Алая сова Инсолье
Ну-ну… скажу святой спасибо. Перед тем как…
Стоп.
Где она?!
Я еще раз внимательно осмотрел окружение и увидел лишь кучу собственных вещей рядом с импровизированной лежанкой. Сбежала? Напоила меня снотворным и сбежала, святая дура?! Неужели у нее после пожара появились зачатки мозгов? Только вот, может, зачатки и появились, но точно не развились в полноценный орган!
Потому что я прекрасно видел и чувствовал тропу, по которой она ушла. А с учетом ее слепоты и умения передвигаться по лесу, любой среднестатический охотник может выследить такую неуклюжую добычу. Пока я не узнаю ответы на все свои вопросы, пока не получу удовольствия от твоих мучений, пока не наиграюсь этой новой куклой, тебе от меня не сбежать!
Сборы в путь заняли не больше десяти минут. Стукнутая милосердием святая даже оставила мне завтрак. Как мило с ее стороны, сейчас растаю… от предвкушения.
Кабан, скотина, оказался умнее хозяйки. И путал след. Только не знал, нечисть, что его попытки ведут меня лучше, чем если бы он развесил сигнальные флажки на каждом кусте по дороге. Эманации этой свинской смерти я запомнил отлично. Специально лежал, притворялся паинькой и считывал узор, пока не опоили сонным.
Кто этого кадавра создал, интересно? Гений был. Кабан – как живой, очень функциональный и разумный для твари. Был – потому что связь с созданием обрублена, такое бывает, если заклинателя убили. Сами они не помирают обычно, так что точно ухайдокали за все хорошее. А тварь осталась, хотя должна была развоплотиться максимум через сутки после смерти создателя.
Каким образом святая подобрала эту дрянь и не только заставила жить, но и привязала к себе – ума не приложу. Но одно хорошее во всем этом сумасшедшем доме есть – их со свиньей путь для меня словно выстлан сияющими сигнальными стрелками.
Эхенова – дрянной городишко. Что святой там понадобилось, интересно? Вышла со своей свиньей из леса и прямо по дороге поперла в сторону поселения. Словно кадавр – домашняя собачка при богатой синьоре. Идет по обочине, мол, что такого?
Как ее еще никто не прибил, такую… такую святую, а? Кишки выпущу, если кто пальцем тронет. Это теперь моя добыча. Но вот посмотреть на то, как ее будут шпынять все, кроме меня, причем из-за ее собственной глупости, – это неплохая идея. А что? Слепая, в драном платье, с каким-то зверем. Со свиньей – мало кто на моем уровне разбирается в кадаврах.
Да на ближайшем рынке грязью закидают такую святую. Людишки – народ пакостный, неблагодарный. Любят посмеяться и поиздеваться над тем, кто не может ответить. Мне ли не знать. А теперь и святая дура макнется в реальную жизненную грязь по маковку.
Надо поспешить. Я хочу это видеть. Видеть и…
Так. А это что еще?! Кто позволил?! Совсем охренели, уроды?! Сжигать представителей церкви – это моя привилегия!
А потому я с силой бросил кинжал прямо в веревки, что сейчас приматывали к столбу руки моей жертвы. Приправленное магией лезвие не только разрезало их, но и сломало пополам столб, который с треском чуть не придавил местного активного гражданина – того, который больше и громче всех орал.
– Прочь, падаль! Что тут происходит?! – раздался мой рык на всю городскую площадь.
– Синьор! – Ага. Сталь и ярость всегда хорошо действуют на всякую людскую шваль, вон я сразу стал синьором, стоило пощекотать сталью пару жирных брюх. – Синьор, эта ведьма натравила на наш славный город своего зверя!
– Какая еще ведьма, недоумки! – Я мысленно аж взвыл. Да-да, реальная жизнь – дерьмо. Но даже я чувствовал несправедливость – эта дура тут спасает людей по помойкам, а на нее вешают все окрестные трупы, лишь бы не разбираться с настоящим виновником. Это я понял из невнятного бормотания толпы. – С каких это пор ведьмы щеголяют в храмовых одеяниях?
– Так ведь… рваное, – раздался голос откуда-то сбоку.
– Вы никогда не слышали об обетах? Да тут и Лукаку станет понятно, что девушка замаливает человеческие грехи! А потому отказалась от мирских благ! Разве вы не слышали, что красный храмовый шелк сжигает всю нечисть будто огонь! – Я нес бред чистой воды, но этим деревенщинам должно хватать. А если не поверят, что ж, будем говорить с ними магией и холодной сталью.
