ‒ отец отпустил сына, от чего тот рухнул в объятия старика Баркуса, который маячил за его спиной. ‒ Всё готово для обряда. Ведите жертву.

Да что же это такое?! От того, что я сопротивлялась дурману, тело стало слабеть, а ноги подкашиваться. И, тем не менее, я не сдвинулась с места, когда меня потащили к алтарю.

‒ Она сопротивляется! ‒ недовольно проворчала эта самая леди Турла, поглядывая в сторону служанки. ‒ Ты плохо поработала с ней!

‒ Я влила достаточно в лохань порошка этого вашего! ‒ стала оправдываться девица. ‒ И волосы ей облили той же гадостью!

‒ Но она не полностью находится под воздействием зелья!

‒ А при чем тут я? Всё что могла, я сделала, а вот приправить завтрак для гостьи ‒ было вашей заботой, ‒ ядовито шептала девица.

‒ Заткнись, дура! Ты не справилась с работой, за это придётся ответить своей жалкой шкурой.

Очень хорошо! Ругайтесь, дамы, ещё и в волосы друг другу вцепитесь что есть мочи. Столпившиеся у стен господа стали недоуменно переглядываться, выказывая недовольство происходящим представлением, и тоже загомонили. Сперва в полголоса. А потом и перекрикивая друг друга. Возникла небольшая сутолока и замешательство, которое могло подарить мне спасительную отсрочку.

Искра… хоть одна маленькая искорка…

Кто-то схватил меня за руку и поволок в противоположную сторону от спорящих участников обряда.

‒ За то, что ты меня спасла, я отплачу тем же, ‒ молодой лорд старался не смотреть в мою сторону. ‒ Жизнь за жизнь!

Мое тело сильно ослабло от борьбы с собственным духом, сопротивляться уже не осталось сил. Хотелось спросить про батюшку, что с ним, где он? Однако, едва удерживающая меня оболочка, лишь вяло шествовала за молодым лордом Савром. Мимо мелькали стены и проходы, освещенные жаровнями коридоры закончились, и мы шагали в полумраке под скупым светом редких факелов.

‒ Я выведу тебя к месту, где будет ждать лошадь… Баркус тебе покажет дорогу. Я бы с удовольствием отправился с тобой, малышка.

И тут он посмотрел на меня, да так, что будь у меня возможность, я бы развернулась и бросилась обратно, честное слово.

‒ Но отец из-за этого быстро нас выследит. Как только я все улажу со старым самодуром, ‒ молодой лорд снова смерил меня своим зеленым взглядом, от которого меня замутило, ‒ сам тебя найду…

О том, что на нашем пути к вечному счастью, прямо сейчас встал его батюшка, я промолчала в силу невозможности, что-либо, вообще, сказать. Старый боров вырос как из-под земли, загораживая весь проход.

‒ Самодур, значит! ‒ лорд Савр недовольно просверлил сына взглядом. ‒ Что ж, это был твой выбор, не мой.

Нас тут же схватили охранники старого лорда и под белы рученьки поволокли обратно. Даже не знала, радоваться этому или плакать.

‒ Как ты нашел этот проход?! ‒ возмущался мой неудачливый спаситель.

‒ Ты, и правда, идиот, дорогой мой сын, ‒ спокойно произнес лорд Савр, ‒ в моём доме мне ведом каждый уголок, каждая мышиная нора, каждый вход и выход, наверное, потому что это мой дом!

Он многозначительно посмотрел на сына.

‒ Тебе бы тоже следовало потрудиться и внять моим наукам, ‒ тут лорд спохватился. ‒ Ах да! Совсем забыл о хорошем нюхе моей Нервы, ‒ тут старик с любовью посмотрел на девицу, крутившуюся подле него, та самая, которая прислуживала мне еще утром, а сейчас взаправдашним котом довольно урчала под ласковым взглядом своего хозяина.

Хорошая магия, толковая, я бы сказала, даже исключительная. А ещё от неё за версту несло некромантией ‒ запрещенной и поруганной магией смерти, которой пользуются последователи богини-отступницы ‒ Гильтине.

‒ Я не хочу иметь с вашими пристрастиями, батюшка, ничего общего! ‒ дрожащим голосом проговорил молодой лорд.

‒ Кто бы говорил?

И тут меня втолкнули в камеру.

‒ Ведь именно это творение твоих рук дело!

Тут было темно, но кое-что я смогла увидеть. Передо мной на крюке висел узник, с которого явно рвали кожу не один час. Меня замутило от ужаса и зверства открывшейся картины. Из груди вырвался немой крик. Заслышав голоса, полуживой страдалец поднял голову. В полумраке пыточной камеры мне удалось рассмотреть его глаза на окровавленном лице. Их ни с чем не спутаешь. Глаза плавленого золота некогда великого рода Сарфов ‒ на меня смотрели, измученные страданиями, глаза моего отца…