В качестве метафоры, которая поясняет это, можно привести логику «превращения куба в квадрат». Представим себе, что есть куб, грани которого покрашены в разные цвета. Среди них есть две грани, которые покрашены в красный и зелёный цвета. Далее представим себе, что некий Х смотрит на куб, только с двух крайних точек зрения: когда он виден как красный квадрат и когда он виден как зеленый квадрат. Он делает это не просто так. Он выстраивает теорию, по которой у реальности (подразумевается куб) есть две основные стороны: зеленая и красная. Развёртывая свою теорию, Х поворачивает куб так, чтобы он был виден только как красный или зеленый квадрат. Другими сторонами (и вообще всеми другими ракурсами) Х пренебрегает (сознательно или бессознательно). Так Х создает теорию «матриц», утверждая, что куб является красным или зеленым квадратом. В чем можно упрекать Х? В том, что он, разворачивая свою теорию, «забывает» обо всех других гранях куба и обо всех тех ракурсах, которые показывают сразу несколько граней. Можно будет говорить, что Х откровенно упрощает реальность, уменьшает число ее размерностей.
Вот такое существенное упрощение реальности можно видеть в теории Автора. Своим дальнейшим анализом я хочу подтвердить это предположение.
2. Институциональные матрицы, генетический природно-деятельностный контекст и логика мирового деятельностного развития
В качестве первого шага в заданном направлении проанализируем «„Древо понятий“ теории институциональных матриц» и «Терминологический словарь теории институциональных матриц».
Древо понятий содержит внутри себя иерархию понятий. На первом уровне находится понятие «общество». На втором – понятие «институциональная матрица». На третьем – понятия «экономика», «политика» и «идеология». Далее идут понятия, конкретизирующие эти три общественные сферы.
Соответственно с древом понятий можно выделить те термины, которые есть в Терминологическом словаре.
Уровню «общество» соответствует термин: «Общество».
Уровню «институциональные матрицы» соответствуют термины: «Базовые институты», «Взаимообусловленность базовых институтов», «Возрастающая отдача институтов», «Доминантности-комплементарности принцип», «Доминантные институты», «Идеология», «Институциональная матрица», «Институциональные обмены», «Институциональные формы», «Институциональные циклы», «Институциональный баланс», «Институциональный изоморфизм», «Комплементарные институты», «Политика», «Революция», «Экономика», «Х-матрица», «Y-матрица».
Рассмотрим систему терминов, относящихся к уровням «Общество» и «Институциональная матрица».
«Общество (Society) в теории институциональных матриц понимается как социальная система, подсистемами которой являются экономика, политика и идеология. Общество в данном случае понимается как объективная реальность „сама по себе“ (sui generis по Э. Дюркгейму), которая неразложима на индивидов или социальные группы. В теории институциональных матриц структура общества представлена системой его базовых институтов»[3 - Там же. С. 373.].
«Базовые институты (Basic institutions) характеризуют социетальный уровень рассмотрения общества как социальной системы. Они представляют собой глубинные, исторически устойчивые и постоянно воспроизводящиеся социальные отношения, обеспечивающие интегрированность разных типов обществ. В понятии базовых институтов выделяется стабильная составляющая институтов, действующих в экономике, политике и идеологии. Поэтому базовые институты представляют собой исторические инварианты, которые позволяют обществу выживать и развиваться, сохраняя свою самодостаточность в ходе исторической эволюции, независимо от воли и желания конкретных социальных субъектов „здесь“ и „сейчас“. Главной функцией базовых институтов является поддержание целостности общества в единстве образующих его подсистем (экономики, политики и идеологии) и, соответственно, регулирование каждой из них. Специфика формирующихся базовых институтов носит объективный характер и обусловлена внешней материально-технологической средой. Триплексы базовых институтов в экономике, политике и идеологии образуют два исторически устойчивых типа, получивших название Х-матрица и Y-матрица. Базовые институты отличны от мобильных, изменчивых институциональных форм, в которых они проявляются в общественной жизни. Базовые институты взаимообусловлены, определяют содержание и поддерживают функционирование друг друга, образуя определенную систему»[4 - Там же. С. 361.].
