Глаза Гейзенберга
Зрачки Тануба по-кошачьи дернулись вправо, потом влево.
– Да.
Он обернулся, гаркнул какой-то приказ во мрак джунглей, а потом залез в кабину позади Орна.
От гинца пахло мокрой шерстью и еще немного – кислотой.
– Когда можно будет ехать? – спросил Орн.
– Великое солнце скоро опустится, – сказал Тануб. – Как только взойдет Чираначурусо, мы сможем продолжать путь.
– Чираначурусо?
– Наш спутник… наша луна.
– Какое красивое слово, – сказал Орн. – Чираначурусо.
– На нашем языке это значит «рука победы», – сказал Тануб. – Она осветит нам путь.
Орн обернулся, чтобы посмотреть Танубу в лицо.
– Вы хотите мне сказать, что что-то видите в том свете, который пробивается через эти деревья?
– А ты не видишь? – спросил Тануб.
– Без фар – нет.
– У нас разные глаза, – сказал Тануб и, наклонившись к Орну, всмотрелся в его лицо. Вертикальные зрачки гинца расширились, потом сузились снова. – Ты такой же, как… другие.
– Те, что с «Дельфинуса»?
– Да.
Тут Орн заставил себя замолчать. Ему хотелось спросить про «Дельфинус», но он чувствовал, что ступает по очень узкой тропинке терпимости. Им так мало удалось выяснить о гинцах. Как они размножаются? Что у них за религия? Было очевидно, что Стетсон и стоящие за ним чины не ожидали успеха миссии. Это был отчаянный ход разменной пешкой.
Орна пронзило внезапным сочувствием к гинцам. Тануб и его товарищи не имели никакой власти над собственной жизнью. Все решения принимали перепуганные люди.
Перепуганные, доведенные до отчаяния люди, выросшие в тени ужасов Рубежной войны. Давало ли это право им судить о судьбе целого вида? Жители Гины были мыслящими существами.
Никогда до того не считавший себя особенно религиозным, Орн все же мысленно произнес молитву: «Махмуд, помоги мне спасти этот… народ».
И вдруг его захлестнуло волной внутреннего спокойствия, ощущением силы и уверенности. Он подумал: «Решения принимаю я!»
Джунгли накрыла холодная тьма, резко приглушив звуки дикой природы. Гинцы в кронах и вокруг саней подняли галдеж.
Тануб, кряхтя, поерзал в кресле.
Гинец, стоявший на багажном отсеке саней, спрыгнул на левую сторону.
– Едем, – сказал Тануб. – Медленно. Держись за моими… разведчиками.
– Как скажете. – Орн осторожно повел сани в объезд торчащего на пути корня, глядя, как свет фар выхватывает из темноты суетливые фигуры его сопровождающих.
Пока они ползли вперед, в кабине стояла тишина.
– Слегка направо, – сказал Тануб, указывая на просвет между деревьями.
Орн подчинился. Вокруг с лианы на лиану метались силуэты.
– Я любовался вашим городом с воздуха, – рискнул Орн. – Там очень красиво.
– Да, – сказал Тануб. – Весь ваш вид так считает. Почему корабль спустился так далеко от города?
– Мы не хотели садиться там, где можно что-нибудь разрушить.
– В джунглях ничего нельзя разрушить, Орн.
– Почему у вас только один большой город? – спросил Орн.
Молчание.
– Я говорю, почему…
– Орн, ты не знаешь, как у нас принято себя вести, – прорычал Тануб. – Поэтому я тебя прощаю. Город нужен для нашей расы; для ее всевечности. Наши дети должны рождаться в лучах солнца. Когда-то, давным-давно, мы строили грубые площадки на верхушках деревьев. Теперь… так делают только дикие.
В ушах Орна зашипел голос Стетсона:
– Полегче с разговорами про потомство и размножение. Тема всегда деликатная. Это яйцекладущие существа. Половые железы у них, судя по всему, скрыты под длинным мехом там, где должен быть подбородок.
