Под крылом дракона
– Потому что они захотели стать выше Создателя, – ответила эльфийка, облокотившись на край круглого стола.
– Но почему они это захотели? Кто подвигнул их на это? В Иарэде, где не было ни одной темной мысли, – откуда возникла такая идея? Но даже если и возникла, почему Создатель не мог исправить их мысли?
– Потому что Он наделил их правом самим решать свою судьбу. Такое же право есть и у нас, живущих. Свободная воля – величайший дар, но и большая ответственность. И, только имея её, можно почувствовать всю полноту жизни…
– Но после того, как первые живущие вышли из-под закона Создателя и покинули Иарэд, Он же смог простить их и снова приблизить к себе? – непонимающе произнесла Сенеренталь. – Значит, это Он исправил их?
– Нет. Они сами попросили об этом, и только поэтому Он смог это сделать. Когда эльфиолы и их дети захотели уйти, Он принял их выбор и отпустил на Тоукси. Когда они снова обратились к Нему, Он снова принял их выбор и пришел к ним. Правда, к тому моменту наши предки уже испытали влияние низших стихий и потеряли чистоту сердец.
– Но почему Он не мог вернуть всё, как было? – снова задала вопрос девушка.
– Он создал нас свободными настолько, что даже сам не властен забраться в наши сердца и насильно изменить их. Все наши действия имеют определенные последствия. И нельзя просто взять и обнулить их, как будто ничего не было. Это противоестественно. Так мы не ощущаем ценности того, что имеем, если для получения этого не нужно прикладывать никаких усилий. Но, если невозможно обнулить опыт, это не значит, что невозможно исправить ошибку! Да, после того как эльфиолы спустились на Тоукси и попробовали жить не по закону Создателя, они не могли больше видеть Его, общаться с высшими стихиями и творить магию с рождения. Но Он предложил им другой путь к Нему, такой, который был возможен после того, что они сделали. И теперь у нас есть Лиол, где мы получаем стихию-покровителя, и тысячи лет жизни, в которые мы пытаемся овладеть остальными стихиями, совершенствуя душу и приближая её к тому идеальному состоянию, которое было у наших предков в Иарэде.
– Но что же низшие стихии? Почему они не осознают свою ошибку и не исправятся? Неужели они могут быть настолько глупы на протяжении стольких тысячелетий?
Магистр вздохнула.
– Боюсь, что так. Гордость ослепляет. И чем больше живущий или бестелесный творит ошибок, тем бо́льшим должно стать его раскаяние, если он захочет вернуться. Но гордость, представляя, какое унижение ей придется пережить при таком раскаянии, не дает его совершить.
– Но это же несправедливо! – тихо сказала Сенеренталь.
– Отчего же? Это их выбор, – возразила магистр.
– Мне их жаль, – произнесла эльфийка. – Получается так, что они вынуждены быть злом! Мне жаль их! – повторила она.
Дирэль внимательно посмотрела на девушку, и задумчивая складка показалась на её лбу. Она всё объяснила правильно, а между тем чего-то недоставало, будто что-то ускользало от неё, и эта девушка, всегда обычно принимавшая её доводы и соглашавшаяся с ними, сейчас не удовлетворилась ответом. А ведь это был важный вопрос, очень важный, и ответить на него убедительно было гораздо более необходимо, чем решить сотню других вопросов, которые возникали у Сенеренталь за девять лет обучения. А Дирэль не смогла.
Магистр задумчиво посмотрела в окно и вздохнула. Что ж, до экзамена ещё есть время. Она найдет правильное объяснение для своей ученицы.
***
Деревья шумели, и чем выше поднимался склон, тем сильнее бушевал ветер. По сухой желтой траве шли две эльфийки. Подъём был некрутым, поэтому до вершины идти было довольно далеко. Пестрые листья, которыми щеголяли уже абсолютно все леса, удивительно смотрелись на фоне ярко-синего неба, куда изредка бросала взгляды более юная эльфийка. Это была Олоримэ.
– Олоримэ, ты должна вспомнить то заклинание, которое у тебя получилось создать, защищая принца и Сенеренталь, – обратилась к ней вторая девушка. – Нельзя разбрасываться подсказками твоего покровителя.
– Я пробовала, – покачала головой Олоримэ. – Возможно, для этого нужно снова попасть в такую же опасную ситуацию, где не успеваешь отдать себе отчет в том, что происходит в твоём сознании.