«Х-матрица (X-matrix) – одна из двух институциональных матриц, или комплекса базовых институтов в сферах экономики, политики и идеологии, которые формируются в условиях материально-технологической среды, отличающейся свойством коммунальности. Х-матрица образована следующими институциональными комплексами: редистрибутивной, или X-экономики, унитарного политического устройства и коммунитарной идеологии. Институциональная Х-матрица определяет социетальный тип общества как государственного образования, который сохраняется в процессе его исторической эволюции. Институциональная Х-матрица альтернативна институциональной Y-матрице»[5 - Там же. С. 381.].
«Y-матрица (Y-matrix) – одна из двух институциональных матриц, или комплекса базовых институтов в сферах экономики, политики и идеологии, которые формируются в условиях материально-технологической среды, отличающейся свойством некоммунальности. Y-матрица образована следующими институциональными комплексами: рыночной, или Y-экономики, федеративного политического устройства и индивидуалистской идеологии. Институциональная Y-матрица определяет социетальный тип общества как государственного образования, который сохраняется в процессе его исторической эволюции. Институциональная Y-матрица альтернативна институциональной Х-матрице»[6 - Там же. С. 381.].
«Революция (Revolution) … рассматривается как спонтанный процесс, в ходе которого восстанавливается роль доминирующей институциональной матрицы в обществе, поврежденной вследствие внешнего вмешательства или попыток социальных субъектов внутри страны повсеместно внедрить альтернативные институциональные формы. В результате революций вновь усиливается значение доминантных институтов, которые накануне были подавлены влиянием альтернативных комплементарных институтов. Революция рассматривается как момент эволюции, благодаря которой на новом историческом витке обеспечивается необходимый институциональный баланс в основных общественных подсистемах – экономике, политике и идеологии. Революции восстанавливают естественную непрерывность исторического процесса и возвращают его в рамки эволюционного развития по пути, определенному типом доминирующей институциональной матрицы»[7 - Там же. С. 376.].
Приведенные понятия образуют комплекс, относительно которого уже можно делать важные методологические выводы.
Во-первых.
Общество рассматривается как реальность «сама по себе». В традиционных метафизических понятиях это означало бы, что общество является «субстанцией». Субстанциальная часть общества называется системой «базовых институтов» (институциональной матрицей (ИМ)). При этом «базовые институты представляют собой исторические инварианты, которые позволяют обществу выживать и развиваться, сохраняя свою самодостаточность в ходе исторической эволюции, независимо от воли и желания конкретных социальных субъектов „здесь“ и „сейчас“. Главной функцией базовых институтов является поддержание целостности общества в единстве образующих его подсистем (экономики, политики и идеологии) и, соответственно, регулирование каждой из них. Специфика формирующихся базовых институтов носит объективный характер и обусловлена внешней материально-технологической средой».
Во-вторых.
Что здесь вызывает методологические вопросы?
Прежде всего, то, что общество является реальностью «самой по себе», хотя при этом утверждается, что ИМ являются «историческими инвариантами», специфика которых «обусловлена внешней материально-технологической средой». Обратим внимание на то, что здесь появляются фундаментальные понятия, которые участвуют в определении сути общества и ИМ: «история», «эволюция» и «материально-технологическая среда». Если иметь в виду, что последнее понятие можно разложить на понятия «природа» и «деятельность», то получается, что есть понятия, которые участвуют в рассуждениях, но которые не заданы в явном виде. Автор предполагает, что общества возникают в процессе деятельностной эволюции человека в рамках природной среды. В процессе такой эволюции общества получают какую-то ИМ в качестве того, что адекватно генетическому природно-деятельностному контексту. Но – следует продолжить – нет достаточных оснований для того, чтобы «приговаривать» какие-то общества к каким-то ИМ. Введем понятие «развитие». Если общества деятельностно развиваются (это развитие следует понимать как постепенное, но неуклонное развертывание средств овладения природным контекстом), то на какой-то фазе развития общество должно получать свободу от своего генетического контекста. В отношении базовых институтов это должно выразиться в том, что общество переходит к какой-то другой системе этих институтов, другой ИМ.
