Мари отвлеклась от созерцания доктора и тоже посмотрела на девушку. Та выглядела так, будто была вовсе не в порядке. Она покраснела, покрылась испариной и стала пятиться к двери приемного покоя, затем быстро поробормотала:
– Я на минутку! – и нашаря рукой дверную ручку, также не поворачиваясь спиной к Мари, спешно скрылась за дверью.
– С Табитой такое бывает, может, что-то не то съела – не дожидаясь вопросов пояснил Док. – А вот за пирог спасибо. Я обожаю яблочный пирог, так что даже немного рад, что моему напарнику не достанется ни кусочка.
– А еще, – решилась Мари – Меня зовут Марийон Эдо. А как вас зовут я уже прочла. – за дверью приемного донесся шум и звуки какой-то возни или топота.
– Я не знаю откуда, но я тоже уже знал, что вы Марийон. – доктор покосился на дверь.
– Можно просто Мари.
– Можно просто Октус! – засмеялся док.
– Ладно, проведайте свою помощницу. Все ли у нее хорошо. Всего доброго! – они очень мило распрощались и Марийон отправилась к ювелиру, в квартал Богачей.
Пешком идти было слишком долго, поэтому Мари подошла к пятачку, на котором обычно стояли извозчики, а иногда и таксомоторы, которые вызывали у Мари больше любопытство, чем практический интерес. Ездить на таксомоторах она считала пустым расточительством. Марийон села в небольшой легкий кабриолет, в котором помимо извозчика мог поместиться лишь один человек, и указала адрес ювелирного магазинчика.
Чем ближе был квартал Богачей, тем богаче и вычурнее становилась архитектура вокруг. Шустрая лошадка домчала экипажик до нужного места минут за десять, а Мари с удовольствием бы сделала еще кружок, но практичность у девушки была не на последнем месте. Рассчитавшись с извозчиком, она сошла на брусчатку и подошла к двери магазина. Уже одна табличка этого заведения могла считаться произведением искусства, украшенная завитками меди и серебрёными цветами, она торжественно провозглашала: «Магазин ювелирных изделий И. Ю. Фарети». Марийон даже немного замешкалась, раздумывая, достаточно ли респектабельно она выглядит для такого заведения, и не выгонят ли ее часом, как бедную простолюдинку из Ремесленного квартала. Но потом отогнала от себя эти дурные мысли и решила держаться с достоинством, по крайней мере у нее имелись кое-какие сбережения, на которые она могла приобрести какую-то небольшую вещицу здесь, а значит теоретически могла считаться потенциальной покупательницей. Итак, после секундного колебания, она толкнула дверь. Тут же над ее головой мелодично динькнул колокольчик, оповещающий о приходе посетителя.
Марийон оказалась в прекрасном, по ее мнению, месте. По всему периметру немаленького магазина размещались стойки с подушечками, на которых сверкали, переливались, и всячески манили ее кольца, ожерелья, серьги, цепочки, браслеты и прочие великолепные и наверняка безумно дорогие вещи. Все подушечки были закрыты стеклянными колпаками, наверняка более прочными, чем казалось на первый взгляд.
Тут же к ней подошел безупречно одетый молодой человек и предложил свою помощь в выборе.
– А могу ли я увидеть господина Фарети? – поинтересовалась Мари.
– К сожалению, Мастер сейчас занят – приуныл продавец. – Но я уверен, что..
– Я уже освободился, проводи мадемуазель ко мне – из закутка в конце магазина выглянул пожилой мужчина с седой бородкой и в пенсне. Он был хорошо, и даже щегольски одет в шелковый жилет насыщенного изумрудного цвета поверх белоснежной рубахи, из нагрудного кармашка выглядывал ярко-желтый платок.
– Мадам – поправила Марийон и последовала за молодым человеком в кабинет Фарети, находившийся в дальнем углу. Кабинет был весь завален разнообразным барахлом. На стеллажах вдоль стен горой лежали не прекрасные ювелирные изделия, а куски руды, знакомые Марийон и не очень знакомые инструменты, обломки цепочек, фурнитура в коробочках, какие-то черепки. В углу стоял стол мастера с большой лампой, его кресло и пара стульев у стены, Фарети махнул рукой в сторону стульев, приглашая сесть.
– Итак, что привело такую очаровательную даму лично к старику Фарети? Хотите сделать индивидуальный заказ? Мне недавно поступила парочка потрясающих турмалинов-хамелеонов, если изготовить из них серьги в лаконичном дизайне, то вам не будет равных в этом городе. Я не хотел бы отдавать эти турмалины в другие руки, только обладательнице ваших глаз.