Тарья – а это была именно она – озабоченно взглянула на сестру по магии. Она прилетела в Гиджиль вчера сразу после заседания, чтобы увидеться с Олоримэ и отдохнуть от свалившихся на голову обязанностей.
«Проблемы Феррии разгребает едва ли не половина совета?» – подала голос Эвелис. Тарья усмехнулась, услышав внезапный вопрос далекой сестры по магии. Трое ясновидящих занимаются расследованием нападения, включая саму Тарью. Ещё двое ищут принцессу… Действительно, почти половина.
– Не надо о проблемах, – остановила подруг Олоримэ, не дав Тарье ответить. – Лучше скажи, удалось ли вам с Элиором побыть вместе хоть немного в этой суете?
– Элиор… – задумчиво прошептала Тарья. – Элиор тоже был занят думами… Однако уже направленными на решение вопросов нашего народа.
«Хоть кто-то во всем Фиалике думает о насущных вопросах эльфийской страны!» – снова вставила Эвелис. «Ты недовольна так, как будто тебя лично заставили бросить все свои дела и помогать волшебникам, – заметила Олоримэ. – Вряд ли Повелитель допустит, чтобы помощь друзьям вступила в соперничество с интересами Танмере!»
– Совершенно верно, – откликнулась Тарья и снова замолчала. Иногда ей было нелегко скрывать свои мысли от предназначенных, но всегда, когда мысли касались дел государственной важности, она старалась думать тише, чтобы сестры не услышали. Так, они ничего не узнали про то, что предполагаемым исполнителем пророчества являлся Амаир, друг Сенеренталь, и о том, что императорская семья попросила помощи совета в поисках своей пропавшей принцессы… Но это было нелегко.
Вчера после последнего заседания совета на Элиора словно озарение нашло, о котором он никак, однако, не обмолвился. Впрочем, сейчас, как никогда, совет был разобщен и каждый занимался своим делом, не посвящая в него остальных. Тарье, Азарилу и Доррену было поручено расследовать нападение на принца, и ни Повелитель, ни Элиор, ни Ирелант, никто другой не подозревал о том, что кроме Олоримэ, принца и волтеры на поляне в тот день была ещё Сенеренталь. Повелитель доверял своим ясновидящим настолько, что никогда не спрашивал подробностей о том, как они ведут свои дела и добывают информацию. Он просто принимал всё, что докладывали члены совета, нисколько не сомневаясь в силе их дара.
Итак, все были разобщены и заняты каждый своим делом, но Элиор был так увлечен объектом неожиданного видения, что Тарья не нарушила закона, узнав, о чем он думает – все образы были на поверхности сознания кхэлина и сами бросались в глаза. Страж… Амаира проверял Ирелант, Элиор никогда лично не занимался этим вопросом. Но вот финальное испытание было пройдено, и сила Лотоса так и не явила себя в этом эльфе.
Столько лет ясновидящие совета думали, что Страж у них под носом! И почему все решили, что это – Амаир? Только потому, что он был единственным эльфом, получившим в тот момент покровителя? Как бы то ни было, Иреланту предстояло теперь размотать клубок заново и вернуться в тот день, чтобы узнать, у кого из эльфов были тогда отправные точки: может быть, кто-то только отправился на Лиол, или был призван на остров, или просто родился, а может быть, только был зачат?.. Тарья старалась не касаться этой темы, остерегаясь, как бы случайно предназначенные не услышали этих перипетий в её мыслях. Но теперь почему-то кроме Иреланта о Страже думал ещё и Элиор. И настроение у этих дум было очень странным. Казалось, эльф увидел, какое испытание нужно дать Стражу, чтобы тот проявил свою сущность. Но что толку знать о нужном испытании и не знать, кто является Стражем?.. Однако Элиор был уверен, что это незнание долго не продлится.
– Это будет что-то хорошее, Тарья? – спросила Олоримэ, выжидающе глядя на предназначенную.
– Скорее да, чем нет, – задумчиво ответила ясновидящая.
– Но почему тогда ты не рада? Я вижу, у тебя какое-то темное пятно в мыслях. Ты чем-то недовольна!
– Мне кажется, что на нас эта перемена отразится не очень хорошо. Будет какая-то ложка дёгтя в этой бочке меда… – Тарья покачала головой и махнула рукой. – А! Что заглядывать в будущее! Поверь мне, как ясновидящей, ничего хорошего и полезного в этом занятии нет! Лучше, чем настоящее время, всё равно ничего не существует!
