История села Мотовилово. Тетрадь 16. 1930-1932
– Нет, нет! Зачем же силком, кто говорит, что силком? – вступил в дело представитель из Арзамаса. Колхоз дело добровольное. Сами знаете, что в единоличном хозяйстве доходы не важные, едва сводите концы с концами, урожаи низкие, земля распластована на узенькие полоски, одни межи, культурные хлеба заполоняют сорные травы, полынь и лебеда, а в колхозе вся земля общая, межей нет, лошади исправные да плюс мы вам обещаем тракторишко дать, так что сами глядите, где рассвет, а где тьма и бедность. Я считаю, есть расчёт идти в колхоз! – ярко и доходчиво произнёс свою речь представитель из Арзамаса.
– Эх мать честная! Приятные слова приятно и слушать! – весело улыбаясь проговорил Николай. – Только вот у меня к вам большая просьба встать с места, – заявил он. – Чтобы эти добрые пожелания превратились в полезные действия и ещё одно. Не плохо было бы послать делегацию в какой-нибудь старый колхоз, который уже существует так годика с два, поучиться у него и поглядеть, как там живут люди! – предложил Николай.
С его мнением президиум согласился.
– Да бишь ещё вот что, разрешите мне здесь перед мужиками рассказать, какой мне сон нынче ночью приснился.
Зал весело загудел, послышались сдержанный смех и задорный хохот.
– Ты, наверное, надолго развезёшь свой рассказ? – заметил ему Федосеев добродушно улыбаясь.
– Нет, нет, всего минуты три на это потрачу время.
– Ну, давай!
– Уж больно занятный сон мне нынче привиделся! Будто-бы я пребывая в своём хозяйстве, любовался своим домом. Не дом, а полная чаша. В избе будто бы полный достаток, уют и роскошь, всего изобилия. Во двор вышел, тоже всего полно, скотины полон двор, и она сыта и упитана, как лось. Я от радости и восторга ног под собой не чуял. Вот только жаль меня, вот Ефросинья, на самом интересном месте разбудила.
– А ты не всё рассказывай! – бойко толкнула Николая жена рукой в спину.
– Дай досказать-то! – огрызнулся на неё Николай. – Так вот значит, разбудила-то она меня, повторяю, на самом-то захватывающим дух месте, не дала мне она доглядеть, а интересно было-бы узнать, чем бы это обернулось. А корень-то этого моего сна вот в чём. Проснувшись, я поспешил выйти во двор, посмотреть, а не на самом ли это деле ни наяву ли, что у меня скотины полон двор и во всём полный достаток, тогда бы я хрен стал вступать в колхоз, а хвать у меня на дворе-то, как было хоть шаром покати, так и осталось. А раз так, то я сейчас вам со всей ответственностью заявляю – была не была! Надо в колхоз втискиваться. Пишите меня вместе, вот с бабой и с ребятишками в колхоз. Сейчас же!
Зал от неожиданности загудел, послышался закатистый смех и гоготанье.
– Вот давно бы так! – поприветствовал Ершова Федосеев со сцены, даже позволив себе похлопать в ладоши.
– Нет, а мы подождём, со стороны посмотрим, пока в колхоз не будем вступать, – высказался Яков Комаров.
– Поглядим, что весна покажет! – в поддержку Комарова, выкрикнул в зал и Василий Ефимович Савельев.
Заканчивая собрание, решили избрать делегацию для посылки в старый колхоз.
Яков и колхоз. Грабители и Барсик
На другой день, в правление колхоза, многие мотовиловцы пришли с письменными заявлениями, с просьбой о принятии их в колхоз. С таким же заявлением пришёл и Яков Забродин. С ним, решил побеседовать председатель Федосеев. Всё же интересно лично узнать психологию крестьянина-мужика, о его переживаниях о причине колебания и о том, что же послужило толчком, который заставляет вступать в колхоз, т.е. в новую, совершенно неизведанную жизнь. От самой природы скупой на слова, способный на чудачества, гораздый людей навести на смех, но сам почти никогда не улыбающийся Яков, разговорился перед Федосеевым. Рассказал о том, что больше половины своей жизни прослужил сторожем, не умолчал и о том, что любит выпивать и порой напиваться до белой горячки, когда в глазах мерещатся черти с рогами и тащат его в озеро, а зимой в прорубь суют.
