Времена и время

А сейчас? Сделал выволочку рекрутам, которые всего-то посмотрели через спутник на другой уголок Земли. Ну и что? Промолчал бы. Формально прав, а по-человечески?

Рекруты в это время безмолвно работали. Зик ерзал в кресле, поминутно поглядывая на таймер. Шахт разработал и задал машине хитрый климатический алгоритм. Пока шел расчет, он вызвал справку об охоте. Так и было! Стреляли животных в давние времена. И это при том, что бластеров тогда еще не было. Шахт кликнул на снимок пещерного тигра. Вот зверина! Пойди, поохоться на такого. Голову откусит, как черешню с ветки и даже не наестся.

– Накаркал командир наш! Чтоб ему не жить бесследно, – ругнулся Зик, с ненавистью глядя в монитор. – Плывет какая-то дрянь с сирийского берега.

– Где? Может мусор просто?

– Пятнадцатый квадрат. Конечно, мусор. Этот мусор еще называют мигрантами. Лодка что ли, – Зик приблизил изображение. – Даже не лодка. Плот.

– Приблизь еще.

На экране появился хлипкий плот в десяток бревен с опавшем парусом на мачте. По краям плота сидят два похожих друг на друга бородача, одетых в длинные рубахи до колен, они гребут, шваркая по воде короткими веслами. На середине, вцепившись в парус, стоит мужчина без возраста – только голая голова с перевязанным глазом торчит из мешковины. На носу плота лежит грузная женщина с уродливым ребенком на руках, а на корме – на коленях девушка, почти девочка сложила молитвенно руки на грудь и жалобно смотрит на небо. На небо. На спутник. Рекруту Шахту на миг показалось, что смотрит она прямо на него.

– Вводим команду – Зик зашептал. – И эту лодочку лучом. А? В прах и на дно.

– И в трибунал. Сколько им плыть?

– До нас часа три. А может еще течением в сторону снесет.

– Хорошо бы. Возись тут с ними. А у кого-то дядя жизнь кончает.

Зик начал крутиться на кресле: пол-оборота вправо, пол-оборота влево, потом по полному кругу.

– Достали. Обрыдли эти мигранты. Везде уже они, – говорил он. – Куда не посмотришь. Их уже на Севере больше, чем нас. И увидишь, друг мой Шахт, скоро встанет вопрос: они или мы, мы или они.

Шахт налил себе кофе из термоса, отхлебнул, поморщился и сказал задумчиво:

– На днях Президентский Совет опять. По этому вопросу.

– Да. Мой территориальный президент уже звонил, спрашивал мое мнение. Я и говорю: мигрантов – в резервацию, Ближний Восток спалить в прах от Нила до Инда. Это война! И она уже идет.

– И что президент?

– А что он? – небрежно фыркнул Зик. – Соберет мнения избирателей, на Совете президентов проголосует по большинству. А я в меньшинстве. И я заметил! Любой вопрос он мне ставит, я – в меньшинстве. При том, что вопросы он ставит пять раз на неделе. То колонизация Марса, то сбережение рек. То было про защиту червей каких-то. Он и сам как червь на асфальте – вьется, вьется.

– Мой территориальный президент, наоборот. Ленивый, как улитка. Менять его будем к следующему собранию Совета.

– Зато наш с тобой президент от профессии каков? Крутой генеральчик. Я за него голосовал.

– Ар-рмия тррребует прривилегий! – Шахт передразнил президента от военного сообщества. – Я тоже за него голосовал.

– А ты понимаешь, что даже в Президентском Совете есть мигранты?!

– Там и парикмахеры есть.