– Не могу не согласиться, – позволила себе скромную улыбку Олоримэ.
ГЛАВА 5
Хрупкость доверия
Сенеренталь вышла на середину главного коридора западного крыла, немного постояла в лунном свете, который беспрепятственно в эту ночь лился из окна, и отошла к маленькому боковому проходу. Через мгновение по стене метнулась тень и возле эльфийки оказался Эарлан.
– Быстро ты, – улыбнулась девушка и, знаком попросив его следовать за ней, скользнула за поворот.
С их знакомства прошло два декадона. И уже на четвертом свидании Сенеренталь устала вздрагивать от малейших шорохов и ложной тревоги крыльев, которые понимали ситуацию и тоже следили, чтобы никто не приблизился к месту встречи. Тогда девушке пришла мысль видеться не в саду и не днем.
Эарлан тоже нашел это более удобным. Хотя поначалу ему показалось, что ночью выйти и вернуться, никого не разбудив, сложнее, чем оправдать постоянные прогулки в течение дня. Но потом принц вспомнил про зачарованные кольца. Несколько часов поломав голову над парными заклинаниями, волшебник сумел сделать так, чтобы кольцо, оставленное в комнате, следило за спящими родителями. Результат не разочаровал – кольцо реагировало даже на малейшую вероятность пробуждения и отсылало сигнал своему близнецу, украшавшему руку Эарлана.
Всю первую ночь принц бегал туда-сюда, настраивая силу заклинания. Зато в следующий раз он уже точно знал, какой яркости должно быть сияние камня, показывающее, что ему немедленно нужно оказаться в своей кровати.
Сенеренталь облегчила ему задачу. Для того чтобы бежать было недалеко, девушка нашла укромную нишу за широким гобеленом совсем рядом с покоями, отведенными волшебникам. Стоило только завернуть за угол – и вот уже заветная дверца.
Какие осторожности приходилось соблюдать самой Сенеренталь, пробираясь в это место встреч, она предпочитала не рассказывать. Но чем дальше заходило это приключение, тем больше она была уверена – столько волшебной практики, сколько было у неё, не будет ни у кого из нынешних выпускников.
– Что ж, о чем мы будем говорить сегодня? – с трудом усевшись в маленьком закутке, произнесла Сенеренталь, выпуская из своих рук источник света. Лепесток наверлиса9 медленно поднялся в воздух и застыл на уровне лиц Эарлана и эльфийки, мягко покачиваясь, словно на волнах тихого озера.
– В прошлый раз я рассказывал тебе о наших обычаях, – ответил шепотом Эарлан. – Теперь твоя очередь. Расскажи что-нибудь о вас!
– Хочешь стать первым правителем Феррии, посвященным во все тайны жизни эльфов? – усмехнулась Сенеренталь. – Заглушающие чары сперва создай!
Если свет делала она, то о тишине заботился принц, и наоборот – две однородных магии были сильнее и привлекали больше внимания. По-прежнему, кроме Эвелис, никто в школе не знал об их встречах, и все же Сенери перестраховывалась.
– Что ты хочешь знать? – спросила она, когда волшебник закончил колдовать.
– Сокращаете ли вы ваши длинные имена? Или произносите полностью даже в семейном кругу?
– Это зависит от желания эльфа, – начала объяснять девушка. Заглушающие чары принца оказались в этот раз слишком сильными – голос эльфийки увязал в них, едва долетая до собеседника. Эарлан махнул рукой и чуть ослабил магию.
– Мои родные и друзья могут называть меня Сенери. Свою подругу Эвелис я иногда зову просто Эвель. Но это скорее для разнообразия, а не потому, что нам трудно выговорить полное имя. Неужели вы так торопитесь жить, что боитесь потратить лишнюю секунду на его произнесение?
Эарлан помолчал, обдумывая то, что сказала эльфийка. «Как интересно она смотрит на ситуацию! Совсем не так, как мы!..»
– Что ты будешь делать, когда закончишь учиться? – снова спросил волшебник. – Чем вы вообще занимаетесь всю свою долгую жизнь? Ведь эльфы живут в среднем пару-тройку тысяч лет… Что же вы делаете? Раз у вас нет денежной системы и вам не нужно зарабатывать на хлеб…
– То есть, ты полагаешь, что, кроме зарабатывания средств к существованию, приличным живущим заняться нечем? – с некоторым негодованием перебила эльфийка.
