Дом на песке
Петр поблагодарил Павла за помощь, и они попрощались.
За год трудовой деятельности в автоколонне Петр ни разу не опоздал на работу, никогда не отказывался от невыгодных, малооплачиваемых рейсов, добросовестно выполнял все поручения начальства, за что часто получал премии, а на собраниях его неоднократно ставили в пример. Когда пришло время увольняться в связи с предстоящей службой в армии, бригадир от лица всех мужиков подарил Петру новый рюкзак и сказал:
– Ну что, Петр, привыкли мы к тебе за год. Желаем хорошей армейской службы. Когда демобилизуешься, милости просим назад, в наш коллектив. А не захочешь, так в гости заходи, всегда будем рады видеть. Ты нам здесь многим в сыновья годишься, возмужал на глазах, так что служи добросовестно, не подведи. Мы в тебя верим.
Получив расчетные документы, Петр направился в спортивный комплекс «Сибирь», чтобы попрощаться с Александром Ивановичем и товарищами. Приехав под вечер домой, после ужина Петр с отцом долго сидели на веранде и разговаривали. Было видно, что Николай Никифорович волнуется, но старается не подавать вида. Когда время было уже за полночь, отец сказал сыну напутственные слова:
– Петр, мне уже шестьдесят шесть лет. Не знаю, дождусь ли тебя после службы, уж больно много здоровья в шахте оставил. Но ты, сынок, запомни: жизнь человеческая состоит из ступеней, и идет человек по этой лестнице сначала в гору, а потом вниз. Споткнешься на подъеме, время потеряешь, как уже спускаться надо. И самое страшное – это когда будешь чувствовать, что осталось несколько шагов до конца, а ты так и не побывал на вершине и не познал смысл жизни. Поэтому, Петр, всегда обдумывай каждый свой шаг и ступай твердо и уверенно. Я в тебя верю, мой сын. А предстоящая служба – отличная школа мужества, один из основных факторов становления мужчины, приобретения важных черт характера, чего нельзя получить в гражданской жизни. Армия – это мужской коллектив, а значит, чтобы выжить, нужно быть справедливым, смелым, добросовестным, ответственным, иметь твердый характер, и нет здесь места трусости, подхалимству и высокомерию. Петруха, не так страшен черт, как его малюют. Мне пришлось на двух войнах побывать, а дед твой, Никифор Степанович, вообще три войны прошел. Что на роду написано, так тому и быть, от судьбы не уйдешь. Ну, пошли спать, а то мы так с тобой до утра проболтаем, а завтра нужно к проводам готовиться. Люди придут – по-человечески нужно встретить.
Проводы Петра в армию проходили так же, как у всех: шумная гулянка продолжалась до шести часов утра. В эту сентябрьскую субботнюю ночь весь поселок Низменный не спал, так как родители еще двух парней провожали своих чад выполнять гражданско-патриотический долг, защищать Отечество.
При въезде в поселок, где находился барак с магазином и почтой, собралось много народу. До девяти часов утра играла гармонь – кто пел, кто танцевал. Некоторые не в состоянии больше пить и, скорее всего, не понимая, что происходит вокруг, просто сидели на траве не в силах бороться со своим пьяным и усталым от бессонницы организмом.
– Автобус, автобус! – послышались громкие голоса. Со стороны поселка Восточного медленно приближался красный «ЛиАЗ». Тут же послышались всхлипы женщин. Из громкоговорителя, закрепленного на самом верху телефонного столба, полилась музыка – «Прощание славянки».
Старший брат Григорий пожал руку Петру, затем крепко обнял и отошел в сторону. Его жена Ольга тоже приобняла Петра, поцеловала в щеку и пожелала хорошей службы. Мама молча стояла, из ее глаз катились слезы.
– А ну, не распускай нюни, бабка! – строго сказал Николай Никифорович. – Радуйся, что мы такого сына-красавца вырастили. Он Родину идет защищать в армию, а не на войну.
В то время у людей старшего поколения в глубине души еще оставались эмоции, переживания и страдания, накопившиеся в годы Великой Отечественной войны, когда они провожали на фронт своих близких. Такое было время, такова была идеология, уклад жизни: ни один родитель не сомневался в необходимости его чаду защищать Отечество. Гордость и уважение окружающих испытывали семьи, в которых парни служили в армии.
