Живое знание

Вижу следующий фрагмент. Пока я ходила по огромному старому зданию, потеряла рюкзак. Обнаружив это, почувствовала тревогу. Кто-то нашел его и принес мне. Смотрю – все золото на месте, только недостает огромного изумрудного колье с бриллиантом размером с куриное яйцо. Обнаружив это, подумала: как же я буду без этого колье, ведь оно было предметом, позволяющим мне выставить себя напоказ. Это колье было предметом выделения среди других. Проснулась, открыла глаза с ощущением, словно что-то старое удаляется, уходит, теряется, обнажается.

…Вот уже больше недели усиленно лечусь: прогревания, горячее питье, травы. И как терпеливая любящая мать проговариваю себе:

– Мое доброе, терпеливое ум-тело, ты – не Аи. Аи это трафарет, наложенный на Жизнь. Трафарет Аи нужен, когда необходимо взаимодействие в мире объектов. Ведь мир объектов не может сказать, например: «Жизнь номер 325871649, подойдите сюда». Они окликают по наклейке на трафарете: «женщина Аи», и это правильно. Это создано для нормального практичного функционирования в материальном мире.

Сама не замечаю, как тихо засыпаю с чувством, что во мне медленно, постепенно и бережно что-то успокаивается. Чувствую облегчение во всем теле. Лежу и думаю: кто теперь скажет, что болезнь – враг тела? Если бы не болезнь, разве я пришла бы к такому осознанию? Болезнь это друг, который поворачивает тебя вспять – к себе.

… Болит голова. Направив взгляд в себя, на глубинный покой, произнесла:

– Мое доброе тело, во мне нет Аи.

Тело отреагировало тошнотой. Но возникло ощущение, что нечто внутри слегка расширилось, стало легче. Раздался звонок: дочь позвонила сообщить, что с грудным малышом-сыном завтра ложится на лечение в больницу. Спокойно выслушала ее, положила трубку и промолвила:

– Мое доброе тело, во мне нет мамы Аи.

Лежу, голова болит. Вновь раздался звонок: корректор-редактор звонила с вопросом по рукописи. Переговорив с ней, положила трубку, произнесла:

– Мое доброе тело, во мне нет автора-писателя Аи.

Внутри стало еще свободнее, еще легче. Голова болит, мозг кипит – похоже, он в растерянности. Леденящий холод в теле, в груди, не могу согреться под двумя одеялами. И все же, еле ползая, с сильной головной болью, сварила бульон из индейки, собрала передачу и отправила дочери в больницу через услугу доставки.

На следующий день совсем слегла, почти не вставала. Как только немного отпустило, прочитала цитату Руперта Спайра (прим.авт.: английский учитель «прямого пути» недвойственности; методом духовного самоисследования посредством разговоров проводит встречи и ретриты по всему миру): «Мысль не знает телесных ощущений. Телесные ощущения не чувствуют восприятия. Восприятие не видит чувства. Чувство не знает образа. Образ не имеет воспоминания. Все это знается и переживается, но сами они не знают и не переживают». Голова сильно болит, я стала вслух читать эти строки. Мозг кипит, но продолжаю мягко себя успокаивать: чувство страха не знает и не переживает, чувство боли не знает и не переживает. Все это знается и переживается, то есть осознается. Осознаю ли я? Уснула.

Ночью чуть не задохнулась: слизь потекла в дыхательные пути, тело моментально среагировало – я вскочила в кашле и изо всех сил исторгла то, что мешало дышать. Встала, прошла на кухню, выпила горячий напиток и думаю: вот так в любой момент меня могут отключить. Если прямо смотреть на все это, то отключат так же, как папу, свекровь, мужа. Тогда кто есть? Что есть? Есть Одно, на фоне которого мы все знаемся и переживаемся. Было бы счастьем осознать это, – подумала я.

