Цена сомнений

Глава 8

– Господи! – слышу голос мамы где-то далеко, как будто через тоннель. – Юля, что случилось? Люба!

Меня поднимают под руки и ведут в комнату. Усаживают на скрипучий диван. Подкладывают под спину подушки. Дают воды, брызгают ею в лицо. Я даже не щурюсь. Ни один мускул не дергается на лице. Я будто онемела.

– Теть Даш, Лешку Аверкиева убили, – говорит Юлька, и каждый произнесенный ею звук режет мой слух. Как будто она проводит ножом по металлу.

– Да иди ты, – выдыхает мама.

– Ага. Сейчас Тараса Морозова встретила. Хотел идти сюда, но я решила, что сама расскажу.

– А как убили? Кто? – спрашивает мама, и я перевожу на подругу мутный взгляд.

Слезы струятся по щекам, а внутри бьется истерика. Я медленно качаю головой. Не может быть. Тарас соврал. Не могли его убить. Мы же собирались переезжать в столицу. Я бы учиться пошла. Леша так хочет. Или хотел?.. Всхлипываю.

– Он с бандитами связался, – бросив на меня взгляд, говорит Юлька. – С Лиховскими. Знаете таких?

– Слышала что-то болтали на молокозаводе. И что? Это они его?

– Да нет. Он с ними рэкетом занимался. Тарас говорит, он вроде кому-то из столицы дорогу перешел, и они его того… в общем, даже тела нет.

– Ой, мамочки, – судорожно вздыхает моя мама. – А я говорила тебе, – обращается ко мне. – Ненадежный он. И хорошо, что… ай, ладно. Любань, ну ты так не убивайся, – она садится рядом и обнимает меня за плечи. Хочется оттолкнуть ее, но все тело налито свинцом, и я просто не могу сдвинуться с места.

– Я это… пойду, – говорит Юлька. Присаживается на корточки и сжимает мои ладони. – Мне жаль, Люб. Я тебя предупреждала. Прости, не могу остаться, надо к бабке в село мотнуться с отцом.

Киваю, желая, чтобы все оставили меня в покое. В голове сумятица, сердце протестует, но ноет так, как будто все сказанное Юлькой правда.

Я сижу так еще некоторое время. Мама уговаривает, ругает, приказывает прийти в себя, уходит, приходит, а я все еще сижу. Когда онемевшие конечности наконец немного теплеют, я вскакиваю с дивана и начинаю быстро переодеваться.

– Ты куда? – мама встает на входе в комнату.

– К Тарасу.

– Зачем? Я тебя никуда не пущу!

– Имею право! – выкрикиваю я. – Мне уже восемнадцать. Так что могу приходить и уходить, когда хочу.

Я никогда не разговаривала с мамой в таком тоне. Но если она сейчас не выпустит меня, то я… что-нибудь сделаю. Плохое. Видимо, она понимает это, так что отступает, когда я протискиваюсь мимо и запрыгиваю в новенькие кроссовки, которые мне пару дней назад подарил Леша. От мыслей о нем внутри все сжимается.

Выпрямляюсь и смотрю на маму.

– Прости, мам, – всхлипываю. – Мне надо.

– Иди, – со вздохом кивает она, и я выбегаю за дверь.

И с этого момента ближайшие дни превращаются в бесконечную беготню. Сначала к Тарасу, который толком ничего не знает, только то, что рассказали Лиховские. Потом – домой к Леше, но там никого нет. Дальше я решаюсь на отчаянный шаг и мчусь в район Лиховских. Не самое лучшее место, тем более, для девочки из соседнего района. Но кто меня сейчас остановит? Даже если начнуть  убивать, будет не так больно, как от понимания, что Леши, возможно, уже нет на этом свете.

К дому, на который указал Тарас, прибегаю уже около семи вечера. Поднимаюсь на третий этаж и звоню в дверь. Ее открывает какой-то алкаш в трениках с вытянутыми коленями и майке-алкоголичке с серыми пятнами на выпуклом животе.

– О, какая, – цыкает он. – Ко мне?

– Мне нужен Артур.