– Новобранцы, ко мне! Строиться в одну шеренгу для проверки личного состава! – громко отдал команду молодой офицер, после того как участковый Кашкин вручил ему папку с документами призывников.
Уже перед дверью автобуса Вера подбежала к брату:
– Петруша, постой! На вот, возьми, ты продукты забыл. В дороге с ребятами покушаете. Тут и пирожки, и картошка. И еще вот соседская девочка Наденька платочек просила передать.
Автобус тронулся с места и медленно стал отъезжать от провожающих односельчан. И тут Петр увидел Надюшеньку: она стояла с одним из своих братьев у заброшенной водокачки и махала рукой. Петр не сомневался, что прощалась она именно с ним.
Глава 8. Случай в армии
Служить Петр попал в соседний с Кемеровской областью Красноярский край, в ракетную часть, расположенную недалеко от города Ачинска. Первые три месяца, как и всем новобранцам, пришлось проходить КМБ: курс молодого бойца. Петр попал в роту, где старшиной был уже пожилой старший прапорщик грузинской национальности Дото Цховребошвили. Видимо, из-за боязни быть уволенным на пенсию по выслуге лет он выслуживался перед офицерами-начальниками как мог, что непременно сказывалось на личном составе вверенной ему роты. Создавалось впечатление, что у старшины нет дома: он постоянно находился в казарме и весь распорядок дня смещал на пять минут. По распорядку дня, отбой производился в двадцать два часа, а у прапорщика-грузина – в двадцать один час пятьдесят пять минут. Если подъем, по распорядку, должен производиться в шесть часов утра, то у прапорщика-грузина в пять часов пятьдесят пять минут рота уже была поднята и выдвигалась на утреннюю физическую зарядку. Такое временное смещение происходило перед проведением всех мероприятий. Поэтому хитро-грузинская рота, как шутили в части, была образцовой, и ни один проверяющий не имел претензий к выполнению распорядка дня в подразделении.
Однажды в личное время после обеда Петр направился в «Чепок» – армейское кафе при части, где занял очередь, чтобы купить пирожное с лимонадом. Через несколько минут в кафе зашли два солдата в парадной форме и, минуя очередь, подошли к столу буфетчицы. Один из солдат, маленького роста, сказал:
– А ну-ка, духи, пропустите «дедушек» перекусить перед увольнением в город. А может, кто угостить хочет? Так мы не откажемся.
Петр подошел к старослужащим:
– Встаньте в очередь. Чем вы лучше других?
Маленький «дед» ехидно улыбнулся, засветив свои желтые зубы, со злостью ответил Петру:
– Что-то тут дерьмом завоняло, видимо, душара рот свой поганый открыл. Я тебе вообще запрещу здесь появляться, пока не демобилизуюсь. А ну пошел отсюда на три веселых буквы! – и толкнул Петра в грудь.
Петр хмуро посмотрел на обидчика и строго сказал:
– Послушай, карлик, если ты мужчина, а не девочка, пойдем прямо сейчас в спортзал, наденем боксерские перчатки и выясним отношения. Но предупреждаю: если еще раз распустишь руки, рожа твоя до дембеля зажить не успеет.
Другой старослужащий сказал:
– Пошли в спортзал, но сначала со мной будешь драться, потом с ним.
– Я согласен, – ответил Петр.
Почти все присутствующие в буфете солдаты направились в спортзал.
Начальник по физической подготовке части старший лейтенант Скляр выслушал старослужащих и разрешил воспользоваться рингом при условии, что сам будет судить поединки. Дуэлянты сняли гимнастерки, сапоги, им помогли зашнуровать боксерские перчатки. Судья коротко перечислил правила и скомандовал:
– Бокс!
Почти минуту противник Петра как ошпаренный прыгал по рингу, выбрасывая десятки ударов и затрачивая огромное количество энергии, но ни один удар цели так и не достиг. Петр, технично уклоняясь от ударов, изрядно измотал противника, и, когда тот стал терять координацию движений из-за слабой выносливости, резкий и сильный апперкот заставил «дедушку» лязгнуть зубами, и он рухнул как стена. Скляр воскликнул:
– О-го-го-о-о! Вот это удар, вот это техника!