– Как?! Как бороться с мигрантами, если даже во власти они. Как принять решение, чтобы новых беженцев не пускать? А они лезут! Чего им на родине не сидится?! А мы с ними носимся. Нате вам жилье, нате работу, еду хорошую, вот вам все удовольствия, живите на всем готовом. И он живет на всем готовом, лежит и жиреет. А трогать его нельзя-я. Он под защитой! Чуть что он скажет: я из мигрантов…

– Я из мигрантов, – глухой голос Чета, он опять подошел незаметно. Рекруты поднялись, встали в стойку, как велит устав. – Мой родной дед-мигрант. Беженец. Жиреть, ты говоришь? Лежать? Дедушка был профессор пяти институтов. Это как, Зик? На нем девяносто научных открытий. А когда он собрался на скалу усталости, к нему очередь стояла… Президентский Совет в полном составе… Из Багряного Грота были посланники. Вечные! Ты видел, Зик, хоть одного Вечного? Говорил хоть с одним? А дедушка говорил. И Вечные! Уговаривали его еще пожить, поработать на благо планеты. Отказался! Прожил, не нарушив гармонию. И в Мраморной книге почетных людей о нем запись!

– Я не знал… и не это имел, – бессвязно шептал Зик, на что Чет только плечом дернул.

– Не за жратвой сюда ехали! Дедушка говорил всегда: не к удовольствиям стремись, но к радости. К свободному труду и творчеству. Тебе сюрпризом будет, Зик, не все мигранты едут за комфортом. Не за жратвой! За космосом! За биоинжинирингом, за любыми знаниями, за искусством, за… за будущим! Мигранты бегут из прошлого в будущее, бегут оттуда, где прошлое замерло. Да и не так даже! Семья моего деда и бежать не собиралась. Наоборот. Они хотели будущего на своей родной земле. Они предложили: давайте строить. Давайте на Юге откроем школы, больницы, институты, космодромы. Возьмем с Севера пример и постоим здесь его, будущее без неожиданной смерти, без детских болезней, без голода. Отменим жертвоприношения и ритуалы, уберем тупых пожизненных царей. Давайте вшей изведем хотя бы! Хватит жить в дерьме. Так говорили мои родственники и их друзья. А соседи! Приятели, земляки говорят: вам наш Юг не нравится? Валите на свой Север! Убирайтесь! А не уедете сожжем, сдадим страже, камнями закидаем. И уже начали камни кидать! Им пришлось уехать, семье моего дедушки. Вот кто такие беглецы, Зик. И они любят Север не меньше тебя, и в том, что Север такой, какой есть, большая заслуга и мигрантов. И потомков мигрантов. Таких как я. Давай, сжигай этот плот, Зик, как ты говоришь, в прах.

Шахт поднялся со своего места, подошел к командиру, положил ему руку на твердое плечо и сказал примирительным тоном:

– Не психуй, Чет. Он же не со зла. Просто наслушался чепухи в офицерской столовой, когда был в наряде официантом. Наш маленький Зик – он же, по совести говоря, дурачок. А что касается мигрантов… Есть же древняя пословица: поскреби борейца, найдешь южанина.

Зик в это время встал, застегнул верхнюю пуговицу.

– Приношу свои извинения, офицер, – сказал он. – Не имел намерений! Я не про тех беженцев, которые стали борейцами, а… И мне не известно было, что там ситуация. Мне совестно, правда.

Чет подошел поближе к монитору, всмотрелся, отметил красивую девушку. А вот баба с ребенком показалась ему подозрительной.

– Сколько плыть этому крейсеру на весельной тяге? Рекрут Шахт! Дайте им ветра в парус, что ли. Поиграйте с атмосферным давлением. Рекрут Холт! Готовьте встречу, карантин и все, что полагается. Кстати, дядя ваш звонил в штаб опеки, просил вам передать, что скала усталости отменяется. Передумал он умирать, остается на Луне. Жениться собирается.

***

Прошло около полутора часов. Чет Талан наблюдал в монитор за встречей беженцев. Плот был вытащен на берег, рекруты стояли один чуть позади другого и (четко по инструкции) держали руки на рукоятках бластерных пистолетов. Баба с ребенком безучастно сидела на песке, гребцы размашисто жестикулировали, одноглазый хищно улыбался, а юная девушка, не отрывая правой руки от груди, приблизилась к Шахту и что-то проговорила.

Чет подумал, что надо было микрофон что ли повесить на рекрута, визуально не вполне понятно, что там у них происходит. Может соблазняет она Йена Шахта, а он в этом плане стойкостью не отличается. Придется потом рекрута тоже в антивирусный карантин загонять.

Шахт, выслушав девушку, развернулся и побежал на наблюдательный пункт.

