– “Нежные упыри”, – зачарованно пробормотала сильфа название, заставляющее девичьи сердца сладко сжиматься. – Первый концерт после воссоединения! – она вскинула голову и неверяще уставилась на подругу. – Ты продаешь билеты на “Упырей”?
– Продаю, – небрежно кивнула Дженни.
Жалко, конечно. Но от воспоминания каким путем они ей достались, накатывала легкая брезгливость. Кроме того, золото ей сейчас нужно куда больше музыки. Вряд ли Маккензи захотят поддерживать изгнанницу деньгами, а жить на что-то надо.
– Я куплю их! – заявила сильфа. – И по полной цене!
Она решительно потянулась за чековой книжкой и выписала чек на тысячу золотых.
Дженни поперхнулась.
– Вэл, ты что делаешь?!
Неправильно брать с друзей деньги за подобные вещи. Тем более что тысяча за два билета – это слишком много. Даже сейчас, за несколько дней до концерта, можно купить вдвое дешевле.
Опять Валента за старое! В первые недели их дружбы сильфа то и дело порывалась заплатить за свою куда более стесненную в средствах подругу, но Дженни пресекала это решительно и с большим недовольством.
Она не нищая и не собирается паразитировать на Вэл!
– Покупаю билеты, – подруга сцапала оба прямоугольничка и подтолкнула чек в сторону Дженни. – Возьми! Возьми, я все равно их уже забрала и тебе не верну! Мое!
– Ну ладно, – вздохнула девушка, пряча чек в кошелек.
– Вот и хорошо, – сильфа хитро улыбнулась. – Кстати, я ненавижу ходить на концерты в одиночестве. Сразу чувствуешь себя неудачницей.
– Так возьми с собой кого-нибудь. Там же два билета.
– Возьму, – тоненький пальчик, уперся в грудь Дженни. – Ты идешь со мной, и это не обсуждается!
***
– Дженни!
Оборотень возник внезапно, словно вырос из-под земли. От неожиданности девушка вздрогнула и шарахнулась в сторону.
Подловил все-таки! За последние несколько дней Чарли уже раз пять порывался поговорить с ней, но Дженни успешно избегала встречи.
– Погоди, не беги! Надо обсудить то, что случилось.
– Нечего обсуждать, Маккензи, – ответила Дженни, стараясь, чтобы голос звучал безразлично и ровно.
– Дженни… – он сглотнул. – Ты понимаешь, я не хотел! Я никогда не думал…
На его красивом открытом лице застыло несчастное, виноватое выражение. Как у пса, который ластится, выпрашивая прощения. Аж язык зачесался ответить что-нибудь вроде: “Ты вообще редко думаешь”, но девушка сдержалась.
Зачем? Что это даст?
Она смотрела на Чарли и не чувствовала даже злости. Только удивление: как она могла столько лет не понимать очевидного? Не замечать, что герой ее грез – обычный мальчишка. Трусоватый, хвастливый, незрелый и слабый.
Да, слабый. Это не бросалось в глаза в стае, где все волки по умолчанию принимали его, как вожака. Но здесь, в большом городе, в окружении тех, для кого имя Чарльза Маккензи ничего не значило, он терялся. Превращался из сильного и великодушного альфы в неуверенного в себе паренька с большими амбициями. Конечно, для него, привыкшего ко всеобщему уважению и послушанию, это было обидно. Не зря Чарли из кожи вон лез, чтобы доказать сокурсникам, чего он стоит.
И жизнь Дженни стала жертвой на алтаре раненого самолюбия мальчишки.
Он еще что-то лепетал, доказывал, бормотал, что все исправит. А она молчала. Просто молчала и смотрела, и под ее взглядом оборотень все больше смущался. Прятал глаза, заговаривался и терял мысль. И, кажется, уже сам был не рад этой встрече.
– Все уже случилось, Чарли, – со вздохом сказала девушка, прерывая невнятный поток оправданий и извинений. – Ничего не исправить.
– Ты меня ненавидишь, да? – горько спросил оборотень.
– Нет.
Ненависть – сильное чувство. А у Дженни не осталось для Чарли сильных чувств.
Девушка обошла его по широкой дуге и продолжила путь к учебному корпусу. В спину понеслось: “Подожди! Дженни, послушай, я… Скажи только слово и я… ”
– … и я все исправлю, – тихо закончил оборотень, глядя ей в спину, блестящими от влаги глазами.
Она не обернулась. Так и шла по аллее – платье в зеленую клетку, рыжее пламя распущенных волос и гордо выпрямленная назло всем невзгодам спина. Чарли провожал ее взглядом и чувствовал, что теряет. Необратимо и безвозвратно, с каждой минутой, с каждым шагом она становится все дальше. Подруга по детским играм, первая любовь, его маленькая Дженни, всегда готовая поддержать и восхититься, уходит из его жизни.
Оборотень стиснул кулаки.
– Я все исправлю, слышишь! – выкрикнул он. – Соберу совет клана, скажу им…
Но и тогда она не обернулась.
ГЛАВА 2
– Добрый день, юная леди. Как настроение? – доктор Мактулл сегодня просто излучал бодрость и оптимизм.
– Нормально.
Нормально не было. Настроение последние дни скакало от полного отчаяния до искусственного воодушевления, когда Дженни почти удавалось убедить себя, что все случившееся – только к лучшему. Клан ограничивал ее, подрезал крылья. Одна и в большом городе она сможет добиться куда большего.
Убедить получалось плохо, но Дженни старалась изо всех сил.
В рамках этой борьбы с собственным малодушием она и выбралась в госпиталь. После всего, что случилось в субботу, проблемы с Раумом казались незначимой мелочью, но раз уж деньги все равно уже уплачены, хорошо бы узнать, что происходит. Потому что Ди Форкалонен рано или поздно вернется из поездки, а семьи у Дженни больше нет и просить защиты от преследования не у кого.
– Отлично! – целитель с воодушевлением подмигнул – Присаживайтесь.
– Так что со мной, доктор? Что выявили анализы?
– Присаживайтесь, – настойчиво повторил Мактулл, указывая на кресло. В глубине его карих глаз Дженни почудилось сочувствие, и сердце провалилось куда-то в район желудка. Что, все так плохо?
– Сразу скажите: сколько мне осталось? – фыркнула она, плюхаясь в кресло. Беззаботный тон дался на удивление легко, несмотря на то, что на душе скреблось с десяток кошек. – Когда назначать похороны?
Доктор в ответ усмехнулся
– Лет через сто пятьдесят, если повезет. Я – целитель, а не гадалка. А вот по поводу вашего запроса…
