Ведьмин мост
– Добрый день, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос не сорвался и звучал по возможности ровно и вежливо.
Он кивнул.
– Добрый. Присаживайтесь. Будьте добры, объясните мне цель вашего визита, – холодным тоном произнес он, садясь в кожаное кресло за письменным столом на львиных лапах.
Я поспешно опустилась на жесткий стул неподалеку.
– Я здесь для того, чтобы заняться языковым образованием вашей дочери.
Еленский пристально посмотрел на меня.
– Речь шла об опытном преподавателе со стажем. Вы, очевидно, решили, что, если бы указали свой… возраст, то я отказался от ваших услуг?
– Я считаю, что вас прежде всего должна заботить моя языковая подготовка, а не возраст! – выпалила я на одном дыхании.
Вот теперь-то Еленский наверняка прикажет мне покинуть дом, нет, не так, свои владения. А всё мое высокомерие, вызванное внутренней неуверенностью.
– Олимпиада Сергеевна, владение языками Алисы, особенно немецким, оставляет желать лучшего.
– Евгений Петрович, если бы владение языками вашей дочери не оставляло желать лучшего, вы бы не искали преподавателя.
– Да, но преподаватель должен обладать большим опытом…
– Я обладаю. – Я поднялась со стула и выложила перед ним на стол сертификаты о стажировке в Германии и Англии. – Этого достаточно?
– Впечатляет, – начал он, оторвав взгляд от документов, и я почувствовала маленькую победу. – И все же… ваш возраст… Для Алисы нужен более опытный наставник.
– Я всегда полагала, что для успешного обучения нужны основательные знания и любовь к своему ученику. Что касается возраста, я не так молода, как выгляжу.
– В возрасте тридцати или чуть старше… педагог не может иметь большого опыта, – сказал Еленский.
– Мне двадцать пять! – воскликнула я и тут же увидела в его глазах искорки веселья.
Ситуация его забавляла. Еленский показал мне, что я всего лишь самая обыкновенная девушка, которая не хочет казаться старше своего возраста. Он прекрасно читал мои мысли. Придется возвращаться в город и начинать новые поиски работы. Я его возненавидела. Возможно, он прекрасно понял мое бедственное положение и теперь получал какое-то извращенное удовольствие, ставя меня в неудобную ситуацию.
– Я не ожидала, что стереотипы возьмут верх, и мне откажут, даже не дав возможности продемонстрировать мои способности и умения на практике, – холодно ответила я, смотря прямо ему в глаза.
Ну вот и все, это конец. Теперь меня точно выгонят, – подумала я. Не припомню, чтобы я чувствовала себя настолько жалкой прежде. Я выпрямила спину и вскинула голову:
– Извините, что отняла ваше время, – и направилась в сторону двери.
– Мы еще не закончили, вернитесь. Смею заверить, я не мыслю стереотипами. Вы говорите об испытательном сроке? – властный голос раздался за моей спиной, уже порядком одеревеневшей от напряжения.
Еще несколько секунд назад казалось, что для меня все потеряно, но слова Еленского вселили надежду. Я не спеша развернулась и кивнула, возвращаясь на место.
– Ну хорошо, пусть будет испытательный. Скажем, две недели.
– Я согласна.
– Вот и отлично. График занятий составите сами и через Марию Ивановну передадите мне. Я хочу с ним ознакомиться.
– Один вопрос, Евгений Петрович. Я могу использовать любые методики в своей работе?
Его бровь поползла вверх:
– В пределах разумного, естественно.
– Нет-нет, речь не идет о физическом воздействии. Языковые методики обучения иностранному.
Он кивнул.
– У мамы Алисы будут какие-то пожелания относительно наших занятий? – уточнила я.
– Нет, пожеланий не будет. Все вопросы согласовывайте со мной, – быстро ответил он (то есть в доме царит патриархат, понятно). – Олимпиада Сергеевна, встречный вопрос.
Я замерла. Еленский пристально посмотрел на меня:
– Вы уже познакомились с Алисой. Ваши впечатления?
На минуту я задумалась, понимая, что от моего ответа зависит многое.
– Алиса – непростая девочка, и ей, несомненно, нужна твердая рука. Она сообразительная и находчивая. Про языковую подготовку не могу пока ничего сказать.
Он внимательно посмотрел на меня:
– И это все?
– Пока да. Я могу идти?
– Подождите. Почему вы не сказали мне, что Алиса бросила вас в колодце?
