Несовместимые. Книга первая

Глава 2

Снова дорога. Теперь уже на машине Деймона, которую он забрал из аэропорта. Я чувствовала себя сонливой, поскольку весь полет проспала в самолете, а теперь не могу в полной мере проснуться. Голова гудела, а кости ломило от долгого сидячего положения, поэтому сейчас лежу на заднем сидении, закинув босые ноги на спинку сидения. Наблюдала за сменяющимся пейзажем своего города через окно, напротив. Небо было ярко голубым, а солнце светило высоко. Благо, с другой стороны. Лучи падают на мой затылок, одаривая меня огромным количеством тепла.

Я вертела своими пятками под такт музыки, которую включил Деймон в своей машине. Cold Sets In – моя любимая песня вот уже третий год подряд. Обычно я не выделяю какие-то песни из своего полюбившегося плейлиста, но эта показалась мне особенной. Близкой мне. Там еще есть такие слова: «И едва я чувствую, как искорка разгорается вновь, прежде чем снова угаснуть». Я закрыла глаза и даже не заметила, как стала подпевать своему любимому певцу, который написал этот шедевр от самого сердца.

– Эй, мечтательница?

Я мучительно промычала и закатила глаза. Мой любимый братец снова нарушил мою идиллию, когда я полностью соединилась с песней и чувствовала себя в невесомости, вернув меня в реальность.

– Чего? – буркнула я.

– Сеньора Мария написала, что ждет тебя в нашем доме.

Я улыбнулась.

Та самая Сеньора Мария наша любимая бабушка по линии мамы. Мы с братом прозвали ее так, поскольку она имеет прямые испанские корни. Наша бабушка, можно сказать, испанская аристократка и почитает хорошие манеры, примерное воспитание и, конечно же, все это досталось мне с огромными мучениями. Бабушка так воспитала и свою дочь. Вот и меня не пропустила из поля своего зрения. Такое ощущение, что по ее мнению, все девушки из семьи должны иметь старинные аристократические привычки. Такие, как, например, сидеть за столом прямо как фанера, опускать глаза в обществе мужчин и не вести себя чрезмерно вульгарно. «Скромность – вот что по истине украшает юную деву» – говорит бабуля.

Многие мои подруги всегда замечали за ней строгость. И я не отрицала этого. Мама говорила, что она не всегда была такой. Просто ее дочь впервые ослушалась собственную мать и поступила так, как хочет она. И я считаю, что мама сделала верный шаг. Бабушка же так не считает. Она говорила, что если бы не этот злосчастный брак, то ее дочь сейчас бы вышла замуж за обеспеченного испанца и жила в Испании в полной безопасности.

Дело в том, что Мария Мора не была довольна тем, что ее перспективная дочь-красавица вышла за обычного полицейского. На тот момент обычного. Сейчас же папа является начальником штаба. Второй человек после комиссара. После того, как Мария потеряла свою дочь, ее отношения с папой испортились окончательно. Они и так были не лучшими, но это событие насыпало соли на открытые кровоточащие раны.

Я искренне не могу понять бабушку в этом вопросе. Она опирается в этой жизни лишь на реальные факты, но не верит в сверхъестественное. В первую очередь, она не верит в любовь, которую описывают в книжках и о которой мне много говорила мама, описывая это чувство как что-то неземное. Для бабушки это самое глупое явление в жизни людей. Да, я понимаю, почему бабушка так рассуждает. Просто в ее жизни не было этого «глупого явления». Если бы оно было, так бы точно не говорила. В своей жизни я боюсь одного – что буду рассуждать как бабушка. Я уже на пути к такой жизни и мне хочется свернуть. Но не получается…

Я завидую истории мамы и папы. Но в хорошем и светлом смысле, конечно же. Когда мне было одиннадцать, мама любезно открыла мне этот маленький замочек от своих воспоминаний.

Лили – моя мама, была актрисой и играла в театральных спектаклях. Она была такой талантливой, что в двадцать три ее уже пригласили в Бродвейский театр – в один из самых вместительных театров Бродвея. Конечно же, гордости Марии не было предела. Она готова была взорваться от счастья.

Как-то на большой театральной постановке «Юг Тихого океана» театр посетили американские власти вместе с важной гостьей, – королевой Англии Елизаветой. Конечно, это ответственный момент и практически весь город просто перекрыт. Всюду патрулируют правоохранительные органы всех слоев. Отцу выпала честь присутствовать в театре и защищать жизнь королевы ценой собственной. Тогда-то он и увидел маму с высокого балкона. На сцене, вся изысканная и роскошная, он влюбился в нее с первого взгляда и уже забыл о своей важной и ответственной миссии. В голове представления, как он сейчас в порыве поднимется на сцену и страстно ее поцелует, но никак не план действий, что он будет делать в случае опасности или нападения.

