Визардус. Любовь и Война

Земля испещрилась трещинами, рытвины всё углублялись, из них вырывалось пламя. Многие погибли тогда, уцелевшие же жители целого Пруда лишились крова. Они бросили всё, чтобы выжить, их уносили армейские транспорты из Стража Равнин, сами же готовились дать последний бой. Как потом узнал Бёльк, его отец погиб в этом прорыве обороны, каким-то образом в тылу их позиций вырос Вулкан и обрушил свой гнев, это совпало с атакой страны Пламени, подразделения отца Бёлька взяли в окружение и истребили. Он помнил, как их направили в Тенистую Заводь. Когда их словно пожирала вечно висящая тень, Бёльк сказал: «Как здесь можно жить – здесь мрачно». Ему не хотелось быть здесь. Он опять вспышкой в сознании вспомнил тот предрассветный час, чего они лишились, вспомнил отца, который больше не вернётся. Это отозвалось болью утраты, Бёльк не хотел верить услышанному об отце, хотелось верить в то, что он как-то выжил, мыслимо, немыслимо, но как-то выжил, другого просто не могло быть, просто не должно быть с ними. Но, конечно, это не так, и мы можем с уверенностью считать его отца погибшим. Он чуть сдержался, чтобы не заплакать, и вдруг он поднял глаза, они были уже близ города с его западного въезда, и, конечно, глава одной из семей Триады Рифхов с тревогой во взоре встречал новоприбывших сограждан их города. С ним рядом стояла и его дочь, Инира, словно светлячок в ночи, сияла она плечиками в лёгком платьице, и с большим волнением она смотрела, вжимаясь в ногу отца, на вереницу армейского транспорта с беженцами. Сотни палочек создавали тусклый свет, словно церемониальная процессия тянулись в Вечной Тени к городу. По всей стране ревели тревоги, спешно готовились резервы, назревало серьёзное сражение на неделю, не меньше. Такой прорыв без развития было бы оставить глупо. Так или иначе, Северный Страж пал, там разместилась передовая Цитадель Испепелённых.

Горечь, смешанная с радостью, любовь и восхищение – вот с такими противоречивыми чувствами Бёльк и любовался Инирой. Он полностью абстрагировался, а всё тем временем началось и уже какое-то время продолжалось, уже были названы пятеро из девятерых необходимых для задач, которые уже определила и согласовала со штабом Инира. Бёльк смотрел на неё и даже не сразу услышал, осознал и понял, что его имя уже было названо и даже звучало уже ещё раз. Инира вдруг посмотрела на него, мимолётом, словно майский утренний сквознячок, улыбнулась ему и помахала рукой.

– Иди, ты чего, тебя назвали, – шипели со стороны, и он, опомнившись, включился и ринулся на трибуну, и здесь уже соблюдалась серьёзность. Голубое сияние крупицей близ Ока Воплощения, и он встал в линию шестым. Инира с отцом продолжили.

Бёльку хотелось кричать от радости, он не мог устоять на месте, «незаметно» он повернул голову и снова смотрел на неё, как же восхитительно она сияла.

Церемония прошла, девять были выбраны, они оставили свои отпечатки намита в свитке, несущем в себе все сведения об образованном подразделении, и, если вдруг кто-то погибнет и будет обезображен, его определят и принесут домой, даже если вдруг это будет лишь палец. Рифхи Лазурных не произносили присяги, её как таковой не было, считалось, что взгляд героя добрый и цепкий, великодушный и оценивающий, перед лицом воинской доблести прошлого присяга особо не нужна. Когда общественная часть прошла и все остальные разошлись, новый состав спецрифха спустился с трибуны, и все занимались кто чем.

Двое смотрели на Сапфировую Слезу, четверо о чём-то дружно хихикали, все они были с одного курса Академии и хорошо друг друга знали и даже успели в качестве практики занятий шпионажа, слежки и скрытых убийств поучаствовать в боевых операциях со взрослыми, так что какой-никакой, а у этой улыбчивой молодёжи реальный боевой опыт уже есть.