«А кто решает, где должен быть подбородок?» – мимоходом подумал Орн.
– Те, кто властвует над местами рождения, властвует над нашим миром, – сказал Тануб. – Когда-то был еще один город. Мы разгромили его, разбили башни и втоптали в грязь, где джунгли смогут его поглотить.
– А много их… диких? – спросил Орн.
– С каждым сезоном все меньше, – ответил Тануб. Его голос звучал уверенно, горделиво.
– Вот откуда они берут рабов, – сказал Стетсон.
– Скоро диких не останется вовсе, – добавил Тануб.
– Вы отлично говорите по-галактийски, – заметил Орн.
– Вождь Высокой Тропы может позволить себе лучших учителей, – сказал Тануб. – Ты тоже много всего знаешь, Орн?
– Поэтому меня сюда и послали, – сказал Орн.
– Многим планетам нужно обучение? – спросил Тануб.
– Очень многим, – ответил Орн. – Ваш город… я видел там очень высокие здания. Из чего вы их строите?
– На вашем языке – из стекла, – сказал Тануб. – Инженеры с «Дельфинуса» сказали, что это невозможно. Как ты видел, они ошиблись.
На несущей волне раздался шипящий голос Стетсона:
– Культура стеклодувов! Это многое объясняет.
Замаскированные воздушные сани ползли между деревьями, а Орн размышлял об услышанном и увиденном. Стеклодувы. Вождь Высокой Тропы. Глаза с вертикальными зрачками. Живут на деревьях. Охотники. Воинственные. Рабовладельческая культура. Дети должны рождаться на солнце. Традиция? Или физическая необходимость? Обучаются быстро. «Дельфинус» и его команда провели здесь всего восемнадцать стандартных месяцев.
Один из разведчиков спустился в свет фар и помахал.
По команде Тануба Орн остановил сани. Они прождали почти десять минут, прежде чем двинуться дальше.
– Дикие? – спросил Орн.
– Возможно. Но наш отряд слишком силен, чтобы они напали. И хорошего оружия у них нет. Не бойся, Орн.
Между гигантских стволов начало пробиваться мерцание множества огней. Оно становилось все ярче и ярче – сани добрались до опушки леса и выкатились на открытое пространство травы примерно двух километров в ширину, за которым располагался город.
Орн восхищенно уставился перед собой. Шпили гинского города конусами и спиралями уходили в освещенное луной небо, поднимаясь выше самых высоких деревьев. Город казался хрупким кружевом из мостов, сияющих колонн и мерцающих точек света. Во все стороны от колонны к колонне тянулись мосты – так, что раскинувшаяся перед глазами сеть казалась одной гигантской влажной от росы паутиной.
– И все это из стекла, – пробормотал Орн.
– Что происходит? – торопливо спросил Стетсон.
Орн коснулся горла:
– Только что выбрались из джунглей, движемся к ближайшим строениям города. Они восхитительны!
– Жалко, если придется взорвать это место.
Орну вспомнилось чаргонское проклятье: чтоб ты рос как сорняк, да только головой в землю!
Тануб сказал:
– Достаточно, Орн. Останови свой транспорт.
Орн резко затормозил, и сани застыли на месте. Повсюду в лунном свете он видел вооруженных гинцев с винтовками Марк ХХ и ручными бластерами. Прямо впереди уходило в освещенное луной небо цилиндрическое здание на пьедестале со стеклянными контрфорсами. Оно показалось Орну выше, чем их крейсер в кольце опаленной травы.
Тануб наклонился к его плечу.
– Нам не удалось тебя обмануть, так ведь, Орн?
В желудке все сжалось.
– В каком смысле?
От запаха гинской шерсти в кабине было трудно дышать.
– Ты понял, что мы никак не можем быть мутировавшим вариантом вашей расы.
– Да.