– Звучит очень заманчиво, но как-нибудь в другой раз. – Марийон прикинула в голове стоимость сережек, изготовленных самим мастером, пусть даже в серебряной оправе. – Простите, господин Фарети, но я уже не уверена, не отниму ли я ваше время зря. Но я слышала, что вы слывете ценителем различных интересных штук и редких минералов, поэтому я бы хотела у вас проконсультироваться. Это не отнимет много времени.
– О, я встретил своего единомышленника? Вы что-то принесли и хотите показать мне, верно?
– Да, – Мари вынула форелевый камешек из сумки. – Вот этот камень я нашла внутри только выловленной форели, мне он кажется необычным.
– Кхм. – кашлянул ювелир. – Однако позвольте посмотреть поближе. – он вынул из ящика стола круглое стеклышко в деревянной окантовке и стал с помощью него осматривать камень.
Марийон была девушкой внимательной и от нее не ускользнуло, что руки Фарети, едва заполучив камень, едва заметно задрожали.
Однако он быстро овладел собой и вернул себе сначала равнодушный, а затем слегка огорченный вид:
– Мадам..?
– Эдо. Марийон Эдо.
– Мадам Эдо, ваша находка безусловна любопытна. Потому что не каждый день мы находим в рыбьей требухе такие крупные камни, нно – он сделал упор на этом «нно». – К моему большому сожалению, это всего лишь обыкновенная галька. Да, она более крупнопористая, чем та, что встречается на нашем побережье. Да, скорее всего, она прибыла к нам откуда-то из мест с гораздо более высокой тектонической активностью. Нно. Этот камень не имеет особой ценности. Прошу прощения, если расстроил вас.
– Ну что вы, вы совсем меня не расстроили. Наоборот, благодарю за то, что уделили время. – Мари вернула камень в сумку. И поднялась со стула.
Фарети тоже поднялся:
– Какие пустяки, мне было приятно с вами познакомиться. Однако, все же я бы хотел купить у вас вашу находку. Уж больно интересная у нее история. Скажем, за пять рублей.
Пять рублей для обычного булыжника с побережья – это было уже фантастически дорого. Но внутренний голос говорил Мари, что продавать камень не стоит. Ни за какие деньги.
– Это весьма щедрое предложение, но я откажусь, спасибо. – Марийон пошла к выходу.
– Ну Единобог с вами, десять рублей, согласны? – крикнул ей вслед ювелир.
Марийон обернулась и отрицательно покачала головой.
– Всего хорошего, господин Фарети.
Из магазина Марийон вышла совершенно уверенная в том, что в сумке у нее лежит не просто галька. Наверняка, это какой-то очень редкий и драгоценный камень, иначе зачем старому ювелиру нужно было ломать эту комедию: сначала попытаться обесценить ее находку, а затем попытаться купить ее за цену, преподнесенную как щедрое предложение. Марийон в искусстве торга тоже кое-что понимала, как и в близком к нему искусстве блефа.
Увлеченная этими рассуждениями, она практически наткнулась на пару, направляющуюся как раз в тот самый магазин, который она только что покинула.
– Ох, простите – Марийон отшатнулась в сторону. И узнала в паре никого иного как Серафима Орловского и Эсму Годарик.
По удивленным глазам Серафима стало понятно, что он вовсе не ожидал увидеть здесь Марийон, он быстро пробормотал «прошу прощения» и приподнял шляпу, а затем поспешил галантно распахнуть перед своей спутницей дверь в магазин г-на Фарети .
Мари услышала позади себя звонкий голосочек Эсмы: «какая неуклюжая, бедолажка».
«Бедолажка» Марийон от этой встречи впала в совершенное раздражение. Она злилась на напыщенного Орловского за вчерашнюю историю на танцах, и теперь он вновь послужил, хоть и невольно, источником неловкой ситуации для нее. Мари решила выдохнуть и пройтись пешком, тем более впереди виднелся живописный мост через не большую речушку, протекавшую в черте Дивска. Да и квартал Богачей был красиво благоустроен славными скверами, небольшими фонтанами, местами отдыха со скамейками. Она направилась к мосту и снова судьба преподнесла ей занятную встречу. Опершись на белоснежную баллюстраду, у входа на мостик стоял бледный молодой господин, которого как теперь уже знала Марийон, звали Уго Веервалфом.
