Невинные создания
Я опустил голову.
– Я мертв год и один месяц.
– Проклятье. – Проворчал мужчина. – Тебя вскрыли.
– Юджин сказал, что я смогу принимать пищу, несмотря на, – я поджал губы. Не уверен, что хочу пробовать есть. – Это.
– Ты голоден? – я покачал головой. – Ну, не скажу, что мне повезло, но кишки у меня на месте. – Виктор пропустил пальцы сквозь волосы. – Гребаные ангелы. И чего они не дают покоя мертвым. Твой куратор объяснил, для чего вытащил тебя с того света?
– Куратор? – помимо того, что они ангелы, они еще и наставники. Хм.
– Ну, да. Годвин себя так назвал. По мне, так они долбанные ублюдки, кому наплевать на покой мертвецов. Вместо того чтобы дать нам блуждать в другом мире, они притащили нас сюда с такой же дебильной целью – борьба против демонов, защита смертных и спасение душ.
– Погодите, – я оторопел. – Демонов? Они существуют? – поверить не могу, что они есть.
– Похоже на то. Лично я их не видел. Но, за каким хреном, спрашивается? Ладно, я, но ты-то давно мертв. Ты, бля, еще пацан.
Демонов… боже… это невозможно. Я должен буду сражаться с демонами.
– Мне дали второй шанс все исправить. – И все из-за того, как я ушел из жизни. Кем я стал, когда подсел на наркотики.
– Слышал я эту песню. – Виктор затянулся сигаретой, переключив внимание на Ди-Боя. – Хочешь еще поглазеть на своего дилера или свалим отсюда? – он усмехнулся, когда я потрясенно раззявил рот. – Да, ладно, Элиот. Это же очевидно. Мы оба были его покупателями. Оба сидели на игле. Этот урод травил всех, кто у него скупался. Жаль, что я спалил только его убогий притон, а он остался жив. – Мужчина потер челюсть. – Так, мы идем или как?
– Да. – Я покрутился по сторонам. – Но, куда? – квартира, где я отсиживался, едва ли можно назвать хорошим местом для отдыха. Я не хочу туда возвращаться. И здесь я тоже не хотел быть. Это место… я словно оказался запертым в узком коридоре с единственной лампочкой, да и та, едва горела.
– Ко мне. И, эй, – Виктор отвернулся, зашагав в сторону архитектурных строений, которые давно считались нежилыми и только ожидали подтверждения на снос. В Нью-Йорке много подобных зданий, но правительство старается сохранять культуру старых времен, поэтому их так много. Пустые, потрескавшиеся и разрушенные. – Я не педик, чтобы ты там себе не придумал.
– Я вовсе не думал о вас, как, – пропыхтел я, догнав Виктора. – Мне нравятся девушки. Нравились.
– Прошедшее время, потому что ты мертв? – отшвырнув окурок, он закурил еще одну. – Не парься. С женщинами, как и с едой, у тебя будет порядок. Если сам захочешь.
О, сомневаюсь. Я еще не пришел в себя после воскрешения, а думать о девушках… это последнее, чего мне хочется.
Виктор резко остановился, ухватив меня за предплечье.
– Попробую переместить нас. – Он закрыл глаза. Я, как придурок, смотрел на мужчину, не чувствую ничего похожего, когда Юджин перенес нас сюда. – Дерьмо. – Виктор приоткрыл один глаз. Его зрачок шарил по кругу. – Гребаный янки. Просто пух и все. Ага, как же. – Зажав сигарету губами, он встал передо мной, удерживая меня за плечи. Шумно вдохнул и выдохнул… и…
Удар в грудь, словно я врезался ребрами в стену, вышиб из меня воздух. Я задохнулся от мощного толчка, скосившись от боли и покачнувшись, шмякнулся на задницу. Перемещение Виктора напоминало прыжок с высотки без парашюта: жесткое и болезненное. Не буду говорить – смертельное, так как я уже мертв. Но, физически, это было мощно.