После этого он полюбил театр, но ходил исключительно только на ее премьеры. Каждый раз дарил цветы и целовал руку. Мама сдалась. Ну конечно. Его томный и созывающий полюбить взгляд свел ее с ума. Они долгое время встречались. Отец красиво ухаживал за ней. Поженились несмотря на протесты гневной бабушки. Все же она настаивала на одном: мама оставила свою фамилию, ну а мы получили фамилию отца – Тейлор.

Красивая история любви, которая должна была жить вечно и оставить след. Но так, видимо, бывает лишь в сказке.

Я считаю, что лучшее, что может произойти с человеком – это найти свою родственную душу. Многие бы сказали: «Как найти свою родственную душу, если у меня нет души?» Самое банальное и глупое, по моему мнению, рассуждение. Душа есть у всех. Просто мы сами ставим для себя эти придуманные барьеры и сами хотим так думать, показывая эти мысли всему миру. Благодаря любви мы расцветаем. Неужели не чувствуйте? Как одуванчик, который раскрывается, долгое время остается желтым, а затем превращается в белый шар. Ветер, который дует на этот шар – это сила любви. Эта сила распространяет нашу ауру, которую любовь наделила собой, и позволяет другим насладиться этой любовью, показывая все ее прелести.

Я не живу в сказке. Отныне нет, потому что познала жестокую реальность. И понимаю, что многим не везет, и их безжалостно срывают. Но вы же оставили свое семечко. Позвольте себе прорасти заново. Позвольте помочь тому, кто хочет вам помочь. Мы часто оступаемся, и в порыве отчаяния просто забываем, что это урок жизни.

Мне жаль бабушку, которая не позволила помочь себе тому самому и теперь у нее иное мировоззрение, которым она пытается наделить всех ее окружающих людей. Это не верная позиция, но я не осуждаю ее. Мне просто ее жаль.

После смерти мамы, отец с каждым днем все чаще видел во мне ее. Но я правда похожа на нее. С возрастом становлюсь похожей все сильнее. Такие же большие синие глаза, мягкие черты лица, пухлые губы, маленький вздернутый нос, длинная шея, бледная кожа, карамельные длинные волосы. Одним словом, Лили Мора, рожденная дважды. Даже бабушка невзначай после ее смерти называла меня Лили и даже не замечала этого. Я лишь улыбалась и не смела исправлять или возразить. Я всегда трепетно относилась к своим близким людям и делала все, лишь бы они были счастливы. Их благополучие всегда выше всего.

Почему же после мамы бабушка невзлюбила отца еще больше? Как и отец сам, она винила его в ее смерти. Мне было невыносимо любопытно, почему во всем виноват отец? Я не могла терпеть то, что находилась в стороне и меня не хотели посвящать в темные тайны семьи. Будучи любопытной, я могла сделать все, чтобы узнать правду и при этом быть незамеченной. Не знаю, с чем это связано. Может, страсть к опасной работе мужчин моей семьи передалась и мне. Мне не хотелось об этом думать и углубляться в эту мистическую ауру, которая окружает меня. Я просто пользовалась этим.

Чтобы убедиться в этих неоспоримых фактах, мне пришлось подслушать запретный для меня разговор. Незадолго после похорон мамы, пришла гневная бабушка и ворвалась в кабинет отца. В этот момент я была на кухне. Ночные прогулки полезно сказались на моем везении. Я возвращалась в свою комнату через гостиную со стаканом воды и услышала приглушенные голоса из кабинета папы. Прислушавшись, я поставила полный стакан воды на тумбочку рядом с вазой со свежими пионами в ней и приблизилась к приоткрытой двери. Разговор был на повышенных тонах, жутко эмоциональный, с грубыми словами, которые бабушка бросала отцу, но и тот не уступал ей в этом.

Первое, что я почувствовала – горечь. Моя семья разваливается, а я даже сделать ничего не могу. Медленно подкрадывается ненависть через незаделанные щели после потрясения и окутывает сердца моих родных. В носу в тот момент неприятно закололо. Приближались соленные слезы.

Из грубого и эмоционального разговора, который был не для детских ушей, я поняла следующее: отец перешел путь криминальным и авторитетным людям, набрав на них огромную папку компромата. Группировка бандитов. Опасная банда гангстеров, или как их все привыкли называть – мафия. Те страшные люди, видимо, быстро узнали о папе, который преследует их и решили заткнуть ему рот. Сначала они подошли по мирному к этой проблеме – выкинуть эту папку в мусорный бак, сжечь и разойтись, будто ничего не было. Папа стоял на своем. Его дух добросовестного полицейского не дали ему права позволить разгуливать тем, кто занимается ужасными вещами. Тогда они решили ему отомстить. И дорога к мести выложилась через маму. А точнее, через ее жизнь. Ослепленный желание отчистить город от так называемой нечисти, отец не предвидел такого ужасного исхода.