На следующий день появился аппетит: я съела яблоко и немного горячего обеда. Хожу по квартире и почему-то ясно понимаю, что это не Аи ходит сейчас, а Жизнь. Вчера Жизнь только лежала и пила воду, а если бы это была Аи, она бы не лежала весь день с головной болью. Внутри почувствовала озарение, что не человек управляет телом, а что-то Единое. Приложила к груди горячие ладони. Пришло понимание, что это не руки греют, а идет тепло из Одного, что есть. Это примерно как Солнце – единый источник тепла. Одно движет, греет, живет через это тело, но не Аи. Внутри ощутила радость от нового осознания. Сижу и думаю: Руперт Спайра был прав, сказав, что «объекты не имеют существования, существование время от времени имеет объекты».

Радует, что стала ощущать болезнь как союзника, который помогает в осознании себя. Постепенно становится легче, внутри больше любви, больше заботы о себе. Совсем по-другому, со вниманием, смотрю за собой, с любовью проговаривая:

– Моя малышка хочет бульон, яблоко и не хочет больше пить травы? Сейчас я тебе все приготовлю.

Закрыла глаза, лицо расплылось в сладкой улыбке. Любовь, забота, нежность, которых я ждала от мамы, от мужчины, от детей, – они, оказывается, и есть я. Одно без описания одного. Я купаюсь в тихой нежности безусловной любви, это невозможно описать, этим можно только быть. Возлюбленный, которого невозможно увидеть, услышать, потрогать, бережно и трепетно ведет возлюбленную к ее Истоку.

Но отдельная личность Аи, которая так усердно командовала и управляла всем, не сдается, догоняет и бьет, чтобы остановить мои уверенные шаги в То, в глубинный покой. В ванной полощу горло раствором, Аи в отражении зеркала говорит:

– Вот видишь, во что превратилось твое лицо! Страшная, старая, от тебя все будут отворачиваться, никто не будет слушать такую страшную старуху, и читать ее никто не будет.

– Пусть! Насытилась. Намучилась. Натусовалась. Нарисовалась!

В этот раз ясно принимаю болезнь как данность, осознанно наблюдаю за умом, чтобы он не превратил и болезнь в свою игру.

Радует, что теперь ни за что не цепляюсь: ни за мгновенное переживание неописуемого чувства, ни за ощущение тепла живой вибрации в теле, ни за ситуацию, которую проживаю, ни за болезнь, а позволяю всему просто быть. Внутри все чаще и чаще возникает чувство, что мой Возлюбленный – это Одно, без описания Одного. Слезы тихой радости в глазах. Блаженство внутри. Облегчение. Это можно только пережить. Теперь понимаю, что никогда ни один мужчина не сможет любить женщину так, как Это. Это не описать. Лишь только Оно способно любовью растопить айсберг. Оно так трепетно, нежно, бережно, с любовью греет мое холодное, озябшее сердце. Купаться в лучах этой любви – счастье. Голова кружится. Слезы льются. Только Бог способен так любить.

Приготовив обед, тепло укуталась и, приложив к себе ладони, стала приговаривать:

– Мое доброе тело, во мне нет Аи, во мне нет женщины, нет матери. Мое доброе тело, во мне нет автора, деятеля, писателя. Мое доброе тело, во мне нет спасительницы, хранительницы женщин и детей. Мое доброе тело, во мне нет учителя, вектора направления для тех, кто в этом нуждается, во мне нет никакого предназначения и миссии.

Внутри испытала ощущение, будто тело с облегчением выдохнуло:

– Слава Богу!

Смотрю в окно на небо, в бесконечность. Льются слезы. Тоска пронзительна, сердце томится в мягкой нежности по Возлюбленному. Он там. Там То, что люблю до слез. Этому нет названия, только чувство, будто единственное, что нас соединяет, – это бесконечная пронзительная любовь. Слезы счастья на глазах:

– Пожалуйста! Я люблю тебя!