– Извини, это мое первое перемещение. – Пробормотал Виктор, встав передо мной. Я вскинул голову, поймав его хмурый взгляд. Затем, мои глаза пробежались по скудно обставленной комнате. На стенах, частично отсутствовали обои, обнажая куски пористого бетона. Потолок с желтыми пятнами. Матрас, со смятым бельем, как будто на нем устроили бойню, ну, или ворочались от кошмара. Справа, открытая кухня с минимум техники и шкафчиков. По крайней мере, здесь чище, чем в той берлоге, где я жил. Наааамного чище. Он протянул мне руку, помогая встать.
– У тебя уютно.
– Ага. В курсе, что нам нужен еще третий для полного комплекта? Женщина. – Виктор выругался, двинувшись в кухню. Открыл холодильник, закрыл холодильник. Взяв стакан, он налил себе воды.
– У нас будет вроде команды? – трое против демонов… а не маловато? Они, как я помню по фильмам, обладают не дюжей силой.
Быстро осушив стакан, мужчина вытер ладонью рот.
– Меня другое смущает. Я, со своим прошлым, гожусь для этой работы, а вот ты, – Виктор сузил глаза. – Держал когда-нибудь пушку в руках?
– Нет, сэр.
– Давай-ка, договоримся, – пройдя к столу, он опустился на стул. – Никаких «сэр» или «вы». Мы не в том положении, чтобы сохранять субординацию. Усек?
– Да, с… – я причмокнул. – Да, я понял.
– Так, ты стрелял из оружия? – потянувшись в карман, он достал сигареты. Виктор, и вправду много курит. Даже для того, кто уже мертв.
– Нет. Никогда.
– Дрался? – густо затянувшись, и выдыхая струю дыма, Виктор смотрел на кончик сигареты.
– Конечно. В старших классах, я играл в американский футбол, а там без драк не обходилось. – Я улыбнулся, припоминая, как много схваток пережила наша команда, чтобы стать победителем. Я всегда был на линии нападения, тем, кто пробивал защиту противников и освобождал путь для своих.
– Агрессором был, да?
– Был. – Усмехнулся я.
– Это хорошо. – Он поднялся, стягивая с себя плащ. – Иди, прими душ. У меня есть чистая одежда, и где-то валялась запасная пара обуви.
– Спасибо. – Смущенно покраснев, я двинулся в смежную комнату. Закрыв за собой дверь, я привалился к ней спиной, пытаясь собраться с мыслями. Переварить все, что я слышал за столь короткий срок – невозможно, не говорю уже об остальном.
Раздевшись, я забрался в кабинку и включил воду, выставляя нужную температуру. Встав под струю, я с облегчением вздохнул. Мурашки прокатились по коже. Так привычно и так… по-настоящему.
Воскрешение. Борьба с демонами. Команда. Ангелы.
Такое может привидеться только в кошмаре или в наркотической коме. Хорошо, что меня больше не тянет к этому. Все, чего я хочу… на самом деле, я хочу встретиться с мамой и сестрой. Они с ума сойдут, когда увидят меня на пороге дома, но желание с каждой секундой становится все сильнее и сильнее, что вытесняет другие мысли.
ГЛАВА 23
Каждый ангел, по-своему видит свой дом. Для меня он был таким, который я помнил еще в дни своей смертной жизни: двухэтажный, из бледно-серого кирпича с остроконечной крышей и маленьким чердачным окном. Вечнозеленый газон. Веранда с односкатным навесом из дерева.
Мне нравилось вечерами сидеть на улице в одиночестве и смотреть на закат. Проведя ладонью вдоль деревянной балки, я прикрыл глаза, вспоминая, как сильно отец злился из-за того, что термиты проели древесину, и ее нужно было заменить. Балки, что до этого здесь были, имели свою историю, простояв четыре десятка лет, а папа очень ценил вещи, пропитанные прошлым.
Почувствовав за спиной присутствие Годвина, я сморщился. Ублюдок должен прекратить меня преследовать.
– Зачем пришел?