Быстро, однако, в доме разносятся сплетни. С другой стороны, хозяин дома должен знать, что происходит в его отсутствие.
– Зачем? Что это изменило бы?
Еленский на секунду задумался.
– Я бы заставил ее извиниться, наказал как-то.
– Вот именно, вы бы заставили. Есть вещи, до которых человек должен дойти сам, без посторонней помощи, – начала я, но тут же поймала себя на мысли, что говорю как «настоящая училка».
Еленский улыбнулся уголком рта – он подумал то же самое.
– Тогда желаю удачи! Все формальности через моего секретаря, он с вами сам свяжется. Не смею вас больше отвлекать от учебного процесса.
Аудиенция окончена, я поднялась и вышла из кабинета. Последнее слово все-таки осталось за мной! В коридоре висело огромное зеркало в позолоченной раме. Что у меня за вид! Щеки покрыты румянцем, глаза лихорадочно блестят! Руки слегка подергиваются. Итак, меня не выставили восвояси! И у меня есть целых две недели, за это время я должна показать, на что способна!
Глава 7
В комнате для занятий Алисы не оказалось, и я попыталась найти ее сама.
– Да кто ж ее знает? – развела руками Мария Ивановна, принимая от меня бумагу с расписанием занятий. – С самого утра где-то гоняет.
Похоже, с дисциплиной в доме туго. Взрослые даже не знают, где и как девочка проводит время. Такое положение дел нужно менять.
Когда я гуляла по саду, Алиса нашлась сама, вынырнула из-за кустов сирени. Похоже, отсиживалась в укромном уголке, ожидая решения отца относительно новой гувернантки. Я отметила еще одну черту младшей Еленской – предусмотрительность.
– Олимпиада Сергеевна, добрый день! Как поживаете? – Девочка стояла передо мной и теребила руками подол своего желтенького платьица.
– Доброе день, Алиса! Спасибо, неплохо. А как твои дела?
Она старалась всеми силами казаться вежливой и воспитанной. Наверное, возвращение отца так благотворно воздействовало на нее. Сегодня я видела совершенно другого ребенка – с хорошим ровным настроением. Мы присели на широкие качели под тентом.
– Хорошо. Только вот дядя Костя стуканул на меня па…
– Алиса!
– Ой! – Она прикрыла ладонями рот. – Я хотела сказать «пожаловался» на меня папе. Так ведь можно сказать?
Я кивнула.
– И папочка на меня наехал, то есть я хотела сказать, отругал. И сказал, что последнюю модель айфона мне не купит. Ну и пусть! Все равно на Новый год подарит, потому что нужно же что-нибудь дарить… А вы сильно на меня обиделись? За колодец?
Она внимательно смотрела на меня. Я раздумывала несколько секунд прежде, чем ответить:
– Я испугалась.
– Вы? – девочка выглядела удивленной. – Чего? Что про вас забудут? Да спустила бы я эту лестницу через часок.
– Алиса, а зачем ты сделала это? Зачем заманила меня в колодец? – спокойно спросила я, хотя внутри поднималась тошнота от пережитого ужаса.
– Вы меня выбесили там, у лестницы. Вы были такая… такая спокойная, такая борза… такая гордая, в упор не видели меня. А по глазам видно, что внутри у вас все клокочет, что вы заорать на меня хотите. Правда? А вы сдержались и не наорали. И вообще вели себя так, будто я глупая и капризная девочка.
– Алиса, а разве ты не так обращалась с гостьей?
– Но вы же не гостья, вы…
– Ну все, с меня достаточно, – холодно сказала я и встала с качелей.
Алиса схватила меня за руку:
– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, не уходите. Я не хотела вас обидеть. Оно само по себе вырвалось. Няня Маша говорит, это потому, что я Близнецы. Во мне два разных человека живут. А еще, когда я родилась, было солнечное затмение. И это усилило черты моего знака зодиака! А кто вы? По знаку?
– Козерог.
– У Козерога с Близнецами возможны дружеские отношения… кажется.
Какой дичью заполнен острый, пытливый детский разум!
– Я думаю, отношения зависят от конкретных людей, какие усилия они прикладывают. К примеру, наши с тобой отношения зависят только от нас с тобой. Насколько мы будем стараться. Насколько будем уважительны друг к другу.
– А разве на характер и судьбу человека не влияют звезды? – спросила Алиса и запрокинула белокурую головку.