– Я никак не полагаю, – покачал головой принц. – У нас другой менталитет. Конечно, я знал о вашей системе безденежья, но никогда не мог вообразить её себе в действии. А тут я в самом сердце Танмере и разговариваю с настоящей эльфийкой! Я хочу понять, каково это – быть эльфом!
Сенеренталь задумчиво потеребила кисточку на конце расшитого бисером пояса и поглядела на созданный ею светильничек.
– Система безденежья очень проста, – начала она, собравшись с мыслями. – У каждого есть какой-то талант или умение. Моя старшая сестра – искусная вышивальщица, в её одежды не стыдится облачаться даже Хранительница трона Дорелея. Одежда нужна всем. А создавать её умеет далеко не каждый. И вот Пастораль шьет и раздает свои шедевры на сезонной ярмарке всем, кому они нужны. Она знает, что если она делится, то и другие не пожалеют для неё своих трудов. Это – обмен. Ты отдаешь то, что можешь дать, всем, кому это нужно. И тебе отдают то, что тебе нужно. Этот круговорот действует повсюду среди эльфов. Вот и всё. Деньги – это всего лишь создание рук самих живущих. Мы не хотим отвлекаться на их зарабатывание от того, что действительно важно.
– И что же действительно важно? – прошептал принц.
– Магия, данная нам! – эльфийка развела руками. – Мы сделали краеугольным камнем всего исполнение закона Создателя, – девушка помолчала, украдкой взглянув на Эарлана, и наконец, решила продолжить, так и не удостоверившись, понимает ли он то, что она ему рассказывает. – Что же буду делать я… Пока не знаю. Как ты сам заметил, век наш велик. За три тысячи лет можно успеть позаниматься разной деятельностью и развить в себе почти до совершенства не одну способность. Разумеется, если к ним есть тяготение. Что-то может так и остаться недоступным. Например, я вряд ли смогу всерьёз заняться музыкой…
– Музыкой? – удивленно воскликнул принц. – Но разве не все вы занимаетесь музыкой? Ваш художественный вкус и обязательная одаренность абсолютно во всех видах искусства – для моего народа притча во языцех!
Сенеренталь коротко рассмеялась.
– Это не совсем так. Художественный вкус, безусловно, отличает всякого эльфа. Мы умеем ценить искусство, наслаждаться им и отличать дурные образцы от прекрасных. Каждый второй может найти рифму к заданному слову и чисто сыграть простую мелодию на одном, а то и на двух инструментах. Но просто наигрывать или рифмовать недостаточно. Для того чтобы нести в мир искусство, в тебе должна быть искра, такая, которой не было ни у кого прежде, которая по-новому осветит давно известные произведения. Только тогда эльф может представлять на суд публики свои творения. И только поэтому мы имеем хорошо развитый художественный вкус! А ещё – в искусстве недопустима магия. Если ты не трудишься ночами над скульптурой, холстом или музыкальной поэмой, если за тебя всё сделала магия, то в твоём творении не будет этой искры, этой жизни, без которой произведение искусства не имеет художественной ценности… Знаешь, что является главным критерием того, что ты занимаешься своим делом?
– Что? – с интересом подался вперед принц.
– Ты просто не можешь его не делать! Эвелис рисует. И она делает это практически постоянно. Я спрашивала её, что она чувствует при этом. Она ответила, что не может не рисовать. Иногда она даже просыпается и рисует ночью…
Эарлан прислушивался к себе и находил, что никогда прежде мысли и чувства не менялись в его душе так быстро.
– А чем занимаются остальные в твоей семье? – спросил он.
– Моя мама очень любит книги… Кажется, она может провести целую жизнь, не выходя из книжного хранилища! Что она, собственно, и делает. За книгами ведь тоже нужен уход, и одной магией здесь не обойдешься. А мама переписывает их, делает гравюры, обложки, знает, где, что и о чем лежит в этих огромных комнатах, в которых не видно потолков… Я часто помогаю ей в свободное время, и мне это нравится. Наверное, когда я вернусь из школы, начну с того, что буду ухаживать за книгами в хранилище, – Сенеренталь улыбнулась. – Не обязательно делать что-то из ряда вон выходящее. Полезным может быть и что-то простое. Когда думаешь о том, чтобы принести пользу, каждый находит свое дело. Мой старший брат Лаулон, например, состоит в штате градоначальника… Должен же кто-то заниматься такой малоприятной деятельностью – за всеми следить и держать ответственность, если случится что-то плохое, не приведи Создатель, – спокойно рассказывала эльфийка, когда принц прервал её заливистым хохотом.
