Курсант-адмирал

– Англичане стреляют ядрами весом в 24-фунта.

Все офицеры, стоявшие вокруг испанского капитана, погрустнели, ведь на их корабле были установлены орудия с весом ядра в два раза меньше. Но командующий галеона не унывал, так как твердо был уверен, что исход морских сражений, определяют не орудия, а закованные в кирасы солдаты, а на его корабле их было полторы сотни человек, с алебардами, мушкетами и кулевиринами16. Эти строгие усатые воины прекрасно знали свое дело, стоило им попасть на вражеский корабль как не было спасения никому на вражеском корабле. Но время на раздумье не было, «Ривендж» взял другой галс и дал залп правым бортом. В отличие от первого, второй залп был кучным и дружным, и опять одно ядро достигло испанского корабля и в щепки разбило шлюпку. Щепки, острые словно иглы дикобраза, поражали людей. Если солдаты еще были защищены кирасами, то матросы и артиллеристы пострадали куда больше. Пять человек стали перевязывать раны, пролилась первая кровь. Командующий испанского галеона – Дон Мигель распорядился дать залп из двух кормовых 18-фунтовых орудий. Испанские ядра упали перед английским пиратом, расстояние было около полутора миль, англичане поняли, что испанцы так просто не сдадутся.

– У нашего корабля есть еще минут пятнадцать, пока англичане будут перезаряжать свои пушки – сказал Дону Мигелю первый помощник. Каково же было удивление всех испанцев, когда через две минуты, английский галеон, снова повернувшись уже к ним левым бортом, дал залп и весь окутался дымом. На этот раз вражеское ядро попало в борт, и снова его проломив, полетело на главную палубу, и там забившись в бочках осталось.

– Во дают, – сказал главный артиллерист испанского галеона, – такая скорость перезарядки нам и не снилась.

Английский галеон «Месть» вскоре стал поворачиваться к испанцам правым бортом, и Дон Мигелю ничего не оставалось, как принять решение идти на абордаж, так как убежать от нового с иголочки сделанного галеона противника не было никакой возможности, а долго продержаться под его огнем не имело смысла, надо было что-то предпринимать и действовать.

– Лево руля, – скомандовал Дон Мигель.

– Целься лучше Огул, – прокричал Френсис Дрейк.

Два корабля подгоняемые западным ветром побежали параллельными курсами. Оба корабля окутались дымами, и если испанцы дали залп из девяти 12-футовых пушек, то англичане, подготовленные к такому виду боя из девяти 24-фунтовых длинных пушек и подобного количества 12-фунтовых.

«В мой корабль, – обдумывает Френсис Дрейк попало четыре ядра, это объясняется как сниженной дистанцией боя до полумили, так и прекрасной подготовкой испанских артиллеристов. Были попадания в нос, чуть выше ватерлинии, там полетели щепки, порваны ванты между фок и грот мачтами, сбита рея на фок мачте, и прямое попадание в румпельное отделение, причем испанское ядро пробило борт, и ударившись, крутилось и вертелось уже внутри. Наш залп был не менее страшным. Целых пять 24-фунтовых ядер достигли испанца».

Первое ядро влетело на палубу бака, и как кегли раскидало закованных в кирасы солдат, убив четверых и ранив еще пятерых. Сержант Санто, опытный вояка испанской империи, перевязывал раны уцелевшим товарищам и сжал зубы в бессильной злобе, моля Бога, чтобы одной ногой ступить на палубу наглого англичанина, а остальное он довершит сам. Второе ядро ударило в борт по центру корабля, чуть выше ватерлинии, заставив испанцев идти прямым курсом, не совершая быстрых маневров. Тем не менее Дон Мигель постоянно наваливался на англичан, сокращая дистанцию, а англичанин играючи уходил, на стороне испанцев могло быть только провидение, если какой из снарядов порушит рангоут англичанина, это был единственный шанс.

Артиллерист Андерс прибежал к капитану, с вопросом: «Пушки заряжать?»

– Да, конечно, – ответил Дон Мигель, – заряжай книппелями и картечью, попытаемся повредить рангоут англичанина, нам его не догнать без удачных попаданий. Артиллерист поспешил выполнять приказ.