Ощущение зова внутри. Что-то очень близкое тянет меня к себе. Что-то очень давно ждет меня. Мое сердце, переполненное слезами, всеми силами рвется к Тому, Чему нет Названия.

…С каждым днем состояние улучшается, я уже потихоньку начала выходить на улицу. Во время прогулки осознала, что после последнего случая с мамой во мне произошло какое-то отвержение, отторжение этой женщины. Мне не хотелось ее видеть, общаться с ней, появилась какая-то чужеродность, как в детстве.

Сегодня по телефону у нас с ней состоялся какой-то пустой разговор. Положив трубку, прямо спросила себя:

– Почему именно эта женщина всегда, словно зеркало, передо мной? Почему именно ее тело дало мне это физическое воплощение? Почему я сейчас отвергаю ее и не хочу на нее смотреть? Почему?

Несмотря на ее красивые и дорогие одежды, несмотря на хороший дом в окружении детей и внуков, от нее веет скорбью, печалью, нуждой, страхом, ужасом, обреченностью, ложью. В золоте и норковой шубе дети возят ее по гостям на крутой дорогой машине. Но теперь я ясно вижу все, что скрыто за всеми этими внешними прелестями.

Сижу и думаю: если жизнь постоянно показывает мне ее, значит, она – это я? Значит, скорбь, нужда, печаль, страх, обман, обреченность – во мне? Получается, и я есть все это? Закрыла глаза, смотрю на грусть, печаль, тоску, страх, обреченность. Ощутила неподъемную тяжесть в теле. Бедная моя мама: каково ей всю жизнь носить это в себе?! Теперь понимаю, почему в моем сне ребенок не хотел спускаться в подвал, откуда веяло всем этим. Сплошной ужас – носить это на себе всю жизнь! Ребенку очень тяжело иметь такую мать, хотя внешне она красиво и богато украшена. В ней нет звонкого смеха, радости, довольства. Ребенок задыхается от такой матери. Вот почему в последнее время я не хотела ее видеть! Во мне появились ясность и чистота. Наконец-то рассмотрела свое зеркало. Вот откуда во мне сильная жажда любви и тоска по Возлюбленному.

Помню, когда я всем телом крикнула «хватит лгать!», на мгновение увидела ее совсем «голую», увидела, что в ней на самом деле. Там не было всего того, что она постоянно демонстрировала нам. Я увидела под ее ревностью, гордостью, жадностью и завистью настоящее, То, что есть. Там присутствовало что-то очень тяжелое: скорбь, печаль, нужда, страх, боль, обреченность на страдания. Закрыв глаза, смотрю внутрь на все это. Тихо и бережно глажу себя:

– Успокойся, мое родное дитя. Все это не ты. Это было передано тебе по незнанию. Мать может передать ребенку только то, чем напитали ее саму. Все эти чувства знаются, а то, что знается, – это уже не ты.

Задала себе вопрос: чем является То, что знает мой опыт? Внутри появились проблески ясности и легкости. Заметила: то, с чем я отождествилась, вызывало во мне очень тяжелые чувства и давило, словно свинцовый саркофаг. Мысленно представила все это и перерезала нить, которая держала меня на привязи. Представила, как свинцовый саркофаг улетел в невесомость. Что осталось? Я Жизнь. Я осталась одна, без пары, без свинцового саркофага в виде женщины-матери. Что же все это было? Неужели свинцовый саркофаг – это мои мысли, телесные ощущения, восприятия, чувства, образ, который я сама себе придумала?

Началась тошнота. Закрыла лицо ладонями, словно бы выдохнула всем телом, произнесла:

– Не стоит делать из детей смысл жизни. Не стоит делать смысл жизни из внешнего вида. Не стоит делать смысл жизни из достижений и желаний.

Слезы на глазах.

– Я остаюсь одна.

Облегчение, словно маленький росток пробивается на свет из-под глыбы. Тихий покой. Ощущение первого вдоха после долгого забвения, ощущение аромата давно забытой реальности. Приходит ясное понимание, что стоит быть благодарными родителям за то, что они, как зеркало, показывают нам наше отражение. Мама ясно показывает мне мои маски, которые я не признаю и отрицаю.