– Ты мне нравишься, Орн, – сказал Тануб. – Ты станешь одним из моих рабов. Я отдам тебе отличных самок с «Дельфинуса», и ты научишь меня всему, что знаешь.
– Как вы захватили «Дельфинус»? – спросил Орн.
– Откуда тебе это известно? – Тануб отстранился, и Орн увидел вскинутое дуло винтовки.
– У вас оружие с корабля, – сказал Орн. – Мы не раздаем оружие. Наша цель – уменьшить численность вооружения по все…
– Жалкие ползучие создания! – перебил Тануб. – Вам не тягаться с нами, Орн. Мы идем высокой тропой. Наша ловкость безмерна. Мы превосходим в хитрости всех других существ. Мы поработим вас.
– Как вы захватили «Дельфинус»? – повторил Орн.
– Ха! Они привели свой корабль к нам прямо в руки, потому что у него прохудились сопла. Мы честно сказали им, что можем сделать лучше. Ваш вид производит очень несовершенную керамику.
Орн вгляделся в Тануба при тусклом свете фонаря в кабине.
– Тануб, вы слышали о КИ?
– КИ! Они расследуют и исправляют то, в чем ошиблись другие. Их существование доказывает вашу ущербность. Вы совершаете ошибки!
– Многие народы совершают ошибки.
Гинец настороженно застыл, открыл рот, обнажив длинные клыки.
– Вы захватили «Дельфинус» обманом? – спросил Орн.
Волна передатчика донесла до его слуха шипящий голос Стетсона:
– Не дразни его!
Тануб сказал:
– «Дельфинусом» управляли глупые простаки. Ваш вид крупнее; они решили, что мы слабы. – Дуло винтовки сдвинулось, ткнувшись Орну в живот. – Ты ответишь на мой вопрос. Почему ты заговорил про КИ?
– Потому что я оттуда. Я прибыл сюда, чтобы выяснить, где вы спрятали «Дельфинус».
– Ты прибыл, чтобы умереть, – сказал Тануб. – Мы спрятали ваш корабль в самом подходящем месте. За всю историю у нас не было лучшего места для того, чтобы затаиться и выбрать момент для нападения.
– Вы не видите иного пути, кроме нападения? – спросил Орн.
– В джунглях сильные убивают слабых, пока не останутся только сильные, – сказал Тануб.
– Но потом сильные начинают истреблять друг друга, – парировал Орн.
– Это аргумент слабаков!
– Или тех, кто видел, как такое мышление делает непригодными для всякой жизни целые миры – как не остается ничего ни сильным, ни слабым.
– Пройдет всего один ваш год, Орн, а мы уже будем готовы. И тогда посмотрим, кто из нас прав.
– Мне очень жаль, что вы так рассуждаете. Когда две культуры встречаются, как встретились наши, они обычно помогают друг другу. И обе выигрывают. Что вы сделали с командой «Дельфинуса»?
– Они стали рабами, – сказал Тануб. – Те из них, кто выжил. Некоторые сопротивлялись. Другие отказались учить нас тому, что нам нужно было узнать. – Он прицелился винтовкой Орну в голову. – Тебе хватит ума не отказываться, так ведь, Орн?
– Мне нет нужды отказываться, – сказал Орн. – Мы в КИ тоже учителя. Мы преподаем уроки народам, которые совершили ошибку. Вы ошиблись, Тануб. Вы сказали мне, где спрятан «Дельфинус».
– Так держать, сынок! – гаркнул Стетсон сквозь шипение несущей частоты. – Где он?
– Невозможно! – оскалился Тануб. Дуло винтовки по-прежнему указывало Орну в голову.
– Он на вашей луне, – сказал Орн. – С темной стороны. На скале на темной стороне вашей луны.
Зрачки Тануба расширились, потом сузились снова.
– Ты читаешь мысли?
– КИ нет нужды читать мысли. Мы полагаемся на свое интеллектуальное превосходство и на ошибки других.