Это первое, на что надо обратить внимание. Если мы будем считать, что для адекватного идеально-типического анализа необходимо разобраться с понятиями «история», «эволюция», «развитие», «материально-технологическая среда», «природа» и «деятельность», то получится, что расположение обществ в перспективе длительного деятельностного развития неизбежно должно приводить к освобождению от генетического контекста (если таковой был). Невозможно помыслить развитие обществ в длительной перспективе без этой «логики освобождения». А это означает, что ИМ можно помыслить «субстанциями» только в относительном смысле. Пусть общества имеют деятельностно-генетический контекст, который задает им специфическую ИМ. Мыслить общество как «объективно заданное» ИМ можно только в пределах определенного периода деятельностного развития. А это означает, что в каждом конкретном анализе какого-то этапа развития какого-то общества на предмет его соответствия генетически заданной ИМ нужно будет приводить основания, по которым оно все еще должно оставаться в пределах этой матрицы.
Автор не мыслит в этом направлении, хотя оно достаточно очевидно. Понятийное поле, задаваемое понятиями: «история», «эволюция», «развитие», «природа», «деятельность» и «институциональные матрицы» – Автор редуцирует до нужного размера, не развертывая его идеально-типический потенциал. По идее, Автор должен был бы включить в свой словарь перечисленные базовые понятия, наполнить их тем содержанием, которое показывало бы «объемное» теоретическое пространство, а затем посмотреть, как в этом пространстве можно расположить понятия «общество» и «институциональные матрицы». Но Автор совершил (осознанную или неосознанную) редукцию, сделав эти два понятия тем, что задает логику истории-природы-деятельности-развития. По Автору, получается, что история есть пространство, где возникают общества, которые несут в себе до бесконечности свои ИМ. Автор приговаривает общества к этим ИМ.
В-третьих.
Далее, в этой точке рассуждения логично заговорить уже не о развитии каких-то отдельных обществ, а о развитии человечества в целом. Если человечество достигает достаточной развитости, чтобы быть свободным от своего генетического природно-деятельностного контекста, то возникают основания для его перехода к новым системам базовых институтов, ИМ. Важно то, что в этом процессе логично помыслить существование обществ, которые идут в авангарде деятельностного развития. Это логично. Ведь теория Автора в определенном смысле является депроблематизацией представления о развитии как таковом и авангардных в этом смысле социальных системах. Для Автора важным является задать для каждого общества «свою» логику развития (в той мере «свою», в которой она связана с ИМ). Но если мы переходим от связи развития с ИМ к развитию как таковому, то мы должны мыслить те его перспективы, в которых ИМ уже не может иметь определяющего значения. Если так, то мы должны внести в рассмотрение представление о развитии как таковом и уже в нем выделять роль ИМ (если она есть). А если мы имеем представление о развитии как таковом, то мы можем мыслить существование более или менее развитых обществ.
Так мы снова возвращаемся к представлению о «развитых обществах» и «развитой части мира». Здесь у нас должны возникнуть вопросы: а можно ли считать такими те общества, которые в данный момент называются «развитыми»? В каком смысле «развитые» общества действительно более развиты, чем другие? Если есть те параметры, которые создают их «развитость», то каковы они? Один из главных пафосов Автора (и всех тех, кто мыслит сходным образом) состоит в том, что степень развитости нельзя связывать с ИМ. То есть нельзя считать, что развитые общества развиты потому, что у них в качестве ИМ установлена Y-матрица. Но если «объективное положение дел» именно таково? Для обоснованного ответа на этот вопрос (в том или ином направлении) нужно провести фундаментальный анализ на предмет того, как ИМ влияют на деятельностное развитие. Автор такого анализа не проводит и даже не мыслит в этом направлении.
В-четвертых.
