Бумеранг всегда возвращается. Книга 1. Откровения невестки

«Спасибо тебе, жизнь, за то, что я имею. За то, что берегу, о чём просить не смею… Спасибо за мечту, за радость и за слёзы. Спасибо за любовь, хоть временами грозы. Спасибо за полёт, хотя бываю сбита. Спасибо за друзей, хоть и не раз забыта. Души моей огонь становится всё ярче. Я есть. Дышу. Люблю. И в этом – уже счастье!» – из интернета.

Предисловие

Родовая книга…История рода. Если бы кто-то из моих предков оставил мне свои дневниковые записи, я бы с благодарностью их приняла и прочитала. Без прошлого, какое бы оно не было, не было бы настоящего, не было бы меня, не было бы моих детей. На свете существуют миллионы книг, человеку не под силу прочесть и половину. Но среди этих книг можно найти десяток-другой искренних записей, которые бы показывали обычную жизнь обычных людей. Именно к таким я отношу себя, Пимонову Тамару Ивановну, рожденную в небольшом селе Архангельской области 19 июля 1951 года. Мои родители не были счастливыми в браке, их трагическая история, конечно же, очень сильно повлияла на мою жизнь. Свои записи я начала в зрелом возрасте после замужества и рождения первенца в 1975 году.

В начале этого века многие мои знакомые, и я тоже, зачитывались книгами Владимира Мегре из серии «Звенящие кедры России». В шестой книге автор призывал всех начать писать свою родовую историю. Поддавшись обаянию Мегре, я тоже решила взяться за написание книги, используя свои дневники. К тому времени мои дети выросли, мне казалось, что они должны были поддержать меня. Но сын, узнав о моих намерениях и прочитав начало, возмутился: «Ты это хочешь печатать?». Я поняла, что не имею права разглашать тайны своих близких людей без их на то согласия. С тех пор прошло пятнадцать лет…

Всё, что делается в этой жизни, не бывает случайным. Теперь мои записи пригодились для написания не совсем родовой книги, но трилогии о жизни героини того времени, Марии Паниной, в судьбе которой, конечно, прослеживаются черты автора.

Для меня сейчас, когда я давно на пенсии, время – «собирать камни». Я наконец то созрела написать историю о непростом времени, в котором довелось жить.

Конечно, когда произведение написано от первого лица, невольно напрашивается ассоциация, что автор пишет о себе. В последнее время мне часто попадались такие книги, но я сразу отметала эту версию, зная, что писатель способен выдумать не только героев романа или повести, но и писателя, от имени которого ведётся рассказ. Скорее всего, при написании вспоминаются эпизоды из своей жизни, но они являются только вкраплениями в общую канву повествования. Именно поэтому хочу предупредить своих читателей, что я пишу не автобиографическое произведение, а роман, основанный, прежде всего, на воспоминаниях о той эпохе, где довелось родиться и жить. А родилась я и выросла в СССР! Не всё мне нравилось в то время, но я не могу сказать, что было всё очень плохо. Мне есть с чем сравнивать – пережила развал Союза, лихие девяностые, денежные дефолты, а теперь вот живу в эпоху капитализма, как когда-то говорили, загнивающего…

Итак, книга первая – «Откровения невестки». Не буду оригинальной, если скажу, что все женщины после замужества становятся невестками, исключение только для тех, у чьих мужей по каким-то причинам нет мамы. Семейных трагедий из-за вмешательства свекрови в жизнь молодой семьи – тысячи! Не обошла эта тема стороной и меня лично. В моём повествовании есть сцены, которые оставили глубокий след в моей судьбе, но очень много придумано по ходу написания романа. Мне хотелось на примере некоторых подруг показать и положительные примеры, когда свекровь становится первым другом и советчиком. К сожалению, бывает это крайне редко.

Если бы я писала автобиографию, то некоторые мои дальние родственники возмутились бы и могли подать на меня в суд. К тому же автобиография для читателя интересна только в том случае, если имя человека на слуху. Имя журналистки Тамары Пимоновой знакомо только в Белгородской области…

И ещё – если пишешь о себе, то должен говорить правду и только правду, а в моём случае это невозможно. О жизни бабушки, дедушки по материнской линии и мамы я достоверно ничего не знаю. Бабушка, рождённая до революции в обеспеченной семье, была раскулачена. Она боялась рассказывать мне о том периоде жизни. Слишком глубоко сидел в довоенном поколении страх после сталинских репрессий. Скажу только, что жизнь бабушки была нелёгкой, я попыталась показать это в романе. Бабушка и дедушка по отцовской линии тоже для меня – загадка. Все имена в романе вымышленные, не у всех героев есть прототипы. Прошу прощения у тех, кто, может быть, увидит в герое свои черты. Не нужно отождествлять себя с ним и принимать на свой счёт. Это всего лишь литературный герой со своей литературной судьбой, которую я могу повернуть в ту или иную сторону. В романе как раз можно изменить то, что было нельзя изменить в жизни, но очень хотелось. Когда сажусь писать, мои герои оживают и как-бы сами диктуют, о чём писать дальше. Это так увлекательно!