Бёльк, как и двое оставшихся, стоял и думал о своём, глядя в пелену дождя. Инира о чём-то разговаривала с отцом, принимала поздравления и наставления от родных, были и подарки.

– Интересно, что может подарить визардец столь высокого звания, – услышал голос Бёльк, но промолчал, ему, конечно, тоже было интересно, но он специально предпочёл не пялиться и не позорить себя этим. Он смотрел на Слезу, на героев, взирающих свысока, и вспомнил отца, думал о нём.

Вдруг поток мыслей прервал голос, самый приятный из всех, что доводилось слышать, а обращалась Инира и к нему тоже:

– Привет всем. – Все откликнулись. – Ну ты и выпендрёжник, – услышал он смеющийся голос, она шуточно сделала двойку прямых ударов в плечо Бёлька, едва его касаясь. Все смеялись.

– Я просто… я… привет, в смысле, – он готов был удариться головой о трибуну, она стояла перед ним, заговорила первая, может, даже хотела поздравить, а он несёт всякую хрень. Её улыбающееся лицо сияло радостью, а кошачьи глаза смотрели с лёгким непониманием, снова волна смеха прокатилась по рядам. Бёльк немного сник, но она положила руку ему на плечо и сказала: – Я знаю, что ты тоже рад, что мы в одном рифхе.

«Она рада», – мелькнуло в сознании Бёлька, и он тоже улыбнулся, шок отхлынул.

– Ладно, ребятки, пошутим по дороге, все всё знают, нам не впервой, наступление вот-вот начнётся, кроме того, в Землях Перемолотой Тверди бои не стихают уже давно, и всё начинает скатываться в позиционку, мы должны этого не допустить.

Она образовала палочку, сверкая попеременно то сапфировыми потоками с прожилками металлического блеска, то сияние сменялось серой каменной словно дымкой в кристальной чистой жидкости. Но закончилось всё лазуритовым свечением, перерастающим в сверкающий изумрудный поток Зелёного Ветра. Транспорт материализовался в отдалении от мемориала у входа, ведущего в самый военизированный район города Тенистая Роща, вся территория, армейские полигоны, тренировочные площади, Академия воинского искусства и даже Базовый армейский лагерь скрывались под пологом густого, тёмного леса.

Но потом Инира, что-то подсчитав в уме, с прищуром прикинув («Ух и личико же было, до чего милая», – думал сейчас Бёльк) и взмахнув палочкой, перенесла транспорт к выходу с Обители Плача, все поняли без слов, что это последняя возможность полюбоваться и попрощаться с городом, если вдруг будет суждено вернуться «на щите». Транспорт представлял собой большую капсулу без верха, как крупная лодка, которая скользила по воде, проливаемой малыми воплощениями, двумя водолеями. Загрузившись, спецрифх Иниры отправился в путь.

Они двигались по городу к центру, к резиденции Правящей Семьи Лазурных Глубин. Справа был лес, а слева жилой район Семейных Домовладений, в этом районе жила и семья Бёлька. Вдалеке, ближе к резиденции, над крышами и пиками причудливых построек возвышались три Бассейна, они окружали Резиденцию с трёх сторон, они служили и развлекательным местом, и последним венцом защиты – цитаделью в случае серьёзного нападения и прорыва внешней обороны. В мирное же время это были Три Бассейна для разных возрастов, с различным ландшафтом, придонными зарослями иллюзорника и водорослей с пещерниками и рифами, а также бьющими из недр радужными источниками. Как и большинство занятий, в досуге визардцев Лазурных, живших во времена Вечной Войны, всё было направлено на получение практической выгоды и пользы в ведении войны или сражении. Три Бассейна были насыщены, кроме развлечений, ещё и хищниками, и атакующими воплощениями, так что, сидя в кафе и наслаждаясь энергококтейлем в компании приятелей, можно запросто подвергнуться нападению или при попытке выйти из Бассейна угодить в засаду. Впрочем, кто не хотел быть целью атаки, просто формировал для Ока Воплощения крупицу Сапфир, и это делало визардца прозрачным и непроницаемым для испытывающих мастерство созданий, также были доступны дуэльные бои и командные схватки с разными условиями победы и большим числом участников, имитирующих боевые задачи.