Папа сдался. Это я поняла, когда видела через окно, как он на улице, в ночное время, в баке что-то жжет. Листы одиноко следовали друг за другом и исчезали в безжалостном огне, который превращал их в черный пепел без шанса на восстановление. Почему он сдался, я сначала не поняла, но когда подросла, до меня дошло осознание, что это клеймо. Если бы папа не остановился, дорога бы продолжилась и под прицел попали мы с Деймоном.

Если папа остановился, это не значит, что клеймо с нашей семьи снято. Это на всю жизнь. Мы под прицелом криминальных людей. Шаг в сторону или против них – расстрел.

Страшно? Ужасно. Но я молчала и продолжаю молчать. Папа, видимо, хочет отгородить нас от этого мира, но даже не подозревает, что вся наша семья уже давно погрязла в этой грязи.

Что бы не сделал папа его винить – это не справедливо. Бабушка перегибает палку. Я никогда не позволяла себе подумать плохо о папе. Каждый совершает ошибки. Никто от этого не застрахован. Бабушка бы ничего не изменила. Ей пора перестать думать о том, что она способна на это своими убеждениями и советами. Но, потеряв единственную дочь, она не может иначе. Сердце, ноющее в боли от невосполнимой утраты, ожесточено. В моей истории жизни каждого участвующего в ней близкого можно оправдать.

– Приехали.

Я открыла глаза, когда услышала голос брата и хлопок дверью машины.

– Ай! – выкрикнула я, когда Деймон открыл заднюю дверь, и моя голова просто выпала вниз.

– Вылезай давай, – выплюнул он и открыл багажник.

– Боже, ты невыносим. Тиран, – недовольно пробурчала я, пока пыталась подняться.

– Как же тебе не стыдно так обращаться с младшей сестрой?

– Знала бы ты, моя Сеньора, на что эта девчонка способна.

– Поэтому ее статус быть младшей. Они, как правило, прозорливее.

– Вы объединились против меня? – с наигранной грустью спросила я, когда вылезла из машины, наступая босыми ногами на зеленую лужайку на нашем дворе.

– Даже если против тебя объединятся тысячи людей, ты устоишь, – передразнил меня Деймон.

– Хм, – я вскинула волосы в воздух, которые тут же подхватил теплый летний ветер, – и горжусь этим.

Деймон закатил глаза и снова спрятался за машиной. Колкость не увенчалась успехом.

– Ну, обними свою бабушку, которая жутко соскучилась по своей внучке.

Бабушка раскрыла свои объятия и я, улыбаясь, пошла к ней навстречу с такими же раскрытыми руками. Через секунду я уже утонула в ее объятиях и почувствовала родной запах. Бабушка всегда пахла различными маслами, вперемешку с пряными травами. Я вдыхала ее аромат и не могла насытится, будто это в последний раз.

– Я очень соскучилась.

– И я, милая. – Бабушка взяла мое лицо в свои руки и посмотрела на меня своими выразительными голубыми глазами со смесью зеленого.

В глубоких глазах, пронизанные вечной болью потери, я увидела маленький блеск счастья, который прятался за массой тяжелых воспоминаний.

За год вокруг ее глаз образовалось больше морщин. В ее волосах уже больше посидевших прядей, с которыми она, видимо, устала бороться и оставила все как есть. Старость не остановить, и она это поняла. Но мне все же грустно от этих мыслей. Кому не будет грустно смотреть на свою бабушку и осознавать, что рядом она не вечно?

Я скорее отбросила эти мысли. Увидев смерть близкого и родного человека, я стала чаще заглядывать в будущее. И в основном, я видела лишь горе и потери. Вместо того, чтобы показать навязчивую грусть, я улыбнулась, чем развеселила бабушку.

– Моя принцесса, как ты?

– Все хорошо! Я в чудесном состоянии! В легком. Готова открывать свои перспективы и встречать жизнь с широкой улыбкой. Жду лишь положительных результатов.

– Как тебе мозги там промыли. Но, видимо, совсем не кормили. Исхудала. Я как раз к твоему приезду успела напечь пироги.

– Стоп. Ты? Пироги?

Она рассмеялась, показывая маленькую щель между передними зубами и кивнула.

– Все-таки много что изменилось за год, но я не думала, что в таких масштабах.

– Шутница.

Я рассмеялась и еще раз крепко обняла бабушку. Как хорошо оказаться дома.

Глава 3

Деймон занес мои вещи в дом, а затем сразу в мою комнату.