– Дык коров-то пожрали, – робко высунулась из толпы какая-то бабка. – И пьяницу Хуана зверь загрыз. А по ночам-то воет, страсть! Кто, если не ейное чудище?
– Ты, бабка, совсем от старости ослепла и оглохла? – рявкнул я. – Это свинья! – Я ткнул концом кинжала в опутанного кучей сетей кадавра. Тот ворочался и злобно хрюкал. – Свиньи не воют! Да что лясы точить, смотри! – И я с легким, но таким приятным ощущением отмщения пнул кадавра. Тот возмущенно завизжал прямо как настоящая хрюшка. – Слышала? Похоже на вой?
– Ить, – бабка засомневалась, толпа загудела растерянно. Но эти ублюдки уже настроились на судилище и так просто святую не отдадут. Уроды, а! Прибить бы всех одним ударом силы – так мне сейчас местный храм на хвосте нужен, как капкан на волчьей лапе. К тому же голос мой святая могла не узнать, лица она не видит, но чтобы магию спутать – это надо не святой быть, а наглухо отбитой. Так что массовое жертвоприношение городка Эхенова придется отложить до лучших времен. Но я запомнил.
– Поймаю я вам настоящего зверя, – хмыкнул я и пнул ближайшего толстопузого лавочника, у которого всего минуту назад отобрал здоровенный дрын с копейным наконечником. Охренеть, урод собирался проткнуть мою добычу этой дубиной! – Но чтоб тихо мне! Девушку не трогать! Где у вас постоялый двор? Лучшую комнату и лекаря! Живо!
М-да. Судя по состоянию моей святой и всех остальных, отбивалась она яростно и довольно умело. В толпе тут и там народ подран, побит и порезан. И покусан свиньей. Но что может девчонка без боевой магии против стольких обозленных людей?
– Если вернусь и недосчитаюсь хоть волоска на ее голове, я этого зверя вам прямо на площади выпущу. Будете ловить свое чудовище голыми руками!
– Так а если сама помрет? – робко спросили из толпы.
Я резко обернулся. И понял, что сказавший, шатт его за ногу, прав. Кажется, сжигать эти недоумки собирались уже труп… Из-за алого цвета платья сразу не было заметно, что оно все залито кровью.
– Убью! – В глазах потемнело от бешенства. Мое! Не сметь отнимать у меня удовольствие отомстить! – В сторону!
И подхватил бессильно обмякшее святое тело на руки. Шатт! Как ее еще ветром не унесло? Она же ничего не весит! А самое главное, как мне, темному, ее лечить-то?! Я ж только умертвия поднимать умею…
Глава 9
АллаИ пусть отношение ко мне предыдущих селян говорило само за себя, я все равно не ожидала, что так получится. До сих пор мне лишь плевали вслед или хихикали за спиной, но охотно покупали разные травы, которые мы с Хрюшей собирали в лесу. И шкурки крыс покупали. Хватало на крупу и соль, а также на любимую здешнюю приправу – сушеный чеснок.
Городок, в который мы с Хрюшей шли, назывался красиво – Эхинова. Нам об этом сказали в предыдущей деревне. В городе жил хороший кожевник, которому можно было продать шкурки подороже. И хоть одну ночь поспать нормально – в кровати на постоялом дворе. Увы, не сложилось.
И все же я не думала, даже теоретически, что здесь в ходу сжигание ведьм, как в каком-то средневековье. Мне все еще подсознательно казалось, что я в своем мире, просто где-то в далекой глубинке, в тайге, рядом с поселениями каких-нибудь староверов. Пусть и понимала, что это не так, но сердцу не прикажешь.
А ведь могла бы подумать головой и сопоставить свои выжженные глаза с репутацией «изгнанной святой»… А еще им Хрюша не сильно понравился. Тем людям, что почему-то поджидали меня у городских ворот.
Вообще-то, это тело, оно умело драться. Достаточно было меня как следует напугать, и сознание пришелицы из другого мира будто отключалось, а контроль перехватывало нечто из прошлого. Прежняя хозяйка явно не была обычной «иконой», на которую молились местные страждущие. Она и лечить могла, и калечить.
Но не зря говорят: против лома нет приема. Помимо всего, как я заметила, это тело старалось в основном обезвредить нападавших, а не убить их. Но вот у толпы таких благородных манер не было. И меня тупо задавили живой массой. С дубинами. Никакие нити в темноте не помогли, хотя я ими довольно ловко отводила самые опасные удары и дергала нападавших за ноги так, чтобы они сами падали.
