Книга Мой (не)сносный сосед - читать онлайн бесплатно, автор Алекса Гранд. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Мой (не)сносный сосед
Мой (не)сносный сосед
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Мой (не)сносный сосед

Хочу сообщить ей, что это знаменательное событие явно произойдет не скоро, а пока я рада, что никто не стягивает с меня одеяло ночью и не щекочет пятки утром. Но проглатываю вертящиеся на языке колкости и прячу язвительность. Хоть мама иногда и перебарщивает с гиперопекой, я ее все равно очень люблю. И папу тоже, но из-за его постоянных командировок и вечных учений мы его практически не видим.

– На выходных к вам загляну, – я нажимаю отбой и на крыльях любви к новой ванной лечу осваивать все прелести европейской сантехники, на которую не поскупился прошлый хозяин. И, самое главное, никто не будет стучаться в дверь, торопить меня и требовать, чтобы я немедленно вылезла пусть и с намыленными волосами, потому что ее «ждет известный доктор философских наук».

Вот оно счастье.

Впервые за много месяцев собираюсь на пары, никуда не торопясь, жую бутерброд с сыром и врубаю ненавистного Ларе Егора Крида. Мы с ней вообще ни в чем не совпадаем: ни в музыкальных вкусах, ни в религиозных убеждениях (я отказываюсь признавать, что она Богиня), ни в гастрономических пристрастиях. От одного вида сочного прожаренного бифштекса сестру почему-то воротит. Странная она у меня.

– Голубые глаза наполнены солью. Знаю, когда-то тебя я не вспомню, – безбожно фальшивлю, подпевая звучащему из наушников треку, отпираю замок и толкаю наружу дверь. Но она приоткрывается на какие-то жалкие пять сантиметров и останавливается, упираясь во что-то высокое прямоугольное, при более детальном рассмотрении оказывающееся коробкой с холодильником внутри. Очень знакомой коробкой с очень знакомым холодильником.

– Фила-а-атов! – вряд ли сосед из квартиры напротив слышит мой душераздирающий крик, но желание найти его, привязать веревкой к стулу и долго пытать чугунной сковородкой зашкаливает до небес. – Баран, блин, я же в универ опоздаю!

А опаздывать мне никак нельзя, потому что позавчера в деканате я совершенно случайно опрокинула на десяток журналов учета посещения занятий студентами графин с водой. Чуть не уничтожила букет замдекана, испортила факультетское имущество и заставила краснеть нашего рыжего старосту Кольку Горшкова. И сегодня должна была возместить причиненный вузу ущерб до начала потоковой лекции.

– Вот засада, а.

Надсадно надрывается в заднем кармане голубых облегающих джинсов мобильник, в наушниках по-прежнему поет Егор Крид, я же наивно пытаюсь протиснуться в образовавшийся между стеной и коробкой проем. Убеждаюсь, что я ни разу не женщина-кошка и ни на йоту не женщина-змея, делаю шаг назад и наступаю на сложенный пополам листок. Разворачиваю слегка помятую бумажку и в тридцать первый раз за это короткое утро мечтаю убить своего несносного соседа. Потому что его фантазии хватило на то, чтобы накорябать надпись подобного содержания: «Муж на час – 8-938-***-**-**».

Трубку эта ошибка эволюции берет не сразу, изрядно потрепав мои и так измочаленные нервы, бурчит что-то неразборчивое в ответ на ворох претензий, приправленных непечатными конструкциями, и отключается. Чтобы материализоваться в общем коридоре между нашими квартирами через пятнадцать длинных минут.

– Ванечка, миленький, выпусти меня поскорее, пожалуйста, – выбираю самый любезный тон из своего арсенала и вступаю в сговор с гордостью, обещая ей, что мы обязательно отомстим. Чуть позже. А сейчас нужно побыть милой и вежливой девочкой. Совсем недолго.

– А что мне за это будет?

– Торт шоколадный хочешь? – спрашиваю вполне любезно и радуюсь, что Филатов не видит, с какой силой мои ногти впиваются в ладони.

– Конечно, хочу!

 Спустя секунд десять моему взору предстают два заспанных бравых молодца, пришедших на помощь попавшей в беду девице. Только кольчугу свою богатыри где-то забыли и теперь совершенно бессовестно светят обнаженными торсами. И я даже на пару мгновений засматриваюсь на кубики пресса и косые мышцы Ванькиного плоского живота, гипнотизирую родинку ниже пупка и только потом вспоминаю, зачем мы все здесь собрались.