Третье 24-фунтовое ядро с треском разрушило носовое украшение испанского галеона, четвертое наоборот ударило в корму, прямо в окно капитанской каюты, натворив там дел, разбив сервиз с посудой, кресло и фортепиано, а пятое попало в шкафут и опять досталось пехотинцам, приготовившимся к абордажу, но им так и не представился подобный случай. 12-фунтовых ядер попало в «Санта Марию» только три. Одно под шкафут в борт, отскочило и утонуло, в иссиня-серых водах Атлантики. Второе ядро угодило в шкафут, забрало души еще четверых идальго, вместе с шестью преставившимися ранее, а последнее ударилось в лестницу ведущую на бак и жертв не причинило.

Френсис Дрейк был доволен, более десяти ядер уже поразили испанца, а быстрая подготовка артиллеристов, обеспечивает всё новые и новые залпы. Огонь грохот и дым, и Френсис смотрит в трубу и видит как у испанца отлетает бушприт, и еще один удар в борт под шкафутом17, видит как из борта отлетают щепки, затем видно как более мелкое наше ядро своротило якорь и он устремился в низ, к Нептуну, второе более мелкое расщепило капитанский балкон и обломки упали в море. Галеон противника утратил манёвренность с утерей бушприта, и ветер исполнитель роли рока гнал его вперед.

Галеон «Ривендж» дал очередной залп, а через две минуты еще один. На испанском корабле были разбиты паруса, упало в низ много такелажа, рей и вант, продырявлены паруса, из полутора сотен солдат осталось не более ста человек, часть матросов тоже была искалечена, и уже хаотически начали формироваться пожарные команды, так как на баке и юте начинался пожар. Но ответный залп испанца книппелями тоже не прибавил «Ривенджу» прыти. С треском рухнула вниз грот-мачта, хороня все надежды англичан держаться от кортесов на расстоянии. Она как колосс, с подрубленными ногами пробила палубный настил, но не нащупав там точку опоры в виде степса, стала клониться на бок. Френсис Дрейк округлил глаза, что хотел он учинить с испанцами они пытаются сделать с ним, они обездвижили наш корабль, и громада вражеского галеона, дымящегося с рваными парусами и пробоинами, но от этого еще страшнее надвигается на «Ривендж».

– Хардкор, – обратился Дрейк к командующему солдатами, – сейчас нас будут брать на абордаж, подготовь и собери ребят.

– Так точно сэр, – прогремел Хардкор зажимая в руках саблю и пистолет.

– Огл заряди пушки картечью, и пройдись по палубе испанца, времени для одного залпа хватит, – распорядился ещё не прославленный английский мореплаватель.

Тысячи шариков и дробинок, подобно змеям Медузы-Горгоны, покинули британские пушки. Одни встретили на своем пути дерево, какие-то отскочили, какие-то застряли в нем, какие-то сами вырвали щепки и устремили вслед за собой, какие-то встретили начищенные кирасы, а какие-то холщовые рубахи, а затем вошли в человеческую плоть, причем мелкие застряли в коже вызывая зуд и ожоги, более крупные вспороли мясо добрались до костей, а наиболее счастливые добрались до сердец, почек и селезенок, легких глаз и мозгов, а самые могучие вырвались из плоти и устремляя за собой души людей полетели дальше на встречу со своей настоящей целью, а души устремились на небеса.

Дон Мигель скрежетал зубами. Его солдаты погибали, а корабль разваливался от мощных ударов, ниспосланных ему провидением в лице галеона «Ривендж». Солдат ему было не жалко, если бы они умирали в бою, заодно прихватив с собой души этих грязных пиратов англичан, которые посмели восстать против его суверена, даже за одну мысль построить корабль и вооружить его пушками, а затем поплыть и на кого-то напасть их следует всех приговорить к аутодафе18. Но из-за плохой маневренности и как оказалось тонких бортов, «Санта Марии» терять людей, это было выше его сил.

«Слава Богу и пресвятой Деве Марии, что удалось свалить грот мачту англичанина, и через несколько мгновений корабли столкнуться и борт навалиться на борт, ванты, снасти, паруса, все переплетется и корабли как осьминоги в брачный период станут одним целым», – решил Дон Мигель. Но и тут-то англичане показали свою подлую натуру, картечь – это страшное слово для любого моряка прошлась по палубе «Санта Марии» обильно собирая свою жертву, около пятнадцати человек забрав с собой на небеса, а бренные тела, кровь, кости и лимфу размазала по палубе, людям, пушкам и парусам, словно помечая следующих жертв.