В какой-то момент меня ударили по голове и одновременно с этим – чем-то острым в спину. А дальше… дальше все. Даже обидно как-то. Только попала, и уже пристукнули.
Когда я первый раз очнулась, меня куда-то тащили. Запах сырых дров, палки, впившиеся в колени. Кто-то вздернул мои руки вверх и привязал к чему-то круглому. Грубые мужские голоса и не слишком приятная вонь какого-то лежалого чеснока.
– Сжечь ведьму! Сжечь! – повторял какой-то особо визгливо-неприятный старушечий голос. А я даже дернуться толком не могла. Умереть снова, наверное, было уже не так страшно. Но гореть заживо все равно не хотелось. И Хрюшу жалко. Сознание вновь начало угасать.
– Убью! – рявкнула навалившаяся темнота смутно знакомым голосом. – В сторону, падаль!
А потом окончательно все. Сил не осталось.
Следующее мое пробуждение было не в пример приятнее. Пахло свежим бельем, выпечкой и травами. Снова переродилась? Было бы неплохо. А еще хорошо то, что я так и не почувствовала боли от костра. Только вот неужели снова слепая?
– Идиотка, – раздался откуда-то сбоку голос. – Ни мозгов, ни чувства самосохранения. Удивительно, как тебя еще в детстве нежить не сожрала, такую дуру наивную.
М-да. Это не другое перерождение. К тому же и нити, и слепота на месте. А еще головорез с помойки тоже тут. Зачем?
Но все эти мысли быстренько вылетели из головы, потому что я попыталась вдохнуть воздуха и едва не закричала. Больно…
– Очнулась? Хм, то есть очнулись, синьорита? Вам лучше не двигаться, побили вас знатно. Похоже, живые боги послали вам очередное испытание. К тому же мы с вами поменялись местами чуть более чем полностью. Чем эти сволочи ткнули вас в спину, не заметили? Кстати, это вы отрубили руку местному кликуше? Неплохо… Ваша свинья в хлеву, там ей уже дали каких-то помоев. Не беспокойтесь.
Он говорил и говорил – целый ворох слов на меня высыпал, я даже успела порадоваться, что, пока его лечила, все время добавляла в лекарство сонные травы. Поэтому у меня не болела голова.
А сейчас болит. И не только голова.
– М-м-м…
– Все-все, синьорита, я убрал щепки и занозы из раны. Вас достали каким-то возмутительно неоструганным колом прямо под лопатку. И столб на площади тоже особо не полировали, все руки в ссадинах. Нет, не пытайтесь перевернуться на спину. Сейчас я подложу тут… вот так, лежите на боку.
Твердые теплые руки исчезли, сменившись льняной мягкостью, – меня и правда со всех сторон обложили подушками. А от двери уже слышалось невнятное, но от этого не менее угрожающее шипение. Кажется, мой спаситель с кем-то о чем-то договаривался. И ему обещали луну с неба, если принять во внимание, как испуганно дышит его невидимый собеседник и как он потеет. Бормочет жалобно.
– Так, понимаю, что вы уже устроились поудобнее и собираетесь спать, но нам принесли куриный бульон. Святые силы святыми силами, но в ваших тух… хм… ослабевших мослах им просто неоткуда взяться. Так что поднимаем голову, синьорита, и пьем. – Меня приподняли и положили на что-то теплое, твердое и пахнущее дубленой кожей. А потом засунули прямо в рот ложку горячего супа.
– Спасибо… – Голос прозвучал на редкость тихо и жалко, к тому же я закашлялась в конце, не сумев продолжить, а ведь хотела спросить…
– Нечего благодарить, считайте, что возвращаю накопившийся долг. Как только поправитесь, я вас брошу. Точно так же, как вы меня одного… спящего… в лесу! – почему-то последнее прозвучало довольно угрожающе.
Я снова закашлялась.
– Ладно, не брошу. Я не такой святой, как некоторые. Вы мне еще отработаете свое спасение по полной со всеми процентами, – хохотнул мужчина. – Откройте рот пошире, синьорита, на это у вас должно хватить сил. Ваша очередь пить лечебную бурду. Надеюсь, я достаточно припугнул местного травника, и он действительно сварил полезное… хм… зелье. Во всяком случае, оно горькое настолько, что просто не может не помочь.
Горькое – не то слово. Я едва не задохнулась и инстинктивно попыталась отбиться от такого лечения. Но мне не дали возможности. Не знаю, как он смог не тревожить самую болезненную рану на спине при том, что схватил, скрутил и влил зелье в рот, даже не особо утруждаясь.