– Страшно! А всё равно неймётся. На другой же день снова напьёшься! И ни только из какого-нибудь кошачьего черенка, приходится пить, а подай хоть из небесного ковшика, всё равно до дна выпьешь. Иногда после ночного дежурства, за день-то раз семь придётся до бесчувствия напороться! Живём мы вдвоём с бабой, ну что баба, баба и есть, с ней ни потолковать, ни душу перед ней открыть до корня! Вот и приходится выпивками заниматься. В молодости я имел друга собаку Барсиком его звал. Ну и вот однажды, дело-то в городе Арзамасе было, и вечерком напали на меня двое жуликов, кошелёк отобрали, а в кошельке, конечно деньжата были. А я был не один, а с Барсиком, но, как на грех он от меня вперёд на некоторое расстояние удалился. Ну, так вот, когда жулики-то на меня напали, я дело-то с кошельком нарочно затягиваю, время навожу, сопротивляюсь и не сразу его отдаю, а признаться силёнка-то у меня была, бог с детства не обидел, ну, а с двоих-то чувствую не смочь, они тоже здоровенные лбы. Ну так вот, время-то с жуликами-то оттягиваю и про себя думаю: «не может быть, что Барсик на долгое время от меня отлучился». И верно, вскорости мой Барсик вернулся, что грабители с кошельком не успели от меня отойти. Собака, видя, что тут происходит что-то неладное, упёрлась в меня и глазами меня спрашивает: «В чем тут дело-то?» Я, взволнованно говорю: «Вот, Барсик, этот человек, у меня кошелёк отобрал!» Мой Барсик без всяких раздумий и лая встав на дыбы облапив преступника, оскалив зубы предупреждающе и грозно зарычал, когтями держит за плечи, мордой упёрся прямо ему в нос, а глазами как-бы спрашивает его: «Ну, что с тобой делать? Или помиловать, или казнить?» А шутки с моим Барсиком затевать опасно, он ростом-то величенный и сила в нём, как в тигре, недаром он был Сен-готардской породы. Ну так вот, я сморю и наблюдаю, чем эта сценка кончиться, как мой Барсик распорядится над разбойниками. А кстати сказать, эта спектакля, во времени-то измерялась, не больше, как пяти минутами. Второй разбойник, видя, неприглядную ситуации, подался наутёк, а друг его, с испугу, весь помутнел, пальцы в которых он держал мой кошелёк сами собой разжались и кошелёк упал на землю. А Барсик всё равно его не отпускает, ждёт моей команды. Стоило мне сказать: «Взять!», как от грабителя полетели бы клочья. Я спрашиваю онемевшего и дрожавшего всем телом бандита: «Ну, будешь ещё когда-либо на людей нападать?!» «Не-е-ет!» – трусливо выдавил он из себя. «Отставить!» – по-военному приказал я Барсику, тот опустивши передние ноги на землю, грозно, при этом царапнул когтями по фуфайке преступника и уничтожающе огрызнувшись с презрением отвернулся от незадачливого разбойника. Грабитель, несмело мелкими шажками поплёлся туда куда убежал его друг, а я подобрав с земли кошелёк, пошёл туда, куда мне надо. Теперь Барсик следовал за мной неотступно.
Хотя, этот Яковов рассказ и не касался важности дела, но Федосеев не мешал Якову высказаться, он с интересом выслушал этот поучительное повествование, слушали Яковов рассказ и все присутствующие в конторе люди.
– Так товарищ Федосеев, нельзя ли вам моё прошение подать? – обратился Яков к Федосееву, как только закончил свой рассказ о жуликах.
– Позволь, позволь, какое прошение? – не сразу поняв смысл Якововой просьбы спросил Федосеев.