Но опыт в виде обособленной личности просто так не отступает. Ночью меня атаковали мысли: вдруг тело станет совсем больным, неизлечимым, быстро состарится и умрет. Тут же тихо успокаиваю себя:

– Не думай. Мысли ограниченного ума не реальны. Не ум в теле, а тело в уме.

– Значит, если я успокою ум, если ум будет в покое, тогда и тело успокоится?

– Да.

Лежу и думаю: было бы хорошо, если так. Уж слишком долго я нахожусь в заточении понятий «тело, женщина, Аи». Слишком долго в заточении мысли «я не чувствую себя довольной». Глажу себя, проговаривая:

– Мой добрый, умный ум, теперь тебе не надо так много думать. Твоя мама – это Тишина, твой папа – это Покой.

Бережно глажу ладонями лицо:

– Прости, Тайна, я порядком тебя измотала.

Внутри ощущение, что мое старое заточение «женщина Аи» дает трещины, уступает место чему-то Большему. Дает место Жизни, настоящей реальности.

В обед сижу за столом, вопрошая:

– Если есть я Аи, значит, есть Я и есть Аи?

Ладони непроизвольно раскрылись, смотрю на них и вновь задаю тот же вопрос, направляя все свое внимание на факт осознания, на настоящий момент. Вдруг с рыданием вырвалось: «Я безназванность!» Получается, в этой квартире, за этим обеденным столом не было троих: свекрови, мужа и меня. Есть только Бог! На миг ощутила чистое, цельное, глубокое переживание любви. Любовь, в которой нет места для различий и разделений. Тело словно прорвало – рыдаю. Как при взрыве сквозь слезы из тела выходят слова «Один Бог! Одна Неизвестность! Одна Тайна!» Тогда к чему была вся эта борьба?!

Продолжаю погружаться в «я осталась одна», ведь по факту так оно и есть. Но отождествление «я мать» тянет назад из моего намерения погружаться все глубже и глубже в постоянно расширяющиеся сферы Бытия. «Я мать» шепчет: «Позвони, узнай, как дочь, как внуки, малыши».

– Не буду, я насытилась ролью матери.

И все же взяла телефон и позвонила. Четко поняла, что мать в своем стремлении быть самой лучшей мамой сама взращивает эго детей. Что может дать эгоизм женщины-матери? Только эгоизм. Очень ясно увидела, что своей ролью «белой пушистой бабушки» взращиваю в детях неуправляемый эгоизм. Установка, которая сидит во мне – «я буду самой лучшей мамой, не то что моя мать» – взращивает убеждение «я лучше, чем моя мама». Только сейчас ясно увидела корень этих убеждений и привычек – он в эгоизме. Эго может взрастить только эго.

Мать думает, что жалеть это хорошо. Но жалость присуща только личности эго, и, разумеется, мама вложила в меня только то, что было в ней: страх, ожидание опасности, слепоту в наивности и доверчивости. Боже, какой неподъемный груз носит она внутри, несмотря на красивые одежды снаружи! Впервые появились реальные проблески сострадания к этой женщине. А ведь мама моя, сама не зная об этом, по сей день несет тяжелую ношу. Это и называется слепотой.

Разве кто-то сможет поднять и вынести столько, сколько несет наша мама? Ты правильная мама для меня. Ты даешь, а я беру полностью по той цене, которую заплатила ты, и по цене, которую плачу я. Если бы не ты, мама, со всей своей тяжестью, скорбью, печалью, порожденной страхом, разве смогла бы я увидеть просвет? Именно ты подвела меня ко мне самой. Дорогая мама! Ты правильная мама для меня!

Для ребенка жизнь – это мама. Всем сердцем с благодарностью и любовью преклоняюсь перед своей жизнью.