– Артур ей нужен, – окидывая меня оценивающим сальным взглядом, он медленно доходит до лица. – Кукла прям. Нет Артура. Может, я сгожусь?

– А где его найти?

– Да чего ты трясешься так вся? Дебил мой ребенка тебе часом не заделал?

– Где его найти? – повторяю вопрос.

– В гаражах через два дома, – кивает вправо.

– Спасибо, – бросаю и снова сбегаю по ступенькам.

До гаражей несусь и даже ускоряюсь, когда какая-то шпана на площадке возле соседнего дома начинает мне “кыскать”. Уроды малолетние.

В гаражный кооператив влетаю, едва дыша. Здесь довольно много людей. Мужчины загоняют и выгоняют свои машины, какие-то парни копаются в мотоцикле, негромко что-то обсуждая. Я подхожу к ним, потому что не знаю, как выглядит этот Артур.

– Ух ты, какая конфета, – поднимает голову один из них и окидывает меня взглядом не лучше, чем тот алкаш.

– Ты Артур? – игнорирую его тупой подкат.

– Нет. Но для тебя побуду им. – Он выпрямляется и вытирает грязные руки о не менее грязную тряпку.

– Для мамы своей побудешь, – слышу голос справа и оборачиваюсь.

Пока смотрю, как приближаются трое парней, понимаю, что они буквально зажимают меня между собой и теми, у мотоцикла. Сердце срывается в галоп, и я начинаю дрожать от страха, окидывая испуганным взглядом всех по очереди.

– Ты кто такая? – спрашивает этот наглец. – Такая красивая, и без охраны в нашем райском саду, – он указывает на наполовину высохший куст, растущий между гаражами. Его подельники смеются, а я сжимаюсь еще сильнее.

– Я ищу Лешу Аверкиева.

Улыбка за секунду слетает с его лица, и он прищуривается, внимательнее всматриваясь в мое.

– Иди домой, – сухо отрезает он.

– Куда домой, Арчи? – стонет один из тех, кто стоит у мотоцикла. – Смотри какая…

– Завали ебало, – говорит он ему, но смотрит на меня. – Вали, – а это уже мне. И кивок. Его друзья расступаются, чтобы пропустить меня, но я как будто вросла ногами в землю.

– Ты что-то знаешь? – спрашиваю, задыхаясь. – Если знаешь, скажи. Где его искать? Он пропал, и мне сказали, что…

Он скрипит зубами и недовольно поджимает губы, а потом хватает меня под локоть и тащит на выход с гаражного кооператива.

– Арчи, не жадничай! – раздается нам в спины. – Дай и нам кусочек!

Я слышу смех и еще какие-то непристойности, но уже не обращаю внимания.

– Артур, что с ним? – спрашиваю дрожащим голосом. – Скажи. Пожалуйста. Мне нужно знать. Ты же что-то знаешь.

– Ни хера я не знаю, – огрызается он.

– Но это же ты сказал Тарасу.

– Услышал, вот и сказал.

– От кого услышал?

Он дергает меня, толкая вперед за пределы кооператива, и останавливается напротив.

– Не разнюхивай тут, ясно? Не знаю я, что с ним. Услышал слух, вот и передал Тарасу. А теперь проваливай. Если останешься тут до темна, не факт, что живой уйдешь. Вали давай.

Еще раз заглянув в холодные глаза, разворачиваюсь и плетусь в свой район. Куда еще идти? Единственная ниточка, которая у меня была, только что оборвалась. Дохожу до детской площадки и слышу улюлюканье. Поднимаю голову, и в этот момент мне дорогу перерезают два подростка.

– Эй, красивая… – начинает один, а потом я слышу пронзительный свист и голос Артура:

– Тронете ее, глаза на жопу натяну! Рассосались!

Поворачиваю голову. Он стоит, прислонившись плечом к стойке, на которой когда-то висели ворота в кооператив, и глубоко затягивается сигаретой. Разворачиваюсь и вижу, что подростки уже снова сидят на площадке всей своей быдловатой стайкой, поглядывая на меня исподлобья.