– Вы слишком слабы для сопротивления, смиритесь с этим, синьорита. Вот поправитесь и сможете отомстить мне самым страшным образом. Если поймаете, конечно. Да и то не факт, с вашим-то цыплячьим весом. Интересно, все святые морят себя голодом или вы развлекаетесь единолично?
Он молол что попало с явным удовольствием и под эту неумолчную болтовню впихивал в меня ложку за ложкой. Бульон, горькое снадобье, снова бульон, какую-то соленую пилюлю, которую опять же пришлось заедать куриным супом.
– Сейчас заснете, и будьте добры, спите как минимум двенадцать часов. Этого времени как раз хватит, чтобы прибить одну мелкую нечисть. А то я обещал местным придуркам найти настоящего виновника, сожравшего парочку коров и пьяниц. Вовремя вы тут появились со своей свинкой, нечего сказать. Кстати, знаете, сколько стоит ваша жизнь? Две серебряные монеты. Это цена наемника, который сможет избавить от пожирателя скота.
– Знаю. – Как ни странно, после борьбы с горечью и пищей мне стало легче дышать и говорить. – Я хотела их заработать, но не вышло. Спасибо.
– То есть вы шли в город, чтобы наняться убивать нечисть, а в результате вас едва не пришибли, приняв за нее саму? – развеселился головорез. – Забавно, разве нет?
Глава 10
ИнсольеВ этом было какое-то странное, я бы даже сказал, извращенное удовольствие. С одной стороны, я действительно отдавал долг – так что, даже будь я светлым, совесть была бы чиста. С другой стороны, вот она – ненавистный враг, храмовая святая, из-за которой вся моя жизнь полетела под откос. Это ведь она раскусила мою маскировку и натравила остальных сов.
А теперь? Беспомощная, слабая, истекающая кровью. В моих руках.
Тощая, как не знаю кто. Нет, в самом деле, под платьем, пусть уже обтрепанным и пыльным, но все еще достаточно пышным, незаметно, что от святой сволочи действительно остались одни кости. Хотя какие это кости – косточки. Одно движение рукой – и я услышу их треск. М-м-м… как будто держишь в ладонях что-то крохотное, слышишь его быстрое сердцебиение. Так и хочется сжать эту маленькую жизнь, почувствовать, как она бьется в последний раз и затихает.
Но лапу какому-то особо рьяному нападающему эта птичка отрубила. Чем, кинжалом? Да и вообще, там, на площади, толпа не просто так ярилась – всем прилетело. Святая не собиралась сдаваться без крови.
Тем страннее и необычнее было держать ее сейчас вот так – крепко и осторожно. Чтобы и не вырвалась, и не причинила себе вреда. Кожа вблизи очень белая, полупрозрачная – видно, как трепещет на шее тонкая жилка. Так бы и впился зубами изо всех сил, раня и разрывая. Темно-алая кровь всегда прекрасно смотрелась на этой бледной коже.
А из-под повязки край ожога – свежего, но заживающего. Будет некрасивый рубец… Точнее, это другие могут подумать, что некрасивый. Мне кажется, что багровый росчерк поперек одухотворенного тонкого лица как раз завершает картину и делает ее правильной. Идеальный образ святой мученицы, достойной быть запечатленной на какой-либо картине. Жаль, что я не умею рисовать. Но это не значит, что я не смогу как-нибудь воплотить это в реальности.
Увы, долго любоваться мне не дали. Напомнили о том, что я обещал найти настоящего монстра. И лучше поспешить. Меня-то идиоты не тронут – боятся до дрожи. А вот святую… Впрочем, я уже обещал трактирщику и лекарю, что если вернусь и не найду девчонку в кровати – вырежу обе семьи под корень, не пощадив даже кур. Я ведь теперь не представитель церкви, мне можно.
– Спите, синьорита. Пусть вас сопровождают самые сладкие… – «кошмары», – сны. Я скоро вернусь.
– Хрюша…
– Да в порядке ваш свин, что ему сделается. – Аж досада взяла. Меня, значит, под кустом бросить можно было, а кадавра своего чуть ли не с того света зовет! – Его хотели сожрать, а не сжечь, поэтому просто замотали в сети. Спите сию минуту, иначе, клянусь живыми богами (ха-ха три раза), я возьму у лекаря самое сильное снотворное и опою вас на неделю.
– Может помочь… чует нечисть, – пробормотала она, медленно засыпая.