Обратим внимание на то, что для Автора «специфика формирующихся базовых институтов» «обусловлена внешней материально-технологической средой». Автор ничего не говорит о «внутренней среде» общества. То есть получается, что развитие общества отсчитывается только от внешней среды. Нет представления о его внутреннем развитии. Но если такое представление ввести, то мы получим необходимость говорить о логике внутреннего развития. Мы снова сможем говорить о развитых и неразвитых обществах в этом отношении. И снова мы должны будем сравнивать общества с разными матрицами на предмет того, какие из них являются более развитыми.
В-пятых.
Следует ввести в качестве фундаментального фактора, влияющего на развитие, социальное окружение общества. Можно говорить о человечестве как глобальном социальном контексте, который является фактором развития отдельных обществ. Развитие человечества как суперсистемы должно существенным образом влиять на институциональную систему каждой из входящих в него систем.
В-шестых.
Еще одним фундаментальным фактором является идеология социальной системы и идеология мировой системы (если таковая сложилась). В данном контексте идеологию можно понимать как самосознание общества. Формирование институциональной системы выражается и на уровне идеологии. Более того, идеология, как правило, не только сама выражает принципы формирования общества, но и является тем, что, сформировавшись, определяет его дальнейшее развитие. То есть идеология выступает в качестве принципа традиционности-инновационности. Из этого следует феномен борьбы развивающегося общества с традиционалистской составляющей общественного самосознания. Анализ обществ в этом отношении может вывести нас на разговор о типах самосознания и, соответственно, на представление об адекватности самосознания логике общественного развития.
3. Институциональные матрицы и логика внутреннего общественного развития (увеличение меры развитости личностного начала). Новоевропейский мир (мир модерна) как авангард мирового развития
Итак, мы выяснили, что, во-первых, Автор в той или иной мере использует понятия «история», «эволюция», «развитие», «природа» и «деятельность». Во-вторых, Автор не прорисовывает эти понятия явно, они не входят в его терминологический словарь. Но если такую прорисовку делать, то она покажет, что представления о развитии обществ выводят за пределы их приговоренности к ИМ. В-третьих, выходит, что Автор (сознательно или несознательно) редуцирует понятийное поле, задаваемое этими понятиями, до тех пределов, в которых начинает действовать приговоренность обществ к ИМ.
Далее мы выяснили, что вполне можно ставить вопросы о степени развитости обществ в отношении к овладению внешней материально-предметной средой. У Автора получается, что общества навсегда связаны с ИМ, которая генетически производна от внешней среды. Но в той мере, в какой общество развивается, оно постепенно освобождается от такой заданности. Можно ставить вопросы о развитости отдельных обществ как степени овладения ими внешней средой. Можно говорить о «развитых» и «неразвитых» обществах. Можно ставить вопрос о том, является ли модерн (новоевропейский мир) той социокультурной областью, которая находилась и продолжает находиться в авангарде так понимаемой развитости?
Затем можно говорить о развитии не только в отношении овладения обществом материально-природным миром. Развитие можно понимать и как внутреннее для обществ развитие, как изменение его внутренней архитектуры. И здесь мы можем выставить предположение, что так понимаемое развитие идет в направлении максимизации творческого потенциала личности. Общества можно считать развитыми в той мере, в какой личность внутри них обладает творческим потенциальном, который включен в логику развития этих обществ. У Автора получается, что единственным критерием, по которому следует оценивать общества, является его способность овладевать внешним миром. Других критериев развитости Автор не предлагает. Кроме того, Автор ставит акцент на обществе как целостности. Личность в таком акценте понимается как производная от типа общества. В итоге получается, что степень отделенности личности от общества не имеет абсолютного значения. Личность (как и общество) оказывается приговоренной к ИМ. Но если мы помыслим, что развитие общества (в его внутренней логике) задается степенью свободы и развитости личности, то тогда мы можем снова говорить о «развитых» и «неразвитых» обществах. Мы сможем снова поставить вопрос о том, является ли модерн (новоевропейский мир) той социокультурной областью, которая находилась и продолжает находиться в авангарде так понимаемой развитости?
Итак, у нас есть те критерии, которые позволяют нам вести более развернутый разговор о развитости, чем тот, который предлагает Автор. Снова есть возможность ставить вопрос об относительно развитых или неразвитых обществах. Снова появляется возможность анализировать модерн на предмет того, является ли он авангардной областью в отношении так понимаемой развитости. Кроме того (и это самое важное), снова появляется возможность связывать степень развитости с ИМ.