Он стоял и сверлил взглядом дверь ювелирного магазинчика, в который только что зашла сладкая парочка «Орловский-Годарик». Внезапно молодой человек закрыл лицо руками, будто в припадке истерики, и стал судорожно сдирать белый воротничок с горла. Марийон подумала, что бедолага вероятно влюблен без памяти в мадемуазель Годарик, и ужасно страдает, видя ее в окружении других мужчин. «Какой впечатлительный юноша» – подумалось Марийон. Юноша тем временем судорожно сорвал с себя сюртук и быстро перелез через баллюстрадку с явным намерением сделать шаг в речку Чернушку.
Марийон рванула к нему со всех ног и успела ухватить за полу сюртука в тот самый момент, когда Уго уже мешком валился головой вниз. Долю секунды Мари удавалось его удержать, но худощавый на первый взгляд, молодой человек весил явно больше нее. Спустя мгновение, Марийон с ужасом осознала, что валится с мостика вместе с Уго, и что она переоценила свои силы и была весьма опрометчива в этом геройском порыве. Какой-то прохожий попытался ухватить ее со спины, но видно не успел. И вот уже в Чернушку летело два барахтающихся в воздухе тела.
Мари кувырком залетела в ледяную воду, дезориентированная, пыталась нащупать ногами дно. Уго упал на мгновение раньше. Через мгновение вода всколыхнулась третьим «бульком». К этому времени Мари уже обнаружила, что воды в Чернушке, ей чуть ниже груди, а сама она вполне себе жива. Тело же Уго лежало на воде лицом вниз и покачивалось как поплавок. Марийон в ужасе застыла, но потом ей пришла мысль, что Уго можно еще оказать первую помощь, какую давным-давно ей демонстрировали на дополнительном курсе медицины в гимназии. Единственное, что она помнила, это то. Что утопленнику нужно было дышать в рот, и давить на грудную клетку. Но в каком порядке, сколько раз, с какой силой – она не имела ни малейшего понятия.
«Так, – бормотала она себе под нос, – главное, вытащить его из воды. И себя». И она стала идти против течения к Уго, на которого как ни странно, это самое течение действия не имело.
– Он зацепился за что-то – сказал невесть откуда взявшийся в Чернушке Серафим, а вероятнее всего, он и был третьим «бульком» сегодняшнего осеннего заплыва. Он с усилием шел, будучи по пояс в воде, позади Марийон. – Надо отцеплять!
– «Ннадо» – бормотнула Марийон и, добравшись до Уго первой, сунула руки в воду под ним и стала шарить, особо не понимая, что она ищет. Руки наткнулись на кусок ткани: вероятно брючина разорвалась почти по всей длине обо что-то острое и затем за это же что-то зацепилась. Мари стала дергать за штанину, пытаясь ее оборвать, в воде это было сложно сделать. Несколько раз она зацепила рукой острые суки коряги, пока наконец, тело Уго не освободилось и не направилось по течению. Но тут его уже подхватил подоспевший Серафим. Он перевернул Уго лицом вверх и одной рукой потащил его на берег, а другой рукой с удивительной силой, неожиданной для его невнушительной комплекции, повел к берегу Мари.
На берегу Серафим стал ритмично жать на грудь несчастного Уго, а затем зажав ему нос, вдыхать воздух в рот пострадавшего. Мари показалось, что он делает это бесконечно долго. Она стояла рядом, опустив руки, и не понимала, чем может помочь. Серафим с каким-то остервенением продолжал попытки, пока не выбился из сил.
– Я ему так грудную клетку сломаю.. ну же, Уго, ну же! Черт, Черт, Черт! – выругался он в припадке бессилия. А потом просто сел рядом с телом и отвернулся в сторону.
Мари тоже присела к Уго. Она положила руки на его грудь в слабой надежде, что, может быть, у нее что-то получится. Она зажмурила глаза, открыла, опять зажмурила и стала представлять, как под действием ее рук вода из легких Уго собирается в один поток подобно тому, как стекаются воды ручьев стекаются в большие реки, и затем формируется в один прозрачный подвижный комок и вылетает из его горла. По кончикам пальцев пошло приятное тепло. Мари чуть надавила на грудную клетку Уго и отскочила в ужасе, когда изо рта молодого человека вырвался прозрачный ком и со смачным шлепком плюхнулся в Чернушку. В то же мгновение Уго закашлялся, захрипел, затем его вырвало остатками воды, и он, продолжая кашлять, сел, озираясь по сторонам.
Мари бессильно смотрела на свои исцарапанные ладони, пытаясь понять, что сейчас произошло. Серафим, который не видел как ей удалось вернуть Уго дыхание, вскочил на ноги, удивленный тем, что ей вообще удалось это сделать.