– Спасибо, – я закрываю квартиру и заключаю соседа в благодарные объятья, которые ему, если судить по перебравшимся на мою поясницу пальцам, нравятся.

Задерживаю дыхание, боясь спалиться, и все-таки вытаскиваю торчащие из его кармана ключи. С притворным разочарованием отлипаю от мускулистого каменного туловища, шлю застывшим парням воздушный поцелуй и с грохотом захлопываю дверь чужого жилища ногой, обутой в черный замшевый балеток. Срываюсь с места со скоростью выпущенной из пистолета пули и с колотящимся сердцем заскакиваю в лифт под аккомпанемент оглушающего.

– Васи-и-ильева!

 Лихорадочно тычу в кнопку первого этажа и чувствую, как от страха потеют ладони. Потому что за время, пока съезжаются металлические створки, мой полуголый сосед успевает отмереть, оценить масштаб устроенной подставы и помчаться за мной вдогонку. Сердце норовит пробить грудную клетку, внезапно просыпается никогда не существовавшая у меня боязнь замкнутого пространства, но фортуна сегодня явно не на стороне вредных верзил. Двери захлопываются прямо перед носом у злющего, как тетя Ника на диете, Филатова, и я облегченно приваливаюсь к стене.

– Он ведь первый начал, правда? – шепчу успокоительную мантру себе под нос и бросаю на дно сумки связку чужих ключей со странным брелоком в форме серебряного черепа с розовым бантиком. И знать не хочу, где он его достал.

Доезжаю до первого этажа в блаженном одиночестве, приветливо киваю вахтерше и быстрым шагом, больше похожим на бег, пересекаю холл. Миную дворовую территорию, как будто сдаю стометровку суровому физруку в школе, и вылетаю на проспект, словно за мной гонится голодный питбуль. Притормаживаю у остановки и от нетерпения постукиваю мыском запылившихся балеток по взбугрившемуся асфальту. Оглядываюсь по сторонам, как начинающий воришка в супермаркете, и готовлюсь выть от разочарования, потому что на горизонте ни одной нужной маршрутки.

И, пока я пытаюсь запустить зависшее приложение и вызвать такси, рядом паркуется тойота серебристого цвета. Боковое стекло бесшумно опускается, и я встречаюсь взглядом с широко улыбающимся светловолосым парнем.

– Куда тебя подвезти? Запрыгивай! – от него веет доверием, а в изумрудных глазах как будто отражается зелень деревьев за моей спиной, и я ныряю в радующий идеальной чистотой салон, поддавшись уговорам интуиции.

– На Ставропольскую.

Глава 5


Алена


Моя удача тоже, конечно, та ещё дура.

Вся в меня.


(с) «Неуловимый Хабба Хэн», Макс Фрай.


– На третьем курсе учишься, да? – новый знакомый Миша ведет машину очень аккуратно: притормаживает перед пешеходными переходами, не пытается проскочить перекресток на желтый сигнал светофора и никого не подрезает. И сам он такой ухоженный, приглаженный и правильный, что мне становится неловко за свой не идеальный внешний вид. За пыль, неровным слоем осевшую на черных балетках, за невыглаженную синюю футболку с цифрой семь на груди и за небольшое масленое пятно, не оттирающееся с рюкзака.

– Ага, – согласно киваю и не спешу сообщать студенту первого курса магистратуры, что мы с ним, скорее всего, ровесники.

– Странно, что мы с тобой не встречались раньше, – смешно морщит лоб Мельников, пока я продолжаю молчать, как партизан на допросе, и рассматриваю сквозь тонированное стекло проносящийся пейзаж.

– Ничего странного, у нас деканаты на разных этажах.

А еще весь прошлый год я работала и совсем не появлялась в универе.

Но этого вслух я не произношу, остро переживая все прелести комплекса троечницы рядом с отличником. Я уверена, что у Михаила дома все книги расставлены по алфавиту, а вещи в шкафу разложены стопочками в зависимости от цвета. И это немного нервирует.

Я рассеянно изучаю его серое поло с характерным крокодильчиком на левой груди, скольжу взглядом по серебристому корпусу стильных часов с кожаным ремешком, когда мы подъезжаем к зданию нашей альма матер.

– Попьем кофе на большом перерыве? – джентльмен до мозга костей, Мельников спешит обогнуть тойоту и открыть передо мной дверь. И мне не остается ничего другого, кроме как вложить руку в его широкую теплую ладонь. Прикосновение дискомфорта не вызывает, но и эйфории тоже, так что я тороплюсь скорее закончить с этим политесом, выбраться наружу и переместить пальцы на лямки рюкзака.