Как можно подойти к этому анализу?
Первое, на что надо обратить внимание, это переход европейской области от до-модерна к модерну и трансформации с этим связанные. Надо обратить внимание на то, что в до-модерновом варианте европейская культурная область деятельностно не выделялась на фоне других развитых областей человечества. Можно даже говорить о том, что по ряду параметров она уступала в развитии незападным обществам. Но модерн изменил это соотношение. Европейская область стала авангардом в развитии как во внешнем плане (в овладении природным миром), так и во внутреннем плане (в мере развитии личностного начала). Это является довольно очевидным. Развитость современных неевропейских обществ является продуктом глобализации модерна – модернизации. Эта модернизация выполнялась отчасти силовыми методами, через колонизацию. Отчасти неевропейские общества сами переносили в себя принципы европейских обществ и их конкретные технологии. Если мы примем это как фундаментальный факт, то у нас не должно возникнуть сомнения в том, что модерн был и продолжает оставаться авангардом мирового развития.
4. Модерн как мировая культурная революция (переход от «закрытых» обществ к «открытым» и перенаправление активности человека на земную-социальную реальность)
Важный вопрос здесь возникнет в связи с внутренним критерием развития и связью развития с тем, что можно назвать ИМ.
Для начала можно сделать следующий ход. Можно считать, что переход европейской области от до-модерна к модерну является переходом от субстанциально-контр-инновационных обществ к функционально-инновационным. Первыми можно считать те общества, в которых социальная система считается предзаданной человеку. Эта система имеет иерархический характер и вписана в иерархическую систему мира. Индивидуальный человек понимается как «человек пассивный», которому предзадана жизненная программа. Человек не может менять эту программу. Вторыми можно считать те общества, в которых социальная система не предзадана человеку. Человек создает и трансформирует эту систему в соответствии со своими представлениями. Индивидуальный человек рассматривается как «человек активный», который сам прорисовывает для себя жизненную программу. По-другому, субстанциально-контр-инновационные общества можно называть «закрытыми», а функционально-инновационные – «открытыми».
Модерн в так заданной типологии будет переходом от «закрытых» обществ к «открытым». Глобализация модерна (модернизация) будет процессом распространения принципов и конкретных технологий «открытого» общества на все человечество. Вполне очевидно, что все неевропейские общества (в их исходном, немодернизированном виде) являются «закрытыми» обществами. Они обладали разным уровнем развитости, но можно говорить о том, что уровень их развитости соответствовал типу «закрытого» общества. Нет никаких оснований считать, что уровень их развитости существенно изменился бы, если бы модерна не было. Представить их переход к современному их уровню развитости можно только либо через внешнюю модернизацию, либо через внутреннюю. Но ни одно из развитых неевропейских обществ до модернизации не имело потенциалов для той «культурной» революции, которую представляет собой модерн. Она не только стала переходом от «закрытых» обществ к «открытым». Она стала еще и стратегическим перенаправлением активности человека со сверхземного на земное. До-модерновый мир можно считать множеством «культур мостов к трансцендентному». Модерновый мир является множеством «культур прохождения через земную реальность». Этот фундаментальный поворот тоже сделан модерном и глобализован модернизацией.
Итак, можно утверждать, что современный мир (в той мере, в какой он является миром «открытых» обществ и «культур прохождения через земную реальность») является продуктом модерна и модернизации. Здесь можно говорить о мере «закрытости/открытости» обществ и о мере их направленности на земное. Каждое из современных развитых обществ является в какой-то мере «открытым» и в какой-то мере «закрытым», в какой-то мере направленным на сверхземное и в какой-то мере направленным на земное. Эта мера и будет определять то, что можно было бы назвать ИМ.