– Так, все обратили внимание вот сюда, – послышался командирский голос Иниры, она могла быть требовательной и жёсткой, в центре прямо перед сидящими по краям возникла карта страны Прудов, а именно Земли Перемолотой Тверди, военные действия на данном участке фронта почти скатились в позиционную войну. – Без серьёзных подкреплений продавить эшелонированную оборону врага нельзя, мы уже несколько лет грызёмся за одни и те же разбитые позиции. И чтобы ситуацию изменить, необходимо грандиозное событие, и, господа… – она сделала небольшую паузу, – наш рифх специального назначения и станет архитектором подобных событий для своего народа.

Одобрительные возгласы прокатились по личному составу. Неизвестно, случайно или нет, но было пять девушек и пятеро юношей.

– Ещё до вступления в должность я разработала со штабом разведывательную спецоперацию на передовой с проникновением на позиции врага. Начинать грандиозное наступление надлежит лишь в благоприятный момент и в исключительном месте. Вулкан Пограничный Страж являлся выступом, который необходимо срезать. Оставлять его с фланга нельзя, слишком сильная угроза от него исходит. И поскольку долгое время шла подготовка к крупной атаке на этом участке фронта, с целью выхода на позиции для штурма Вулкана. Чтобы создать угрозу полуокружения и выхода в тыл центральным позициям войск страны Пламени. Инира спешила этим воспользоваться. – Мы просочимся по восточному берегу Северного Стража, – она вдруг увидела, как сиял Бёльк, но вновь взял себя в руки, она тоже прекрасно помнила их первую «встречу», – главное – нам добраться до леса.

Его называли Великий Лес, растущий вопреки всему, это связано с количеством лет и боёв, что произошли на его территории. Карта детализировала каждый участок, о котором она говорила.

– Все, надеюсь, захватили «те самые» крупицы. Мы попрём напролом, в транспорте, сколько сможем.

– Но нас же заметят и атакуют, – сказала девушка, улыбаясь.

– О да, будь уверена, атакуют, десант будут прикрывать с фланга, но не нас. Мы и ещё ряд спецрифхов помчим на прорыв, один удар мы выдержим, войны без риска не бывает, но мы должны это сделать.

Все поняли суть общей задачи, они должны под огнём, а потом с боем прорываться к Лесу, а после стряхнуть хвост и приступить к выполнению боевой задачи. После вступительного слова и короткого брифинга воцарилось некое молчание, и этой паузой все и воспользовались. Они проезжали по улочкам своего подводного города Тенистой Заводи. Пока Инира посвящала всех в основу первой части операции, они уже проехали и Бассейны и Резиденцию. Теперь ехали под пологом исполинских деревьев близ Академии воинских искусств, которую организовали из-за Вечной Войны. По пути юноши и девушки вспоминали своё прошлое, каждому помнилось своё. Бёльк о том, как сказал родственникам: «Запрещаю хоть кому из вас идти воевать, пока меня не схороните или не пропаду». Он всегда чувствовал за них ответственность, и, раз отец погиб, следующий, кто должен защищать честь на поле боя и ширить воинскую доблесть Семьи перед лицом государства и совести, – это он. Поэтому он здесь, но также сделал всё, чтобы попасть пусть и в самое пекло, но зато с ней, и Бёльк снова посмотрел на Иниру, если что, готовый рискнуть всем, но защитить её. Он услышал уже гогочущие голоса, которые вернули его в реальность.

– А помните, как мы играли в «Порази горшок»? – И все хором соглашались, и Бёльк вспоминал Иниру, как она была красива уже тогда и как изящно она играла, взмывая ввысь, и просто уничтожала, сминала оборону соперников, побеждала.

Правила просты: в зоне на полу может находиться один визардец, пересекать линии нельзя, двигаться можно только в пределах зоны, а после вбрасывания обязаны пасами перекинуть сферу и поразить из ближайшего сектора горшок. В ход идут любые техники, можно прыжком поменяться в пределах двух зон, в воздухе над зоной может находиться сколько угодно участников игры.