Вслед за автором книг из серии "Звенящие кедры России" Владимиром Мегре я тоже могу сказать: "Я жила в тот период, когда человечество потеряло всякие ориентиры в жизни, оно как бы и не существовало в реальном мире. Его плоть питалась дарами реального мира, а сознание блуждало в иллюзорном. Везде процветал обман, коррупция, равнодушие, а, главное, люди перестали любить друг друга, понимать, прощать и помогать сделать наш мир лучше. Мы много лет уже живем в период реформ (с 1985 по 2015 г, когда я делаю эти записи), но нет общей национальной идеи, нет у людей стимула в жизни, нет светлого будущего. Некоторые, как и я, пытаемся вернуть свое сознание в реальный Божественный мир. Сколько смогу, столько и сделаю. Оставлю потомкам свои книги, в которых они будут пытаться понять, где правда, а где вымысел. Оставлю родовое поместье, которое мы с мужем с невероятными трудностями, но всё-таки, построили.

Я верю, что искренняя история моей героини не оставит равнодушными моих читателей.

Глава 1

Маша плюс Саша – равняется любовь!

– Дождались! Каждый день заглядывала в почтовый ящик – вдруг письмо? И телеграмму всё время ждали, а вы без неё приехали. Слава Богу! Поход закончился хорошо, вот вы и дома! Ты, Маша, – обратилась свекровь ко мне, – не поощряй его увлечение горами. Как уйдёт туда, у меня сердце не на месте! Очень переживала…

– Теперь Саша обещал только в походы ходить, – ответила я радостно, – с горами покончено!

– Вот и хорошо! Проходите в дом, я вам уже комнату приготовила, – мама Александра, Нина Даниловна, маленькая, полноватая женщина, суетилась, хваталась за рюкзак, стараясь нам помочь.

– Мама, не трогай! Я сам занесу, – Саша взял неподъёмный рюкзак и первый вошёл в двери небольшого деревянного дома. Я следом.

– Да тут уютно! – я огляделась. В чисто выбеленной комнате с низкими потолками у стенки стояла кровать с железными спинками, у окна примостился обеденный стол с деревянными стульями, в углу фанерный шифоньер, а рядом старый комод. На окнах висели голубые ситцевые занавески в мелкий синенький цветочек. На деревянном полу лежали домотканые половики. По моим наблюдениям, обстановка соответствовала пятидесятым годам. Да, не богато жили родители Саши, но ведь я и сама не избалована роскошью! Мне не привыкать к простой деревенской жизни.

– Ты уж, Маша, извини, что не так… Мы к вашему приезду освежили всё, помыли, перестирали. Может ты, городская, привыкла к другой обстановке, но мы в Сибири так живём…

– Не волнуйтесь, мне всё нравится, – я пока не определилась, как мне называть свекровь, по имени-отчеству или мамой. Но уж точно не на «ты»!

Нина Даниловна оставила нас вдвоём и ушла готовить праздничный ужин.

– Саш, я пока не могу её никак называть, – пожаловалась я мужу. – Может быть, ты сам спросишь, как ей будет лучше? Назову по имени – отчеству, скажет, что официально, мамой – для меня непривычно, а уж тётей Ниной и вовсе ни к чему… Как всё сложно! Раньше невестки приходили в семью и знали, что свекровь теперь для них наравне с мамой, а сейчас ничего не поймёшь! Вот уж свёкра я точно по имени-отчеству буду называть, хотя даже и без отчества можно, учитывая его возраст… На сколько он нас старше? На четырнадцать лет или чуть больше?

– Машенька, не бери в голову! Конечно, я спрошу у мамы, но ведь и от тебя многое зависит. Если трудно произнести слово «мама», зачем себя заставлять? – Саша посмотрел в мои глаза, и я сразу забыла обо всех печалях. Как же я любила его! Мне нравилось в нём всё – внешность, покладистый характер, доброта, отзывчивость и его трепетное отношение ко мне. А главное, он был рядом, мы вместе, и мы всё переживём!