Пройдя мимо них, немного ускоряясь, чтобы как можно скорее оказаться в своем районе. А там сажусь на такую же ржавую карусель, на которой сидело подрастающее хулиганье, и качаюсь из стороны в стороны, прислушиваясь к пронзительному скрипу. Неужели это конец? Неужели Леша на самом деле… Роняю лицо в ладони и захожусь рыданиями.

Глава 9

– Я не знаю, что делать, Тарас, – говорю, утирая слезы. Он стоит в дверном проеме своей квартиры и смотрит на меня с сочувствием.

– Я тоже не знаю, Люб. Правда. Я тебе рассказал то, что услышал от Артура. Больше у меня никакой информации нет.

– Может, еще кто-то что-то знает?

– Васька знает адрес его брата в столице. Может, съездить туда? Там как раз и мамка Лехи. Хер его знает, вдруг, у них есть какая-то информация.

Голова гудит. Я не сплю уже вторые сутки. Оббегала всех знакомых, пыталась опять податься к Лиховским, но меня отшили. Точнее, даже в район не пустили. Те два пацана, что были с Артуром. Хмуро сказали, что тут никто ничего не знает, и предложили убраться подобру-поздорову, пока не отхватила неприятностей на свою “прелестную попку”.

– Спасибо, – киваю Тарасу и, развернувшись, сбегаю по ступенькам.

Несусь мимо двух многоэтажек и забегаю в третью. Поднимаюсь на пятый этаж без лифта, который в этом доме не работает уже, кажется, целую вечность. Добегаю до нужной двери и, задыхаясь, жму на звонок. Ее открывает баба Глаша – бабушка Васи.

– Любочка, здравствуй, детка.

– Здрасьте, баб Глаш. А Вася дома?

– Дома, – она внимательнее всматривается в мое лицо. – У тебя случилось что-то?

– Можете позвать его, пожалуйста?

– Так зайди, он в комнате.

– Я всего на минутку. Позовите, пожалуйста.

– Ладно, – отвечает она задумчиво, но шаркает тапками до комнаты Васи.

– Вась, там Люба Лаврова пришла к тебе. Говорит, на минутку. Заплаканная. Это ты обидел?

– Не я, ба. Все нормально. – Через секунду в коридоре показывается Вася – еще один друг моего Леши. – Привет.

Он выходит в подъезд и прикрывает дверь квартиры, прижавшись к ней спиной.

– Привет. Вась, Тарас сказал, что у тебя есть адрес брата Леши в столице.

– Ваньки? Есть. А тебе зачем?

– Поеду туда, наверное.

– Люб, ты бы это… – он чешет затылок. – Не ищи его, может?

– Почему ты так говоришь? Знаешь что-то?

– Если слухи верные, то искать его опасно.

– А что за слухи? Мне никто ничего не говорит, – мой голос срывается на истерику.

– Говорят, что… здрасьте, Лев Егорович, – здоровается он с дедом, который проходит за моей спиной.

– Здравствуйте, – произношу тихо.

– Здравствуйте, молодежь, – отзывается дед и медленно спускается ниже.

Мы ждем, пока он достигнет этажа ниже, и я снова перевожу взгляд на Васю.

– Ну? Что говорят?

– Говорят, что Лешку пошматовали и труп спрятали. Он там кому-то из столичных дорогу перешел. Даже брат не помог.

– Но он что-то знает? Брат?

– Понятия не имею. Люб, я ж говорю тебе: до меня только слухи дошли.

– Ладно, давай адрес.

– Ты не угомонишься, – со вздохом качает головой Вася, а потом заходит в квартиру, и уже через минуту выносит мне листочек с адресом. – Держи. И это… будь осторожна.

– Ладно. Спасибо, – благодарю и, сжав в руке заветный огрызок блокнота, сбегаю вниз.

Час спустя я уже закидываю на плечо рюкзак и поправляю джинсы. Смотрю на себя в зеркало, а потом отворачиваюсь. Выгляжу ужасно: бледная, с синяками под глазами. Соображаю туго, но надо ехать. Если я не начну искать, может, никто не начнет.