Три отряда английских абордажников приготовились сопротивляться пяти отрядам испанских солдат, одетых в кирасы. Если бы корабли сошлись в идеальных условиях, то преимущество испанцев было решающим. Сто пятьдесят вымуштрованных солдат против девяноста головорезов Хардкора. Но английская картечь и превратности судьбы распорядились по-своему и столкнуться на палубе «Ривенджа» суждено лишь сотне идальго, а это согласитесь не легкая прогулка, а тяжелая битва. Но Дон Илларион – капитан королевских солдат не унывал, что его алебардщики, что мушкетеры, что мечники были лучшими солдатами на свете, а офицеры, коих числом было около десятка были обучены магическому искусству дистрезы19, у лучшего фехтовальщика Кастилии дон Херонимо Санчес Карранза20, который собрал и обобщил все известные на тот период системы фехтования и сделал свою лучшую и всё сокрушающую.

Французская и испанская стойки, XVIII век и стойка «прямого угла».

Но время на раздумье не было, борт английской «Мести» приближался, уже видны были даже пуговицы на камзоле английского адмирала. Дон Илларион скомандовал, – пли!

Солдаты окутались дымом от собственных аркебуз21, а в рядах англичан до пяти человек упало, как манекены. Радостные возгласы прошлись по рядам испанцев, а они уже сделали второй залп, так как имели двойной запас мушкетов предварительно заряженных. Особенно удачным этот залп был тем, что прошелся по стрелкам англичан, и поэтому их ответный залп был эпизодичен и нестроен. Пули рикошетили, скакали как горох, попадали по кирасам и не могли их пробить, лишь два бойца были ранены, у одного поцарапана шея, а второй отделался раной руки на вылет, кость не была задета.

Раздался скрежет, стук многие чуть не попадали с ног, и два корабля столкнулись и двух сторон полетели кошки, непонятно было кто кого берет на абордаж. Англичане во главе с Хардкором преследовали агрессивной тактике, и горячие испанцы, пылавшие отомстить гневом за своих товарищей во главе с Доном Илларионом, ринулись на борт вражеского галеона. Схватка разгорелась жаркая, так как и англичане и испанцы видели положение своих кораблей, что отступление невозможно, и пылали огнем ненависти друг к другу. Для перерезания глоток друг другу использовали все свои силы, навыки и умения.

Дон Илларион один из первых перепрыгнул на борт «Ривенджа», он был в замечательном костюме, а под кителем была кольчуга, выделки очень хорошего мастера, защищающая практически от всех видов стрелкового оружия и стрел. Навык боя на мечах – дистре́за была освоена Доном Илларионом около пяти лет назад, и с тех пор он постоянно практиковался в этом ремесле. Но мысли в сторону, сейчас все решают рефлексы, неоднократно отточенные на тренировках. Представляем магический круг. меч смотрит вперед, прямо в зрачок неприятелю, левая рука за спиной, рука с грудью образуют прямой угол, и нет значения сколько противников на тебя нападут, есть только реакция меча на покусившихся вторгнуться в магический круг. Первый противник с разбегу вбежал в пространство прямо впереди дона Иллариона. Быстрый укол сбалансированного испанского меча. Вспорота холщовая рубаха, прорезана кожа, холодная сталь прошла мимо двух ребер и вторглась в спазмические сокращающийся кровяной мешок души человека – сердце, которое лопнуло и с силой вытолкнуло кровь наружу струей, которая пролетела в стороне от дона Иллариона, а тело, словно кукла без веревочек кукловода, осело на палубу корабля, и стало частью декорации, наподобие бочки или кнехта.

