– Делать тебе больше нечего.
– А что? Утром заиграет радио, Иваныч послушает «Маяк», закурит Примстон, с соседями там поздоровается, – Дёмин продолжал беспощадно прикалываться над впечатлительным Волковым.
– Ну и шутки у тебя.
– Да ладно тебе. Иваныч с иронией к своей смерти относился. Он бы не обиделся, точно знаю.
Они обогнули Газель с двух сторон, отвязали тент кузова, медленно его приподняли и заглянули внутрь: гроб стоял на своем месте, по-прежнему закрепленный тросами.
– Иваныч, ты чего хотел? – замогильно прошептал Дёмин в сторону покойника. Волков покривился. – Ладно, пусть спит спокойно, его и так жизнь лихо потрепала.
Едва они опустили тент, как внутри кузова раздался громкий хлопок. Оба друга резко отшагнули назад.
– А вот это уже не смешно.
– А я тебе о чем? – Волков выкатил шары.
Дёмин потянулся рукой к тенту и начал снова медленно его поднимать, максимально отклоняясь и отворачивая лицо.
– Что там, бляха-муха? – нетерпеливо спросил Волков, остолбенев на месте.
Наконец Дёмин отпустил тент и сказал:
– Крест грохнулся.
– Ебать-колотить, – облегченно выдохнул друг.
– Колёк, вот я сколько тебя знаю, ты вроде такой огромный, сильный и при этом очень мнительный.
– Я не состоявшаяся творческая личность, Саня. Мне не страшно. В смысле, это не боязнь труса. Я просто глубоко переживаю действительность и всякое проявление необъяснимых явлений. Суеверный, короче. И ничего поделать с этим не могу.
– Сказать по правде, мне и самому немного не по себе. Но Иваныча сегодня нужно похоронить. Просто необычное мероприятие нам выпало, от того нервы и шалят.
– А я тебе вот еще что скажу, хоть ты и скептик насчет духовного мира. Не все так просто, я считаю. Если есть ангелы, значит существуют и черти всякие, и призраки, и прочая непознанная дичь.
– Может, и есть, спорить не буду.
Дёмин не хотел развивать потустороннюю тему, чтобы беседа не перетекла в обсуждение религии, что иногда любил провоцировать Волков, но тот продолжил-таки разговор про мистическое.
– Со мной в детстве один случай произошел. И никакая это не галлюцинация была. Просыпаюсь я как-то субботним утром, часов в десять. Мы тогда еще с родителями в городе жили, в старой трехэтажке на улице Горького. Слышу, музыка с улицы заунывная доносится, и басы по стеклам так долбят, что рамы трещат. Подхожу к окну, смотрю, во дворе гроб на табуретках стоит. Помнишь, табуретки такие штампованные были, к ним еще ножки железные с резьбой прикручивались?
– Я эти ножки по дурости юной на разборки с собой брал, когда районами стенка на стенку биться ходили. Под одежду прятал.
– Так вот. Люди вокруг гроба собрались, музыканты в трубы дудят… А я лицо умершего через окно пытаюсь разглядеть, но никак не могу понять, кто же там в гробу такой лежит. Мне стало любопытно. Пацан ведь, а тут похороны, антураж, все дела… одним словом – ужастик. Ну, я подошел к родителям, – они телек на диване смотрели, – и спрашиваю, не надо ли случаем в магазин сходить? Матушка отвечает, что надо, но только после того как толпа внизу рассосется. А мне ж интересно, хоть и стрёмно. Говорю:
«Может, я сейчас аккуратненько сгоняю, а то хотел пораньше гулять выйти?»
Батя отвечает:
«Иди, только постарайся у подъезда сильно не мельтешить. Как выйдешь на улицу, не останавливайся и сразу дуй в магазин. И чтобы не маячил у людей на виду, когда обратно пойдешь».
Взял деньги, сумку тряпичную со списком продуктов и пошел. Спускаюсь по лестнице, а мне навстречу сосед наш поднимается, Фёдор Лукич. Хороший был старик, всегда приветливый, улыбчивый… На фронте воевал, Венгрию освобождал. В зеленой фетровой шляпе гангстерской формы ходил. Были такие, с бантиком на ободке, помнишь? Старики в основном носили.
Дёмин молча кивнул.
– В общем, поднимается он мне навстречу и говорит:
«Привет, Колясик! Как твои дела, как родители поживают? Передай им спасибо, что утречком постоять пришли».
Я отвечаю:
«Все хорошо, Фёдор Лукич. Мамка с батей дома, телек смотрят. А у вас как дела?»
А он говорит, поправляя пиджак и затягивая галстук:
«Да я уже все. Чемодан только забыл в дорогу взять».
Я тогда еще не понял, что за чемодан и куда батя с матушкой постоять приходили… Попрощался с ним по-быренькому, сбежал вниз по оставшимся ступенькам, подхожу к двери подъезда, открываю ее тихонько, высовываю голову на улицу, и тут на меня вся собравшаяся вокруг гроба толпа резко оборачивается. Я немного испугался, открыл дверь пошире, выскользнул во двор и пулей скрылся за углом.
Сходил в магазин, купил, что надо, возвращаюсь назад. Думаю, надо постараться как-нибудь незаметно обратно просочиться. Опустил голову, иду под окнами вдоль стены и, когда уже почти дошел до подъезда, решил посмотреть, кто ж в гробу-то лежит. Открываю осторожно дверь, а сам в этот момент встаю на носки, оборачиваюсь украдкой и кидаю взгляд на лицо покойника…
Волков посмотрел на Дёмина большими глазами.
– В гробу лежал Фёдор Лукич.
– Ё-моё.
– Я так испугался, что со всей дури ломанулся в дом, споткнулся о порог и больно упал на пол. Поднимаю голову, а надо мной опять Фёдор Лукич нависает, только теперь уже с чемоданом в руке. Он протягивает мне свободную ладонь, помогает встать и говорит:
«Ну вот, теперь можно ехать, а то все заждались».
И вышел за дверь в ослепляющий свет.
Держусь за ободранную коленку, ковыляю с сумкой продуктов на свой этаж и сразу к родителям:
«А кто там умер-то?»
Батя отвечает:
«Сосед наш – Фёдор Лукич. Мы уже постоять утром ходили, пока ты спал. Скоро повезут».
Матушка смотрит на мою ногу:
«А что у тебя с коленкой?»
Сказал почти как есть:
«В подъезде упал».