…Среди ночи проснулась и ясно осознала, что не надо никого жалеть. Это забирает силу. Например, если мы из жалости вскроем кокон бабочки, чтобы она поскорей из него вышла, мы сделаем ее крылья очень слабыми. Так же и с человеком: постоянно жалея и помогая ему, мы делаем его слабее. Вспомнила: в тот момент, когда мы с мужем прощались, он сказал: «Не надо меня жалеть!» А я ответила: «Я не жалею, я восхищаюсь тобой!»

Теперь четко понимаю, что люди часто путают чувство жалости с любовью. Именно на этом зависает мать. Жалость и любовь совсем разные понятия. Жалость узконаправленная, мелкая, отдельная, а любовь сильная. Разве Бог смог бы сотворить такое чудо, если бы хоть кого-то пожалел? В Нем нет жалости, в Нем любовь созидающая, сильная. Поняла, что все это время во мне присутствовало чувство жалости. Но теперь, когда я осталась одна, мне не надо жалеть себя, свой «образ Аи». Бог не скажет «Мне жаль». Бог скажет «Я сделал все, что мог». Бог сострадает и любит, но не жалеет.

…Утром встала и поняла, что взять священный меч и с корнем вырубить то, с чем отождествилась – с трехглавым драконом «женщина, мать, дитя» – будет не просто. Но оно того стоит. Хватит направлять все свое внимание на это, а стоит направить его внутрь, на Одно, что есть. Не стоит ни на чем «залипать». Бог потому и свободен, что ни на чем не зацеплен.

Закрыла глаза, смотрю внутрь на чувство жалости. Вижу: жалость – это паразит. Она состоит из сопротивления и нужды, постоянно демонстрируя свое превосходство и значимость. Вижу, как давно этот паразит поселился в моем теле и долго благополучно живет. В жалости, то есть в паразите, нет искренности, нет открытого взгляда на жизнь. Вспомнила те моменты, когда я и мои дети были «на грани» из-за сумасшествия ограниченной личности под названием «родитель». Дочь чуть не «съехала с катушек»; спасло, что она заболела менингитом и мы, родители, усиленно занялись ее лечением и на некоторое время забыли о вседозволенности эго. Сын, в одиночестве оказавшись в одном из сильнейших вузов другой страны, чуть не «съехал с катушек», еле сдержался и выжил. Спасло то, что я впервые попала на семинар Берта Хеллингера и активно делилась с сыном по телефону новыми знаниями.

Только теперь понимаю, что львиную долю боли и тяжести на себе нес муж. Ясно вижу, как милосердно То, чему нет Названия: Оно сострадательно. Это доброта, которую не описать никакими словами. Она просто любит. Так любить в своем могуществе может только Одно. Льются слезы в бесконечной благодарности Тайне, Тому, что я никогда не узнаю. Шепчу: «Слава Тебе! Какое счастье, что никто никогда тебя не потрогает, не увидит и не назовет. Счастлив тот, кто это осознает. Мама-Жизнь, прости, ты великодушна и милосердна».

Под утро проснулась от кашля, живой организм со всей силы исторг из себя жгучую горечь. Кто исторг? Движущая сила – прозрачное Одно – непроявленное, безобъектное Одно – Жизнь. А ведь раньше была абсолютно уверена, что Аи рулит и живет жизнь. Но сейчас совсем другой взгляд, ясно вижу, как «этикетка» возомнила, будто это она живет жизнь, она вершит все, решает и контролирует, что все зависит от нее. Да, это настоящее безумие – думать, что наклеенное название вершит происходящее.

…Вновь и вновь, оглядываясь на происходящее, размышляю: здесь была свекровь, был муж, сейчас их нет. Прямо смотрю на то, что есть, и понимаю – раз нет тел, значит, нет и меня как женщины Аи. Тогда кто переживает, что о ней подумают, когда она умрет? Кого это волнует? Несуществующий объект Аи. Значит, меня, как личности, нет. Тогда что есть? Получается, все волнует того, кого нет? Этот материальный мир не живой. А что тогда живое? Я-Жизнь попала в нереальный, неживой, иллюзорный мир? Этот мир мертв и я мертва? А кто тогда живой? Слов нет. Тишина.

