– Он был третьим. Наверное, это хорошо, – вздыхает Кьяра. – По крайней мере, в свой первый раз я не пережила тех ужасов, которые пережила в третий.
Она прячет лицо в ладонях, и из ее груди вырывается нечеловеческий вой, от которого кровь стынет в жилах. Он перерастает в громкие, надсадные рыдания, которые со временем стихают. Не знаю, сколько времени проходит, пока Кьяра успокаивается. Я не тороплю ее, потому что мне и самому нужно время, чтобы прийти в себя после такого.
– Ты можешь не рассказывать, – тихо произношу я, когда Кьяра успокаивается.
Она качает головой. Вытирает слезы, делает несколько глубоких вдохов и снова смотрит в пространство.
– Я уже начала. Расскажу. В общем, он изъявил желание жениться на мне. Парень, который мне нравился… Я думала, он станет моим мужем. Но до него банально не дошла очередь. А когда он заявил, что сам намеревался жениться на мне, вскоре пропал. Уверена, Дженнингс убил его.
– Ты любила его?
– Как можно полюбить того, кого не знаешь? Просто он был единственным, кто был добр ко мне в этом ужасном месте.
– Что было дальше?
– Дальше началась подготовка к свадьбе. Я просила родителей не допускать моего замужества.
– Почему они тебя не защитили, раз знали, что из себя представляет Дженнингс?
– У него слишком много власти в коммуне. К тому же, кто пойдет против правящего совета? Да и правила были придуманы задолго до моего рождения.
– Кто твой отец?
– Владелец местного магазина.
– Так это же практически элита. Он мог бы повлиять на ситуацию, отказаться выдавать тебя замуж.
– У моего отца три семьи и семнадцать детей. Одним больше, одним меньше – плевать. Я и разговаривала-то с ним всего четыре раза в жизни. И каждый из этих разговоров преследовал единственную цель – заставить меня слепо следовать правилам.
– Как ты оказалась в Бригэм-Хиллс?
– Я предпринимала две попытки побега. Каждый раз меня возвращали и… наказывали, – сипло произносит она.
О наказаниях я тоже знаю все, поэтому тяжело сглатываю и сжимаю кулаки до хруста костяшек.
– Поэтому меня переодели в черное платье, чтобы выделить среди девушек моего возраста. И чтобы все знали, что я нарушитель порядка. Все остальные девушки ходят в белых или бежевых одеждах.
– Как же тебе удалось выбраться?
– Отец, сам того не подозревая, помог мне. В коммуну приехала машина с продуктами. Отец потребовал, чтобы я помогала ему в магазине. Давал самую тяжелую работу. Такой вот способ перевоспитания бунтарки-дочери. Я разгружала эту машину. В глубине кузова оставалось несколько мешков с мукой. Водитель вез их в Бригэм-Хиллс. Здесь готовились к ежегодному празднику осени. Я поняла, что это мой единственный шанс. Если бы мне не удалось сбежать, меня бы, скорее всего, не просто стегали плетьми, а забили бы ими до смерти. Но смерть меня не страшила. Тогда она как раз представлялась мне избавлением. Так что я запрыгнула в кузов и притаилась.
– Почему они не нашли тебя?
– В тот день в коммуну приехал пастор Майклс. Для сообщества это всегда огромное событие. Девушки в ужасе прятались, зная, что вечером пастор с остальными членами правящего совета устроят праздник. А это означало, что будет оргия. Мужчины были взбудоражены приближающимся праздником. И так уж получилось, что на пропускном пункте тоже стоял такой ажиотаж, что тщательно машину никто не проверял. Охрана просто окинула взглядом мешки, за которыми я спраталась, и отпустила машину.
Кьяра снова застывает в своих мыслях. То хмурится, то ее лицо светлеет. Обнимает себя и слегка покачивается, задумавшись. А потом в какой-то момент ее взгляд проясняется.
– К счастью, в тот день лил дождь. Просто стоял стеной. Небо было настолько затянуто тучами, что в полдень казалось, будто уже наступили сумерки. Когда машина остановилась, я аккуратно выскочила из нее и спряталась между домами в глухом переулке. С приходом ночи пошла искать себе убежище.
