Адэр вскинул голову:
– Йола! Ты только что уничтожил свой народ!
Лицо старика стало похожим на восковой слепок.
– Мы мирный народ, мой правитель. Там, наверху, с нами всякое случается. Мы сами виноваты – нечего покидать свои земли. А здесь… Вы помните рассказ Муна. Вы знаете, как мы умеем воевать. Но с вами воевать мы не будем. И в тюрьмах гнить мы не будем. И наши жены не будут ублажать переселенцев за кусок хлеба. И наши дети не будут просить милостыню. Если вы пойдёте против нас, мой правитель, море станет нашей братской могилой.
Адэр поднялся, окинул ориентов взглядом – суровые лица, тела как пружины. Они понимают слот!
– Вас уже нет. Секунду назад были, а сейчас здесь пусто, – сказал Адэр громко. – Но морской народ ещё может воскреснуть. Дверь ещё открыта. У вас есть время подумать, пока я её не закрыл. – И, более не произнеся ни слова, покинул лагерь морского народа.
Он шёл по зыбкой границе между берегом и морем, не чувствуя ударов волн, пытающихся сбить его с ног. Не видел сиреневого неба на горизонте, не слышал тревожного крика чаек, не ощущал ядрёного запаха неминуемого шторма. Все чувства исчезли, непонимание происходящего истребило мир.
Подойдя к скале, Адэр вскарабкался по выступам до верёвки, затянул петлю, выбрался на край обрыва и, глядя в мертвенно-белые лица Исанохи и Ютала, снял петлю с шеи.
~ 3 ~
В окно врывался шум проснувшегося города. Малика приподняла руку и уронила на подушку. Тело не слушалось. Мысли мелькали и безвозвратно исчезали.
– Давайте-давайте, царапайте паркет, – послышался из коридора недовольный голос. – Царапайте, пока хозяйка не видит. А потом она спросит: ты куда, Таали, смотрел? И что ей ответить?
В дверь постучались.
– Малика! Ты нам нужна, – раздался голос Вельмы.
– Сейчас. – Она с трудом села. – Я сейчас.
Прохладный душ не помог. Насилу одевшись, Малика вышла из комнаты и оказалась в окружении художников. Тяжело дыша и не понимая, о чём они говорят, смотрела на клетчатые рубахи и шапочки с помпонами и думала, что должно быть какое-то средство, приводящее в чувства после безумных ночей Адэра. Таали сообразил, что ей плохо. Взвалил на себя обязанности переговорщика и только поглядывал на хозяйку, ожидая кивка или одобряющей улыбки. Наконец художники разбрелись по гостиничным номерам. Таали побежал на третий этаж – там что-то грохнуло.
– Опять кошмар? – спросила Вельма.
– Не выспалась. – Малика пригладила волосы. – Чем займёмся?
– Цветами.
– Какими цветами?
– Я послушала художников. Они правы. Здесь не хватает цветов. Зря Таали с ними спорит. Нам нужен человек, который будет привозить цветы. А ещё лучше – тот, кто их выращивает.
– Этим займётся Йашуа.
– До чего же ты упрямая! У Йашуа дел невпроворот, а ты хочешь ещё и цветы на неё повесить. – Вельма горячо зашептала Малике на ухо: – Я познакомилась с одним художником…
Малика отшатнулась:
– Вельма!
– Что – Вельма? Он предложил мне позировать. Обещал хорошо платить.
– Личная служанка правителя не может быть натурщицей.
Вельма поправила кружева на лифе платья:
– Я так ему и сказала.
– Скоро за мной приедет маркиз. Шла бы ты к тётке. Таали тебя проводит.
– Я разузнала у художника, где можно заказать цветы.
– Опять ты со своими цветами! Я не успею вернуться до полудня.
– Это недалеко, – упорствовала Вельма. – Мы мигом, туда и обратно. Идём!
Столичным жителям пройти десяток кварталов – плёвое дело, но Малике, которая ходила только по коридорам замка и аллеям в саду, казалось, что дом цветовода находится на окраине вселенной. Миновав пятый перекрёсток, Вельма сникла, отводила глаза и покусывала губы.
Малика сначала ворчала, потом сжалилась над девушкой:
– Прекрати себя корить. Если пойдёшь быстрее, мы успеем.
Прохожий подсказал, как сократить путь. Малика и Вельма двинулись по тропке, петляющей между заброшенными строениями. Пару раз повернули и упёрлись в дом с двумя окнами, смотрящими на улицу. По обе стороны от дома тянулась изгородь из высоких кустарников. В углу входной двери нарисован букет роз.
– Точно здесь? – спросила Малика.
– Точно! – Вельма указала на рисунок. – Это он нарисовал.
– Кто?
– Кто-кто? Мой художник. Ты сегодня как замороженная.
На стук в двери и окна никто не откликнулся. Малика закрутилась на месте. Забраться в такую даль – и зря!
– Наверное, он в саду, – предположила Вельма.
Малика пошла вдоль изгороди. Потеряв надежду что-либо рассмотреть сквозь густые заросли, крикнула:
– Хозяин! Хозяин, вы дома?
– Иду, – послышался звонкий голос.
– Я же говорила, – рассмеялась Вельма.
Через пару минут дверь дома отворилась. Малика невольно залюбовалась хозяином: рослый, статный. Открытое лицо и широко распахнутые зелёные глаза выдавали мягкий нрав.
Держа перед собой вымазанные землёй ладони, молодой человек широко улыбнулся:
– Прошу вас, проходите. – И, придерживая плечом дверь, посторонился.
Пока хозяин бряцал за стеной умывальником, Малика осматривала комнату. По всем признакам в доме жил холостяк. Лампочка под потолком засижена мухами, которые умерли явно своей смертью – от жары и духоты. На израненном ножом столе, рядом со стопкой журналов по цветоводству – чашка с отбитой ручкой и тарелка с куском чёрствого хлеба. В углу чугунная печка, на плите засохшая молочная пенка. На полочке у зеркала нет даже расчёски. На вешалке мужская куртка. В передней стене обитая дерматином дверь.