Новая угроза пришла справа в виде косой сабли, рубящей по дуге. Дон Илларион не отступил и не приблизился к противнику, а совершил движение по окружности, как луна вращается вокруг земли и вонзил шпагу в нарушителя круга. В его движениях не было суеты и беготни. Противник упал. Следующий нападающий метил в грудь алебардой, и с криком вошел в круг, дон Илларион встал параллельно смертоносному предмету, а тело пирата налетело глазом на меч, а духа в нем уже не было, он где-то летал рядом, его сперва выгнал вон страх, а затем меч перерубил ту ниточку, которое связывала бренное тело и дух пирата. У дона Иллариона не дрогнул ни один мускул на лице, когда он сражался с тремя противниками. Четвертый с саблей только вошел в круг, как дон Илларион, вошедший в раж22, одним легким движением сбалансированного меча с отличной кастильской сталью и золотой рукоятью невидимым глазу взмахом руки сделал пирату испанский поцелуй – рассек кончик носа и губу до крови. Английский головорез почувствовал себя куском мяса насаженный на вертел. Но затем голова испанца покачнулась, улыбка застыла на устах, один глаз стал страшно увеличиваться изнутри и вдруг лопнул и устремился на встречу с пиратом, который это наблюдал и двенадцать граммов свинца упали в крови на палубу, туда – же свалилось бренное тело дона Иллариона до конца, выполнявшего свой долг. А дух, сильный и могучий настоящего воина устремился на пиратов англичан, побеждавших на палубе. Дон Илларион метался по палубе, рубил воображаемым мечом реальных противников, но они дорезали поднявших руки испанских солдат, рубили им головы и бросали за борт. Оставшихся в живых матросов на мачтах подстреливали аркебузиры и вообще все обладатели мушкетов, а испанские матросы срывались с вант и падали в море и на палубе, где их и подбирала смерть. Дух дона Иллариона понял, что делать здесь ему нечего и устремился за своими друзьями на небеса.

Френсис Дрейк улыбался в усы, вот несут раненого без сознания испанского капитана, вот правда обрубленная грот мачта, но рядом на волнах покачивается сундучок императора Филиппа, которому он отчаянный Френсис Дрейк бросил вызов и выиграл 120000 пиастров. На душе у Дрейка все ликовало. Он совершал все эти деяния во славу Господа, и если сегодня повезло ему, а не испанцам, то на все воля Всевышнего, значит они много грешили и отступились от истинной веры? Что принесет ему как человеку эта победа? Почет и уважение, и достаток? Сейчас в его новой стране все измеряется деньгами. Взбесившиеся толстосумы, не зная ни чего другого меряют все золотом и серебром, словно свиньи все бы меряли отбросами? У кого много отбросов тот богаче, знаменитее и знатнее. Молодой поросенок подходит к старому и говорит давай я здесь приберу вокруг тебя и он разгребает одно дерьмо что бы получить частичку отбросов, составляя макроэкономические теории, графики и учиться как заработать побольше отбросов, специально для этого красиво одевается, а когда они ему достаются бездумно прожирает их или выкидывает тратя на это свою жизнь. И старый хряк, видя это тоже не ценит молодого, с грустью вспоминая себя. Френсис улыбнулся. Корабли устремились в Английский порт Дептфорд.

– Ну как тебе? – спросил Бурлакова Козлов.

– Очень впечатляет, конечно, но я не понял, где Ваш курсант прокололся, и что он должен был делать в прошлом?

– Привести испанский галеон в порт и спрятать сокровища, а он метался то присоединяясь к капитану, то командующему всем галеоном Дону Мигелю, а в конце решил помахать мечем словно берсерк, зная, что Дон Илларион в совершенстве им владеет, но был убит и не смог вернуться домой присоединенный сущностью, вероятно Дрейка, в которого тоже вселялся когда тот строил свой корабль. В общем не разбрасывайся в прошлом, будь сосредоточен и целенаправлен.

– А теперь что с его телом? – поинтересовался Николай Бурлаков.

– Тело молодое здоровое, без заболеваний, пойдет на органы по запросам чипов различных людей согласно их социальному рейтингу.

– Как это, – спросил Николай, – что-то я не интересовался, мне только билеты в кино давали, вперед всех, как отличнику боевой и политической.

– Да и тут та же картина, так как если двум людям требуется пересадка сердца система выбирает того, чей социальный рейтинг, от заплаченных налогов, патентов, изобретений, действий выше, того и отправляют на операцию.

– Да воевать в прошлом сложно, может покажете мне как сами что-то добились? Какую-либо успешную миссию?

– Изволь Бурлаков, у меня таких более чем достаточно, смотри на мою любимую победу, где я избил до неузнаваемости новый японский корабль, правда и сам получив множество плюх.