Через день после нашего приезда в далёкий сибирский посёлок к родителям мужа вернулся и средний сын, младший брат Саши– балагур и весельчак Виктор. Он учился в культурно-просветительном училище по классу баяна. Братья отличались не только внешностью, но и по характеру. Виктор был похож больше на маму, такой же овал лица, заострённый к низу, тонкие губы и с небольшой горбинкой нос. Волосы тёмные и кудрявые, как у отца, которого я видела только на фото. В кого карие глаза, если у мамы и Саши – голубые? Наверное, тоже в отца, на чёрно-белом снимке не видно, а Саша помнил его смутно. Тот умер, когда ему не исполнилось и десяти лет. Виктор, младше брата на два года, тем более не помнил. По характеру Саша – основательный, медлительный, немногословный, как потом сказала свекровь, в деда, а Виктор – стремительный, лёгкий в общении, без труда оказывающийся в центре внимания в любой компании. Казалось, что он всех любит, и все отвечают ему взаимностью. С ним у меня сразу установились отношения как у брата с любимой сестрой, я ощущала его теплоту и искреннюю поддержку. Таких отношений со своими братьями у меня никогда не было. Как жаль, что по жизни общались мы с ним очень мало…

После замужества я была такая счастливая, что не допускала и мысли о том, что у меня могут быть огорчения и разочарования. Мне казалось, что тот беспросветный школьный отрезок времени, когда хотелось только одного, сытно поесть, остался далеко позади, а теперь меня ждёт новая и светлая жизнь. Только так, а не иначе! Я встретила человека, с которым буду делить горе и радость, я обещала ему быть хорошей женой и относиться к его родственникам с уважением, а, может, и с любовью. К свекрови я ехала с убеждением, что она уже, судя по письмам, приняла меня в своё сердце, и у меня наконец-то появится заботливая мама. Как мне хотелось этого!

Обещанная сельская свадьба проходила во дворе дома под кронами деревьев. Кроме родственников Саши, я, конечно, никого из присутствующих не знала. Но мне было всё равно, я с благодарностью принимала подарки и поздравления. Среди спиртного было только две бутылки шампанского, стоящих на нашем столе, а в остальных был разлит самогон, сделанный… Сашиной мамой. Уже через час свадьба пошла, как говорится, вразнос!

– Убивает! Спасите! – даже я узнала по голосу, что с соседнего двора кричит Нина Даниловна. Саша тут же вскочил со своего места и перепрыгнул через плетень. Там он увидел отчима с топором в руках и свою маму, которую закрыли собою две соседки. Не думая об опасности, Саша подбежал к Григорию, выше которого был на целую голову, вырвал из рук топор и пригрозил:

– Сейчас в милицию сдам! Запомни, гад, я не дам тебе мать обижать!

– Саша, успокойся! Не надо милицию. Перепил человек. Сейчас отведём его в баню, пусть проспится, – Нина Даниловна виновато посмотрела на сына и как-то сникла.

Пьяного отчима увели какие-то родственники. Я наблюдала за этой сценой издалека, но краем уха слышала, о чём говорили за моей спиной вскочившие со своих мест гости.

– Бедная Нинка! Хотя бы её сына с невесткой постеснялся! Надо же, во время свадьбы решил проведать свою зазнобу! И ещё топором машет, когда она их застала! Вот что ему надо? Нинка ему сына родила, а он ни одну юбку не пропускает! Что в нём бабы находят? Ни роста, ни рожи, да ещё и характер скверный – а гуляет напропалую!

Я оглянулась. Кумушки тут же замолчали. Вернулась Сашина мама и всех попросила сесть за стол:

– Дорогие гости! Свадьба продолжается! Не обращайте внимания, с кем не бывает. Давайте снова наполним бокалы и выпьем за молодых! – потом обратилась к сыну:

– Шура! Я хочу пожелать вам с Машей прожить жизнь так, чтобы подобных сцен у вас никогда не было. И запомни – обидишь её, я тебе сама голову оторву!

После этого тоста гости засмеялись, и веселье продолжалось. Будто и правда ничего не случилось. Только не у меня. Я сидела рядом с мужем и жалела женщину, которую Бог послал мне в свекрови.