Это вначале армейское упражнение по подготовке для развития скорости реакции и ближнего бесконтактного боя. Теперь же любимая игра молодёжи на просторах страны, объятой войной.

– А помните шутку Газги? – И все хором загоготали, но Бёльк также вспомнил, что было дальше. Местный красавчик, а также шутник и остряк Газга дематериализовал на Инире верхний топ, оставив её лишь в нижнем белье, это вызвало бурю пылких эмоций и шквал заигрывающих присвистываний. Это был открытый армейский полигон, окружённый исполинским лесом, и здесь помимо них ещё находилось несколько тренировочных площадок, спринтерских дистанций, снаряды для практики дальнего боя, а также практики боевых и защитных материализаций. Визардцы вокруг едва не выронили палочки. Бёльк хотел бы сказать, что он не смотрел, но он любил её столь пылко и так давно, что не мог оторваться, увидев такое количество матового сияния «голой» кожи. Его сердце бешено забилось, он обомлел, просто таращился на неё, как бешено вздымалась её грудь, как блестели глаза, и лицо красивое, но в гневе, это было невероятно, и, несмотря на то что прошёл лишь миг, Бёльк запомнил это навсегда и даже в минуты злого отчаяния возвращался в эту память, в этот миг, ходил вокруг, ощущал ароматы её духов, он их помнил, но не касания, их не было, никогда, он просто не мог помнить ощущения от тех касаний, которых не было. Подруга Иниры, Вóльса, среагировала быстро и, взмахнув палочкой, прямо на двигающейся девушке, заливая сиянием округу, материализовала ей тренировочное снаряжение для практики ударных техник ближнего боя с агрессивным орнаментом. И Инира уже с крупицей близ Ока Воплощения ожидала исполнения их совместной поисковой техники. Другая девушка, Арси́, взмахнув палочкой и создав пучок сверкающий синеватой энергии, лучом ударила в «небо», с которого тяжёлым, но одним слоем, всего одним, упали капли дождя, накрыв довольно обширную область.

– Отлично, – сказала она негромко подругам и уже громко: – Нашла! Газга! – кричала Инира, указывая в крону дерева в отдалении.

– Надеюсь, вид моей полуголой груди того стоил, потому что это последнее, что ты видел. – Следом в укрытие Газги со свода устремились огромные водные иглы, как только они достигали объектов, происходили взрывы. Всё содрогалось, не менее десятка деревьев расщепило и разметало по округе, пыль взвилась вверх, и вдруг из неё вырвался Газга, увлекая за собой клубящиеся завихрения пылевого облака.