– Да вот, я со своей бабой с женой т.е. Надумали к вам в колхоз взойти, так вот я и принёс вам моё прошение, – вытаскивая из кармана клочок мятой бумаги сказал Яков. – Вот получайте прямо в свои руки и его не затеривайте.
– Ах, заявление! – с улыбкой на лице произнёс Федосеев, – так бы и сказал, заявление, а не прошение, это раньше называли прошением. Хочешь вступить в колхоз? Так ведь я понимаю? – нарочито, с некоторой официальностью констатировал Федосеев.
– Конечно так! – утвердительно отозвался Яков.
– Заявление в колхоз, мы от всех и всегда с радостью принимаем и их, к твоему сведению, Яков, как тебя по батюшке-то?
– Спиридоныч! – подсказал Яков.
– Ну вот Яков Спиридонович, мы заявление граждан не теряем, а подшиваем их в отдельную папку. Но я, как председатель должен тебя спросить – чем ты до сегодня занимался, т.е. где и кем работал?
– Работал я в потребилке сторожем, а меня оттуда сняли! – сказал Яков.
– В какой такой потребилке? – по своей неосведомительности спросил Федосеев.
– Да в кооперации! – подсказал сидевший за отдельным столом Михаил Грепа.
– Ах, в обществе потребителей! Так бы давно и сказал, – оживлённо произнёс Федосеев.
– Я так и баю! – отозвался Яков.
– Ну ладно! А за что же тебя из сторожей-то сняли? – поинтересовался Федосеев.
– Да я и сам-то не знаю, бают спал, что ли-то?!
Все присутствующие в конторе весело рассмеялись.
– А кем ты в колхозе собираешься работать-то? – поинтересовался Федосеев.
– Ну, хотя бы обратно сторожем, эта должность для меня очень знакомая, и я её люблю.
– А, обратно, спать на дежурстве не будешь?
– Нет! Я уж этим горьким опытом научен!
– Да, бишь, вот что товарищ Забродин, тут у тебя в заявлении не сказано, чего ты из своего хозяйства обобществить обещаешь, лошадь, корову, телегу, плуг, ну скажем, или ещё какой инвентарь, который нам в колхозе на первых порах, крайне необходим.
– Во-первых, я товарищ Федосеев в своём хозяйстве кроме дома, да своей бабы ничего не имею, да бишь чуть не забыл, ещё кошку имею!
Все весело снова заулыбались. А Грепа уткнувшись в какие-то деловые бумаги, задорно хохотал, плечи его лихорадочно тряслись, тряслась в его руках и бумага.
– Заявление твоё принимаем и назначаем тебя сторожем на новом скотном дворе. Завтра же выходи сторожить коров, – сказал Якову Федосеев.
Обобществление. Продажа «Серго»
За зиму в колхоз вступило чуть ли не половина мотовиловцев. Мужики группами и в одиночку, шли в правление колхоза и несли туда иногда написанные на невзрачных листочках измятой бумаги заявления с просьбой о принятии в колхоз. То и дело по улицам села везли на санях невзрачный инвентарь, предназначенный для его обобществления. Около конного двора, который для первости располагался во дворе. Ранее принадлежавшем кулаку Лабину Василию Григорьевичу сваливался этот скарб в кучу, тут же ставились сани и телеги. Почти каждый вступающий в колхоз, с думой: «авось это временно», старался сдать в колхоз не тот инвентарь, которым он обычно пользовался, а отыскать где-нибудь по амбарам и сараям старый и почти негодный, плуг или борону, сдавать в колхоз потрёпанную сбрую, а исправную придержать дома, утаить. Михаил Грепа совместно с Мишкой Ковшовым строго вели дело в деле обобществления инвентаря, они знали у кого, что есть в хозяйстве того, или иного мужика-односельчанина, который вступив в колхоз должен обобществить какой инвентарь. Они часто вступали в споры и ругань, из-за утайки того или иного инвентаря.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги