ИскИн, деликатно оставивший эти замечания без комментария, выбрал одну из посадочных площадок у самого края внутреннего обода и мягко опустил прыгун на выложенный блестящими плитами настил. Он торжественно объявил:
– Алый квадрат, господа.
– Благодарю, – откликнулась Эйтн, приложив кредитный инфочип к панели рядом с «лицом» пилота. Короткий сигнал сообщил, что оплата прошла без проблем, двери разблокировались и вот мы оказались под открытым небом, которого нет.
– Ну и куда теперь? – спросил я, изо всех сил борясь, чтобы не задрать голову и не залипнуть на умопомрачительном виде переплетенных колец далеко наверху. Прыгун тем временем уже оторвался от площадки и резко сорвался назад в пустоту, откуда явился.
Эйтн с ответом не торопилась. Над чем-то крепко задумавшись, она смотрела на футляр с армиллой, что по-прежнему находился у меня в руках.
– Задумалась над тем, отчего это место называется Лабиринтами?
Взгляд ее переместился на мое лицо.
– Очень смешно.
Я снова пожал плечами и все-таки огляделся. Масштаб открывавшихся видов оказался настолько монументальным, что это грозило серьезным приступом агорафобии. Мимо неторопливо гуляли местные жители, то и дело с любопытством поглядывая в нашу сторону. Кого-то сопровождал механический телохранитель с сияющими зловещим алым глазами. Одну пожилую даму в лиловом берете вел под руку отполированный до блеска мажордом. Робот-нянька, паривший в полуметре над улицей, приглядывал за игрой пары ребятишек, пока родители покупали им сладости. Это казалось немного чужеродным и… странным.
Впрочем, наверняка не более чем жизнь на ободе кольца посреди космоса.
– На самом деле, не очень, – пробормотал я, залюбовавшись попытками тощего как палка робота перевести на другую сторону улицы целую свору собак. – Но мне и впрямь интересно, в чем тут логика? И есть ли она вообще.
– Лучше задумайся над тем, как нам отыскать Кукольницу.
– Что? Я думал, у тебя тут все схвачено. Ты так уверенно держалась с местными законниками и помыкала тем ИскИном, знала про долбаный Алый квадрат и так далее. Не пойми неправильно, но иногда проскальзывает мысль, будто я тут вообще лишний.
Мои слова заставили Эйтн нахмуриться, что в последнее время стало происходить с небывалой регулярностью.
– Откровенности захотелось, Сети?
– Я, кажется, просил тебя не называть меня так.
– Я не услышала ответ на свой вопрос.
Ледяной тон заставил меня выпустить иглы. Я вовсе не собирался выяснять отношения, уж точно не так – в незнакомом месте посреди улицы на глазах у толпы зевак, – но что-то внутри как будто подталкивало высказаться.
– Да. Захотелось. Потому что с тех пор, как паучиха нацепила на тебя эту штучку, – я указал на ее шею, – мы только и занимаемся тем, что грыземся.
– Это ребячество. Причем абсолютно неуместное.
– Правда? Ну так выскажись и я сразу отстану. Поведай, что не дает тебе покоя?
Эйтн долго молчала, прежде чем припечатать:
– Ты. – Она развернулась и зашагала вдоль посадочных площадок в сторону высокой ротонды с золотого цвета куполом.
– И как прикажешь это понимать? – бросил я ей в спину, стараясь не отставать. – Винишь меня во всем, что случилось?
Эйтн остановилась. Оглянувшись на мгновение, она удрученно покачала головой:
– Ты так и не понял.
Сбитый столку, я мог лишь тупо переспросить:
– Чего?
– Ничего. – Она вздохнула и снова зашагала к ротонде. Чем она ей так приглянулась, было не ясно. С виду обычная беседка с тонкими резными колоннами, сплошь увитыми цветущими лозами. Внутри располагались скамейки и маленький столик для игры в зэтнет. Парочка старперов, заседавших внутри, как раз тем и занималась, что передвигала резные фигурки по разделенному на разноцветные сектора полю. Войдя внутрь, Эйтн опустилась на край скамейки и, закинув ногу на ногу, с невозмутимым видом принялась чего-то ждать.
Я не рискнул спрашивать, на что она рассчитывала, и просто позволил себе понаблюдать за ходом игры. Похоже было, что старики рубились уже не один час, и серокожий портакианец с пузцом почти всухую разделывал того человека, чья зеленая борода доставала до колен. Высокий лоб бородатого покрывала липкая испарина, в то время как на широком и украшенным темно-синими полосами лице его оппонента цвела довольная улыбка. Рядом с каждым парил робот-лакей.
– Сдается мне, на сей раз моя взяла, – промурлыкал портакианец, завершая ход. – Раз, два… О, глядите-ка, кажется, вам зэт, господин Аппасориди!