Все это время я думала: Мама-Жизнь не дала мне человеческой радости и удовольствия, а по сути, как оказалось, сполна дала того, чего не описать словами. Дала мне То, что можно только осознать. В голове крутится мысль «простота хуже воровства». Как это? Я думала, что сама доброта – это я. Но ведь доброта происходит на фоне чего-то. Я остаюсь одна означает, что Одно знает и ясно освещает все это. Я остаюсь одна – это То, что присутствует и знает, но само Оно не может быть знаемо и познаваемо.

…Долго не видела внука. Сегодня дочь приходила в гости, а когда они собирались уходить, внук сказал мне:

– Я хочу быть с тобой.

– Я тоже хочу быть с тобой.

Подумала: а ведь дитя – это искренность, открытость. Вот о чем идет речь, когда говорят «будьте как дети». Люди в возрасте где-то внутри чувствуют тщетность и нереальность этого мира. И только с маленькими детьми у них тесная связь, потому что те еще не успели окунуться в водоворот мыслей и убеждений. Проводила гостей, сижу и думаю: а ведь это я шепчу Тайне «я хочу быть с тобой!».

…Обратила внимание, что меня постоянно не покидает одна и та же мысль: «в день похорон мужа стол мог бы быть и лучше». Ясно понимаю, что во мне не дремлет отдельная, обособленная личность, женщина, живущая мыслью «что обо мне подумали те, кто был на похоронах?». С любовью успокаиваю свой беспокойный ум: если все так прожито, значит, на это была его воля. В самом деле – если человек при жизни никому не был нужен, то зачем после его ухода устраивать пир? Кому все это надо? От такого откровения у моего рационального ума случился коллапс:

– Как же так?! Ведь мне надо о чем-то думать, в чем-то себя укорять, чего-то добиваться, кому-то угождать и все время что-то доказывать!

– Нет, не надо. Твоя мама – безмолвие. Твой отец – покой. Найди свой Исток.

Годовщина, которую хочу провести, совпала с днем влюбленных, мероприятие проведем дома, так как в стране действуют ограничительные меры по пандемии. Ощущение, что сама Жизнь живет жизнь и сама знает, на что расходовать деньги. Внутри робкое желание собранные деньги заплатить издательству для выпуска книги, а не потратить на «пир во время чумы».

…Я одна, значит, у меня есть возможность вслух звать Маму. Брожу по квартире, проговаривая голосом одно и то же: «Мама». Сначала тон был вызывающим и требовательным. Через несколько дней заметила, что зовущий голос становится мягче, теплее. Затем в голосе услышала просьбу: «Мама!».

Что значит для меня Мама? Мама – это Жизнь. Мягко и бережно ко мне приходит понимание, что не мама во мне, а я в маме. Не жизнь во мне, а я в жизни. Внутри почувствовала облегчение. А ведь эта подсказка была дана мне ранее Рупертом Спайра: не ум в теле, а тело в уме. Но только сейчас я до нее «дозрела».

Чем чаще оглядываюсь назад, тем больше понимаю, что мы с мужем жили в сумасшедшем мире по сумасшедшим законам и при этом считали себя нормальными. Не понимали, что в безумном мире можно выжить, только став такими же безумными. Шла по улице и вспомнила, как мы с мужем дважды разводились. В первый раз когда я от работы получала квартиру. По советским законам не ставили в очередь на жилье, если у кого-то из супругов имелась недвижимость. А у мужа, оказывается, была дарственная на квартиру от его мамы. Мы быстро побежали и развелись, чтобы получить хоть какую-то жилплощадь. Но мой руководитель вызвал меня и сказал: «Не выдумывай! Получай квартиру вместе с мужем». Мы опять побежали и быстренько зарегистрировались.

