Компонент

На том конце послышался смех.

– «Рациональный». «Противопоставленный». «Дух времени». «Различие». «Диссонанс». «С одной и той же буквы», – сказала она.

– Э… – сказала я.

– Знаешь, в чем точно нет никакого различия, Сэнд? – сказала она. – В тебе. Ты осталась совершенно прежней.

Я почувствовала, что покраснела, совершенно не понимая, с какой стати должна вдруг краснеть.

– Ну, я не знаю, – сказала я. – Я-то уж точно пережила парочку противопоставлений и диссонансов за эти годы.

– Все та же Сэнди-Сбренди, – сказала она.

Сэнди-Сбренди.

Никто меня уже много лет так не называл.

В общем-то, никто меня так не называл – и точка, по крайней мере, в лицо. До этого вот звонка. Хотя, наверное, назвать меня так по телефону – даже по такому телефону, на котором мы бы могли при желании увидеть лицо человека, хотя это было еще фантастикой во времена, когда люди называли меня так за спиной, – все равно совсем не то же самое, что назвать меня так в лицо.

В смысле, я знала, что меня так называют.

Я предполагала это, поскольку встречалась с представителями обоих гендеров. Тогда это считалось весьма сомнительным, хотя и не настолько сомнительным, как быть лесбиянкой[5], которой я, вероятно, была и есть, и с течением времени я ощущала все больше способности и решимости об этом сказать.

Иные времена.

В общем, теперь уже я была ни в одном глазу, мучаясь вопросом о том, сладко ли спится сейчас Мартине Инглз, кем бы она ни была и где бы ни находилась, о которой не вспомнила ни разу за три десятка лет, а также вопросом о том, как она умудрилась выдумать историю, действительно заинтриговавшую даже сдувшуюся версию меня самой.

Она ведь выбрала целью практически меня лично. Паспорта. Бесстрастные служащие. Необъяснимое и немотивированное задержание. Осознание красоты ремесленного изделия. Бестелесный голос в запертой комнате.

Сноски