Конечно, когда только начинался этот воскресный день и Виктор отправлялся на халтуру в Люберцы, он рассчитывал его закончить в более приятном настроении. Провозившись восемь часов в офисе строительной конторы с солидным названием «Роден-Хаус», Виктор думал получить за отладку принтеров пять тысяч, но менеджер, откупорив бутылку «Арсенального крепкого» сказал, что сегодня выходной и деньги могут перечислить только завтра, в чем Виктор тотчас начал сомневаться.
Матерясь про себя, он уже понимал, что если снова не найдет халтуру, то придется просить у матери, а значит опять слушать нытье и ощущать себя дерьмом.
За окном проносились заснеженные еловые лапы, убеленные крыши гаражей, пролеты мостов, белесые откосы, и тучи снежинок, закрученные в виде фигур великанов, парящих под редкими фонарями. Снегопад, неожиданно налетевший на слякотный ноябрь, преобразил очередное унылое воскресенье, к вечеру улицы засеребрились морозной свежестью, и, несмотря на замерзшие ноги и сорок минут ожидания на платформе Люберцы-1, настроение Виктора заметно улучшилось. Как у моряка, ощутившего соленый вкус ветра после затяжного штиля.
А настроение без того было совсем паскудным. Виктор уже месяц не появлялся в физтехе из-за «всеобщей шизы», как называл ее Димон. С миром явно что-то стряслось три недели назад. Не то, чтобы он был каким-то радужным и раньше, но теперь Виктор все чаще становился свидетелем драк, жестокости и какого-то необъяснимого безумия. Если это не апокалипсис, то что-то очень на него похожее.
Теперь, когда электричка останавливалась на станции «Перово», Виктор ощутил, что пропавшее было тревожное чувство, снова вернулось. Поначалу, он никак не связывал это с рабочими за окном.
Двое рабочих в оранжевых робах, судя по жестикуляции о чем-то спорили. Один стоял, уложив руки на черенок воткнутой в бруствер лопаты, возвышаясь над сидевшим на краю траншеи коллегой. Сидевший поднимал руки к лицу, будто демонстрировал напарнику размер округлого предмета, и, судя по энергии, с которой он ими тряс, его что-то чертовски возмущало.
Виктор перевел взгляд на девушку. Та снова смотрела прямо на него. На этот раз удар волны заглушило ощутимое чувство тревоги. Дело было не только в рабочих. Худой мужчина, сидевший рядом с девушкой, занимался тем, что долбил тупым концом ручки себя по колену. Виктору на секунду показалось, что девушка ищет какой-то поддержки у него. Нет, конечно, ничего особенного в том, чтобы стучать по колену, если ты отбиваешь в такт какой-то мелодии, но дело в том, что этот Стукач делал это так яростно и монотонно, что если бы он перевернул ручку и продолжил долбить с той же силой, то на колене остались бы кровавые следы. И еще Виктора неприятно поразило спокойствие в лице мужчины во время этого процесса. Его выбритое и, в общем, вполне человеческое лицо выглядело… адекватным. Он не был пьяным, излишне возбужденным или каким-то обдолбышем. Обычный, нормально одетый пассажир. Можно даже сказать, интеллигентный мужчина.
Виктор опустил взгляд. Ручка двигалась как отбойный молоток. Теперь Виктор обратил внимание на кулаки – они выглядели непропорционально громадными по отношению к остальным частям тела. Виктор был уверен, что кулак, в котором мужик сжимал ручку, был не более чем в два раза меньше его головы. Еще он заметил, как побелели костяшки на его пальцах.
Виктор озадаченно посмотрел на девушку. Та едва заметным движением приподняла уголок рта и отвернулась к окну. Она хмурилась. Поведение соседа ей явно не нравилось. Виктор подумал, почему бы ей просто не пересесть. Не перейти в другой вагон, в конце концов. Или почему бы ему не предложить ей это сделать. Не предложить пройти с ним, разыграв какую-нибудь сценку, будто он ее знает. Но… нет. Зажатые невидимыми барьерами они будут сидеть, и делать вид, будто ничего не происходит, пока этот психопат не воткнет ручку в…
Виктор ощутил холод вокруг позвоночного столба от мысли, что ему по-настоящему придется вмешаться. Он пока не знал как, но вдруг всерьез подумал, что должен что-то сделать. Виктор медленно выдохнул. Для начала он будет просто «контролить» Стукача краем глаза. Если тот бросится к девушке, Виктор тут же сорвется с места и сам набросится на него. Пусть так. В дальнем конце вагона сидел бородатый толстый пенсионер, а в тамбуре болтались трое великовозрастных подростков. Если что, они помогут. Мир изменился, но не настолько, чтобы все поголовно стали психопатами.
Немного успокоив себя этой мыслью, Виктор снова повернулся к окну и сердце его сжалось. Электричка отъезжала от «Перово». Виктор бросил взгляд на рабочих, ругавшихся за платформой. Он успел увидеть, как тот, что стоял с лопатой поднял ее, нацелив штык прямо в лицо другому. Тот только-только начал поднимать руки, но явно запаздывал.
Перед тем, как скрыться из виду, Виктор успел увидеть, что рабочий с лопатой наносит удар, вкладывая в него всю силу. Виктора передернуло. То, во что должно было превратиться лицо после такого удара лопатой, страшно было представить, но можно было увидеть, если бы Виктор привстал и выглянул – электричка еще только набирала ход. Но Виктор не стал этого делать. Будто погруженный в воду он сидел, глядя прямо перед собой. Затем посмотрел направо. Рука, стискивающая шариковую ручку, продолжала свои поступательные движения, только теперь их сменяла серия ударов могучего кулака другой руки по сиденью.