Я тоже посмотрела вверх, пушистые ватные облака медленно проплывали по небу. В этот момент я почувствовала удивительное состояние внутреннего покоя и уверенности в том, что у меня все получится: и найти общий язык с подопечной, и доказать свою профпригодность Еленскому.
– Скорее, мы сами формируем свой характер и судьбу. Каждый день справляемся с трудностями, делаем выбор, как правильно поступить, исправляем ошибки.
«Занудно-то как!» – подумала я, искоса глядя на Алису, но та внимательно слушала.
Мирно беседуя, мы прошли мимо рыжеволосого охранника на посту и вышли за ворота. Алиса потянула меня за рукав, мы свернули на неприметную боковую тропинку и вскоре оказались перед калиткой с кодовым замком. Алисин пальчик проворно порхал по кнопкам – этой калиткой девочка пользовалась часто. Интересно, а родители в курсе, что их чадо испаряется с охраняемой территории поселка, когда ему вздумается? Раздался протяжный звук, и дверь распахнулась, выпуская нас. С одной стороны возвышались ровненькие кирпичные заборы тех коттеджных домиков, которые стояли на окраине, с другой – простиралось поле, усеянное ковром желтых цветов. Я продолжила разговор на английском, Алиса не возражала.
– А вы не могли бы говорить помедленнее. Я не могу так быстро вспоминать слова.
– Конечно.
– А вы не будете смеяться, если… ошибусь? Или не так произнесу?
– Не бойся ошибиться, только так ты выучишь язык.
Она улыбнулась, и на ее щеках образовались задорные ямочки. Наверняка подумала, что я говорю как «настоящая училка».
Вскоре стало понятно, что словарный запас Алисы неплох, но грамматика и произношение хромали. Это все от недостатка практики. Девочка полностью погрузилась в игру, устраивая мне экскурсию по окрестностям на английском.
Алиса вдруг остановилась посреди дороги и затараторила на родном языке.
– Там, в колодце… Никогда бы не подумала, что вы можете чего-то бояться. Вы такая… правильная и смелая.
– Знаешь, Алиса, мне тоже бывает страшно и тяжело. Но я стараюсь справиться с этим.
В ее глазах зажегся интерес:
– Справиться?
– Когда я была маленькой девочкой, моя семья жила в городке на берегу моря. Если мне становилось грустно или страшно, я шла к морю, садилась на камни и смотрела, как бьется волна о волнорезы. Я рассказывала ей о своих страхах, и мне казалось, что она забирает их с собой и уносит далеко-далеко. Сейчас я взрослая и далеко от своего синего моря, но по-прежнему закрываю глаза и представляю себя там, на берегу.
Боже, зачем я это рассказываю? Она же посмеется надо мной. Но Алиса внимательно, без улыбки смотрела на меня.
– Я тоже хочу свое море, – тихо сказала она. – Папа обещает-обещает, что мы поедем, но все никак не получается. Я была на море совсем маленькой, почти ничего не помню… Но, знаете, у меня тоже есть такое место. Особенное. Хотите покажу? Это рядом.
– Хочу, – ответила я и протянула ей руку. Может, мы и подружимся.
Так мы подошли к краю поля, здесь начинался прозрачный лесок, сквозь который проглядывали могильные кресты и памятники. Сельское кладбище. Алиса побежала по натоптанной тропинке впереди меня, и вскоре я отстала. Тропинка разветвлялась, и я не знала, куда идти дальше. Меня окружали густые кусты, низкие оградки и мраморные надгробия. Где-то совсем рядом с ели сорвалась ворона и, издав протяжное карканье, улетела. Я вздрогнула. Алиса снова разыграла меня, а я обманулась ее видимым дружелюбным настроем. Надо слушать интуицию, которая предупреждала: не стоит доверять маленькой плутовке. Как найти дорогу назад? Когда мы покинули территорию поселка, я не особо тревожилась. Мы шли вдоль забора, обойдя по периметру, я нашла бы где-нибудь вход. А что делать теперь? Дисплей телефона успокаивал: сеть здесь была, а значит…
Вдруг совсем рядом раздался звонкий детский голос:
– Мамочка, мы пришли! Олимпиада Сергеевна, где же вы? Идите сюда.
От облегчения не сразу удалось произнести вслух:
– Я здесь, Алиса. Здесь.