– И нашла этот дом.
– Нет, – грустно улыбается Кьяра. – До этого дома где я только не ночевала. И с лошадьми, и на заброшенной мельнице, и с собаками в вольере.
– Сколько ты уже здесь?
– Не знаю. Но предполагаю, примерно четыре-пять месяцев. Дни слились в один.
– Пять месяцев, – качаю головой и пропускаю волосы через пальцы. – И что же ты ела?
– Ты правда хочешь узнать?
– Наверное, нет. Думаю, нам стоит попробовать сдержать меня, чтобы я никого не убил. Что планируешь делать дальше?
– Не знаю. Больше я не смотрю в будущее. Живу одним днем. Наслаждаюсь каждым, даже если в этот день мне не удалось ничего съесть. Потому что я знаю, – она переводит взгляд на меня, и от обреченности в глубине ее глаз по моему телу проходит дрожь, – рано или поздно они найдут меня, и меня ждет самая ужасная, мучительная смерть, которую только может придумать извращенный человеческий мозг.
– Почему ты доверилась мне? – задаю вопрос, который мучит меня последние сутки.
– Потому что с тобой – со всеми твоими устрашающими татуировками и внешне агрессивным видом, – кажется более безопасно, чем с теми вылизанными, с виду приличными мужчинами. По крайней мере, я так чувствую.
Я не знаю, что ей на это ответить. Вряд ли меня можно назвать олицетворением безопасности, но раз она так чувствует…
– Я еду встретиться с сестрой, – поднимаюсь с дивана. – Дай мне размеры одежды, я куплю тебе что-нибудь.
– Спасибо, но… еды достаточно. Не трать на меня деньги, – Кьяра поднимается следом.
– Я все равно куплю. Но если сообщишь размер, облегчишь мне задачу.
Развернувшись, иду на выход, и в спину мне летит тихое “спасибо”. Задержавшись на секунду, коротко киваю и спускаюсь вниз.
Глава 11
Аарон
Рассказ Кьяры никак не идет из головы. Я кружу по Бригэм-Хиллс в поисках магазина одежды. Натыкаюсь на один и, припарковавшись, захожу. Продавец и пара посетительниц тут же впиваются в меня взглядами. Чтобы минимизировать общение с местным населением, быстро выбираю для Кьяры джинсы, пару толстовок, носки, кроссовки и пару футболок.
Дважды обхожу магазин в поисках кожаной куртки, но таких здесь нет. Только тонкие парки. Не годится для езды на мотоцикле, но какой у меня выбор? Так что я закидываю в корзину еще и парку. Иду к кассе, только сейчас осознавая, что взял куртку для Кьяры. Более того, я задумался о том, что ехать на мотоцикле ей будет комфортнее в коже. С чего я вообще, черт побери, решил, что она будет на нем кататься?!
Бросаю взгляд на стойку с нижним бельем. Не хочу его выбирать. Но в чем девочке ходить?
Тело окатывает жаром, когда я представляю, что под одеждой на ней не будет белья. Нет, этого нельзя допустить. Потому что животное внутри меня восстанет. Но после рассказа Кьяры о пережитом рассудок будет заставлять меня притормозить. В итоге вместо того, чтобы мыслить здраво, я буду разрываться и отвлекаться на желания.
Схватив два подходящих по размеру комплекта трикотажного белья, тоже бросаю их в корзину и ставлю на стойку перед продавцом.
– Так быстро в моем магазине еще никто не делал выбор, – улыбается женщина, с интересом рассматривая меня.
Я прекрасно понимаю, что эти слова – попытка завязать диалог. Но я ни с кем не хочу сейчас разговаривать. Даже с сестрой. Но я обещал ей. А этой женщине я ничего не должен, кроме некоторой суммы за покупки.
Коротко хмуро кивнув, жду, пока она пробьет все мои покупки и сложит их в пакет. Расплачиваюсь и молча покидаю магазин.