– Окей, – отказать новому знакомому кажется невежливым, особенно после того как он меня выручил и практически вырвал из лап разъяренного соседа. И совместный обед вряд ли большая за это плата.

Настроение выправляется, грядущий раунд противостояния с Филатовым приятно греет кровь, и я вприпрыжку скачу к крыльцу, беззаботно насвистывая незатейливый мотивчик. Запрыгиваю на первую ступеньку, замечаю в толпе студиозов вихрастый рыжий затылок и резко останавливаюсь, как будто наткнувшись на невидимую преграду. Снимаю с плеч рюкзак, начинаю в нем лихорадочно копаться и, не найдя искомого, стараюсь слиться с окружающей обстановкой. Только поздно. Староста успел увидеть мою мечущуюся тушку и теперь явно жаждет крови.

– Васильева, стоять! – долговязый Колька возвышается над нашими невысокими одногруппницами, и мне тоже приходится смотреть на него снизу вверх, задрав высоко голову. Терпеть не могу это его превосходство – мышцы шеи быстро устают и затекают.

– Что, Васильева? – я переминаюсь с ноги на ногу, проваливаю попытку сбежать от вездесущего Горшкова и делаю жадный глубокий вдох, как перед прыжком в прорубь. – Не шалю, никого не трогаю, примус починяю.

– Журналы где?

– Колюнь, тут такое дело, – не знаю, как в двух словах объяснить причину моего опоздания и чем оправдать забывчивость, так что замолкаю, покачиваясь с носков на пятки и обратно. И подозреваю, что с моим везением наладить контакты и в этой группе не удастся.

– Васильева, – поток очередных возмущений Горшкова опережает куратор. Спортивная и подтянутая, немногим старше меня, Кольцова Ангелина Сергеевна с легкостью оттесняет в сторону старосту и манит меня аккуратным тонким пальчиком, параллельно отмахиваясь от заглядывающего ей через плечо старшекурсника. – За мной шагом марш.

Я не удерживаюсь от того, чтобы показать рыжему язык – все равно мирного сосуществования у нас не выйдет. Рано или поздно мой вредный характер проявит себя, а умение влипать в неприятности испортит то, что не успею испортить я. Так что нет смысла строить из себя безобидный одуванчик, если ты – венерина мухоловка.

Мы поднимаемся на третий этаж, минуем группку штудирующих конспекты первокурсниц и заходим в святая святых Кольцовой – крохотный захламленный кабинет, доставшийся ей в наследство от прошлого руководителя студии современного танца вместе с ворохом приятных и не очень обязанностей.

– Кофе будешь? – с Ангелиной мы случайно познакомились в клубе, взорвали танцпол и изрядно опустошили запасы моего приятеля-бармена, и с тех самых пор к вежливому обращению на вы так и не вернулись.

– Давай, – справедливо решаю, что лучше сидеть здесь с куратором и цедить растворимый суррогат, чем скучать на неимоверно нудной лекции по психологии. Тем более, что можно совместить приятное с полезным: – а что там с моим заявлением за свободное посещение?

– Декан отказывается подписывать. В учебе ты не блещешь, в профкоме не состоишь, студсовет обходишь десятой дорогой, – неопределенно разводит руками Кольцова и, залив «Нескафе» кипятком, подвигает ко мне кружку с изображением Петербурга. – Я попробую его переубедить, но тебе придется выступить на концерте ко дню первокурсника. И репетиции посещать тоже придется.

– Ну, Лина-а-а! – перспектива такого вопиющего убийства собственного времени расстраивает. Безусловно, я умею и люблю танцевать, но совсем не горю желанием дергаться на сцене в балетной пачке или балахоне вместе с такими же штрафниками-неудачниками.

– По-другому никак, – отрезает Кольцова, качая головой, и мне приходится пообещать ей договориться с культоргом, записаться в нужную секцию и не пропускать занятия. Потому что очень уж хочется получить заветную подпись, устроиться на подработку и прогуливать пары с чистым сердцем.

– Спасибо, – нехотя бурчу себе под нос и тянусь к небольшой хрустальной вазочке с бело-розовым зефиром. Съедаю три воздушных облака под пристально-изумленным взглядом куратора и мычу с набитым ртом: – фто?

– Попробуй с ребятам подружиться, а.