– Почему она с ним живёт? – думала я, глядя на неё, любуясь красивыми голубыми глазами, как у сына. – Неужели только из-за ребёнка? Но ведь двоих сыновей она практически сама вырастила! Как же можно так позволять унижать себя, да ещё при всех? И как можно любить человека и прощать его, зная, что он тебе изменяет? Или я чего-то не понимаю?

В моей голове такое поведение свекрови после скандального происшествия не укладывалось.

Нина Даниловна заметила, что я перестала есть и пить, да и на лице всё было написано, грустные мысли скрыть тяжело! Нет, не актриса я!

– Маша, что ты голову повесила? Всё образуется! Забудь, у вас же сегодня свадьба! Сейчас Виктору скажу, пусть баян достаёт. Петь и плясать будем! Знаешь, как я в молодости отплясывала! Нигде мне равных не было!

Виктора не нужно было просить дважды. Он поставил табурет под деревом, взял в руки баян и тут же начал играть «Барыню».

– Невесту с женихом в круг! – кричали гости.

Мы с Сашей вышли, хотя я не представляла себе, как я в свадебном платье буду плясать. Зря я волновалась. Гости, уже изрядно выпившие, не обращали на нас никакого внимания. Каждый плясал, как мог, а уж Нина Даниловна и правда в танце была хороша. То притопнет, то плечами поведёт, то закружится так, что ног под собой не чувствует, будто летает. Гости тут же стали в круг и начали хлопать. В толпе раздались возгласы:

– Ай да Нинка, молодец, дай жару!

В разгар танцев никто не заметил, как в калитку вошла девушка с белым цветком в распущенных по плечам русым волосам и в кремовом платье. Она дождалась, когда смолкла музыка, и обратив взор на моего мужа, громко воскликнула:

– Что же ты, Сашка, на свадьбу меня не пригласил? Испугался? А ведь это должна быть наша с тобой свадьба!

Нина Даниловна тут же подскочила к девушке, как я сразу догадалась, это была Татьяна, о которой она когда-то упоминала в письме, и схватила её за руку:

– Пойдём отсюда, не порть людям свадьбу!

Но Татьяна вырвалась и начала кричать:

– Люди добрые! Посмотрите на этого обманщика! Я его всю жизнь ждала, а он себе городскую нашёл! Сейчас я ей все космы повыдергаю! – и она сделала шаг в нашу сторону.

Дорогу ей перегородил Виктор, грубо развернул её и вытолкнул за калитку. Но Татьяна не унималась:

– Я не желаю вам счастья! Попомните мои слова!

Гости все смотрели на меня.

– Неужели снова меня кто-то проклял? – в голове словно молния, пронеслась мысль. – Только сегодня утром я чувствовала себя самым счастливым человеком!

По щекам покатились предательские слезинки, я выскочила из-за стола и помчалась в дом. Саша – за мной.

– Маша, погоди! Честное слово, я ей ничего не обещал! Хочешь, жизнью свой мамы поклянусь?

– Оставь меня! Дай побыть одной! – я на ходу сорвала с себя фату и сбросила туфли.

– Я никуда не уйду! – упрямо заявил муж.

– Помоги расстегнуть платье, – сквозь слёзы попросила я.

Сняв платье, я легла на кровать и уткнулась в подушку. Рыдания сотрясали всё тело. Саша сел на кровать и пытался повернуть меня лицом к себе, чтобы обнять и успокоить. Когда он приподнял меня, тошнота подступила к горлу:

– Мне плохо, воды… – Саша не успел отойти от кровати, как меня вырвало. Он тут же побежал за тазом. Так плохо мне не было ни разу в жизни! Нутро выворачивало наизнанку, во рту стоял привкус горечи. Я не помню, когда у постели появилась Нина Даниловна:

– Господи, девочка моя! Зачем же так переживать! Ничего у него с этой Танькой не было! Поверь мне! Это она себе придумала, что он обещал на ней жениться! Весь посёлок об этом знает! – она подошла ко мне и потрогала мой лоб. Наверное, ей показалось, что он горячий.

– Шура, пойди намочи полотенце в холодной воде!

Саша ушёл, а Нина Даниловна всё приговаривала:

– Не верь ей! Всё у вас будет хорошо, и счастьем вас Бог не обидит. Я же вижу, как Саша тебя любит. А в Сашиной родне по отцу все мужчины – однолюбы.

Я лежала с закрытыми глазами и так хотела верить в то, о чём говорила свекровь. Только зерно недоверия уже было брошено, и деревенская свадьба, о которой мечтала, была вконец испорчена. Сначала отчим с адюльтером, потом эта Татьяна без тормозов и женского самолюбия. Не слишком ли много? Наверное, это была компенсация за то, что студенческая свадьба, которая была у нас весной, прошла без происшествий.

Я осталась одна в постели, попросив свекровь, чтобы меня никто не беспокоил. И я невольно вспомнила, что в день студенческой свадьбы вместо радости с утра тоже лила слёзы. Почему? Да я и сама не знаю. Сентиментальная блажь? Сожаление, что в такой знаменательный день никого из родни у меня не будет? Страх перед неизвестностью? Неуверенность в правильности решения? Наверное, подобные вопросы одновременно скопились в моей головке с красивой свадебной причёской, а ответов на них не было. Что в таком случае делают молоденькие девушки? Вот именно, дают волю слезам!

В моей комнате в студенческом общежитии на самом видном месте висел плакат: «Маша плюс Саша, равняется Любовь!». Он появился тут в то время, пока я делала причёску в парикмахерской. Может быть, именно плакат вызвал этот поток слёз? Ой, не знаю! Наверное, все невесты перед таким ответственным событием плачут. Всё-таки не каждый день выходишь замуж! Через полчаса печальные и тревожные мысли улетучились, сомнения развеялись, а слёзы высохли. Скоро должна подойти свидетельница, близкая подруга Марина, будем готовиться к поездке во Дворец бракосочетания. Жених со свидетелем приедет за нами через два часа.

В Сибири, по моим ощущениям южанки, есть только два времени года – суровая зима и жаркое лето. Март 1972 года стал исключением, под тёплым весенним солнцем огромные сугробы на глазах превратились в жалкие грязные островки, но в лесу снегу ещё осталось много. Сильные морозы ослабли, и было достаточно тепло, всего минус пять. До машины можно проскочить в платье. Девчонки, соседки по комнате и по совместительству подружки, убежали на лекции, оставив меня одну. Наверное, будь кто-то дома, я бы так не расклеилась. Не в моих правилась плакать на людях, я не принадлежу к тем барышням, которые разводят мокроту по любому поводу. Никто из подруг за четыре года учёбы не видел моих слёз. Девушка я решительная, с твёрдым характером, волевая и для своих лет, ну очень самостоятельная! Решение выйти замуж за Сашу с соседнего факультета я приняла без советов подружек. А тем более родственников, оставшихся в далёком южном городе Солнечногорске.

Отзвенел последний звонок. Прошли школьные экзамены, а потом и выпускной бал. Мы с подругой Милой гуляли по любимой аллее, на которой перед экзаменами мальчишки из нашего класса срезали розы, и делились планами на будущее.

– Давай уедем далеко, далеко, например, в Новосибирск, – предложила на полном серьезе Мила. – Знаешь, мне так надоела мелочная опека мамы, что я боюсь по жизни остаться совсем одной. Мало того, что Бог внешностью обидел, так ещё и мать прохода не даёт. Я должна ей докладывать о каждом своем шаге, обо всех подругах и друзьях. Я тебе не говорила, что у меня наклёвывался роман с парнем из параллельного класса? Да что толку говорить! Все равно ничего бы не вышло. В девять часов я должна быть дома, иначе у мамы будет сердечный приступ.

– Так она же тебя никуда не отпустит, – резонно заметила я.

– Мы с папой решили ей ничего не говорить до самого отъезда. Я уже вещи потихоньку собираю. Решайся, поехали вместе!

С Милой, полное имя которой Милена, мы начали дружить в старших классах, после того, как моему отцу на производстве выделили трёхкомнатную квартиру во дворе буквой «П», где и жили многие одноклассники. Я шла на медаль, а Мила была, как тогда говорили, хорошисткой, причём, по некоторым предметам она чуть-чуть не дотягивала до заветной пятёрки. Как-то после уроков мы шли с ней домой и она робко спросила:

– Маша, а ты не могла бы со мной позаниматься математикой и английским? Мне обязательно в аттестате по этим предметам нужны отличные отметки, в институт именно их нужно будет сдавать.

– Почему и не позаниматься? Только не у меня, ты же знаешь, что у мачехи двое маленьких детей?

– Да? А я и на знала, что ты с мачехой живёшь!

– Мила, только специально в классе никому не говори, я не хочу, чтобы меня жалели. А начать можем прямо сегодня!