– Два штурмовых судна уже в пути, – прошипел голос Стетсона. – Мы летим за тобой. Я хочу знать, как ты догадался.
– Ты такой же глупый слабак, как и другие, – процедил Тануб.
– Очень жаль, что вы сформировали свое мнение о нас, наблюдая за низшими рангами ПП, – сказал Орн.
– Эй, полегче, – предостерег Стетсон. – Не время нарываться. Не забывай, он наверняка так же силен, как любой другой примат, живущий на деревьях.
– Ползучий раб, – прохрипел Тануб. – Я могу убить тебя на этом самом месте.
– Вместе со мной погибнет вся ваша планета. Я не один, Тануб. Каждое мое слово слышат другие. Над нами сейчас висит корабль, который может расколоть планету на куски одной-единственной бомбой, так что даже камни вскипят. Земная кора потечет, как вода, что уж говорить о ваших стеклянных домах. Вся планета превратится в один большой керамический шар.
– Лжешь!
– Предлагаю договориться, – сказал Орн. – Мы не хотим вас уничтожать. И не станем, если только вы нас не вынудите. Мы предоставим вам ограниченное членство в Галактической федерации, пока вы не докажете, что не представляете угрозы остальным…
– Ты смеешь меня оскорблять… – прорычал Тануб.
– Лучше поверьте, – сказал Орн. – Мы…
Его прервал голос Стетсона:
– Нашли, Орн! «Дельфинус» поймали в крохотном горном ущелье точно там, где ты и сказал! Сопла сорваны. Мы сейчас там прибираемся.
– Я не лгу, Тануб. Мы уже освободили «Дельфинус».
Взгляд Тануба скакнул вверх, а потом снова сосредоточился на Орне.
– Невозможно. Мы контролируем ваши средства связи, и сигнала не было. Огни нашего города до сих пор горят, и ты не…
– В вашем распоряжении только простенькое оборудование ПП, – сказал Орн, – а не то, что используем мы в КИ. Ваши люди затянули с сигналом тревоги, и теперь уже поздно. Это в их природе.
– Откуда ты знаешь? – вскинулся Стетсон.
Орн проигнорировал его и продолжил:
– Кроме захваченного оружия, которое вы держите в руках, очевидно, что у вас нет ничего, чтобы выстоять против нас, Тануб. Иначе вы не носили бы винтовку с «Дельфинуса».
– Если это правда, то мы погибнем, как храбрецы, – сказал Тануб.
– В этом нет необходимости, – сказал Орн. – Мы не…
– Верить тебе слишком рискованно. Мне придется тебя убить.
Орн вдавил до упора педаль управления воздушных саней.
Сани рванулись вверх, ускорение прижало пассажиров к сиденьям. Винтовка хлопнулась Танубу на колени. Он попытался поднять ее, но безуспешно.
Вес Орна увеличился лишь в два раза по сравнению с привычным на родном Чаргоне, так что он резко потянулся назад, выдернул винтовку из рук Тануба, нашел ремни безопасности и связал ими гинца. А потом отпустил педаль.
Тануб пялился на него, скалясь от страха.
– Нам не нужны рабы, – сказал Орн. – Большую часть работы за нас делают машины. Мы пришлем сюда специалистов, научим вас жить в равновесии с планетой, строить хорошие транспортные сети, добывать полезные ископаемые и…
– А что взамен? – прошептал Тануб. Казалось, физическая сила Орна впечатлила его.
– Для начала можете научить нас своей технике создания керамики, – сказал Орн. Пока он говорил, в его сознании пронеслась вереница созидательных образов – мироподдерживающая функция рынка, намеренная деспециализация производства, при которой одна деревня делает наконечник косы, а соседняя деревня – рукоятку, уверенность в будущем, подкрепленная работой профессиональных гильдий и каст…
Почти забывшись, он добавил:
– Я надеюсь, вы поймете, что мы правы. Нам совсем не хочется спускаться сюда и стирать вас с лица планеты – хотя теперь мы знаем, что можем это сделать. Но нам было бы очень грустно взорвать ваш город и заставить вас снова растить детей в джунглях.