Девушка обеспокоенно оборачивалась, реагируя на глухой стук.
Виктор, все еще пребывая в прострации, смотрел на это будто сквозь какую-то пелену.
Виктор считал себя романтиком, он считал, что ради любви способен на подвиг. Ради настоящей любви, конечно. Он считал, что лучше умереть, чем прослыть трусом. Во всяком случае, об этом он говорил Максу, которому иногда по пьяни не стеснялся приоткрывать завесу своего внутреннего мира. Макс был добрым малым, но кажется, не всегда понимал, что Виктор имеет в виду.
Виктор снова осмотрел вагон. Толстый бородатый пенсионер, сидевший неподвижно словно мумия. Трое тупых орущих подростков в тамбуре, которым на все плевать. И он. Ну и на кого рассчитывать одинокой красавице? На кого?
Разве Виктор не строил планов еще пять минут назад, разве не мечтал об этой девушке? Разве он заслуживает такую девушку, если не способен ее защитить или хотя бы оградить от проблем? Виктор ощутил, как перехватило дыхание, как озноб прокатился с головы до ног, будто его окатили водой.
Он знал, что это означает.
– Чувак, какие-то проблемы?
Голос был глухим и каким-то чужим, так что Виктор не сразу даже понял, что он выходит из его груди.
Собственно, никакой реакции – слишком тихо, но начало положено.
– Слышь!
Стукач повернул к нему свое невыразительное лицо. Виктор теперь заметил, что он был старше, чем показалось вначале.
В вытянутом лице явственно обозначился знак вопроса. Виктор кивнул на руку Стукача, и заметил на открытом листе блокнота нарисованного монстра со множеством щупалец. Несмотря на примитивное изображение, исполнен рисунок был довольно качественно – с тенями, переливами и все в таком духе.
– Проблемы, говорю? – Повторил Виктор, повышая голос, чтобы скрыть адреналиновую дрожь.
Мужчина смотрел на него молча несколько секунд, а потом произнес:
– Чего?
– Ты че стучишь?
Мужик медленно моргнул.
«Да он явный тормоз».
– Какое твое дело? – Механически спросил мужик и в его синем взгляде, Виктор, наконец, заметил огонек безумия.
– Ты всех нервируешь своей долбежкой.
Мужик был тяжелее Виктора килограммов на двадцать, а еще эти кулаки. Что дальше? Что делать? Виктор просто не знал.
– У тебя что, тяжелый день? – Спросил Виктор.
Мужчина продолжал пялиться на Виктора, с тем же откровенным любопытством, с каким дети пялятся в зоопарке на гориллу.
Наконец, спустя пять-шесть секунд, мужчина снова медленно моргнул, поджал губы и приподнялся, чтобы придвинуться ближе к Виктору.
«Ну, все хана», – пронеслось в голове. Виктора никогда раньше не били взрослые мужики с пудовыми кулаками. С тоской и какой-то едкой мутью в горле, он безнадежно посмотрел вглубь вагона. Пенсионер все так же сидел, в своей фараонской позе, подростки за стеклянной дверью тыкали пальцами в его лысый затылок и громко гоготали. Чуваки, помогите, захотелось крикнуть Виктору.
– Тяжелый пи…ц сука бл…! – Услышал Виктор очень низкий и при этом довольно четкий голос. – Пи…ц, банда родной дед с матерью квартиру отобрали.
Виктор с удивлением посмотрел на Стукача.
– Что?
– Угрожали убийством! Я раз заплатил уже миллион на мою утилизацию бандитам другим оборотням из ФСБ. Вот увидели запись мамаша говорит надо меня убить срочно.
С каждым словом речь Стукача ускорялась, сам он заводился, в его бессмысленном потоке слов появлялись истеричные нотки, и в памяти Виктора всплыло полузнакомое слово «шизофазия».
– Какой кошмар бл… на…й, родная мамаша! – Почти кричал уже Стукач, безотрывно глядя своими небесными глазами на Виктора. – А он бл… не хочет подыхать да надо убить срочно психушки купили справку бл… сука! Бл…ь!!!
От последнего вопля Виктор вздрогнул, но не от страха, а скорее от градуса экспрессии и вложенного в него надрыва. Это было прекрасно. Действительно прекрасно.
– Менты всё равно это сделали бл… заманили в квартиру избили и купленных вызвали дать сказали вот справка показали якобы на учёте шизофреник приписали убийство у меня психушку главврач бл…. подписал мафия да сука убийство и меня меня бл… сука заказали бл…. А тебе ещё суки хотели побольше и начали каждый день или по тыще баксов вымогать. Пять тыщ! Пять тыщ! Пять тыщ! Пять тыщ!
Виктор посмотрел на девушку, та с опаской поглядывала на мужчину, но уже без прежнего страха. Ей-то по душе, что теперь вроде как больной нашел себе объект направленной деятельности.
Несмотря на обилие мата, Стукач не выглядел агрессивным. Во всяком случае, в Викторе он явно не видел объекта ненависти, вот только, что делать с изливающим душу шизофреником, Виктор не знал.
– Пять тыщ это что? – Спросил Виктор.
«Стукача» упоминание этой фразы возбудило не на шутку, и на Виктора понеслась очередная порция шизофазии, приправленная экспрессией.
– Скоро будет завтра сука пять тыщ, пять тыщ, всё бесплатно сука бл… всё бесплатно сука бл… сука просто майните тебе сука там бл… и всё и пишите везде пять тыщ привлекать пятисячников буржуинов! Когда увидит жадность и скупость на…й капиталисты! Вот и будет пять тыщ сначала блять рупий, потом иен, потом баксов нахуй, ты блин, блин. Вот сука! Вот мафия!