Боксирование с карликом заняло десять секунд, в итоге разбитый нос и огромный синяк под глазом. Все присутствующие, в основном молодые солдаты, ликовали. Скляр обратился к Петру:
– Ты из какой роты, боксер, и как тебя зовут?
Петр ответил.
После обеденного свободного времени прапорщик-грузин устроил в роте тренировку по подъему и отбою. Целый час солдаты прыгали то в кровать, то из нее. А затем до самого ужина подразделение занималось чисткой оружия. После отбоя Петр моментально уснул и блаженно заулыбался, потому что «оказался дома». Родной поселок Низменный, утопающий в зелени, переливался от разноцветной радуги. На окраине Александр Иванович Бойко перед строем ребят показывал, как правильно боксировать. Участковый Кашкин бегал с ремнем вокруг клуба за братьями Козловскими. Петру казалось, что он наблюдает за всем этим с высоты, будто летит. Вот и дом родной, а во дворе батя, Николай Никифорович, ругает брата Гришку за его пьянки. И вдруг из соседнего дома вышла Наденька в красивом зеленом сарафане, с косынкой на голове. Как сильно захотелось Петруше в этот момент спуститься на землю, но какая-то невидимая сила толкала его, и он удалялся. Толчки ощущались все сильнее и сильнее, а от последнего Петр почувствовал боль в боку и проснулся уже в сидячем положении на своей кровати. Первое, что увидел, – шкафы с висящими солдатскими шинелями. У закрытой двери стоял с опущенной головой дежурный по роте, за спиной оказались трое старослужащих, а еще двое, с которыми он вчера боксировал, сидели на кушетке у окна и пили чай. В тот же момент стоявшие сзади «дедушки» набросились на Петра, заломили руки, засунули в рот тряпку, при этом нанося удары по спине и шее. В согнутом положении Петра подвели к столу, где чаевничали вчерашние знакомые, «дед»-карлик поставил кружку на подоконник и нанес Петру несколько ударов в лицо. Из разбитых носа и губы хлынула кровь, голова гудела.
– Ты у меня, падаль, сейчас будешь своим поганым языком сапоги лизать, – свирепствовал карлик и уже было опять ринулся с кулаками на жертву, но один из державших Петра «дедушек» с криком бросился успокаивать своего сослуживца:
– Остынь, Мотыль, мы же договорились по роже не бить и без крови.
В этой временной суматохе Петр успел прийти в себя и с большой силой ударил пяткой в пах держащего его сзади неприятеля. Затем выдернул дужку из своей кровати и сказал:
– Ну, давай, кто хочет первым гипс поносить?
Помещение каптерки было узким, поэтому на него ринулись только два человека. Первый из нападавших получил со всего размаху удар по руке такой, что дужка согнулась. Он взвыл от боли и упал на пол. Петр отпрыгнул в угол между стеной и шкафом и принял боксерскую стойку. Второй нападавший получил серию ударов по лицу и упал. При этом теперь его физиономия выглядела хуже, чем у Петра. Еще один из «дедушек», неправильно оценив обстановку, бросился с матами на молодого солдата, но Петр, заняв выгодную для себя оборону в углу, легко вырубил очередного противника. Дееспособными остались только двое вчерашних знакомых. Понимая, что одновременно они напасть не смогут, занервничали, и карлик от пролившегося кипятка взвревел как медведь. Последний «дедушка», видимо, страшно испугавшись неминуемой расплаты, разбив своим туловищем стекло, выбросился из окна, благо этаж первый и на улице было много снега. В это время дверь каптерки резко открылась, ударив при этом изумленного дежурного по роте сержанта, и в помещение вбежало несколько знакомых и не знакомых Петру офицеров. Сам он, сидя на корточках, был в полусознательном от боли и перенесенного стресса состоянии.
Очнулся Петр в санчасти. Перед ним стояла молодая, симпатичная медсестра:
– Ну что, проснулся, драчун? Потихоньку собирайся, тебе нужно анализы сдавать. Ох и натворил ты дел: кучу дембелей избил! К нам в часть редко столько генералов и разных начальников приезжает, а тут как пчелы слетелись, ЧП на весь гарнизон.
– Вы драчуну помогите собраться, – обратилась медсестра к другим больным.