– Не уйдёшь, – Инира отхватила часть волны и, ускоряя её, понеслась следом. Но настигла его быстро, он же спешил затеряться в чаще. Инира, сияя потоками энергии в предплечьях красными, синими, изумрудными, бело-серыми, неустанно засыпала ненавистного визардца атакующими материализациями. Огненная стрела со свистом пронеслась лишь в десятке сантиметров от него, и только он успел материализовать барьер, как пылающая бездна развернулась перед ним и поглотила его, но это не всё. Газга знал, Инира никогда не ставит на одну атаку, на этой мысли он промахнул через ветку и провалился на «один уровень» ниже, в тот же миг пламя развеяло вспышка и грохочущий удар молнии, который осыпал округу щепками, потом и ещё один удар. Гром эхом метался по округе под куполом, горожане с непониманием и тревогой смотрели на это вырывающееся зарево, освещающее округу и вновь затухающее, чтобы вскоре снова возникнуть и раздаться звонким гулом. Газга был слишком вёрткий, ожившие ветки не успевали его схватить, водные иглы тоже не помогали, оставался ветер. Свечение намитных потоков в материализациях и чарах, стало преобладать бело-серыми тонами. Режущий ветер кромсал листву, рассекал стволы деревьев надвое, расщеплял ветви вблизи него, но ему всё же удавалось ускользать, искусно увиливал, прыгал то ниже, то набирал высоту, но всё же в какой-то момент она его подловила. Газга только поставил ногу на ветвь и ещё не обрёл опору, как Инира срезала её ветром. Он как бы неожиданно для себя провалился и начал падать, в эту секунду Инира рывком опустила палочку, заряженная вода в ту же секунду подчинилась, словно щупальцем ударила Газгу и припечатала к дереву в сотни метров от однокурсников. Без малейшей паузы последовала огненная сфера, прогремел взрыв, и вновь щепки осыпали округу, дерево размочалило, тяжёлые исполинские ветви грузно и шумя листвой обрушивались на землю, какие-то откидывались в сторону, здесь были и другие группы, но Инира этого не замечала. Остатки растрескавшегося ствола ещё немного дымили, взрыв уничтожил листву в довольно обширной области, кое-где даже начинался пожар, но пламени не давали расходиться. Газга успел уловить момент и оживил сучок, который его неаккуратным рывком выдернул из зоны поражения. И если огня удалось избежать, то взрывная волна его настигла быстро, уши заложило, он был дезориентирован, он баландался в воздухе кубарем, всё, что он видел, – оранжево-зелёное пятно сменялось сине-жёлтым пятном и так быстро и много раз. Приложился о землю он сильно, сломал нос и, похоже, ребро, перед глазами плыли круги, он ощутил, как нечто тёплое стекает по лицу. Он попытался подняться, и в эту секунду с сильным ускорением, словно реактивный снаряд, в его спину влетела разъярённая Инира. По инерции их протащило ещё несколько метров вперёд, после чего на местного «красавчика», а также шутника и остряка Газгу посыпались удары. Сначала она молотила его спину, но довольно быстро переключилась на его бока и отрабатывала по ним, палочка растворилась в руке, и образовались два сферических цестуса, которые были снабжены «возвратным» зачарованием, при ударе мгновенно возвращали руки в бьющее положение. Это подарок папы со словами: «Мою дочурку никто не сделает ʺна кулакахʺ», удары выстреливались с невероятной скоростью. Вдруг она вскочила, сверкнула палочка, рывком руки перевернула его и швырнула в дерево, стоящее метрах в пятнадцати, и вновь с усилением впечатала его сильнейшим ударом. Газга не пытался сопротивляться, удары уже были не видны. Инира очень разогналась, только «вспышки» и боль, много боли. Он впитался в трещины в стволе, и сначала, помолотив по дереву, она, чуть ли не рыча, закричала:

– Не уйдёшь! Я эти трюки знаю. – Взмах палочки – и вновь образованное исполинское щупальце снесло это дерево, после серий хаотичных ударов, сотрясаний и грохота, с тучами клубящейся, вьющейся вихрями пыли свалила ещё несколько деревьев.

Здесь был тайник Газги, ещё с детских лет, прямо в корнях, под деревом, разместилась небольшая полость, комнатка, с кое-каким снаряжением, он, словно отбитый бурдюк, появившись под потолком, шлёпнулся на пол и глухо застонал от боли. Переведя секунду дух, под гулкий грохот и сотрясания, осыпающие пыль и землю с потолка, образованного переплетающимися корнями. Инира бесновалась на поверхности, он, с трудом поднявшись, доковылял до исцеляющих крупиц и пилюль, заливая комнатушку изумрудным, начал материализовать новые участки кожи взамен обгоревших, утраченных и повреждённых, нос, конечно, исправил первым, пил энергоэликсир, и дрожь истощения унималась, регенерация – энергоёмкий процесс, ему нужен был сейчас покой.

– Да, Газга, – шептал он, – финал подкачал, но это того стоило, грудь у неё шикарная, и я всё же смог потрогать её, это ценная память.

Он почему-то не обратил внимания на то, что всё стихло, а зря. Через мгновение далёкая нарастающая и усиливающаяся тряска ворвались в убежище струёй режущей воды и неистовой, просто в исступлении Инирой. В этот момент, кажется, её кожа сияла ярче, она в один рывок преодолела расстояние, разделявшее их.