Глава 2

Началось всё 1 апреля 1895 года, когда русская эскадра прибыла в Чифу. Я действовал за адмирала русского императорского флота – Степана Осиповича Макарова, чей отец возглавлял русский флот во вторжении в Голландию в 1799 году, по юлианскому календарю, или в 860 год по имперскому летоисчислению. Далее ты будешь всё слышать фоном от первого лица, – уставившись в 3Dкуб проговорил Козлов, – итак я адмирал Степан Осипович Макаров осматриваю вместе с Сергей Петровичем Тыртовым, прибывшего ко мне японского офицера. Тот был неказистый, но самоуверенный молодой человек, с каменным, истинно японским выражением лица. О представился, и подал нам конверт, в котором на хорошей мелованной бумаге было написано послание от адмирала японского флота Ито Сукэюки. Из послания следовало, что дружба между нашими народами кончилась и русские зазнались, прибыв на таком большом количестве боевых кораблей, без особой необходимости, и должны, по мнению контр-адмирала Ито, понести наказание, Японский адмирал приказывает, не позднее 12.00 следующего дня, выйти на рейд Чифу и там затопить свои корабли. Послание было краткое, оскорбительное и лаконичное, после прочтения я сказал японскому офицеру: «Вы получите то, что хотите. Никто не смеет этого делать, но бросить вызов как победители Поднебесной империи, вы можете. Честь имею».

Степан Осипович Макаров, русский морской офицер, командующий русским флотом на Тихом океане в начале войны между Россией и Японией (1904). Океанограф, исследователь Арктики, Судостроитель и вице-адмирал (с 1896 года), он построил ледокол "Ермак" для арктических путешествий. Ввел оснащение пароходов минными катерами и первым применил автоматические (самоходные) минно-торпедные аппараты, сконструированные Робертом Уайтхедом. Пионер в области торпедной обороны против подводных лодок и Тыртов, Сергей Петрович.

После удаления японского офицера, я сказал Сергею Петровичу: «Что Вы об этом думаете?»

– А что тут думать милостивый государь, – ответил опытный морской волк, – япошкам вскружила голову победа над китайцами, в том году, они и забылись, и остановиться у них никак не получается, и мы должны быть божественной силой в руках проведения и вразумить этих сынов Ниппона23.

– Надо же, какая наглость такие ультиматумы рассылать, я в это до сих пор поверить не могу, безусловно надо сразиться, и увековечить славу русского оружия, очередной Синоп учинив.

«Я, знал Сергея Петровича давно, талантливый офицер и адмирал родился 19 августа 1839 года, цифра жизни243, командовал клипером "Гайдамак", фрегатом "Генерал-адмирал", броненосцем "Чесма" и вот сейчас всей эскадрой Тихого океана Российского императорского флота. После смерти отца, отставного флотского офицера, 9 января 1850 года он был зачислен в морскую роту Александровского кадетского корпуса для малолетних детей, а 31 августа того же года переведён в Морской кадетский корпус, откуда 1 мая 1854 года выпущен в чине гардемарина. В 1855 году участвовал в обороне Кронштадта на канонерской лодке "Осетр", а 14 мая 1856 года был произведён в чин мичмана и назначен в 3-й флотский экипаж; 17 апреля 1862 года произведён в чин лейтенанта.

– Карьера его понятна, – ответил Бурлаков, – а плавания куда совершал?

– Да куда же без них, в январе 1863 года был назначен старшим офицером парусно-винтового клипера "Разбойник", а 14 сентября того же года- старшим офицером парусно-винтового корвета "Новик", на котором участвовал в экспедиции к берегам Америки, которая тогда только вышла из подчинения единой империи; 6 мая 1866 года на корвете "Богатырь" вернулся из кругосветного плавания в Кронштадт и в том же году был награждён орденом Святого Владимира 4-й степени. До февраля 1871 года служил в должности старшего офицера монитора "Ураган" – броненосной эскадры Балтийского флота. Затем примерно год выполнял обязанности старшего офицера броненосной батареи "Не тронь меня", а 1 января 1872 года произведён в чин капитан-лейтенанта, что давало ему право самостоятельно командовать боевым кораблем.

– Какой первый свой корабль принял под командование Сергей Петрович, – поинтересовался Бурлаков, которому эти звания и должности начинали надоедать, хотелось экшена25.