– Тише ты! – испугалась девушка. – Таким громким звукам даже магия не помеха. И что тебя так рассмешило?
– То, как ты рассуждаешь об обязанностях лиц, стоящих у власти… Слышали б тебя наши городские управляющие! Подумать только – самую желаемую и доходную должность ты описываешь с таким неудовольствием!
– Что же может быть желаемого, когда это так трудно? Я ни за что бы не решилась нести ответственность ни за кого, кроме себя. Ну, и кроме своей семьи, конечно же… А ваши управляющие просто не исполняют своих обязанностей. Некоторые даже не догадываются о том, что они есть. Поэтому так и жаждут получить должность, которая даст им власть над другими. Некоторые живущие не имеют понятия о том, что власть – это не вседозволенность по отношению к вверенным существам и вещам, а ответственность за их сохранность и благополучие.
– Да уж, вы действительно особенный народ, – просмеявшись, проговорил волшебник.
– Все особенны по-своему, – сказала Сенеренталь.
– Но вы особенны очень по-особенному! – улыбнулся Эарлан. – Вы какие-то… я даже слова подобрать не могу.
– Знаешь, тот, кто однажды побывал в небе, почувствовал сопротивление ветра и нежность облаков, увидел красоту зарождающегося рассвета и величие Тоукси с высоты полета – тот никогда уже не будет относиться к миру иначе как с трепетом и любовью…
– Нашел! – радостно заключил принц. – Улетевшие!
Эльфийка удивленно отстранилась, потом весело рассмеялась, запрокинув голову.
– Это ты верно сказал! – От веселья её голос стал звонче. – Жаль, что крылатые животные вам не поддаются. Это, конечно, совсем не тоже самое, что на своих крыльях, но всё-таки!..
Эарлан непритворно побледнел.
– Нет, спасибо! – поспешил ответить он. – Даже представлять не хочу, на какую высоту поднимается ваш единорог!
– На такую же, как и мы, когда летаем, – пожала плечами Сенеренталь, не понимая внезапной перемены настроения принца. Потом вспомнила, что у остальных живущих в инстинкт самосохранения входит боязнь высоты, и искренне посочувствовала волшебнику. Однако Эарлан ничуть не жалел о своей «неполноценности» с точки зрения эльфийки и ни за какие награды не позволил бы крылатому животному поднять его в небо.
Девушка тем временем осторожно выглянула из-за гобелена, чтобы узнать время по заглядывающей в окно луне.
– Скоро рассвет, – произнесла она. – Пора расходиться.
– Подожди, – помедлил принц. Сенеренталь нахмурилась. – Я хочу кое-что тебе рассказать… Ты должна узнать, почему я здесь.
– Нет, не нужно! – быстро возразила девушка. – Это твоя тайна!
– Вот именно, моя. И я имею право делать с ней всё, что захочу! – решительно прервал её принц. Сенеренталь покачала головой, поражаясь, как при такой безрассудности его высочество дожил до своих лет, и принялась слушать то, что ей и так уже было известно.
Ночь подходила к концу, и звезды начинали бледнеть, когда принц закончил свой рассказ, который оказался куда длиннее истории, рассказанной Эвелис. Да и неизвестных прежде подробностей хватало. Кто бы мог предположить такой удивительный поворот событий: сестра-близнец принца была похищена в младенчестве, и всё это время в семье жил подменыш, которого принимали за принцессу!..
Сенеренталь задумчиво смотрела на гобелен, рассеянно перебирая пальцами по изнаночным швам, когда Эарлан замолчал и тронул её за руку.
– Я благодарю тебя за доверие, – серьезно сказала девушка. – Не знаю, чем я его заслужила, но ни за что не допущу, чтобы ты пожалел об этом. И в ответ на твою искренность я хочу тоже довериться тебе. Так действительно будет проще нам обоим.
Принц прислонился к холодной каменной стене и с интересом уставился на Сенеренталь. Эльфийка добавила магии в лепесток наверлиса, уже начавший меркнуть, и стала рассказывать о ней, об Эвелис и её сестрах по магии.