– Сказать, что закинул твоему парню кое-какую одежду. Ну, и, – он причмокнул. – Я не против выпить с тобой.
– Мне не нужна компания. – По-моему, мы все уже выяснили, что я не собираюсь его убивать. Сколько можно мусолить эту тему? Не знаю, что у Годвина на уме и чего ему приспичило сдохнуть, но пусть делает это в одиночку.
– Я не собираюсь обсуждать что-либо. Просто хочу выпить и все. Так, что не парься. Окей? – да, боже ты мой, как будто я не знаю к чему, в итоге все приведет. Сначала, мы будем молчаливо поглощать напитки, а когда наступит долгожданная кондиция, тишина обернется очередным спором. Не хочу. – Клянусь.
Толкнув дверь, я вошел внутрь. Гостиная, сопряженная с кухней. Широкая, деревянная, межэтажная лестница. Три спальни – одна из них, гостевая. Две ванные. Небольшая библиотека и кабинет, уместившийся в одной просторной комнате. Пастельные оттенки на стенах, теплое освещение и отполированный до блеска пол, в бликах которого отражались картины и предметы мебели.
Это был дом моих родителей. Лучшее, что я помню, когда уехал учиться в колледж. Я имею в виду, это самое хорошее воспоминание, пока не связался с Годвином. Познакомившись с ним в колледже, я потихоньку менял свое мировоззрение, пока окончательно его не профукал. Учеба давалась легко, как и сессии, но в остальном… боже, он испоганил все.
В кабинете, я прихватил из бара стаканы и бутылку виски и прошел к дивану, ставя все на кофейный столик. Не хочу бегать туда-сюда. Опустившись на бархатное сидение, я наливал нам напитки, пока Годвин прохаживался вдоль стеллажей, высотой до потолка.
Мой отец любил книги. Он был настоящим коллекционером и порой, тратил немыслимое количество денег, чтобы заиметь себе раритетный томик. Мама возмущалась, но терпела. В общем-то, мы были обеспеченной семьей, так что капитала хватало, не только на страсть отца, но и на поездки на острова, игру в гольф и прочую хрень, от которой тащатся миллионеры.
Делая глотки, я вспоминал о времени, проведенным с ним в колледже. Как только я сдружился с ним – не понимаю. Он же был настоящим хулиганом и задирой. Свободолюбивый и наглый… тогда, мне казалось это чем-то незаурядным. Возможно, я устал от консервативной жизни под родительским контролем. Мне не хватало свободы, какая была у Годвина.
– Напомни, как я сдружился с тобой? – пробормотал я. На периферии мелькнула ярко-зеленое пятно. Уже успел сменить костюм. Годвин подхватил свой стакан и присоединился ко мне на диване.
– Ты тогда поссорился с отцом, а я был тем, кто толкал кайф. Так и сдружились.
Ах, да. Спустя три месяца учебы, я хотел перебраться с юридического на факультет искусств, но отец был против. Ему нужен был адвокат, а не жалкий художник. Он даже не дал мне толком объясниться, почему я хочу заниматься живописью… просто сказал, чтобы я не делал глупостей, в противном случае, моя жизнь превратиться в ад… и бросил трубку.
– Черт. Невероятно. – Я залпом осушил стакан с виски. – Каким же идиотом я был. – По воздуху потянуло сладостью. Годвин снова раскуривал свою травку. – И это действует? – я налил еще порцию.
– Что?
– То, что ты куришь.
– Ты знаешь, что нет. – Он взял свой стакан.
– Тогда, какой в этом смысл?
– Такой же, как и пить виски, от которого не пьянеешь. – Годвин вздохнул. – Привычка. Всего лишь иллюзия.
Ну, да. Конечно. Я забрал у него из рук самокрутку, делая глубокую затяжку. После, вторую. Третью. Ничего. Будто вдыхаю воздух.
– И вправду. Никакого эффекта. – Отдав ему косяк, я потянулся за своим стаканом. – А раньше, с травкой было весело.