Не собираюсь расстраивать Ангелину и открывать ей глаза на невозможность подобной перспективы и, пробыв в гостеприимном кабинете еще полтора часа, ретируюсь. Нагло откладываю беседу с культоргом на завтра, а еще лучше на послезавтра, под монотонные причитания реквизирую у Горшкова его лекции и спускаюсь на первый этаж.

Перед главным входом как всегда многолюдно: слева от крыльца курят парни, мешают пройти сгрудившиеся в центре двора и обсуждающие ногти-брови-ресницы девчонки, а целующиеся на лавочках влюбленные вызывают легкое несварение своей ванилью. В общем, я делаю глубокий вдох и приподнимаюсь на цыпочки, пытаясь обнаружить в толпе Мельникова, который пообещал меня забрать.

– Алена! – Миша стоит у обочины, прислонившись к отполированному боку серебристого автомобиля, и широко улыбается. Его волосы по-прежнему идеально уложены, на поло ни одного залома, а на темно-коричневых туфлях совсем нет пыли. Правда, это упущение быстро устраняет мотоциклист, закладывающий крутой вираж и притормаживающий сантиметрах в двадцати от Мельникова и его тойоты.

Мне в спину летят многочисленные восхищенные вздохи девчонок, отвлекшихся от разбора модных тенденций и переключивших все свое внимание на байкера. Признаться, я и сама залипаю на широких плечах неизвестного парня, из любви к искусству рассматриваю крутые крепкие бедра и отдаю должное потертым кожаным штанам. Ровно до того момента, как нарушитель всеобщего спокойствия снимает с головы шлем и балаклаву и старается пригладить торчащие в беспорядке волнистые темно-каштановые волосы.

– Васильева! – вполне дружелюбно машет сосед, а у меня сердце ухает в пятки, потому что я не знаю, как сказать, что утопила ключи от его квартиры в унитазе. И что-то я очень сомневаюсь, что Филатов поверит в то, что уронила я их по нелепой случайности, пытаясь одновременно достать со дна сумки влажные салфетки и зачем-то ответить на мамин звонок.

Глава 6

Иван


Ничто так не подогревает интерес мужчин,

как соперничество.


(с) к/ф «Тема для разговора».


– Значит, вас двоих уделала одна хрупкая миниатюрная девчонка. Я все правильно понял? – усмехается Феликс, копаясь в моем замке, и я уже жалею, что позвонил товарищу. Потому что пинков за неполных два дня мое самолюбие получило больше, чем достаточно. – Что-то ты теряешь хватку, бро.

– Да мы просто сонные были, – оправдываюсь перед приятелем под сдавленное хихиканье Захара и отвешиваю последнему подзатыльник, отводя душу и хоть немного сбрасывая накопившееся напряжение. Ситуация с Кнопкой бесит от ее абсурдного начала и до конца.

– Айш! За что?

– Было бы за что, уже убил бы, – сую под нос возмущающемуся Лагутину кулак и ныряю в недра моей распахнувшей двери квартиры.

Засовываю голову под ледяной душ, пока парни нагло потешаются надо мной в коридоре, и пытаюсь сосредоточиться на чем-то, кроме маниакального желания отшлепать Васильеву. Не выходит. Сотни вариантов кровавого и не очень отмщения теснятся в мозгу, а дьяволенок на левом плече скорешился с ангелом с правого, и теперь они оба подталкивают меня к выходу. Впихивают в руки ключи от ямахи, снимают с вешалки шлем и заставляют рычать на иронично вздернувшего бровь Феликса.

– Так сложно не быть центром чьего-то внимания, а, Фил? – как сквозь вату, доносится до моего слуха, но я уже одержим вредной целью с густыми волнистыми светло-русыми волосами и хочу поскорее добраться до подземной парковки. А спарринг с Захаром можно и до завтра отложить.

В миг, когда вывожу байк из гаража, я совсем не думаю о последствиях. Так же, как и не думаю о том, что буду говорить Кнопке, когда ее найду. Я лишь наслаждаюсь порывом ветра, щекочущем шею, пью энергию суетящегося и куда-то спешащего города и лихо втискиваюсь в не слишком широкий просвет между белым мерседесом и ядовито-зеленым камаро. Готов поспорить, их владельцы, застрявшие в полуторачасовой пробке, сейчас нехило меня матерят.