И тут Петр увидел: на каждой руке у него по нескольку пальцев в гипсе, почувствовал, что шея и туловище, особенно правый бок, очень туго перевязаны.
В палату вошел пожилой врач:
– А ну-ка, покажите мне героя-самозащитника, что с ним?
Доктор внимательно осмотрел Петра и обратился к медсестре:
– Танюша, сейчас к нему многие офицеры будут прорываться, расследование-то ого-го какое предстоит. Но под моим категорическим запретом никого к больному не подпускать. Я думаю, дней десять ему надо, чтобы от шока отойти. А вообще парень – молодец, мне всю с ним историю рассказали. Пусть теперь командиры и замполиты от начальства нагоняй получают, за то что с дедовщиной слабо борются.
В тот же день после обеда в палату к Петру забежала медсестра Танюша.
– Так, быстро наводим порядок, – обратилась она к солдатам, лежавшим на кроватях и занимавшимся каждый своим делом: кто дремал, кто читал, а кто писал письмо домой.
Буквально через десять минут дверь резко открылась, и в палату вошли пять человек, одним из которых был пожилой доктор, знакомый по утреннему осмотру и являвшийся, как потом узнал Петр, начальником санитарной части.
– Товарищ полковник, это и есть тот молодой солдат, – указывая на Петра, сказал доктор. – У меня к вам только большая просьба: ему нужен покой, парень и физически пострадал, и большой моральный стресс перенес.
– Хорошо, мы на пять минут, – ответил полковник и подошел к кровати Петра. – Здравствуй, солдат!
– Здравия желаю, товарищ полковник! – ответил Петр и попытался приподняться.
– Лежи, лежи, тебе нужно поправляться. Я тебе, как начальник гарнизона, обещаю, что, пока не выздоровеешь, никто тебя тревожить не будет. Кого нужно капитан Зайченко из особого отдела уже допросил. У меня к тебе просьба, Петр: кто бы ни приходил и что бы ни говорил, никому не давай спуску. Каждый виновный получит по заслугам. Тебя в каптерке не жалели, а если бы убили? Дело сто процентов дойдет до трибунала, а суд будет образцово-показательным, при части, в присутствии личного состава, чтобы всем был хороший урок и больше никому неповадно было. Да, если будешь до конца мужчиной, так у меня через два месяца второй водитель демобилизуется, возьму к себе в гарнизон, и считай, что отпуск у тебя в запасе. Ну все, Петр, выздоравливай!
Улыбнувшись, полковник добавил:
– Я сам по молодости боксом занимался, а у нас, у боксеров, все должно в два раза быстрее заживать.
Глава 9. Поворот в службе
У Петра не было никаких переломов, поэтому через две недели его выписали из санчасти.
Петр прибыл в расположение роты после обеда, поэтому весь личный состав подразделения восторженно его приветствовал. Сослуживцы, даже те, с которыми Петр раньше особо не общался, расспрашивали о здоровье, рассказывали о последних событиях в подразделении.
Оказывается, старшина роты старший прапорщик Дото Цховребошвили на следующий день после ЧП написал рапорт об увольнении в запас, но Батя – командир части сказал, что никто никуда не уволится до полного разбирательства.
И тут раздался громкий голос дежурного:
– Рота-а-а, смирно! Строиться для проверки личного состава!
Капитан Кравец командовал ротой полгода, но с первых дней заслужил у солдат авторитет. Прежде всего за справедливость, заботу о подчиненных, свой безупречный внешний вид, а также хорошую спортивную подготовку. Офицер, проходя вдоль строя, остановился возле Петра:
– Как здоровье, рядовой? Готовы нести службу после отлежки в санчасти?
– Так точно, товарищ капитан! Готов! – четко ответил Петр.
Кравец приказал Петру выйти из строя и дожидаться его в канцелярии, а сам продолжал командовать:
– Командирам взводов вывести роту на плац и в течение двух часов провести строевую подготовку!
Канцелярия, то есть кабинет ротного, представляла собой маленькую комнатушку, где с трудом поместились стол, сейф, шкаф и два стула. На стене висели портреты Суворова и Дзержинского.