Тануб поник.
– Город… – прошептал он. А потом, наконец: – Отвези меня к моему народу. Я поговорю о том, что узнал, с… нашим… советом. – Он смотрел на Орна неотрывно, и в его манере теперь сквозило уважение. – Вы в КИ сильны… слишком сильны. Мы этого не предусмотрели.
Глава седьмая
Поскольку самые ранние пси-ощущения пришли к человечеству из неизвестных источников, примитивная эмоциональная реакция на пси оказалась связана со страхом, концепцией майя – проекции ложных реальностей – инкубами и ведьмами, колдунами и шабашами. Эти ассоциации глубоко укрепились в нас, и наш вид демонстрирует склонность к повторению старых ошибок.
– Халмирах, аббод Амеля, «Пси и религия»Свет в кают-компании Стетсонова крейсера был приглушен, удобные кресла вплотную придвинуты к столу из светлого дерева, обитому зеленой тканью. На столе стояли кристалатовые бокалы и графин темного хочарского бренди.
Орн поднял бокал и сделал небольшой глоток.
– Я уже думал, мне никогда больше не придется выпить ничего настолько вкусного.
Стетсон налил и себе бокал бренди.
– КомГО слышал весь разговор по мониторящей сети. Ты в курсе, что тебе вне очереди присвоили звание старшего полевого агента?
– Наконец-то меня оценили по достоинству, – сказал Орн, и шутливая легкость собственных слов встревожила его. Он попытался припомнить ускользающее воспоминание – что-то про примитивное сельское хозяйство, про орудия…
Крупные черты Стетсона расплылись в широкой ухмылке.
– Старшие сотрудники успевают продержаться примерно вполовину меньше, чем младшие, – сказал он. – Очень высокая смертность.
– Следовало догадаться. – Орн сделал еще глоток бренди, и его мыслями снова завладела судьба гинцев и хамалян: военная оккупация. Можно звать это хоть необходимым вмешательством КИ, хоть превентивным наблюдением – на деле все равно выходит насильственный контроль.
Стетсон щелкнул выключателем на главном пульте системы звукозаписи крейсера:
– Давай-ка все запишем, – сказал он.
– С чего мне начать?
– Кто уполномочил тебя предлагать гинцам ограниченное членство в Галактической федерации?
– На тот момент это мне показалось хорошей идеей.
– Но младшие полевики не делают таких предложений по собственному решению.
– КомГО против?
– КомГО как раз раскрыл рот, чтобы дать такую команду, и тут ты нас опередил. Ты ведь не слышал его в своей сети?
– Нет… нет, не слышал.
– Скажи мне, Орн, как ты сообразил, где спрятали «Дельфинус»? Мы уже по-быстрому просканировали луну, и нам не показалось вероятным, чтобы они его туда засунули.
– Больше было некуда. Тануб назвал своих людей «граззи». Большинство мыслящих существ называют себя чем-то вроде «народ», но это на их языке «очиро». В списке наших переводов никакого «граззи» нет. Я задумался над этим. Должна была существовать концептуальная суперструктура, напрямую связанная с животной формой, с животными характеристиками – так же, как и у нас. Я подумал, что если сумею уловить концептуальную модель их коммуникации, то они будут у меня как на ладони. Это был вопрос жизни и смерти, но, что странно, тревожился я за их жизнь и смерть.
– Ясно, ясно, давай дальше, – торопливо сказал Стетсон.
– Все по порядку, – пожурил его Орн. – Но до всего дойдем. К тому времени я уже немало знал про гинцев. В джунглях обитали их враги, дикие существа, во многом на них похожие. Они жили на свободе, которая могла даже вызывать определенную зависть. Граззи. Граззи. Мне подумалось, не может ли это быть заимствование из другого языка. Что, если оно значило «враг»?