Она вынырнула откуда-то из кустов, взяла меня за руку и повела за собой, отводя лапы ели в стороны. Очень скоро мы уткнулись в могильную загородку. Алиса поднесла руку к фотографии на кресте и бережно погладила. На фото улыбалась красивая молодая женщина, очень похожая на Алису. «Анна Еленская» –выведено лазерной гравировкой на табличке. Вот что случилось два года назад – Еленский потерял жену, а девочка – маму. Мама на фотографии – это и моя детская история, только в отличие от Алисы, свою я совсем не помнила.
– А вот это мое место. Я часто прихожу сюда. Рассказываю, что случилось. – Она присела на корточки возле холмика и положила букетик полевых цветов, собранный по дороге.
– Алиса, наверное, не стоит приходить сюда одной, – мягко заметила я.
– Почему? Здесь не может ничего случиться, – убежденно ответила Алиса. – Мамочка меня защитит. Да и ведьма меня не тронет. А вот папа совсем не приходит сюда. Никогда.
Я подумала, что ослышалась.
– Какая ведьма?
– Речная ведьма Морема. Она живет на дне и забирает всех, кто ей понравится. Ведьма расплетает косы, и с реки поднимается туман. А туман – это ее руки. Когда она зовет, ее нельзя ослушаться. А тогда на Ведьмином мосту оказалась мамочка. Туман ее опутал и уволок в реку. К ведьме. Ей не было больно. Совсем. Так крестная сказала.
Вот и разгадка: с Анной Еленской случилась какая-то трагедия, а девочке рассказали сказку, чтобы не травмировать хрупкую детскую психику.
– Алиса, а ты не боишься ведьму?
Алиса вздернула подбородок:
– Конечно, нет. Во мне кровь Еленских течет! Ну все, пойдемте домой, я устала!
Возвращались домой в тишине. Моя голова гудела от вопросов. По сосредоточенному виду Алисы можно заключить: она что-то обдумывала. Надеюсь, не пакость относительно меня. Что случилось с мамой Алисы на самом деле? Такой пронзительно счастливой и молодой на фотографии. Конечно, в легенду о ведьме я не поверила ни на минуту. Призрачное виденье из колодца на миг возникло в памяти и безвозвратно растаяло. Бредовое состояние испуганного до смерти человека, оказавшегося в замкнутом пространстве. Ничего более! А то, что мое виденье совпало с изображением на картине Марка, так ничего странного. Мы могли запомнить этот образ непроизвольно, независимо друг от друга: посмотреть один и тот же фильм с яркой актрисой или увидеть одну и ту же фотографию в сети. Это все логично объяснял психоанализ. И никакой чертовщины.
Еще один вопрос назойливым комаром жужжал в моем воспаленном воображении. Почему Еленский не приходил к жене на могилу? Какие чувства испытывал всемогущий лорд, контролировавший в своем королевстве все, кроме смерти? Боль, страх, вину? Стоп. А вот это точно меня не касалось. Чем ближе знакомилась я с семейством Еленских, тем больше в нем безвозвратно увязала, как в топкой трясине. И самое странное, мне нравилось это погружение. Впервые после похорон папы я чувствовала себя живой.
Глава 8
Около ворот Еленских стояла машинка лазурного цвета с тонированными стеклами.
– Крестная приехала! – выкрикнула Алиса и припустила бегом к дому. Рыжеволосый охранник Константин услужливо распахнул входную калитку перед маленькой хозяйкой. Спустя несколько мгновений я застала светящуюся от счастья Алису в объятиях молодой полноватой женщины. Девочка держала в одной руке огромного плюшевого медведя, а в другой бумажный ларец с конфетами. И при этом ухитрялась обнимать гостью за талию.
– Олимпиада Сергеевна, это моя крестная тетя Лина Ольховская! А это моя… – Алиса на мгновение задумалась, – моя… учительница Олимпиада Сергеевна.
Я протянула руку, показалось, что Ольховская оторопела от такого фамильярного обращения. На ее лице промелькнуло легкое удивление. Видимо, ожидала от меня книксен или что-нибудь в этом духе. Но она быстро собралась, широко мне улыбнулась и ответила приветственным рукопожатием. Лина с первого взгляда мне понравилась. Проста в общении, сразу же предложила называть друг друга просто, по именам. Не красавица, как и я. Черты ее лица не отличались ничем особенным. Она была какой-то… бесцветной, с волосами и глазами неопределенного цвета. Познакомившись с такими людьми, при следующей встрече обычно их не узнаешь. И в тоже время было в ней что-то приятное, располагающее. Голос насыщенный и мелодичный, таким только душевные романсы исполнять.