– Ну куда ж ты поедешь? – причитает мама за моей спиной. – А если ты его не найдешь?

– У меня адрес есть. К тому же, могу остановиться у тети Светы.

– Люба, это опасно. Да что ж ты никак не угомонишься?

– Мам, если он мертв, я должна увидеть тело. Но если нет… я никогда не перестану его искать.

– А вдруг он специально спрятался, ты не думала о таком? Не хочет человек, чтобы его нашли! Может, даже от тебя спрятался. Почувствовал ответственность, когда залетела, вот и скрылся. И хорошо, что аборт сделала! Что бы ты сейчас делала с животом?

– Мам! – выкрикиваю с истерическими нотками.

– Ой, – вздыхает она. – Сам непутевый, и тебя в свое болото тянет. Ну ты хоть не сиди в столице долго, ладно? Я волнуюсь.

– Ладно.

– И денег возьми, – протягивает мне несколько мелких купюр.

– Мам, ты чего?

– А чего? Будешь там побираться? Бери-бери. И Светку не стесняй сильно.

– Мам, ты ж на коммуналку откладывала.

– Люба, бери, – грубее настаивает она и вкладывает купюры в мою ладонь. – Потом разберемся. Давай, поезжай.

Поддавшись порыву, обнимаю маму и выбегаю из квартиры. До автобуса всего час, а мне еще надо добраться до вокзала. Выбегаю из подъезда и натыкаюсь на машину Дениса Завьялова. Из нее вылетает Юлька.

– Ну наконец-то! Поехали!

– Куда? – затормозив, глазею на подругу.

– На вокзал! Денис согласился тебя подвезти. Давай, запрыгивай в тачку.

– А откуда ты?..

– От верблюда! Ваську встретила.

– А, ладно, – отупело пялюсь на вылизанную машину и сажусь на заднее сиденье. – Привет.

– Здорова, – вальяжно раскинувшись на водительском месте, произносит Завьялов. – Мурочка, так ты едешь? – бросает Юльке, и та, оббежав капот, запрыгивает на пассажирское сиденье.

Денис заводит машину, и мы выезжаем со двора. Прислонившись лбом к стеклу, смотрю на город. Маленький, но красивый. Весь утопает в зелени. Да, здания сероваты и не ухожены, но все здесь такое родное и близкое мне. А столицы я боюсь. Мы с мамой дважды туда ездили, и один раз с классом. Слишком большой город для меня. Шумный, суетливый. Но с Лешей я бы туда переехала. Да я бы с ним на край света подалась! Только бы он был жив.

На вокзале я как под наркозом. Выстаиваю очередь к кассе, покупаю билет. Съедаю хот-дог, который мне буквально вталкивает в рот Юлька. Пока мы ждем отправления, Денис пытается развлекать нас какими-то шутками, но я не то что смеяться, даже вежливую улыбку не могу выдавить. Наконец объявляют мою посадку, и Юлька прижимает меня к себе.

– Я, конечно, считаю, что ты дура, но это так романтично, – произносит подруга. – Найди своего любимого и больше не пускай в столицу.

Я киваю и всхлипываю. Денис просто легонько хлопает меня по плечу, и я наконец захожу в автобус. В старом ПАЗике шумно и воняет по́том, колбасой и машинным маслом. Он гремит и пыхтит, выезжая с вокзала. Меня трясет в этой развалюхе, тошнит от ужасного антуража, но я прижимаюсь лбом к прохладному пыльному стеклу и закрываю глаза. Может, хоть в дороге удастся подремать? Потому что я не планирую спать, пока не найду своего Лешу и не прижму к себе. Живого или мертвого.

Глава 10

Читаю надпись на остановке. “Ломоносова”. К горлу подкатывает паника. Разворачиваю карту и начинаю хаотично шарить по ней взглядом, а автобус снова трогается. Черт, где же эта “Ломоносова”? Нет такой на моем маршруте! Кое-как смяв карту, подскакиваю и бегу к водителю.

– Я не туда поехала. Можете, пожалуйста, остановить автобус?