– Не понимаю, к чему ты ведешь, – сказал Стетсон.
– Веду нас к «Дельфинусу».
– Это… это слово подсказало тебе, где «Дельфинус»?
– Нет, но оно подтвердило гинский паттерн. Я с первого контакта подозревал, что культура Гины, возможно, походит на культуру древнетерранских индейцев.
– Это которые делили людей на касты и поклонялись дьяволу или что-то вроде того?
– Не индийцев, а индейцев. Америндов, коренных обитателей Америки.
– И что навело тебя на такие подозрения?
– Наша встреча напомнила мне набег примитивных кочевников. Их главный спрыгнул прямо на капот саней. Это была демонстрация бравады, нечто вроде ритуала доблести «ку».
– Что еще за «ку»?
– Вызывающий поступок, который подвергает воина непосредственной опасности. Он хотел выставить меня дураком.
– Я что-то потерял нить, Орн.
– Терпение, мы идем к цели.
– К тому, как ты узнал, где они спрятали «Дельфинус»?
– Именно. Понимаете, их главный, этот Тануб, сразу же представился Вождем Высокой Тропы. Этого в нашем списке переводов тоже не было. Но догадаться несложно: вождь налетчиков. Почти в каждом языке нашей истории есть термин для налета или нападения, происходящий от слова «дорога», «тропа» или «путь».
– Разбойники с большой дороги, – сказал Стетсон.
– Само слово «рейд», – продолжал Орн, – это искаженный вариант древнечеловеческого слова «дорога».
– Ладно, ладно, но как все это…
– Мы почти добрались, Стет. Смотрите, что нам известно о них к этому моменту? Культура стеклодувов. По всем признакам можно было предположить, что они недавно поднялись с первобытного уровня. А потом они подыграли нам, рассказав, насколько их вид уязвим к вымиранию – им необходимо строить жилье высоко в солнечных лучах.
– Ага, это мы и тогда услышали. И поняли, как их можно контролировать.
– «Контролировать» – плохое слово, Стет. Но не будем сейчас об этом. Вы хотите знать, что мне подсказала их физиология, их язык и все остальное. Так вот: Тануб сказал, их луна называется Чираначурусо. Перевод: «рука победы». Когда я это услышал, все встало на свои места.
– Не понимаю.
– У них вертикальные зрачки.
– И что это значит?
– Это признак ночного хищника, который обыкновенно нападает на добычу сверху. Истории не известны никакие другие существа с вертикальным разрезом в органе, воспринимающем свет. А Тануб сказал, что «Дельфинус» спрятан в самом подходящем месте за всю их историю. Значит, где-то высоко, очень высоко. И, конечно, в темноте. Соединим, и получится высокая точка на темной стороне Чираначурусо, на «Руке победы».
– Ох, я грипус лупоглазый, – прошептал Стетсон.
Орн ухмыльнулся.
– Не стану вам поддакивать… сэр. Я сейчас так себя чувствую, будто от одного моего слова вы и правда можете в него превратиться. А мне пока что хватило контактов с негуманоидами.
Глава восьмая
«Жизнь познается через смерть, – сказал аббод. – Без вечного присутствия смерти невозможно достичь просветленности, вознести сознание над рамками, отступить от сети символов и окунуться в бесфоновую пустоту».
– Ройали, «Религия для всех», из бесед с аббодомСтетсону запало в память, что высокие чины назвали произошедшее «шелебским инцидентом» и были довольны, поскольку КИ отделалось лишь одним пострадавшим. Он думал об этом все время, пока его разведывательный крейсер вез раненого обратно на Марак. В памяти то и дело всплывал давний разговор с ним.
«Старшие сотрудники успевают продержаться примерно вполовину меньше, чем младшие. Очень высокая смертность».