– Будьте к ней снисходительнее, Олимпиада. Не ругайте, пожалуйста. Ей, бедняжке, так досталось! – и она с нежностью поцеловала белокурую головку.
– Линочка, ну куда же ты пропала? Не заезжала совсем. Мы с Алисой заждались тебя. – На крыльце стоял Еленский, он облокотился на перила и широко улыбался. Интересно, давно он здесь?
– Вы с Алисой? – В глазах Ольховской промелькнула… надежда? Ого, жертва обаяния Еленского. – Женя, может, съездим сегодня все вместе в парк? Втроем?
– Нет, сегодня вряд ли. Дел много.
– Но чай-то мы сможем попить? Я пирог твой любимый испекла, с вишней. – И она слегка потрясла пакетом.
– Чай сможем, конечно. Тем более с вишневым пирогом. Балуешь ты меня, Лина.
Она смущенно и счастливо заулыбалась. Тут Еленский перевел взгляд на меня – застывшую статую с краю пасторальной картины.
– Олимпиада Сергеевна, – Еленский сдержанно кивнул, – как прошла прогулка?
Алиса застыла в ожидании моего ответа. Даже дышать перестала, только судорожно сжимала медведя.
– Неплохо. Алиса показала мне окрестности и провела небольшую экскурсию.
Я ни слова не сказала про наш поход на кладбище, и Алиса глубоко выдохнула. В ее взгляде, быстро брошенном в мою сторону, читалась благодарность за сохраненную тайну. Следующий вопрос заставил ее снова напрячься.
– И как успехи моей дочери в обучении?
Алиса вся сжалась в ожидании моего ответа.
– Алиса – умненькая девочка! – поспешно воскликнула Ангелина.
Еленский поднял руку, и Ольховская моментально умолкла, как дрессированная обезьянка.
– Посмотрим, что скажет наш опытный преподаватель, – ответил Еленский и с нескрываемой усмешкой посмотрел на меня.
Я почувствовала, что мои щеки порозовели.
– У Алисы есть определенные языковые способности, но нам есть над чем поработать, правда, Алиса?
Девочка ничего не ответила, она жадно смотрела на отца, ожидая его похвалы и одобрения. Но Еленский не хвалил, он вообще никак не отреагировал, словно дочки и нет рядом. Ну скажи хоть что-нибудь ободряющее! Пошути, что ли. Не стой истуканом! В глаза бросилась одна странность: когда Евгений Еленский смотрел на Алису, в его глазах не было отцовской гордости или чего-нибудь в этом роде. Была неприязнь. Или раздражение. Или усталость. Глубоко во мне росло возмущение: нельзя быть таким бесчувственным чурбаном, особенно к собственной дочери! Даже если сердце разрывает щемящее чувство утраты после смерти любимой жены. Даже если внешне девочка напоминает ту, которую нужно отпустить. Ребенок не виноват в том, что взрослые уходят в иной мир. Теперь мне стало отчасти понятно поведение Алисы, когда она заманила меня в колодец, когда дерзила. Она не избалованная папина доченька, которой все сходило с рук. Она – забытый ребенок, который отчаянно хотел привлечь к себе внимание отца любым способом. Наказание за проступок, упреки – это ведь тоже знаки внимания… Мне стало жалко Алису, она напомнила маленького взъерошенного котенка, который жалобно мурлыкал и тыкался к прохожим в поисках ласки.
– Прошу, – Еленский галантно распахнул входную дверь, приглашая дам войти внутрь. Ольховская и Алиса поспешно поднимались по лестнице, опасаясь, как бы их божество не передумало. Дверь захлопнулась. Меня никто и не подумал приглашать к столу. Конечно, я всего лишь обслуживающий персонал. Никто. Не очень-то и хотелось. Вообще-то я не очень люблю вишневые пироги.
– Сегодня можешь расслабиться. Ольховская девчонку на целый день заберет!
По моему плечу похлопали, рядом стояла горничная со стопкой полотенец – черноволосая девушка с карими глазами, опушенными огромными ресницами. Когда она моргала, казалось, бабочки махали крыльями.
– Пойдем и мы чайку попьем с тобой. Меня, кстати, Кристи зовут. Я тебя как-то мудрено. Дмитрич говорил, да я не запомнила.
– Олимпиада, можно Липа.
Она коротко хохотнула.