– Было. – Он затянулся, запив все таким же безвкусным алкоголем. – Кокаин тоже неплохо срабатывал. – Годвин улыбнулся. – Чего мы только не творили под наркотой.
Я и сам к удивлению, усмехнулся. Даааа, были времена, когда мы с ним обжирались таблетками и веселились до утра. В те моменты, я и не догадывался, что произойдет в будущем.
– Вот, видишь. Мы можем общаться, как раньше. – Он выдохнул. – Вспоминать прошлое не так уж и плохо.
Ему это только кажется или Годвин настолько глуп, чтобы отрицать то, что перевернуло наши жизни с ног на голову. Тот, кто живет отрицанием, навеки вечные останется в аду. Мой ад, видеть его и помнить о смерти… Его ад? Не знаю. Годвин никогда не говорил о своих переживаниях. Он старался отшучиваться и отмалчиваться, но именно сегодня, его прорвало. Наверное, я слишком долго действую ему на нервы, при чем умалчивая истинные причины своего поведения. Может, сказать, почему я к нему так отношусь? Почему ненавижу его? Да, ладно. Годвин и так знает, просто прикидывается дурачком. Однако, те его слова… чтобы я убил его… они сбили меня с толку.
– Ты, правда, хочешь этого?
– Чего?
Я бросил на ангела мрачный взгляд.
– Умереть.
Годвин заржал, едва не расплескав виски.
– Чувак, мы уже мертвы.
– Забыл, что сказал до этого? – я развернулся к нему всем корпусом. – Ты попросил убить тебя.
– Ах, это. – Он задумчиво прикусил нижнюю губу. – Ага, попросил.
– Почему?
– Может, тебе это нужно. – Годвин пожал плечами. Залпом, осушив стакан, он налил себе еще порцию. – На хрен мы это пьем? Сюда бы, что покрепче.
– Это не ответ. – Откуда ему знать, в чем я нуждаюсь? Может, мне достаточно просто ненавидеть Годвина и изредка давать ему по физиономии. Зачем сразу из огня, да в полымя? Я похож на того, кто готов запачкать руки в крови друга? Тьфу… как бы я ненавидел его, все равно не могу не считать Годвина другом. Между нами случилось много дерьма. Не только ссоры и недопонимание. Даже делили, кому достанется последний косяк… соперничество. Вот, что стало последней каплей. Наша дружба пошла по швам, когда появилась она. – Я не понимаю, зачем ты просишь меня об этом?
– Понимаешь. – Годвин пристально посмотрел мне в глаза. – А теперь ответь. Чего на самом деле хочешь ты, Юджин?
ГЛАВА 24
Затаив дыхание, я ждал ответа Юджина. Но, когда выражение его лица внезапно изменилось, у меня встали волосы дыбом. Пустой и холодный. Как будто в нем что-то сломалось. Проклятье. Я хотел вернуть другу равновесие, безмятежность, но на деле, все вышло иначе. Черт, похоже, я снова все испортил. Мне не стоило давить на него, как и требовать пролить мою кровь.
– Хочешь знать, чего я хочу? – он медленно выдохнул. – Я хочу, чтобы ты страдал. Чтобы тебе было также больно, как и мне.
Как будто я не страдаю. Да, я уже черт знает сколько времени, схожу с ума от мысли, что никогда больше не увижу ее. Не прикоснусь к ней. Не вдохну ее запах.
Внешне, я кажусь равнодушным, но внутри, у меня все перекручивается. Черт, будь я жив, я бы давно умер от болевого шока. Так что Юджин не один, кто вариться в собственном соку самобичевания. Я готов разбиться в лепешку, лишь бы заслужить прощение. Я виновен по всем пунктам, но дружба это все, что у меня осталось. Боже, если он и этого меня лишит, я превращусь в ничто. Я стану настоящим трупом. Призраком, с целым багажом боли и мучений. Да, я совершил отвратный поступок, из-за чего мы оказались на той стороне, но не проходит ни дня, чтобы я не раскаивался. Боже, мне жаль. Я не думал, что дойдет до такого.