С языка сорвалось цветистое прьядское ругательство.
По словам врачей, на выздоровление полевого агента, вывезенного с Шелеба, надеяться не следовало. «Живым» он оставался лишь по весьма ограниченному определению. И жизнь, и ее определение полностью зависели от утробоподобной креш-капсулы, которая управляла почти всеми функциями его жизнедеятельности.
Корабль Стетсона, залитый утренним светом, ярким росчерком выделялся на медицинской приемной площадке Центральной станции Марака. Раненый все еще был на борту – ожидал прибытия транспорта из госпиталя.
Бирка на креш-капсуле гласила, что изодранный комок плоти внутри принадлежит индивиду по имени Льюис Орн. На фото в прикрепленном файле был изображен коренастый рыжий парень с развитыми мышцами, несимметричными чертами лица и крепким сложением жителя тяжелой планеты. Плоть в капсуле мало напоминала фото, но даже в безвольной расслабленности полусмерти измазанное заживляющим гелем тело Орна окружала какая-то странная аура.
Всякий раз, приближаясь к капсуле с телом, Стетсон ощущал силу, заключенную в нем, а потом костерил себя за то, что размяк и ударился в метафизику. У него не было понятийной системы, способной объяснить это чувство, поэтому он отмахивался от него, мысленно делая пометку сходить на консультацию в Пси-отдел КИ – просто на всякий случай. Скорее всего, это ничего не значит… но просто на всякий случай. В медицинском центре наверняка есть специалист по пси-вопросам.
Команда медицинского центра занялась доставкой креш-капсулы с Орном сразу, как они получили разрешение на посадку.
Стетсону, который действовал будто в тумане от потрясения и горя, не понравилось, с какой непринужденной и холодной эффективностью работала команда медиков. Было очевидно, что они видели в этом пациенте скорее диковинку, чем что-либо еще. Глава команды по результатам осмотра записал, что Орн потерял один глаз, все волосы на той же стороне головы – на левой, как и было указано в данных капсулы; у него полностью отказали легкие, почки, он лишился пяти дюймов правой бедренной кости, трех пальцев на левой руке, приблизительно сотни квадратных сантиметров кожи на спине и бедре, левой коленной чашечки, а также части зубов и челюстной кости на левой стороне лица.
Датчики капсулы показывали, что Орн провел в состоянии предсмертного шока уже чуть более ста девяноста часов.
– Зачем вы потратили на него капсулу? – спросил один из врачей.
– Потому что он живой!
Врач указал на индикатор на корпусе капсулы.
– Жизненные показатели этого пациента слишком низки, чтобы выдержать хирургическую замену поврежденных органов или энергопотерю, необходимую для их отращивания. Он еще поживет – благодаря капсуле, – но… – И врач пожал плечами.
– Но он же живой, – не сдавался Стетсон.
– Всегда можно надеяться на чудо, – сказал врач.
Стетсон бросил на него испепеляющий взгляд, полагая, что это был сарказм, но врач смотрел не на него, а в крохотное обзорное окошко капсулы.
Наконец он выпрямился и покачал головой.
– Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах.
Затем они перегрузили капсулу на парящую больничную каталку и поспешили в сторону одного из серых монолитов, окружавших поле.
Стетсон вернулся в свой кабинет на крейсере, уныло опустив плечи, что еще сильнее подчеркивало его обычную сутулость. На лице со слишком крупными чертами залегли печальные складки. Он опустился в кресло за письменным столом и, сгорбившись, уставился в пустоту открытого рядом шлюза. В четырех сотнях метров внизу кипела муравьиная возня главного порта, от которого долетала вверх какофония рева и грохота. За чертой приемной зоны госпиталя выстроились в линии еще два ряда крейсеров – сверкающие красно-черные иглы. Среди прочей бурной активности диспетчеры готовились перевести его крейсер в эту ожидающую группу кораблей.