Поддавшись кипящему внутри азарту, едва не проскакиваю нужный поворот, закладываю крутой вираж и приближаюсь к невысокой серой оградке, за которой раскинулась тенистая аллея, а дальше – знакомое пятиэтажное здание, не вызывающее ностальгии. В универе я появлялся редко, временами ради развлечения взламывал компьютер куратора или кого-то из преподавателей и менял безобидные обои с тигрятами на обнаженную Сашу Грей. А иногда скачивал ответы на контрольную и, подобно благородному разбойнику, раздавал их всему потоку.

В общем, немудрено, что в день моего выпуска фанатично крестились все: и грузный декан с пивным брюшком, и его рыжая помощница с дергающимся глазом и даже непробиваемая заместитель в синем костюме в белую полоску. А проректор по воспитательной работе подозрительно часто прикладывалась к пахнувшей то ли настойкой, то ли алкоголем фляжке. Зайти к ним, что ли?

Смакую шальную мысль пару секунд и, не слишком хорошо рассчитав тормозной путь, обдаю мнущегося у обочины парня фонтаном пыли. Игнорирую его красноречивое сопение, стекаю с ямахи и неторопливо стягиваю сначала шлем, а потом и балаклаву под оживленные шепотки группы студенток, стоящих неподалеку. Дай волю, вон та рыженькая с завитыми локонами и красными губами вообще бы меня облизала.

Чувствую себя как рыба в воде в их липком, немного навязчивом внимании и лишний раз убеждаюсь, что месяцы, проведенные в спортзале потрачены не зря. Девчонки охотнее западают на широкие плечи и рельефные руки, чем на мозги.

– Васильева! – чтобы выхватить из толпы знакомую фигурку, приходится как следует напрячься, потому что из-за небольшого роста, отсутствия каблуков и броского макияжа Алена теряется среди более эффектных сокурсниц. Но сейчас мне нужна именно она.

Растеряв всю внутреннюю браваду, девушка не слишком уверенно прокладывает путь между странным увальнем в широкой черной толстовке и с битой, торчащей из рюкзака, и высокой худощавой брюнеткой, что-то ему втирающей. Васильева останавливается в паре метров от меня, не спешит сокращать дистанцию, буравя глазами дыру в неровном асфальте, и беспокойно теребит лямку ранца и прикрепленный к ней значок с изображением университета, по которому я ее и нашел.

– Алена, ты его знаешь? – внезапно подает голос блондин рядом с нами, и теперь я начинаю изучать его пристальней. И чем больше я смотрю на этого гладкого, безупречно одетого мальчика, тем больше он мне не нравится. Из таких обычно выходят отменные маньяки и психопаты, вроде Анатолия Сливко или Теда Банди.

– Да, Миш, этой мой сосед, – с видом приговоренного к казни вздыхает Кнопка, за что мне снова хочется ее отшлепать, и я следую своему любимому девизу: «Импровизация – наше все».

– И нам ехать пора. Ты дядь Жору с двенадцатого топишь!

Моя ложь срабатывает магическим образом: Аленка не сопротивляется, когда я упаковываю ее в мотоциклетный шлем и опускаю визор, послушно вскарабкивается на ямаху и пристраивает ладони у меня на талии. И бросает мальчика Мишу изумленно открывать-закрывать рот рядом с такой же невыразительной тачкой, как и он сам.

Тепло от пальцев Кнопки просачивается даже сквозь мою футболку, и я забываю сказать ей, что руки лучше держать на баке. Не гоню и не лихачу, потому что я, хоть и тот еще дебил, но несу ответственность за чужую жизнь. А быть раскатанным по тротуару уставшим водителем какой-нибудь фуры вряд ли предел моих мечтаний.

Медленно, если учитывать мою нормальную скорость, проезжаю по главным улицам и испытываю легкую эйфорию от победы в мальчишеском противостоянии. Пусть, и нечестной. Странно все-таки на меня влияет эта мелкая.

Небо незаметно наливается свинцовыми тучами, начинает накрапывать теплый бисерный дождь, заставляющий Алену прижаться теснее прижаться к моей спине. И аромат ее духов снова забивается в ноздри и дезориентирует так, что на второй план отходит тот факт, что еще полчаса назад я хотел проучить вредную девчонку.

Когда мы въезжаем во двор, дождь превращается в ливень, забирается за воротник и пропитывает влагой наши футболки. Не глядя под ноги, я шлепаю прямиком в лужу и зачерпываю кроссовками воду, помогаю Васильевой снять шлем и слезть и аккуратно ставлю ее на бордюр. После чего делаю пару шагов назад и, иронично изогнув бровь, сообщаю.