– По-твоему, я недостаточно страдаю? – я смотрел на Юджина, желая все исправить. Я хотел бы иметь машину времени, чтобы перекрутить нашу историю и никогда с ним не знакомиться. Ни с кем из них. Черт, я хотел бы послать его к такой-то матери, и оставить все, как есть, но это невозможно. Даже Отец не всесилен, изменить судьбу.
– Я любил ее! – в сердцах, рявкнул Юджин. Его зрачки вспыхнули гневом. – Я хотел на ней жениться, но ты все испоганил! Гребаный лжец! – шипел он, сжав кулаки. – Из-за твоего чертового эгоизма, я потерял все, чего хотел от жизни!
Его слова были, словно пощечина. Боль ошпарила кишки, сворачивая их в стальной комок. Я потер грудь в районе сердца, пытаясь избавиться от колючих спазмов, проклиная способность испытывать чувства. Почему я не могу ощущать опьянение от травы или алкоголя, но остро переживаю эмоциональную боль? Это было моим наказанием – проходить через агонию, вариться в ней, неспособный отпустить прошлое, чтобы двигаться дальше.
– Ты не единственный, кто все просрал. – Прорычал я, злобно посмотрев на ангела. – Или ты думаешь, что моя боль слабее твоей?
Юджин захохотал. Его жесткий смех, вместе с ледяным порывом ветра, прокатился по библиотеке, как раскат грома. Я вздрогнул, осознавая, что друг в секунде оттого, чтобы наконец-то реализовать свою месть и это не закончится простым убийством.91 О, нет. Это будет мясорубка. Всматриваясь в лицо ангела, ясно, как день, я видел в нем непреодолимое желание изувечить меня до такой степени, что адские псы, заскулят от ужаса. Его ярость достигла точки невозврата. Ненависть стала необъятной и глубокой, как бездна, в которой я исчезну, если лучший друг решится меня уничтожить.
– Не смей сравнивать свое дерьмо с ней. – Рявкнул Юджин, сдергивая с себя пиджак. Бросив его, он упал на диван и потянулся за бутылкой. Жадно отпив виски, ангел зашипел, после сделал еще пару больших глотков.
– Ну, да. Ты же здесь единственный мученик. Только тебе можно скорбеть.
– Ты-то, что в этом понимаешь? – с отвращением, проворчал Юджин.
Конечно… он же не знает, что я тоже ее любил. Всего одна встреча, один взгляд на нее, и я пропал. Я перестал быть прежним придурком и захотел чего-то серьезного и настоящего. Я по уши втрескался в девушку своего лучшего друга, но ни Юджин, ни она, так и не узнали о моих чувствах. Естественно, он считает, что я страдаю по своей вольной жизни, а не по любимой. Проклятье… я столько времени утаиваю правду, что самому тошно. Что будет, когда я расскажу ему? Какова будет его реакция? Если одно только упоминание о ней, превратило Юджина в безумца, то узнав, что я любил ее, развяжет ему руки.
Странно, но я начинаю сомневаться в своем желании умереть. По крайней мере, сейчас.
– Ты прав. Извини.
– Думаешь, я нуждаюсь в твоих извинениях? – невесело усмехнулся Юджин, откинувшись на спинку дивана. – Мы мертвы. Прошлое будет преследовать нас, как бы мы не пытались от него отделаться. А то, что ты сделал, навсегда останется на твоей совести.
Ты и понятия не имеешь, что я сделал. Ты видел лишь одну сторону медали, где я подкатывал к твоей девушке, а ты воспринимал мои ухаживания, как личное оскорбление и вторжение на чужую территорию. К твоему же счастью, ты не знаешь, на что я пошел, чтобы заполучить ее.
Поднявшись с дивана, Юджин двинулся к стеллажам, а я густо затянулся дымом, от которого не было никакого толка, чтобы унять давление в груди. Я оглянулся на друга, наблюдая за его задумчивым хождением по вдоль полок с книгами, но его голова была опущена. Кроваво-красная копна волос свисала вперед, руки скрещены на груди, плечи сгорблены, но мышцы, сквозь шелковую рубашку, напряжены.