Во второй раз развод состоялся, когда безумие уже превратилось в бездонную яму. Две женщины (свекровь и мама), внешне не показывая вида, просто дрались не на жизнь, а на смерть за сферу своего влияния. И лишь сейчас я осознала, что мы с мужем горели между ними, как между двух огней. Однажды, когда я была у родителей, папа сказал:

– Я тебе никак не смогу уже помочь. Но единственное, чем я могу защитить тебя, это дать совет: оформи развод, но никому об этом не говори. И продолжай жить так, как жила, ведь детям нужен отец. Если вдруг станет совсем невмоготу, ты сможешь в любой момент уйти, имея на руках документ о разводе.

Я подала на развод, муж согласился. Когда оказались у судьи, она, только лишь послушав весь черный поток, который от нас исходил, сразу нас развела. Сказала: «Я вам даже время на раздумье не дам, сразу вынесу решение о разводе, из вас ничего не выйдет».

Вышли из здания. Муж спросил:

– Тебя подвезти?

– Нет, – ответила я.

Я стояла на остановке, муж сел в машину и уехал. А я плакала, глядя ему вслед. Немного успокоившись, поехала на работу. Потом как- то тихо и постепенно все вошло в прежнюю колею.

И вдруг однажды прихожу с работы, а сильно расстроенная свекровь спрашивает: «Вы что, развелись?» А я уже и забыла об этом, но ответила: «Да, развелись». Сейчас догадываюсь, кто первый сообщил свекрови эту новость. Мама. Ведь она одержала победу над своим противником, и ее совсем не волновало, какая цена будет заплачена за это. То, что внучка тяжело заболеет, а еще через несколько лет дочь попадет на операцию женских органов, ее особо не волновало. Главное – она взяла верх над другой женщиной! Дурдом.

Правда, когда муж сильно болел и мы с ним вечерами иногда подолгу говорили, он признался: «Я помню, как ты плакала на остановке».

А теперь прошла уже целая жизнь. Слезы на глазах от того, что именно благодаря сумасшедшей Аи у меня теперь есть возможность осознать истинное Я. Если бы не глупости, которые она совершала, если бы не все ее ошибки, через которые прошла, разве я сейчас осознала бы себя? Приходит ясное понимание: глупости, ошибки, безумие, совершенное Аи, также необходимы, как праведность, добродетель, искренность и доверчивость. Это как две стороны одной медали. Две стороны Одного. В борьбе противоположностей зарождается Целое. Слышу свой голос:

– Значит, все мое сумасшествие, ярость, гнев, злость, жадность тоже были не напрасными?

– Из этого проясняется истина.

Вдруг произнесла то, что прояснилось:

– Сумасшедшая дура Аи!

Слезы на глазах. Суровая, бесчувственная, карающая мать; властная, жесткая, беспощадная жена. Кто сейчас, бережно взяв за руку, ведет меня к выходу из замкнутого круга? Именно она! Плачу, проговаривая: именно она – сумасшедшая, суровая, беспощадная Аи – ведет меня к себе самой. Я люблю ее! Спасибо, Аи!

Вспоминаю слова «называйте себя истинными именами» и вижу, что мое истинное имя «сумасшедшая, ненормальная Аи». На это указывал Бог через мужа и свекровь. А я только сейчас осознала. «Чудеса!» – подумала я.

Эго, то есть ненормальность, говорит: «Я регулирую свою реальность». И как теперь показывает опыт, это происходит до тех пор, пока эгоизм вдоволь не напитается, пока не станет тошно от такой «реальности». Уже нет людей, которым она доказывала, что сама регулирует свою реальность. Если нет людей, которым я все доказывала и защищалась, значит, не я регулирую свою реальность. А что есть? Есть То, что было до эго. Безмолвие. Покой. Впервые совершенно искренне произнесла: