– Что верно, то верно.
– Только привкус немного странный.
– Это так от йогуртовой фабрики несет, что в двух километрах отсюда.
– Кажется, он смешался с каким-то другим запахом… Припаркуйся вон там, Колёк. – Дёмин показал на едва приметный съезд, ведущий к тупику возле густо поросшего поля.
Газель развернулась и встала в укромном месте, скрывшись за деревьями и кустами. Волков заглушил мотор и погасил фары. Не считая церковь и железнодорожную кассу, больше походящую на сторожевую будку, в радиусе пяти километров не было ни жилых домов, ни других построек.
В окне храма на втором этаже горел свет.
– По дороге в соседнюю деревню и обратно могут проезжать машины, но здесь нас никто увидеть не должен. – Дёмин осмотрелся.
– Я и не замечал никогда этот карман для парковки, – сказал Волков. – И деревья тут так удобно растут: тебя вроде не видно, а ты – видишь всех.
– Как в разведке.
– Как в засаде.
Каждый подумал о своем.
– Случайно обнаружил, когда за грибами сюда ездил. – Дёмин зевнул, прикрываясь ладонью.
– Грибы-то нашел в итоге?
– Один подберезовик и маленький подосиновик. Грибы лучше собирать там, где я тебе говорил.
– Где шахты с дотами?..
– Угу.
– Я туда тоже сто лет не ездил. Кстати, по поводу секретной лаборатории… Ходят слухи, что в Матвейково ставят эксперименты над живыми людьми.
– Чего делают? – удивился Дёмин.
– Подопытных держат.
– Типа «кукол», что ли?
– Каких еще «кукол»?
– Произведение есть одно, в нем КГБ тренируется проведению спецопераций на заключенных, которых под это дело «списывают в утиль». Перебежчик один написал.
– И куда твой перебежчик подался?
– Он не мой. То ли в Америку, то ли в Англию, не помню уже. Там и писал свои опусы про «страшные тайны» спецслужб СССР и застенки Лубянки.
– Не знаю, чего он там настрочил, но про зэков ты в тему сказал.
– Что ты имеешь в виду?
– Говорят, иногда в Матвейково доставляют смертников из колоний. А еще говорят, что их смерть перед этим фальсифицируют. Якобы заключенный умер от какого-нибудь приступа, а на деле везут в ту самую лабораторию для проведения экспериментов.
– Каких экспериментов?
– Химию вроде тестируют. Вирусы там всякие, отраву боевую… А привозят туда самых отпетых подонков: серийных убийц, педофилов и прочий сброд.
– Смотри, на верхнем этаже свет погас. – Дёмин наклонился боком, разглядывая церковь через окно Волкова. – Ждем полчаса, пока все заснут, и несем гроб на погост.
– Не заколебемся нести столько?
– Двести метров не осилим, что ли? Иваныч и при жизни Кащеем был, а сейчас и вовсе как пушинка стал – жидкости-то из тела улетучились.
– Ага. Гроб тоже как пушинка?
– Колёк, ты вроде почти в два раза масштабнее меня, а жалуешься во столько же раз больше. Приехали ведь уже. Чего канючить?
– Черт.
– И чертыхаешься вперемешку с матом, хоть и верующий. Куришь еще, выпиваешь периодически…
– Саня, я такой же грешник, как и ты. А уместный и дозированный мат – это иногда даже красиво звучит.
– Иваныч то же самое говорил: что грамотно и к месту вставленный мат – искусство. Под силу не каждому, а кто этим владеет – штучный экземпляр. Не то что малолетки извергают в подворотне, словно говна объелись.
Вдруг из кузова раздался одиночный глухой стук.
– Ёб!.. – Волков дернулся, как будто его током ударило. – Ты это слышал?!
– Стук, что ли?
– Ага. В кузове.
– Может, упало что-нибудь внутри или зверек какой-нибудь залез. Или это вообще не в кузове, а шишка на крышу приземлилась.
– Мм… – неуверенно пробормотал Волков, вцепившись обеими руками в баранку.
Дёмин аккуратно открыл дверь и спрыгнул из машины на землю:
– Пошли, посмотрим.
Волков неохотно спрыгнул следом со своей стороны.
– Давай глянем, как там Иваныч отдыхает, – подтроллил его Дёмин. – Вдруг это он стучался – сигарету стрельнуть хотел.
– Вот ты, Саня… – улыбнулся Волков, глядя на друга сквозь распахнутые двери.
– Я, кстати, положил Иванычу в гроб недобитую пачку Примы[8 - Прима – советская марка бесфильтровых сигарет, производящаяся примерно с 1960 года.] и карманный приемник – две его любимые при жизни вещи.