– Ну, и? Сейчас ты готов выбить из меня дерьмо или продолжишь жить с ненавистью ко мне?
Юджин резко остановился, повернув голову в мою сторону. Меня насторожил его пустой взгляд, словно последние минуты, стали переломным моментом в его существовании.
– Может, позже или, – в глазах ангела вспыхнул страх, – никогда.
ГЛАВА 25
Запах турецкого табака на краткие мгновения притуплял, скопившуюся вонь в стенах клуба. Дым плотной завесой поднимался над моей головой, укрывая меня от сторонних раздражителей, точно в защитный кокон, но стоило пройти смертному, как амбре возвращалось. Я скривился, глянув на жидкость в своем стакане. Нечто коричневое и терпкое. На вкус такое же дерьмо, как и все остальное, к чему привыкли люди.
Факт – мне нравилось падение двуногих индивидуумов. В каком-то смысле, они были прекрасны в своем грехе. Продающие свои души за сладкие удовольствия, они очищались перед собой, но корка порока укоренялась в их душах, что вело жалких людишек прямиком в ад.
Ха-ха. И за их существование мы боремся.
Наблюдая за разлагающимся людским морем, я ожидал увидеть конкретное лицо. Она должна появиться здесь через пять минут. Я похрустел шеей, повел плечами. Веселье не закончится, пока двуногие организмы не прекратят свое существование на этой Земле. Хотелось бы на это посмотреть. Я жаждал, чтобы в один прекрасный день, на мир обрушился астероид размером с Эверест и разхерачил гребаную планету к чертовой матери. Но, этого не произойдет. Я прожил достаточно долго, чтобы понять – человеческий мир, как пиявка, крепко вцепилась за жизнь и не собирается сдаваться. Пережив кучу войн и природных катаклизмов, Земля продолжает крутиться вокруг солнца и дышать.
Я вдохнул в легкие крепкий дым табака, позволяя им, съежится от гипоксии. Приятное ощущение. Хоть что-то, что делает тебя живым и настоящим среди мешков с костями.
– Привет! – раздался женский голос слева от меня. Я повернул голову, оглядывая экипировку и боевой раскрас смертной. Ультракороткое платье в облипку и очень много косметики с блестками. В приглушенном свете с бликами ярких, разноцветных огней, ее кожа отливала болезненно-желтым цветом. Она улыбнулась во весь рот. От специфического освещения, ее зубы светились неоново-белым светом. Это не та, кто мне нужен, но она оценила мой костюм из замши, угольно-черного цвета, золотой «Ролекс» и платиновый перстень с ониксом, наверняка, прикидывая как много в моем бумажнике денег. Дорогуша, мне они не нужны. Ты смотришь на привлекательную упаковку, но внутри я пуст, как глиняный кувшин. Развернувшись к ней всем телом, я в один глоток осушил стакан с напитком и затянулся сигаретой. – Я долго наблюдала за тобой! – девушка сократила между нами небольшое расстояние, вжимаясь своими грудями мне в торс. – Ты такой красивый!
– Твое имя? – потребовал я.
– Уитни. – Ее тяжелые, от туши, ресницы затрепетали. Темные глаза вперились в мои.
– Уитни. – Низко протянул я, позволяя своему существу окунуться в болезненно-сладкие фантазии. Глаза застилает багровый экран, на фоне которого эта смертная распята на кожаном кресте. Обнаженная, истекающая кровью с ужасом и болью в заплаканных глазах. Продолжит со мной флиртовать и познает истинную сущность моей природы. Наклонившись к ее уху, я проговорил. – Почему бы тебе не найти себе подходящего партнера на ночь? Я не тот мужчина, в котором ты нуждаешься. – Выпрямившись, я улыбнулся, ее оторопелому взгляду. – Иди, Уитни. Сегодня твой день. – Если бы не та, по которой я схожу с ума, я бы утащил эту женщину и сделал с ней такие вещи, которые навсегда бы остались в ее памяти жутким кошмаром.