– Так значит, ты знала всё это? – переспросил принц, не скрывая своего удивления от рассказа эльфийки.
– Не совсем всё, – покачала головой Сенери. – Я не знала про твою сестру. И про то, что вы попросили ясновидящих из совета заняться её поисками.
– И твои подруги тоже не знали?
Сенеренталь кивнула.
– Но как это возможно – ведь ты сама говоришь, что они связаны мысленно? – недоуменно пожал плечами Эарлан.
– И что же? Неужели ты думаешь, что они могут охватить всю глубину сознания друг друга? Им слышно только то, о чем они думают в данный момент. А уж эти мысли может контролировать всякий, тем более Тарья. Она не допустит, чтобы на поверхность её сознания вышло то, что обсуждается в совете. Иначе Повелитель уже давно бы отстранил её от дел. Олоримэ и Эвелис, теперь ещё и я – мы знаем только то, чему сами были свидетелями. Если бы вы не встретились тогда, Тарья никогда бы не посвятила своих подруг в такую тайну.
– А как сокращенно называют в кругу семьи и друзей Олоримэ? – вдруг спросил Эарлан, вспомнив начало сегодняшнего разговора. Сенеренталь непонимающе посмотрела на принца. – Ну, ты говорила, что близкие и родные могут называть эльфа неполным именем, если тот захочет…
– А!.. – Сенеренталь тоже вспомнила первый вопрос волшебника этой ночью. – Да, верно, всё зависит от желания эльфа. Но Олоримэ называют только Олоримэ. Даже в кругу семьи. Честно говоря, глядя на неё, мне и в голову никогда не приходило обращаться к ней как-то иначе!
«Да уж, такую попробуй назови сокращенно…» – неожиданно для самого себя подумал Эарлан, вспомнив серьёзную и собранную девушку.
– Хорошо, что ты мне всё рассказала. И что я тебе рассказал. Знал бы раньше, что ты знаешь!.. – волшебник усмехнулся.
– Что ж, раз уж я теперь официально всё знаю, то могу поинтересоваться, как идут поиски твоей сестры? – спросила эльфийка.
Принц нахмурился.
– К сожалению, порадовать мне тебя нечем. Эльфы, которых послал Повелитель, вернулись из разведки с гор и сообщили, что у ведьм принцессы нет.
– Это совершенно точно? – удивилась Сенеренталь.
– Да. Это были очень сильные ясновидящие. Они искали в темницах, среди служанок и дворянок, даже среди мужчин, потому что не знали, что с ней могли сделать… Они читали мысли каждого, но никакого следа… Добраться до сознания самой королевы было, конечно, невозможно. Она сама сильна в чтении мыслей и почувствовала бы присутствие чужого. Но ни один из её советников не был омрачен заботами о принцессе, плененной или обращенной в кого бы то ни было.
– И какой из этого следует вывод? Что дальше делать?
– Не знаю. Ясновидящие в замешательстве. Получается, что принцесса была не нужна горным ведьмам. Тогда зачем её похитили? Одно противоречит другому…
Сенеренталь сочувствующе вздохнула.
– А что твои родители?
– А что они? Ничего. Это в своей стране можно было приказывать. А здесь мы на птичьих правах…
– Ты не прав! – тут же возразила девушка. – Повелитель никогда бы…
– Да это ты не права… – устало махнул рукой волшебник. – Ты просто не понимаешь, что это такое – знать, что являешься обузой для других, и в то же время – чувствовать себя бессильным что-либо изменить!
– Не дай отчаянию завладеть тобой, – тихо сказала эльфийка. Принц грустно улыбнулся и кивнул, в который раз благодаря судьбу за то, что она послала ему эту девушку в такое смутное для него время.
Эльфийка тем временем выглянула из-за гобелена и ахнула.
– Скоро заря займется, а мы всё ещё здесь! – прошептала она и дематериализовала свой светильник.
– На удивление сегодня спокойная ночь, – хмыкнул в темноте Эарлан. – Родители так крепко никогда ещё не спали.
– Так не искушай судьбу и возвращайся в свои покои! – сказала Сенеренталь и, выпрямляя ноги, уставшие от долгого неудобного положения, с гримасой неудовольствия осторожно выбралась из ниши. Эарлан быстро развеял заглушающие чары, пряча следы колдовства, и бесшумно спрыгнул на пол.
– Тогда до связи, – улыбнулся он, протягивая девушке руку.