– Еще того не легче! Только свиньи мне на охоте не хватало. Все, разговор окончен! – Я даже разозлился. Это насколько надо быть святой, шатт, дурой, чтобы лежать с проткнутой спиной, после того как чуть не сгорела на костре, и беспокоиться о каком-то проходимце, который только неведомой волей шатта решил поиграть в доброго и благодарного попутчика!
Я хлопнул дверью со всей дури и сбежал по лестнице на первый этаж.
– Хозяин! Вина!
Не хватало шарить по кустам и местным выгребным ямам на трезвую голову. Свинью мне свою подложить хотела, надо же. Ладно, не говорить же, что я чую нечисть ничуть не хуже ее кадавра. Да и послушание этой твари сомнительно. Демоны знают, что придет в голову непривязанному творению неизвестного некроманта-недоучки.
– Держите, синьор. – Передо мной поставили кружку с кислым пойлом. Слегка отпил отрыжку местного виноделия и признал паршиво-приемлемой.
– Налей во фляжку. Сегодня пойду за вашей нечистью, – махнул я трактирщику.
И между прочим, про неизвестного некроманта. Не его ли наследие подъедает пьяниц по ночам? Не все твари рассеиваются после смерти творца, есть такие, что вполне бодро выживают и жрут что подвернется. Может, снять параметры со свиньи и попробовать позвать?
Получив свою фляжку, я задумчиво вышел и, покачиваясь с пятки на носок, остановился посреди двора. Уже совсем было решил не напрягаться, срисовать свинью и позвать, но услышал голоса.
Разговаривали в цветочном павильоне – беседке, где особо почетные гости постоялого двора коротали время между обедом и ужином за хорошим вином и курительными трубками.
– Ты уверен? Святая? – Последнее слово буквально заставило меня принять охотничью стойку.
– Они решили, что девчонка была в сговоре с нелюдем. И нарочно раскрыла его личность, чтобы совы привели мальчишку на суд высших. Там он и выпустил проклятье, – о, а это, кажись, уже про меня. Как приятно, смутиться, что ли, от такой повсеместной известности? Только вот святая тут при чем? Не смейте умалять мои собственные заслуги.
– То есть он воспользовался ей, а потом сбежал и бросил сообщницу? – Что за бред сивого мерина они несут?
– А ты ждал благородства от некроманта? Он ее не просто бросил, но и попытался убить. Не зря самый сильный сгусток пламени летел в сов. – М-да? А почему я не знал об этих своих злодеяниях? Нет, я там всех спалил, что верно, то верно, но специально в сов не целился. А девчонку нарочно не тронул.
– Но из великого отряда никто не пострадал. Кроме Имран, я имею в виду, – а вот это просто отвратительная информация. Я надеялся, что всех этих лицемерных тварей если и не развеет пеплом по дворику, то хотя бы хорошенько поправит им морды. Чтоб не одна баба больше не дала, несмотря на всю накопленную «святость».
Так, погодите. Что-то не сходится. Я ведь проклял всех, но не ее. Как же так вышло, что только она одна и пострадала?! Ну, кроме макитроносцев, те горели, сам видел. Прекрасное вышло зрелище, захватывающее и дорогое сердцу. А вот сброд на площади и отряд…
Неужели эта дура… эта святая сволочь…
Убью!
Я не этого хотел! Да как она посмела?! Кто дал ей право корежить мою месть, да еще вот так нелепо?!
Получается, глаза ей выжгли не храмовники. Глаза ей выжгло тупое самопожертвование. Блаженная дура! Слов нет! Даже нецензурных, шатт!
– Вам еще чегось в дорогу, синьор? – отвлек меня от размышлений голос. Не отошедший от гнева, я чуть было не проклял подкравшегося идиота-слугу на медленное гниение прямо посреди двора.
– Пшел прочь! – бешено рявкнул я и рванул за ворота, чтобы не вернуться и не придушить эту святую стерву прямо сейчас собственными руками.
Где тут нечисть, нежить, или кто там? Не повезло ей. Мне физически необходимо кого-нибудь разорвать в кровавые лоскуты!
Глава 11
АллаСон меня сморил почти сразу после того, как спасенный спаситель ушел. Уф, никогда не думала, что на мне так скоро сработает та самая поговорка про «добро к тебе вернется».
Тем не менее у меня все разноцветные паутинки в голове путались от усталости, боли и, если честно, обиды. Все же люди нашего мира не привыкли к тому, что на них могут вот так внезапно и ни за что ни про что физически напасть и серьезно ранить.