Степень развитости современных неевропейских обществ можно определять степенью успешности проведенных внутри них модернизаций. Другое дело, что сам процесс модернизации можно оценивать как успешный или нет в зависимости от того, насколько этот процесс в целом конструктивен. А конструктивность можно ставит в зависимость от мягкости/жесткости трансформации традиционных структур общества. Здесь можно мыслить два крайних варианта: предельно мягкий по отношению к традиционной структурности общества и предельно жесткий. Логично считать, что предельно жесткий вариант является неконструктивным и вызывает различной силы неприятие самого процесса модернизации. А это является идеологическим фактором, который задает отношение к модернизации и направление интерпретации ее результатов.
Принимая это, можно говорить о том, что развитость современных неевропейских обществ является продуктом модернизации. Но степень успешности модернизации (и отношение к ней) определяется тем, насколько мягким был процесс трансформации традиционных структур и принципов. В ситуации, когда процесс является предельно жестким, он задает и неконструктивные результаты и негативное отношение общества.
5. Институциональные матрицы, логика революций и диалектика принципов организации и самоорганизации
В этой точке можно перейти к анализу логики социальных революций. Позиция Автора в этом вопросе является крайне уязвимой. Революция рассматривается как «спонтанный процесс, в ходе которого восстанавливается роль доминирующей институциональной матрицы в обществе, поврежденной вследствие внешнего вмешательства или попыток социальных субъектов внутри страны повсеместно внедрить альтернативные институциональные формы». Поразительным здесь является то, что у Автора вообще нет представления о революции как существенном сдвиге в направлении большей развитости.
Но если мы будем понимать, что модерн как новый этап развития в рамках человечества является революций в смене базовых институтов и принципов, то тогда представление о революциях, которое дает Автор, будет крайне неадекватным. Кроме того, можно принять в качестве отдельного случая и то представление о революциях, которое дает Автор. Только это будет то, что в целом соответствует понятию контрреволюции. Новая история демонстрирует не только революции, но и контрреволюции, не только движение в направлении смены институтов и принципов, он и в направлении их консервации.
Возникает логичный вопрос: почему для Автора оказалось недостаточным традиционное представление о революции? С моей точки зрения, ответ вполне очевиден: Автор не принимает представление о революции как смене одной системы институтов и принципов другой. Следует задать уточняющий вопрос: что именно в этом задает негативное отношение? Я даю следующий ответ: негативные результаты той попытки революции, которая была осуществлена в России в 90-е (а в общем плане – негативные результаты таких попыток в других незападных странах). Но здесь следует задать новый уточняющий вопрос: в чем причина негативных результатов? Есть вполне очевидный ответ на этот вопрос: действия реформаторов были слишком радикальными, они были направлены на слом существующего положения дел, а не на последовательную и мягкую трансформацию. Именно это создало в обществе негативное отношение не только к реформаторам, но и к сути реформ. Но вместо того, чтобы сказать «реформы должны были проводиться мягко», Автор говорит «реформы не должны были проводиться». Вместо того, чтобы построить теорию мягкой трансформации X-матрицы в Y-матрицу, Автор строит теорию невозможности этой трансформации. В тактическом плане теория Автора выдерживает критику. Но она не выдерживает критику в стратегическом плане. Если мы будем рассматривать историю в целом, то увидим, что даже в пределах тех критериев развития, которые задает Автор (деятельного преобразования природного мира), развитие предполагает революцию модерна, а следовательно, трансформацию X-матрицы в Y-матрицу.
Если говорить точнее, то те принципы, которые стоят за этими матрицами, в процессе исторического развития должны переходить от статуса принципов, связанных с какими-то обществами, к статусу принципов, связанных с диалектикой общественной организации-самоорганизации как таковой. Самым ярким примером это служит диалектика принципов социализма-капитализма в рамках модернового мира (Россию ХХ века в этом смысле можно считать частью модернового мира). Борьбу систем, которой был наполнен ХХ век в этом отношении, условно можно назвать борьбой между принципами X-матрицы и принципами Y-матрицы (принципами организации и принципами самоорганизации). Причем, если говорить об интегральном результате этой борьбы, то он проявился в конвергенции систем и принципов. Капиталистический мир по мере своего развития эволюционировал к большей мере присутствия принципа организации, а социалистический мир – к большей мере присутствия принципа самоорганизации.