– Тук-тук, мазафака, мордашку подлатал, – как мило и коротко ему улыбнулась, как тигрица пойманному кролику, и, сконцентрировав намит в кулаке, с силой ударила его, он успел лишь материализовать частичный жёсткий барьер в контур тела и прошиб собой всю толщу грунта, что была под убежищем. Газга пребывал в свободном полёте, трепыхая руками и ногами, и на этом везение его окончилось, он был схвачен водой и притянут к ней, и снова удар. Он отлетал после звонкого «тыщ» и возвращался за новым ударом, словно шарик на верёвочке. Газга уже не мог разглядеть, но лес отсутствовал в приличном радиусе. Земля изрыта оврагами, всюду разломанные стволы, щепа и искромсанные ветром ветви, в разных сторонах занималось коптящее пламя, наверху близ воды сияла большая армейская осветительная «люстра», так что ни о какой Вечной Тени здесь уже речи не шло, море огней также было и от массы собравшихся зрителей, ведь уничтожили несколько полигонов. Педагоги, пробираясь через толпу, спешили остановить безобразие. Молодёжь судачила о причинах, занятия у нескольких групп оказались сорваны, не говоря о колоссальном ущербе городу. Кто-то за намит давал доступ к памяти, чтобы увидеть случившееся, в общем, был ажиотаж.

После не менее десятка таких ударов Газга был брошен в землю, и она снова на ускорении влетела следом. Она сидела в позиции наездника и молотила его физиономию, уже просто кулаками, без цестусов, и, видя гневные взоры преподавателей, понимая, что скоро всё закончится, скрипя зубами, прошипела Газге на ухо, в руке уже сияла палочка:

– Я всё же преподам тебе урок, – Инира вскочила, в ту же секунду два потока заряженной воды вцепились в руки Газге, после чего при всех сломала ему их сразу обе, очень сильно и быстро окрутив винтом.

Газга испустил вопль боли, Инира увидела материализованные цепи, шипя несущиеся к ней, но с лёгкостью отбила их, отпрыгнула от костистой переломанной котлеты-красавчика назад и, вобрав намитную палочку, подняла руки.

Бёльк отлично это помнил, и все тоже поэтому сейчас смеялись без остановки. Он тогда получил месяц невероятного наслаждения, пока Газга восстанавливался, а повреждения были значительные: почти все рёбра, руки в нескольких местах сломаны, перелом бедра со смещением, открытый перелом ключицы, кроме того, множественные костные осколки наводнили ткани, и ему предстояла довольно долгая череда операций и реабилитаций, а Инира должна была вырастить лес, но её талисман содержал мало намита Зелёного Ветра, слишком далеки те края, и поэтому деревья растить ей пришлось бы долго, но подруги и в большей мере Бёльк помогали ей, и эти часы уединённой совместной работы были чудным временем, только с ней вдвоём…

– Да, сильно я его тогда отделала, – смеялась Инира.

Кто-то ещё сказал:

– А помнишь, как он материализовал памятник себе, но ошибся аллеей, и памятник оказался среди тех, кто пропал без вести? – Это снова сорвало бурю хохота. – Мы тогда на первом курсе академии учились.

– А где он сейчас? Может, встретимся с ним?

– Не получится, ему теперь заслуженно установлен памятник на Аллее. Он остался прикрывать отход с позиций, когда была угроза окружения опорного пункта, тело не нашли.

– Вечная память, – уже унявшись, сказала Инира и следом девиз их группы: – Чтоб не менее эпично!

Когда речь заходила о героическом посмертном подвиге, личный состав всегда хором повторял эту фразу. В полном исполнении звучащую так: «Вернуться живым, но если суждено, то погибнуть не менее героической, славной смертью, спасая кого-то или уничтожая много врагов».

В весёлой компании и время пролетает незаметно. Прибыв в Базовый Армейский лагерь, который раскинулся за границей города, но всё так же в лесу и после укомплектования армейских колонн рифхов различного назначения, крупные силы Лазурных отправились на фронт. Тусклые огни палочек выхватывали небольшое пространство из тени. Молчание охватывало длинную вереницу транспортных материализаций, которые скользнули по пролитой воде, причудливыми малыми воплощениями водолеями.