– И высадить тебя посреди дороги? – хмыкает дородный мужчина, поправляя на голове синюю кепку с надписью “USA California”. – До следующей остановки.

– Но это далеко!

– Дочка, займи место в салоне. Я не остановлюсь.

Проглотив ругательства, которые так и щекочут язык, вцепляюсь в поручень и сверлю глазами дорогу. Автобус сворачивает и сразу за поворотом останавливается. Я выскакиваю, когда дверь еще даже не полностью открылась. Говорила мне продавщица в газетном киоске, где я покупала карту, что лучше на метро. Но я решила, что там заблужусь быстрее. А с автобусами все понятно, и маршрут ясно расписан на карте. Но вот как бывает. Я уже дважды села не в тот автобус. Первый раз в правильный, но поехала в другую сторону.

Сажусь на лавочке при остановке и блуждаю невидящим взглядом по небольшому столику немного поодаль, на котором выложена всего одна маленькая брошюра.

– Давайте, друзья, попытайте свое счастье! – выкрикивает пронырливого вида мужичок, стоящий за этим столом. – На кону соковарка! Самый нужный в доме предмет! И ставки сегодня низкие в честь пятницы! Подходите, не стесняйтесь. Вот вы, дамочка, – зазывает он женщину средних лет. – Вам нужна соковарка? Представьте себе, какой это нужный предмет в доме.

– Мне утюг новый нужен, – отвечает она, хмыкнув.

– У нас и утюг имеется! Сущие копейки! – он достает из кармана смятый техпаспорт на технику. – Смотрите! Новейший. Подходите, мужчина! Ради дамы у нас тут два лота! Выбирайте.

– Мне тоже нужен утюг.

“И маме моей нужен утюг”, – с грустью думаю я. На нашем стареньком совсем провод прохудился. Дядя Федя его уже как только не чинил, говорит, лучше новый купить. Встаю и подхожу ближе, прислушиваясь. Мужчина с женщиной уже вовсю ведут торги. И сумма смешная: всего пятьсот рублей. Засунув руку в карман джинсов, сминаю купюры.

– Пятьсот пятьдесят рублей, – раздается, и три пары глаз устремляются ко мне. Это я произнесла?

– О, подходите ближе, девушка, – улыбается мужик за столом. – И вы, мужчина.

Спустя минут пятнадцать сумма выросла до тысячи, и я начинаю нервничать, потому что у меня в кармане чуть больше этой. Может, как-то уйти? Только я уже вроде как вовлечена во все это. Будет неудобно. Да и утюг, опять же, нужен. Но если я потрачу все деньги, что дала мама, то останусь без копейки. И ведь утюг-то нужен. И я могу, если что, у тети попросить. Но это еще более неловко.

– Ты дура, что ли? – раздается над моим ухом, и я вздрагиваю. Поворачиваюсь лицом к мужчине в костюме. Серьезный такой. Деловой. Я таких никогда и не видела. – Это же разводилы. Сейчас оставят тебя без копейки.

– Так он утюг продает, – блею я.

– Утюга у него в помине нет. Уходи отсюда. Давай.

– А можно?

– Можно. Иди.

Бросив взгляд на мужчину за столом, который уже покраснел от того, как распалился, я начинаю идти.

– Эй, девушка! – окликает меня бугай, стоящий возле стола. – Так нельзя! Начала играть – должна идти до конца.

– Уходи, – снова отправляет меня подошедший в костюме и поворачивается к бугаю. – А ты скажи это мне, – его голос звенит сталью.

– Ну просто игра нарушается, – тушуется тот.

– Ваша игра и без нее пройдет успешно.

Мужчина стоит возле этой толпы, пока я не скрываюсь за поворотом. Бросив на него благодарный взгляд, сворачиваю и начинаю бежать так быстро, как только могу. Разводилы. Кто это? Блин, как жалко, что из-под носа ушел такой дешевый утюг. Но, когда этот мужчина подошел ко мне, стало еще страшнее. Как будто я ввязываюсь во что-то ужасное. Кстати, глаза у него такие темные, пронзительные, умные и… добрые. Мне сначала даже немного не по себе было от его взгляда. А сейчас ловлю себя на том, что рядом с ним стало как-то спокойно.

Добегаю до остановки “Ломоносова”, перехожу улицу и пытаюсь восстановить сбитое дыхание, пока дожидаюсь новый автобус в обратном направлении. Сажусь в нужный и, как коршун, слежу за остановками. По дороге в столицу мне удалось немного вздремнуть, но все равно ощущение такое, будто в голове рой пчел поселился.

Выхожу на нужной остановке, пересаживаюсь наконец в тот самый автобус и еду почти до самого дома Лешиного брата. По дороге от остановки замечаю телеграф и захожу в него. Очередь из трех человек по понятным причинам двигается медленно. И мне бы поспешить к Ивану, но мама наверняка волнуется. Оплачиваю три минуты разговора и принимаюсь ждать. Из кабинок доносятся обрывки разговоров. Кто-то плачет, кто-то смеется, а я уже схожу с ума, все тело гудит от усталости и потребности бежать дальше.

Наконец подходит моя очередь, и я набираю номер, который уже выучила наизусть.

– Теть Лена, – зову, как только соседка снимает трубку. – Теть Лена, это Люба Лаврова.

– Любочка? Что-то случилось?

– Ничего не случилось. Я в столице. Передайте, пожалуйста, маме, что со мной все хорошо.

– Люба, может, позвать ее?

– Нет, у меня очень мало времени. Просто скажите, что все хорошо, ладно?

– Все передам, детка.

– Спасибо. До свидания.

Не дожидаясь от нее прощания, выбегаю из кабинки и иду в сторону дома Ивана. Уже даже не иду, плетусь. Ноги ослабли, голова кружится от усталости и есть так хочется, что, кажется, желудок скоро начнет поглощать сам себя. Прохожу мимо группки девчонок, играющих в резинку во дворе многоэтажек, мимо мальчишек, гоняющих мяч в “Квадрат”, мимо больших растяжек с веревками, на которых сушится белье. Недалеко от дома овощной киоск, а рядом с ним стоит бабулька и продает пирожки. Я даже на расстоянии чувствую запах, от которого рот наполняется слюной, и все же прохожу мимо. Я и так слишком много времени потратила на то, чтобы доехать сюда.

Поднимаюсь на девятый этаж в дребезжащем лифте, стены которого исписаны неприличными словами вперемешку с признаниями в любви. Нужную дверь нахожу быстро. Только мой взгляд падает на цифры с номером квартиры, сердце снова разгоняется, пытаясь выпрыгнуть в горло. Нажимаю на дверной звонок, но никто не открывает. Звоню снова и снова, потом стучу, но глухо. Похоже, дома никого нет. Внутри меня зреет истерика. Я так долго и с такими приключениями добиралась сюда, что не застать Ивана дома – это просто ужасно.

Еще немного потерзав дверной звонок, сажусь на ступеньки. Буду ждать, сколько понадобится. Только уже через пять минут желудок снова дает о себе знать громким урчанием, нарушая тишину в подъезде. Мое лицо заливается румянцем. А вдруг кто-то услышал это?

Вызываю лифт. Спущусь вниз, куплю себе пирожок и вернусь на свой пост. Надо будет, я тут всю ночь просижу, но дождусь Лешиного брата.

Глава 11

– Люба?

Я поднимаю голову и смотрю мутным взглядом на Ивана, который стоит на лестничной площадке возле лифта. Даже не услышала, как он пришел. Тру глаза, а потом до меня доходит, кто передо мной, и я вскакиваю.

– Ваня! – хватаю его за руку. – Вань, ты знаешь, где Леша?

Он тяжело вздыхает, а потом ведет меня к своей квартире. Отпирает дверь и впускает меня внутрь.

– Заходи. Разувайся. Тебе, может, в туалет надо?

– Надо, – отвечаю еле слышно, заливаясь румянцем.

– Вторая дверь справа. Давно ждешь?

– С шести вечера.

– Давно, – вздыхает он, глянув на часы на запястье.