– Хорошо, у вас есть телефон? Я тебе позвоню, мне тоже с мамой нужно наши занятия согласовать. Она у меня дотошная, обо всех моих знакомых и друзьях я ей обязана докладывать.

Этим вечером, пройдя отбор на звание подруги Милы у её мамы, я впервые пришла к ним домой. Хорошо, что я девушка сдержанная! А то бы ходила по квартире и ахала. Выросшая в семье со скромным достатком, я никогда не видела такой роскоши! В семидесятые годы прошлого столетия купить шикарную импортную мебель могли себе позволить только люди, обладающие властью или «блатом». В Советском Союзе ещё не было бедных и богатых, все жили примерно одинаково, кроме номенклатуры. У Милы отец занимал высокий пост на железной дороге, получал приличную зарплату и мог «достать» с каких-то складов самый лучший холодильник «Бирюза», стенку из натурального дерева, хрустальную люстру и большой цветной телевизор. А во многих семьях и чёрно-белый не могли себе купить – стояли за ним в очередях по спискам, которые создавались в профкомах на производстве. На полках обычных магазинов товаров не наблюдалось. Если по какой-то счастливой случайности в магазин завезут дефицитные вещи, то очередь выстраивалась такая, что приходилось стоять часами. Наверное, в такое с трудом верится в наши дни изобилия…

У Милы в трёхкомнатной квартире была своя комната, там стоял письменный стол с выдвижными ящиками, застеклённый книжный шкаф с полными собраниями сочинений классиков, раскладной диван. Вся обстановка говорила не только о достатке, но и о вкусах хозяев. Тут цвет штор сочетался с цветом обоев, на полу лежал небольшой ковёр, а на подоконнике цвели алые герани. Я внимательно разглядела комнату и вздохнула:

– Везёт же некоторым! Отдельная комната! А мне приходится спать за занавеской в одной комнате с братом. Вечером он кричит, чтобы я выключала свет, а мне нужно уроки доделывать или хочется книжку почитать. Ругаемся с ним каждый день!

– Теперь допоздна можешь у меня уроки делать, здесь мы никому не мешаем, – Мила не скрывала радости, что я согласилась вместе заниматься и подтянуть её по нужным предметам. Усилия мои не пропали даром – у Милы в аттестате скромно выделялись две четвёрки среди остальных пятёрок. Теперь она не боялась вступительных экзаменов и мечтала оторваться от родителей.

Я тоже решила поступить в университет, только отец настаивал на том, чтобы я поехала в Москву. Наверное, я бы так и сделала, если бы подруга не предложила поступать в Новосибирский университет. Когда я увидела проспект этого престижного вуза и снимок городка среди сосен и берёз, я влюбилась с первого взгляда. Красиво и далеко от родителей!

Так мы с Милой оказались в Новосибирском Академгородке и подали документы в университет, правда, на разные факультеты, я на иняз, она на экономический. Конечно, Миле пришлось нелегко. Мать закатила истерику, кричала и плакала, пытаясь оставить дочь дома. И только отец, мудрый и любящий, понял, что пришла пора отпустить девочку в самостоятельную жизнь.

А жизнь, как известно, непредсказуема, она подбрасывает свои сюжеты. Милене не хватило одного балла, чтобы стать студенткой дневного отделения. Она решила учиться на вечернем, куда её зачислили с набранными баллами, и предварительно договорилась с начальником почты, что её возьмут туда работать. Куда там! Мама забросала её телеграммами с требованием вернуться немедленно домой и каждый день или через день вызывала на переговоры. Мила продержалась два месяца. Она уже устроилась на работу и нашла общежитие, когда получила очередную телеграмму:«Срочно выезжай! Мама лежит в больнице. Отец.»

Ей ничего не оставалось делать, как уехать к родителям. О самостоятельной жизни теперь можно и не мечтать.

Я провожала Милу на вокзале и сдерживалась, чтобы не расплакаться. Я в семнадцать лет считала себя взрослой и не позволила бы родителям в приказном порядке вернуться домой, а Мила, поздний и единственный ребёнок, поступить с мамой так жестоко не могла. Да и выбора у неё не было, папа с телеграммой не мог обмануть. В ноябре уже выпал снег, и мы стояли на перроне, взявшись за руки, замёрзшие, в лёгких ботиночках и демисезонных пальто. А снежинки падали на наши лица, превращаясь во влагу, и не поймёшь, где слёзы, а где вода. Расставаться всегда трудно. Я в Сибири осталась совсем одна…