Даже для слепой перенаселенный мегаполис гораздо безопаснее здешнего… здешнего… всего. За прошедший месяц мне и так пришлось многому учиться заново – привыкать хотя бы к тому, что мое увечье здесь повод для злых насмешек, например, а не для сочувствия. Или к тому, что слепотой пытаются воспользоваться в разных нечестных целях. Обмануть на рынке, подсунув гнилье, – самое безобидное из того, с чем пришлось иметь дело.
Повезло в одном. У меня по-прежнему нет глаз, но я больше не слепая. Скорее, пока еще подслеповатая. Потому что не умею совмещать прежние способы ориентации в пространстве со здешними способностями.
Но я научусь. Обязательно. Потом… когда проснусь… когда заживет раненая спина. И душа… Хорошо, что Хрюшу только в сети замотали, а не поранили… И хорошо бы мой новый знакомый правда какое-то время не уходил.
Я устала быть одна. Нет, я привыкла быть одна, я умею! Но я устала… Пусть хотя бы пока я не встану на ноги, кто-то будет рядом.
– А может, он енто, тоже колдун? – раздалось где-то за дверью. Этот шепот разбудил меня вернее петушиного крика над головой. – Раз так за ведьму взъелся.
– Ой, не кличь ты демонов. Тебе заплатили? Заплатили.
– Да где ж! Этот головорез сказал, что кишки мне выпустит, а потом велел к бургомистру идти, мол, он обещал на свой кошт кормить спасителя. А ты хоть когда монету у бургомистра из кармана мог вынуть? Вот то-то…
– Ну, не вернется ежели, добьешь ведьму, как хотели. Но все равно лучше сутки обождать, нам тут резни не надобно, – закончил второй. – Хотя, если подкараулить… небось против камня по башке и колдун не устоит.
Сон крался по кончикам ресниц, но опасность уже гналась за ним по пятам. Так что я сжала зубы, чтобы не вскрикнуть от боли, и села на кровати. Осторожно спустила босые ноги на деревянный пол и нащупала кожаные лодочки – эта обувь была на мне в момент попадания, и ее уже дважды пришлось чинить… но сейчас это не главное. Главное – путаница разноцветных нитей в голове и деревянный посох с заостренным концом, который я машинально притянула к себе не рукой, а… мыслью? Нитью?
Шаг к двери. Надо уходить. Надо предупредить спасителя. Надо… надо не упасть.
– А ну, брысь, челядь! – гаркнул вдруг знакомый голос сразу за дверью, после чего она распахнулась.
И я все же упала.
– Шатт! Куда это ты поперлась, ду… святая?! – только и успел рявкнуть… жаль, я не спросила его имя. – В кровать залезла, быстро!
– Надо быть осторожнее… – это все, что я сумела сказать, прежде чем потеряла сознание.
Проснулась я снова от очередной ругани:
– То есть как это? У вас что, все бабы на деревне перевелись? – рычал мой спаситель.
– Так не пойдет никто ведьму мыть, синьор, все боятся. Я ж не могу силком наших девок тащить!
– Она святая, я вам раз сорок уже сказал!
– Может, и святая, – боязливо согласился местный. – А только тем более негоже простым, значит, смертным ее руками лапать. Воду мы вам принесли, вона, полна лоханка. Мыло, опять же, не взыщите, какое есть. Простыню для вытираться. А дальше – увольте.
– Тьфу, идиоты, – снова выругался спаситель. – Пшел вон!
Я опять попыталась сесть и сориентироваться в пространстве. Поняла, что это та же комната. Только вот солнца за окном нет, воздух из окна пахнет вечером, а на столе два источника тепла и, скорее всего, света. Лампы?
– Ну куда?! – Я машинально обшарила спасителя паутинками, те словно прилипли к нему, обрисовывая силуэт. – Куда опять? Не набегалась еще? Как ты там угрожала? Привяжу! И буду лечить.
– Спасибо. – Я улыбнулась. – Мне лучше. Вы попросили воды для купания?
– У тебя волосы в хвое и саже, а тело… Я, конечно, под платье особо не заглядывал, но там и по запаху станет понятно. Одна только засохшая кровь чего стоит.
Я неожиданно почувствовала, как щекам стало жарко. Он ведь меня перевязывал… и хватал где придется. И про запах… ох.
– Ты чего, стесняешься, что ли? Да на твои мослы даже волки не позарятся, что уж говорить про здорового мужика, – скептично хохотнул наемник.