Ротный предложил Петру сесть на стул и начал разговор:
– Петр, командиром части при помощи начальника физической подготовки старшего лейтенанта Скляра мне поручено сформировать спортивную роту из молодых солдат в количестве примерно пятьдесят человек. Предлагаю тебе стать командиром боксерского отделения. Базироваться мы будем в спортивном комплексе, для этого выделено специальное помещение.
Петр, не задумываясь, с радостью согласился.
– Ну, тогда иди собирай вещи, завтра день переезда, – сказал капитан Кравец.
Сформированная капитаном Кравцом спортивная рота пользовалась в части определенными льготами, но только в плане общего распорядка дня: многие занятия по военно-патриотической подготовке были заменены спортивными тренировками. Петру новая служба нравилась. И, хотя тренировки изматывали так, что даже увольнительной в город предпочтения было меньше, чем сну, это было куда интереснее, чем наряд по столовой или дежурство в карауле. Перед солдатами-спортсменами была поставлена боевая задача успешно выступить в летней военной спартакиаде, проводимой среди воинских частей всех родов войск Западно-Сибирского военного округа.
Глава 10. Трибунал
В один из январских морозных дней подразделение капитана Кравца прибыло в клуб воинской части. На сцене большого актового зала стояли столы и трибуна, а в проходе между сценой и рядами, как бельмо в глазу, громоздились пять больших черных табуретов. В помещении стоял гул от множества присутствующих солдат, прапорщиков и офицеров. Из-за кулис вышел заместитель командира по политической подготовке полковник Федоров и, обращаясь к присутствующим, громогласно скомандовал:
– Всем встать! Смирно!
На сцену вышли несколько офицеров, среди которых Петр узнал начальника гарнизона полковника, который навещал его в санчасти. Замполит воинской части Федоров отрапортовал начальнику гарнизона о том, что личный состав для проведения общепоказательного трибунала собран. Тот, в свою очередь, доложил пожилому генералу, который являлся начальником гарнизонного трибунала. Генерал отдал команду:
– Вольно, прошу всех сесть на свои места, – достал из портфеля несколько листков бумаги и подошел к трибуне. – Товарищи военнослужащие, заседание трибунала объявляю открытым. Хотелось бы своей вступительной речью не по уставу, а по-человечески дать вам понять, что мы собрались здесь в связи с чрезвычайным происшествием в вашей части. Я должен заметить, не просто происшествием, а преступлением, которое совершили теперь уже ваши бывшие сослуживцы. Они возомнили себя неизвестно кем и позволили вершить по-своему устав – закон воинской службы. Наш святой долг перед Родиной – безупречная служба, полная самоотдача, от солдата до генерала, при выполнении своих обязанностей. Отдельные элементы, порочащие великое звание «защитник Отечества», заслуживают самого сурового наказания. Хочу заметить, что каждый отдельно взятый факт проявления дедовщины – это клеймо на всей нашей прославленной армии, и это зло должно искореняться до полного уничтожения. Вот вы все, присутствующие в этом зале, могли бы нанести вред вашим младшим братьям, сестрам или другим близким родственникам? Я уверен, что нет. Так почему, живя в большой военной семье, да, именно семье, отдельные старослужащие позволяют себе издеваться над молодыми солдатами, которым, наоборот, нужно всячески содействовать и помогать становиться настоящими воинами, овладевать армейским мастерством? Все начинается с элементарных нарушений самодисциплины. Где-то что-то упустили командиры, сам расслабился из-за лени или безответственности, в итоге совершаешь воинское правонарушение, еще хуже – преступление, из-за которого страдает не только нарушитель, но и все подразделение. Поэтому не нужно стесняться делать друг другу замечания. Будьте отзывчивыми и бдительными к своим товарищам. Поверьте мне, годы службы останутся в вашей памяти на всю жизнь. Здесь вы обретете настоящих друзей на долгие годы, научитесь преодолевать трудности, здесь заканчивается детство и происходит закалка характера. Вы вернетесь домой настоящими мужчинами, прошедшими суровую школу мужества и готовыми в любую минуту по зову Родины встать на защиту ее необъятных рубежей. И последнее: хочу дать вам напутственный совет. Как говорят в солдатской среде, дембель неизбежен, так неизбежно и наказание за любой, пусть даже незначительный, проступок. Это вам пригодится и в гражданской жизни, после увольнения в запас.