– Ну и имечко тебе родаки дали! Меня вот в честь Пугачихиной дочки назвали! Думали, звездой буду! А оно вона как вышло! Я, может, пока и полотенца чужие стираю, – она подмигнула и задорно рассмеялась, прикрывая рот рукой. – Есть у меня одна идейка – закачаешься! Не хуже Орбакайте буду! В шоколаде!
Она сплюнула три раз через плечо и постучала по деревянной лавке, поднесла руку к губам, как будто застегнула рот на молнию, потом разжала пальцы, словно что-то выбрасывая:
– Чтоб не сглазить! Да у тебя глаз светлый, ты девка не глазливая! – И звонко рассмеялась. Ее смех был заразителен, к тому же она так отчаянно жестикулировала при разговоре, что я не смогла удержаться и тоже засмеялась.
– А кто такой Дмитрич?
– Так дворецкий наш, Дмитрий Дмитриевич. Это он с виду грозный, а так душка. По секрету, дядька мой, мамкин брат. Это он меня сюда и пристроил. Еленский кого попало не берет.
Значит, я в глазах Еленского не «кто попало», если мне дозволили остаться в королевстве. Наверное, первое испытание я все-таки выдержала. Интересно, разрешено ли мне чаевничать с горничной? Или гувернантке это не положено по статусу? Кристина расценила мою заминку по-своему.
– Не дрейфь! Драконовна в город отчалила! Это она с виду божий одуван, а так три шкуры за пыль под шкафом сдерет. Только девчонку совсем избаловала. Вот чертовка. Ты, небось, там в колодце концы чуть не отдала со страху!
– А что, все уже знают про колодец?
– Ну так! Все в курсах. Шума-то сколько!
Я представила, как за моей спиной шушукаются неизвестные мне люди, смеются, осуждают мою доверчивость.
– Выпороть ее надо! И делов-то! – продолжила Кристи. – Меня батяня как за космы драл! И ничего, человеком выросла! А то! Еленский-то, – она прищелкнула языком, – не больно на Алиску внимание обращает! Даром что дочка!
При упоминании Еленского горничная облизнулась, как кошка на сметану, и я почувствовала брезгливость. Она не просто так пригласила меня на чай: решила проверить, не соперница ли я ей. Похоже, «идейка» напрямую связана с окольцовыванием Еленского. Вдовец же.
– Ну, а как тебе хозяин? – Она по-дружески ткнула меня в бок. От неожиданности и тычка, и вопроса я покачнулась. Выщипанная бровка изящно изогнулась, ее губы расплылись в неискренней улыбке, за которой скрывались настороженность и томительное ожидание моего ответа.
– Евгений Петрович – очень требовательный работодатель. И производит впечатление серьезного человека, – ответила я, осторожно подбирая слова. – Надеюсь, с расчетом за месяц затягивать не будет.
– Это чин чинарем. И все?
– А что еще? – я понадеялась, что у меня получилось изобразить искреннее непонимание.
Кристина с облегчением выдохнула.
– Ну ты, это, роток не разевай на чужой каравай. Я так-то ничего, просто предупредить. Тут до тебя Даша была. Даша-Даша, сто рублей и наша! – Она загоготала. – Дашка в него по уши втюрилась. Как кошка. В город в ресторан пару раз возил. Она девка видная, ноги от ушей, грудастая, задница упругая [ее взгляд скользнул по мне: «Вот ты явно на нее не похожа»] А много ли мужикам надо?
Кристина выдержала театральную паузу, ожидая, когда зрители попросят продолжения. Пришлось соответствовать.
– И что дальше? – Вот я и скатилась до уровня Кристины – нагловатой, хамоватой служанки, подсматривающей и подслушивающей сплетницы, мечтающей влезть в кровать и жизнь Еленского.
– А ничего. Профукала все Дашенька. Залетела, ее и с глаз долой отправили. Такая масть пошла, а она…
– Забеременела то есть? – Я не хотела спрашивать, но слова сами сорвались с языка.
– Ну так. Говорят, от Марка. Художник тут один околачивается, может, видала. В парке малюет. Неудачник, одним словом. Он еще и ветеринар хренов: Алискиного котенка лечил, да тот все равно издох. И к Дашке нашей подкатывал. Но я думаю, – авторитетно заявила Кристина, – что это ребенок Еленского. Короче, выставили ее в один день. Не с пустыми карманами, поди.
– А как же жена?
– Так не было жены-то уже. Утопла. – Она снова гыгыкнула, и стала мне совершенно омерзительна.
Я пересилила себя и даже заставила дружелюбно улыбнуться. Вот он, мой бесценный источник информации!