– Там… тебя… офицера просит. По-нашему говорит, – выпалил запыхавшийся рекрут.

– Странно.

– Я посижу на страховке, ты послушай ее, наверное.

– Подойду. Так. Я по инстанции доложил, снимки гостей отправил, сейчас проверяют. Если будет ответ, ты мне докладывай сразу. И наблюдай.

Чет вышел на песчаный берег.

– Я офицер службы опеки Чет Талан. Вы хотели меня видеть.

Вблизи девушка вовсе не казалась такой красивой как на экране. Скорее миловидной. Но грязненькая.

Девушка отняла руку от груди и протянула ладонь в сторону офицера. На ладони лежал дохлый засушенный кузнечик с одной оторванной ногой.

Эге, подумал Чет, это же канал экстренной связи… формуляр двухсотый, когда есть основания не доверять обычной связи. Изучали на курсах такие варианты. Нет! Или, когда нет доступа к нормальной связи. Наверное, у одного из наших ближневосточных разведчиков батарейки сели, а поскольку на Юге нет электричества…

– Мэрдок сообщает, – произнесла девчонка. – Особой важности. Только членам «Девятки» или любому из Вечных.

«Девятка». Хм, подумал Чет, секретное подразделение «Девятка». Это было так давно, что уже легенда. Упразднили все эти секретные девятки-восьмерки за ненадобностью. В самом деле, кто может угрожать Северу? Дикие сирийцы? Смешно. Этот Мэрдок что, две сотни лет на Юге? А где я ей возьму Вечного? Они сидят в Багряном Гроте и думают о вечном. Хранители цивилизации… Доложить по обычным каналам и не морочить себе голову? Или по инструкции?

– Вы можете сказать мне, – предложил он. – Я немедленно передам по инстанциям.

Девушка прищурилась, сказала тихо:

– По оскаленной земле… – и смотрит выжидательно, ждет ответа.

Это пароль! Догадался Чет. Безногий кузнечик, формуляр требует действовать быстро.

– Ладно, – он махнул рукой. – Пойдемте. Я свяжу вас с уполномоченными лицами.

Он повернулся к базе и жестом предложил ей пройти вперед. Мигранты тихо говорили между собой, под бдительным наблюдением Зика Холта, что выражалось в том, что рекрут пялился на невероятно огромную титьку, которую крупная беженка пихала в рот своему орущему малышу. В это время одноглазый кошачьим шагом отделился от своих. Несколько шагов, что отделяли группу мигрантов от девушки и Чета, одноглазый преодолел в прыжок, что было трудно ожидать от такого убожества. На лету он рванул из-за пазухи нож, и закричал что-то угрожающее. Чет обернулся, заметил опасность, грозившую девушке. Гиперборейских офицеров не обучают рукопашке. Поэтому Чет просто мощным пинком отшвырнул девчонку подальше, а сам отпрыгнул в другую сторону.

В это время в воздухе возник синеватый тонкий луч от базы до одноглазого. Шахт не дремал. Одноглазый свалился мешком. Девушка испуганно скулила, рот у нее был в песке.

А я ей жизнь спас, подумал офицер, и себе. На подвиг тянет. А что это было?

– Это кто?! – спросил Чет, кивая на тело одноглазого.

А девушка будто забыла борейский язык, бормотала на своем, который Чет, естественно, не понимал. Зик в это время тыкал бластером в мигрантов, которые спокойно, как по команде, легли на землю, сложив руки замком на затылке. Со стороны базы бежал перепуганный Шахт.

– Рекрут! – скомандовал офицер. – Этого оживить, допросить. Остальных допросить и в карантин. – Он подал руку девушке, она не заметила, продолжив свое бормотание, скорей всего молитву. Тогда Чет поднял ее за шиворот и потащил к базе.

– Как допросить? – глупо спросил Шахт.

– Попробуй с дешифратором, – несколько глумливо посоветовал Чет.

На базе Чет связался с непосредственным начальством, доложил ситуацию. Услышав про кузнечика с оторванной ногой, непосредственное начальство долго скребло в плешивой макушке, после чего сказало, что такие вопросы не в его компетенции, но будет пытаться что-то узнать.