– Расслабься, Кнопка, никого ты не топишь. Я пошутил.

– Ну, и гад же ты, Филатов! – соседка замахивается на меня, но на полпути останавливает движение и резко прижимает рюкзак к груди, видимо, вспомнив, что внутри есть что-то ценное-хрупкое. А я не сдерживаю издевательского смешка, бьющего по ее нервам.

– Все честно, Кнопка. Ты испортила мне утро, я тебе – свидание.

По сведенным к переносице бровям и сжавшимся в тонкую линию губам Васильевой понимаю, что самое время линять, пока ветер без камней и ей под руку не попался кирпич или садовая лопата. Напоследок щелкаю замершую девчонку по носу и почти скрываюсь в подъезде, когда до меня доносится торжествующее.

– А я ключи твои смыла! В унитаз!

Плевать, у меня есть запасные. И этот раунд за мной.

Глава 7


Алена


В конце каждого семестра наступает время,

когда преподаватель может проучить,

отомстить и публично унизить –

«сессия» называется!


(с) к/ф «Универ».


– Ну, что ж вы опаздываете, голубушка? – седой профессор рассеянным жестом поправляет съехавшие на нос очки и изучает мою запыхавшуюся тушку так, как будто к нему в аудиторию ворвалась не простая студентка, а целая ведьма, проспавшая шабаш.

– Извините, Яков Григорьевич, – выдавливаю из себя наиболее дружелюбную улыбку, на которую я только способна, и пытаюсь пригладить кудрявящиеся от уличной влажности волосы.

– Быть может, сломалась маршрутка, на которой вы добирались в университет, и водитель никак не мог устранить неполадку? – Белоусов смотрит на меня с надеждой, но я лишь неопределенно пожимаю плечами, застыв на пороге.

– Не-а, – грустно вздыхаю и не решаюсь озвучить правду при всем потоке. Вряд ли преподаватель сочтет низкий интеллектуальный уровень моего соседа и тот факт, что он опять забаррикадировал дверь моей квартиры, уважительной причиной.

– Возможно, у вас болеет бабушка, и вы были у нее в больнице? Опять нет? – отрицательно машу головой и, смирившись со своей участью, наблюдаю, как Яков Григорьевич рисует что-то у себя в журнале. – Значит, вы не будете против дополнительного билета на экзамене. Проходите, Васильева.

Староста выразительно стучит по макушке, намекая на отсутствие у меня мозгов, злорадно ухмыляется культорг, я же стараюсь слиться с окружающей обстановкой и больше не отсвечивать. Правда, это несколько затруднительно, когда тебе необходимо дотащиться до галерки и протиснуться к окну. Потому что только там есть свободное место.

Я прилежно конспектирую лекцию, исправно заношу в тетрадь термины и какие-то цифры, и в очередной раз понимаю, что финансы и кредит – это совсем не мое. Бросить вызывающую зевоту специальность мешает только данное сгоряча родителям обещание получить диплом. Монотонная речь Белоусова, по обыкновению, нагоняет сон, и я прикладываю поистине титанические усилия, чтобы нагло не захрапеть на неудобном деревянном столе, который сейчас кажется мягче пуховой перины. А еще я до сих пор злюсь на соседа за перспективу отправиться на пересдачу из-за его дурацких шуточек, поэтому, выудив телефон из рюкзака, не глядя отбиваю краткое, но достаточно емкое послание.

«Филатов, ты – урод!»

Мобильник вибрирует в ладони спустя секунд десять, и я смахиваю с экрана любезный ответ со смайликом-чертенком в конце.

«И тебе хорошего дня, Кнопка».

С энтузиазмом великомученицы досиживаю пару, терпеливо дожидаюсь, пока основная масса народа схлынет, кто в библиотеку, кто в столовку, и спускаюсь вниз, к первой парте. Где святая троица из старосты, культорга и профорга строят планы по захвату мирового господства и прославлению нашей отдельно взятой альма матер.

– Злат, меня Кольцова к тебе послала, – рыжая нехотя ставит на паузу видео какого-то творческого номера и рассматривает меня, как рачительная хозяйка – заведшегося на кухне таракана. Брезгливо и с глухим раздражением.

– И че ты от меня хочешь? – в зеленых глазах Шанской плещется глубокая неприязнь, заставляющая недоумевать. Неужели она так сильно обиделась на то, что я испортила ее белоснежный спортивный костюм? В конце концов, я же не специально опрокинула на него стакан вишневого сока и шоколадное пирожное, а.