– 22 января 1873 года назначен командиром клипера «Гайдамак», на котором в течение пяти лет плавал в Дальневосточных водах. В июле-августе 1875 года участвовал в гидрографических работах в Анадырском заливе и в первой описи бухты Провидения. Затем Тыртов обеспечивал работы лейтенанта Онацевича по хронометрической связи пунктов побережья Японского моря с японскими и китайскими портами, ведь до него у нас были свои ориентиры, а у ускоглазых свои. 1 января 1876 года был награждён орденом Святой Анны 2-й степени.

– Хорошо поплавал, раз «Анну на шею» заработал, да еще 150 рублей ежегодной пенсии, – копнул знания в информере Бурлаков.

Козлов оценил быстроту ума нового курсанта и продолжил:

– После возвращения в Кронштадт, 18 июля 1879 года Тыртов был произведен в чин капитана 2-го ранга. 30 августа 1883 года назначен командиром броненосного фрегата «Генерал-адмирал» с производством в чин капитана 1-го ранга.

Полуброненосный фрегат «Генерал-Адмирал» (4600 тонн, 87,4х14,6х6,45 метра. Броня борта до 6-дм, палуба ½-дм, 1ПМ, 4700 л/с, 13,2 узла, 3900 миль, 472 человека, четыре 8-дм/22-кал, два 6-дм/23-кал)

– Того самого, что спустил на воду английский корабельный мастер Бейн, а Титов и Субботин достроили и сдали казне в 1775 году, – вновь уточнил Николай Бурлаков.

Но повествование полетело дольше, Козлову тоже не терпелось покончить со скучными датами и перейти непосредственно к боевому столкновению.

– 1 января 1886 года Тыртов был назначен командиром строящегося барбетного26 броненосца "Чесма", с переводом на Черноморский флот.

– Что ж, отличное повышение с крейсера на броненосец, к тому же, как меня учили именно в те годы, готовилась десантная операция в проливах Босфор и Дарданеллы.

– Слушай дальше, – Козлов почесал чело27, – 1 января 1888 года Тыртов был произведён в чин контр-адмирала. В 1890 году награждён орденом Святого Станислава 1-й степени.

– За какие заслуги Тыртову вручили этот орден, учрежденный еще Станиславом Понято́вским28 чья биография так разительно похожа на судьбу фаворита Екатерины Великой светлейшего князя Потемкина Григория Александровича, – поинтересовался Бурлаков, – причем титул светлейший князь присвоен императором Иосифом II, и лишь затем признан Екатериной.

– Так за успехи в деле покорения Молдавии и подготовке покорения Крыма, который вероятно от оттоманов собирался сам Иосиф II, но после смерти его в 1790 году, Екатерина Великая присоединила все завоевания финансируемые Римской империей германской нации, или попросту, если переводить дословно Римско-Германской империи, в лоно матушки России.

– Видимо, как бывает, захватывает одна страна, а присваивает другая, – Бурлаков понял, что немного отвлекся от темы, и вновь спросил про Тыртова, который бок о бок с Макаровым должен был отразить нападение на русскую эскадру японских кораблей.

– В 1891 году Сергей Петрович назначен начальником штаба Черноморского флота и портов Черного и Каспийского морей, – Козлов решил договорить буквально скороговоркой биографию сподвижника Макарова, чтобы у курсанта была ясность о пройденном служебном пути военачальника, – 16 мая 1892 года назначен старшим флагманом Черноморской флотской дивизии, а уже 30 ноября 1892 года назначен начальником Тихоокеанской эскадры. 1 января 1894 года произведен в чин вице-адмирала и в том же году награждён орденом Святой Анны 1-й степени и 13 марта 1895 года назначен командующим объединенными Тихоокеанской и Средиземноморской эскадрами.

– Лихой карьерный рост, – Николай Бурлаков понял, что сейчас Козлов перейдет к делу рассказа о своих заслугах, и тот, действительно, не подвел.

– О чем задумались, Степан Осипович, спросил он меня? – Николай Николаевич начал рассказ от первого лица включив изображение на 3Dпроекторе, где открывалась береговая гладь с морской линией, а также эскадры российской империи и японской.

Я ответил: «Выходить на бой конечно надо, и тем более атаковать японцев. Что они могут нам противопоставить? По предыдущим боям с китайцами, а именно у Реки Ялу 17 сентября 1894 года был сформирован "Летучий отряд" из крейсеров: "Ёсино29", "Нанива", "Такачихо", "Акицусима".