Когда девушка ушла, я снова повернулся лицом к толпе. Глянув на Ролекс, я чертыхнулся. Черт возьми, уже девять. Пять минут давно прошли. Что-то она запаздывает…
– Ты. – Я выдохнул. Мой взгляд мгновенно выцепил из клиентуры подопечную. Ростом в пять с половиной футов.92 Никакой девической хрупкости. Сложена, как Аспен Лэдд,93 только кожа и мускулы, но черт, она была по-своему изящна. Рыжий ежик, обрамлял ее ровный череп. На висках, волосы были еще короче, почти под ноль. Длинные, крепкие ноги, затянуты в черные, узкие джинсы. На коленях и бедрах дырки. Мода, мать ее, великая сила, но ей шло. Очень шло. Тяжелые ботинки, визуально добавлял девочке еще пару дюймов. Майка-американка, теснила ее высокую грудь и кожаная куртка. Никакого лифчика, что, конечно, привлекало внимание мужчин, но ненадолго. Она стояла в шести футах от меня, медленно оглядывая зал и пассажиров. Забавно, но при такой фигуре, и с мальчиковой стрижкой, внешность девушки была привлекательна.
Она была гребаным совершенством, с разноцветными глазами, вздернутым носом и полными губами.
Мое совершенство.
В ней была ярость, жестокость и хватка – приятный коктейль и это еще из-за того, чем она зарабатывала себе на жизнь. Спорт в ее жизни занимал процентов семьдесят. Как же это называют смертные… ах, да, мад-реслинг.94 Сексуальное зрелище.
Определенно, она мой тип женщины. Я бы хотел познакомить ее со своими игрушками, жаль, что с подопечной нежелательно вступать в контакт до того, момента, пока она не окочурится. Хотя, хей, я только что это сделал, когда наши глаза встретились, и она наградила меня – пошел на хрен, мудак, взглядом.
Охренеть, да, я счастливчик.
Улыбнувшись девушке, я перевел внимание на человеческий хлам. Двери клуба открылись всего час назад, а от смертных уже отбоя нет, и до сих пор прибывают. Агрессивное техно орет из колонок. Несколько полуголых девочек, танцуют у шестов. Клиентура накачивается алкоголем и гудит предвкушением веселенькой ночки.
Вообще-то, я пришел одним глазком глянуть на нее, чего тоже не желательно делать. Но, как я мог себе в этом отказать? Наблюдать за человеческой женщиной, которая в скором времени превратиться в труп, так и не познавшей истинной любви… спрашивается, что в головах у самцов, чье вожделение обрывалось, стоило им представить, как ее сильные руки причиняют боль? Да, они боялись ее инстинктивно. Оценивали мускулатура, взгляд и эрекция падала, а яйца сжимались. Они переключались на более нежные и покорные создания.
Глупцы.
Жаль, что смертные годы моих утех прошли. Мне нравилось выбивать дух из своих жертв. Мужчины, женщины – неважно, все они соглашались быть истерзанными, избитыми и униженными ради своего удовольствия. Падшие существа, грезящие об истинном блаженстве. И я освобождал их от серой рутины. От раздражения к начальству. От разочарования к женам. Я исцелял их, давая им надежду, что завтра все изменится, но сам… страдал. Во мне было куда больше боли, чем они могли себе представить. Я был сосредоточием агонии. Центром мук и терзаний. Никто, во имя Бога, никто не мог меня исправить. Починить то, что было разрушено очень давно. Старые шрамы атрофировались, как покрытые ржавчиной, механизмы. Я был пустым, искаженным и бесполезным куском плоти, с рваными мыслями, чувствами и потерянной в темноте, душой. Я был грязным внутри и снаружи. Я был болезнью, смертоносной инфекцией, заживо поедающей саму себя. Я был мертвецом, не способным обратить время вспять и пройти свой путь иначе…