На Петра речь пожилого генерала произвела большое впечатление. Он так задумался, что даже пропустил ход дальнейших событий, а очнулся, когда по залу между рядами в сопровождении вооруженного конвоя провели пятерых обвиняемых, знакомых ему солдат.
Остановившись возле сцены, старший конвоя доложил одному из офицеров и, получив ответ, отдал обвиняемым команду сесть на черные табуретки. Два конвоира встали возле сцены лицом к залу.
Процесс трибунала начался с зачитывания дела обвиняемым солдатам. Затем выступали офицеры и сержанты – командиры обвиняемых. Выступили прокурор и адвокаты, было дано слово родителям, которые со слезами просили судью сильно не наказывать своих отпрысков. Особенно запомнилось выступление одного из отцов обвиняемых. Пожилой мужчина поднялся на сцену, какое-то время молча стоял с опущенной, белой как снег от седины головой, а затем, нахмурив тяжелые брови, обратился к начальнику трибунала:
– Ваша честь, товарищ генерал, прошу вас наказать моего сына, Подорожного Сергея Андреевича, по всей строгости закона. Он опозорил не только своих товарищей, но и нашу семью. Я прошу прощения у всех присутствующих, за то что вырастил такого сына, – и, немного помолчав, закончил свою речь: – Прошу меня извинить, но я не могу присутствовать на этом позоре. Позвольте уйти. Мне еще двое суток домой добираться, а там старуха, совсем плохая, присматривать надо.
Начальник трибунала ответил:
– Присутствие родителей на процессе – дело добровольное, вы вправе покинуть заседание в любое время.
Когда мужчина шел по проходу между рядами, Подорожный Сергей вскочил со своего места и бросился вдогонку с криком:
– Прости меня, батя, простите меня с мамой! Я обязательно искуплю свою вину и вернусь к вам настоящим человеком!
Отец и сын стояли, обнявшись, посреди зала на глазах у всех. Подбежавший конвоир потребовал, чтобы обвиняемый вернулся на место. А когда два близких человека были разъединены, отец, набравшись духу, громко сказал:
– Сынок, все зависит только от тебя. Стань настоящим мужчиной и возвращайся домой.
После обеденного перерыва все вновь собрались в актовом зале. Судебный процесс продолжился. Начальник трибунала объявил:
– Слово предоставляется потерпевшему.
Петр, несколько смущаясь, поднялся со своего места и направился к трибуне. Генерал вновь обратился к нему:
– Скажите, рядовой, как вы восприняли извинения обвиняемых и насколько суровым, по вашему мнению, должно быть наказание ваших обидчиков?
Петр, немного подумав, ответил:
– Ваша честь, скажу честно: извинения обвиняемых показались мне искренними, но я не испытываю к ним ни жалости, ни злости. Мне очень неприятно, что все это произошло, а особенно неприятно присутствовать здесь, видеть лица родителей обвиняемых. Я сам начинаю чувствовать себя виноватым в случившемся, поэтому полностью доверяю военному трибуналу и считаю: какое бы не было вынесено решение о наказании, оно будет законным и справедливым.
После выступления Петра был объявлен перерыв, после которого все присутствующие в зале по стойке смирно целый час слушали приговор. В итоге были объявлены два зачинщика драки – те старослужащие, с которыми Петру довелось боксировать в спортзале. Они получили по два года лишения свободы. Кроме того, чтобы уволиться в запас после отбывания наказания, им еще нужно будет дослужить шесть месяцев в дисциплинарном батальоне. Остальным участникам преступления было назначено одинаковое наказание в виде одного года дисциплинарного батальона и необходимости дослужить положенный срок для увольнения из армии в запас.
В дальнейшей службе Петра ничего особенного не происходило. Он все три года добросовестно выполнял служебные обязанности, а так как служил в спортивной роте и подразделение неоднократно занимало призовые места в спортивных соревнованиях в Сибирском военном округе, отношение командиров и сослуживцев к солдатам-спортсменам было уважительным. За полгода до демобилизации Петр побывал в отпуске. Пять суток пролетели незаметно, как один день.
Глава 11. Демобилизация
Шел ноябрь 1969-го. В это время года осень в Сибири передает свои полномочия матушке-зиме, а пятнадцатиградусный мороз и большие сугробы служат наглядным подтверждением суровости климата этих мест.