Опять собственные мысли сейчас полнили сознание солдат, отправляющихся на войну. Опушка осталась позади, и здесь всё стало намного светлее, нежели чем в тёмном лесу. Подводный Пик величаво высился над Впадиной Темниц Томящихся Цунами. Это событие древности, несколько поселений Лазурных ещё в эпоху, когда жили они на берегу, было уничтожено этими цунами, и потом сильнейшие осмелились войти в воду и принудить их к миру, пленить этих воплощений, тогда ещё Вечная Тень не сгустилась над этим Прудом, и его начали заселять визардцы Лазурных Глубин.

Когда колонна покинула Вечную Тень, это заставило немного прищуриться, но в остальном этому не придали значения. Постепенно там и тут начинались негромкие разговоры, вдоль северной границы Пруда неустанно маячили Резвые Течения, все с теплотой и азартом задержали свои взоры, вспомнили, как рассекали по этим просторам. Добравшись до Восточного Укреплённого Транспортного Узла, колонна начала «рассыпаться»: одни транспорты поехали прямо в город, другие огибали его с востока и запада. Их путь лежал на равнину, они через образовавшийся тоннель выбрались из воды и оказались на свежем воздухе. Конечно, по мере истончения водной глади желтизна неба начала преобладать, но всё же теперь выглядело всё по-другому. Неспешные облака, редкие, совершенно не портили, даже подчёркивали эту золотистую бездну, в которой и растворялись. Лёгкий ветерок трепал их волосы, они жители прудов, да ещё и в преддверии военных сборов давно уже не выбирались на поверхность, поэтому как-то невольно все замолчали, и вновь повисла пауза. Но не для природы, ветер с шелестом проносился по прибрежным зарослям иллюзорника, они светящимися вспышками отозвались от каждого касания друг друга при покачивании. Какие-то малые водные воплощения почти бесшумно плескались в воде и гоняли рыб, об их присутствии говорили лишь круги, расходящиеся по воде, да лёгкие всплески. Чащи иллюзорника старые, высокие и чарующие, полные таинственных визуальных материализаций, очарование древности обитает там, ведь они, самые старые древа, запомнили свет очень далёких времён. От лёгкого моросящего дождя, что ниспадал, даже накрывал, словно пеленой, пастбища водяных слонов, исходила не только свежесть, вода была кругом, но спокойствие, лёгкое уныние. Слоны немо возлегали на берегу, орошаемые столь любимым ими дождиком. Многие также плескались в русле, просеивали течение на предмет заряженных крупиц и мелких малых воплощений. Когда слоны растекались, сложно сказать, сколько их. Для взращивания потомства они сливают намитные ядра. Безмятежность правила этими краями, контраст был великолепен, потому что дальше всё, куда хватало глаз увидеть, сплошь усевали Поля Вихревых Маков, они качали бутонами в такт ветру, и ничего не говорило здесь о том, что прямо за ними, за этими алыми полями, уже шла война, громыхала разорванным железом и звоном клинков, грозными материализациями и скорбными плачами по потерям. Когда война накатила столь сильно и быстро, решили использовать уникальные особенности Вихревых Маков и сотворили Иллюзорную ткань Тишины, а просторы, эти восхитительные земли, с тех пор называют Поля Последней Тишины, потому что никто не ходит больше здесь, только армейские эшелоны, стремящиеся на войну. И здесь, конечно, невольно приходят мысли, ко всем приходят, почему жизнь устроена так, мы из столетия в столетие живём один отмеренный кусок времени, а мы не работаем, не трудимся, чтобы его увеличить, для всех увеличить, зато количество уничтожающих жизнь на месте зачарований и материализаций ширится от поколения к поколению, и вот момент, когда начинаешь искать причину, углубляться в анализ, почему так, понимаешь, просто нам не хватает тишины, бешеный ритм увлекает, но что, если отпрянуть невечное и уехать от насущного, уехать и постоять, послушать ветер, шелест травы и листвы, прислушаться к воде и подумать, о многом можно было бы изменить мнение, но всем не хватает тишины. Кто-то специально её избегает, чтобы не оказаться наедине со своими мыслями, с собой. Вот и сейчас безмятежность, тишину и покой бесцеремонно нарушало таинственное свечение из чащи иллюзорника, какими-то повторяющимися сигналами привлекая общее внимание, зазывая в глубь зарослей.