– Мухлевщик ты, Гомса, – беззлобно бросил бородатый, и устало откинулся на спинку скамейки. – Всегда им был. И помрешь таким же. Ха!
Портакианец только рассмеялся и, почесав рога, плавно загибавшиеся от затылка к лицу, подозвал к себе лакея:
– Плесни-ка мне на два пальца, дорогуша. Хочу отметить очередную победу.
– Не рановато ли, сладенький? – пропел девичьим голосом парящий робот, похожий на сплюснутый мячик с глазами. – Едва за полдень перевалило.
Портакианец отмахнулся:
– Ой, не гунди. Имею право. В конце концов, не каждый раз удается разделать под орех эту бородатую бестолочь. Есть что отпраздновать! Так что лей, не стесняйся!
Роботесса что-то недовольно пробормотала, но все же вынула из своего округлого нутра початую бутылку с ядовито-зеленого цвета жидкостью и пустой стакан, наполнила стакан и подала хозяину.
– Твое здоровье, Аппасориди, – кивнул тот сопернику и залпом опустошил стакан.
Зеленобородый покачал головой, закатив глаза.
– Любишь же ты выпендриваться, старый пень. Ну да ничего, мы еще посмотрим, кто кого.
Портакианец причмокнул, фыркнул и подставил стакан под новую порцию ядреной зелени, чем бы она ни была. Никто при этом на нас с Эйтн не обращал ни малейшего внимания. Если б я не был уверен в обратном, решил бы, что нас нарочно игнорируют. Впрочем, во всем можно найти пользу. Особенно, если знаешь, с какой стороны подойти.
Будучи прирожденным элийром, я не мог отказать себе и по привычке не прощупать ментальный фон стариканов. Те струйки Теней, что незаметно проникали в чужие головы, сплетались там с серым веществом и перемешивались с электрическими импульсами, рождавшими мысли, а потом, так же незаметно вынося их наружу, покорно текли в мои раскрытые ладони, вызывая легкий зуд у той, что с ожогом.
Само собой, там не было ничего интересного. Два старых товарища коротают погожий денек на условно свежем воздухе за партией в зэтнет. Разве есть что-то банальней? И все же в том, что из всего многообразия мест, где неплохо отдохнуть с дороги, Эйтн выбрала именно эту беседку, могла найтись какая-то логика. Вспомнились ее слова о том, что Кукольница когда-то служила лакеем на исследовательском судне. Что, если и после побега, она не слишком изменила своим привычкам?
Покосившись на то, с каким удивительным недовольством на, казалось бы, совершенно неподвижном лице механическая служанка наполняет третий по счету стакан, я не смел рассчитывать на такую удачу. Слишком уж удобно и просто все получалось. Складно даже. А потому ничуть не правдоподобно.
Но тут я услышал или, точнее, уловил фразочку, которая сопровождалась таким ярким зрительным образом, что истолковать ее двояко было попросту невозможно. Портакианец обронил:
– Не тем я нынче занимаюсь. Ох, не тем. Какие-то игрульки затеял. Ну а куда деваться? Если бы эта риоммская падла не пыталась влезть со своими советиками, я бы так и служил на границе, а вовсе не сходил бы с ума от безделья. Лейрова пропасть! Вот тебе и удружила!
Тени помогли увидеть в словах старика смысл, который в ином случае попросту ускользнул бы. Они показали мне обрывки его воспоминаний, кусочки прошлой жизни, о которой он теперь так отчаянно сожалел. Там были фрагменты космического боя, в котором старику когда-то довелось поучаствовать. Деталей я не разобрал, но в том, что стычка случилась нешуточная, сомнений не возникло. Затем видение перескочило на нечто очень далекое от космоса и полетов. Портакианец оказался где-то посреди темной пещеры, один, окруженный лишь жуткими клацающими звуками, раздававшимися со всех сторон сразу. Он был явно напуган, а крошечный фонарик, зажатый в руке, никак не разгонял жуткого и промозглого мрака. Потом видение снова переменилось, и на этот раз я стал очевидцем короткого разговора между хозяином воспоминания и неким гротескного вида роботом, как будто бы собранным из множества совершенно не подходящих друг другу частей. Самой беседы я слышать не мог, но по эмоциональному окрасу видения, понимал, что старик в дикой ярости. Он в западне. Как насекомое, пришпиленное к предметному стеклу – еще живое, но без возможности куда-то вырваться. А робот тот, урод, каких мне в жизни не встречалось, с массивной головой в форме блюдца и громоздкими манипуляторами на бочкообразном торсе лишь зловеще помигивал алыми огоньками…
– На что ты так смотришь, парень?
Я не сразу сообразил, что вопрос предназначался мне. Целиком растворившись в видениях, навеянных Тенями, я не заметил, как начал беззастенчиво пялиться на пузатого старика.