– А который сейчас час? – спрашиваю, открывая дверь в туалет.

– Первый час ночи. Ну давай. Я буду на кухне. Чаю выпьешь? Ты, может, голодная?

– Нет-нет, не беспокойся.

Скрываюсь в туалете, а, выйдя, топаю на шум в кухне. Ваня гремит посудой, на плите греется чайник. Старый, с потертыми боками эмалированный чайник. Красный в белый горошек. Такой же, как у нас с мамой.

– Садись, – Ваня кивает на табуретку и, как только я приземляюсь на нее, ставит передо мной тарелку с бутербродами.

Белый хлеб с сыром и докторской колбасой. Пахнет как самое изысканное блюдо. Вгрызаюсь в него, следя за тем, как Иван наливает нам чай. Ставит передо мной чашку и двигает ближе сахарницу без крышки с торчащей из нее чайной ложкой с налипшими слоями кристалликов сахара.

– Вань, слышно что-то про Лешу? – прожевав, спрашиваю я и смотрю, видимо, с такой надеждой, что он отводит взгляд.

– Ничего, Люб. Мамка весь день в милиции. До сих пор там. Я тоже заезжал. Они делают вид, будто ищут, но мы же понимаем, что это вряд ли. И все равно надежда остается только на них.

– Тарас сказал, что Леша кому-то там дорогу перешел. Может, к этим людям подъехать? Поговорить, расспросить. Если это правда, пусть хоть… – всхлипываю и давлюсь слезами. – Пусть бы хоть тело отдали.

– Люб, возможно, он еще живой.

– Ты прав, – вздыхаю я. – А что случилось вообще?

– Неизвестно. Тарас маме сказал, что Леша спутался с кем-то, занимался тут то ли рэкетом, то ли разводняком. Помешал кому-то, вот его и грохнули.

– Он говорил, что сюда только на стройку ездит.

– Ох, Люба, – вздыхает Иван. – Он со стройки уволился три месяца назад.

– Как уволился? – поднимаю на него взгляд и чувствую, как сердце пропускает удар. – Он говорил мне…

– Мы же вместе на стройке работали. Он сказал, что нашел себе более прибыльное место и ушел. Как-то так. Подробностями не делился.

Вернув недоеденный бутерброд на тарелку, я прячу лицо в ладонях и начинаю плакать. Ваня пересаживается на табуретку рядом со мной и поглаживает по спине, пока моя очередная истерика не стихает. Мне очень обидно. И за ложь, которую мне говорил Леша, и за то, что у меня даже нет возможности обвинить его в этом!

– Что же делать? – спрашиваю хрипло, когда перестаю плакать.

– Ничего мы пока не сделаем. Ты возвращайся домой. Если будут какие-то новости, я позвоню Тарасу, он передаст тебе.

– Хорошо. – Встаю с табуретки, и Иван встает рядом. – Спасибо за все.

Я хочу уже выйти из кухни, как Ваня останавливает меня.

– Ты куда?

– Домой поеду.

– Сейчас? Не выдумывай. Оставайся у меня на ночь, завтра поедешь.

– Да где ж у тебя тут ночевать?

– Я на полу посплю. Идем, покажу тебе диван. Там и белье свежее. Для мамы приготовил, но она уже вторую ночь в милиции ночует.

– Вань, я не хочу тебя смущать. Я, может, к тете поеду.

– Ночью ты туда будешь добираться слишком долго. Да и тетю переполошишь поздним появлением. Пойдем.

Удивительно, но я быстро засыпаю на скрипучем диване, пропахшем пылью. И даже храп Ивана меня практически не беспокоит. Сплю я крепко, только во сне вижу Лешу. То живого, улыбающегося, то мертвенно бледного, лежащего на промерзшей земле, щедро усыпанной желтой листвой. Хотя при чем тут она, учитывая, что сейчас лето? Сны мучительные, и утром я все равно просыпаюсь разбитая. Ваня еще спит, а я поднимаюсь, иду в ванную, быстро привожу себя в порядок. После этого аккуратно складываю постельное белье и тихо покидаю квартиру Ивана.