Здесь ничего не изменилось. Те же стены, те же картины пейзажей с позолоченной рамой, которые коллекционировала мама и развесила их в гостиной. Те же цветы, за которыми вместо меня и мамы отныне ухаживает домработница. Тот же домашний запах различных сладостей, который пропитался легкой тоской по хозяйке этого дома. Но мы настолько уже привыкли, что не замечаем этого.

Как пахнет наша тоска? Океаном. Соленым и бесконечным. Там холодно, одиноко и тоскливо. Лишь завораживающая красота волн, которая является отвлекающим маневром от одиночества и грусти.

– А где папа? – спросила я у бабушки, которая уже стелила ажурную скатерть на обеденный деревянный стол овальной формы.

– Этот человек в синем костюме не может даже встретить свою родную дочь, – пробурчала она вместо ответа на мой вопрос.

Я выдохнула и слегка закатила глаза, выжидающе уставившись на нее. Ненависть бабушки к отцу никогда не стихнет. Все, что он делает, полностью противоположно желаниям бабушки.

Как-то она увидела, как на заднем дворе папа учил держать меня оружие. Пистолет. Конечно, мне тогда было всего четырнадцать, но я безумно этого захотела, когда увидела его стреляющего по мишеням. В это время заявилась бабушка и устроила скандал. Я начала винить себя, возложив весь гнев бабушки на свои плечи и просто не сдержала слез. Если бы не мама, бабушка бы не посмотрела на мои слезы и продолжила свои нравоучения до тех пор, пока бы самой не надоело.

Все равно я продолжала в тихую брать в руки холодное оружие. Это мои желания и бабушка не может им противостоять. Меня созывал не только тонкий и изящный мир мамы, но и опасный мир папы и брата. Я поделена на двое.

– Он в своем кабинете. – Наконец ответила мне по существу бабушка и я зашагала в сторону его территории.

Постучав по деревянной лакированной поверхности двери, я услышала низкое «Войдите» и надавила на золотистую острую ручку.

В глаза ударило явное отличие его кабинета от всего дома. Темное и холодное помещение созывает иные эмоции отличающегося от интерьера других комнат. Здесь был ремонт два года назад. Папа не выдержал и напился в своем кабинете. Он тоже не железный и не мог больше трезво терпеть эту боль от потери любимой женщины, пытаясь забыться. Но настолько забылся, что не заметил, как сигарета в его руке прожгла ковер. Мог сгореть весь дом, если бы Деймон не вернулся с ночной практики и не учуял запах дыма, исходящий из его кабинета.

Раньше кабинет был в зеленых цветах. Даже здесь мама хранила свои цветы и как могла создавал уютный уголок для своего мужа. Но вот теперь интерьер кабинета совсем иной. Противоположный прошлому. Этот холодный стиль минимализма полностью олицетворяет душевное состояние папы.

– Здравствуй, пап, – тихо поздоровавшись, я со скрипом закрыла дверь.

Его глаза с заметными морщинами вокруг поднялись. Складки на лбу исчезли, которые доказывали его серьезность перед своей работой. Лицо папы посветлело и на моей душе тоже.

– Дочка…

Папа поднялся из-за стола и направился ко мне, оставив свою работу, полностью забыв о ней. Через пару секунд мы уже стояли в обнимку посреди мрачной комнаты. Но хотя бы теперь здесь не холодно. Благодаря моему появлению, папа заметно расслабился и потеплел. Я вдыхала в себя его аромат, как и отец мой. Слезы предательски выступили из глаз и я, чтобы он их не заметил, незаметно вытерла их о его грудь. Они впитались в его рабочий костюм.

– Как ты? – Папа взял мое лицо в свои ладони и посмотрел прямо в стеклянные от слез глаза.

– Все хорошо. Я в отличной форме. – Я накрыла его руку, покоящуюся на моей щеке своей и пристально всматривалась в его глаза. – А ты?

– С твоим приездом стало лучше. Прости, что не встретил. Полностью потерялся во времени.

– Все хорошо. Я все понимаю. Но давай ты отвлечёшься от этой огромной кипы, – я глазами указала на папки с бумагами на его столе и снова посмотрела на него, – и выйдешь к ужину.

– Ради тебя я потреплю общество гарпии с испанскими корнями.

– Папа. – Я осуждающе посмотрела на него. Они неисправимы. Даже на том свете найдут друг друга и загрызут.

Он поднял свои руки в знаке капитуляции и улыбнулся. Ну наконец-то, улыбка. Теперь я не могу злиться на него. Она у него просто прекрасна и это единственное, что мне досталось от него. Ну может еще упертый и скверный характер. Так сказала бабушка, когда я разозлила ее в бутике с модной одеждой. «¡Un personaje tan insoportable como el de su padre!» (перевод автора: «Такой же невыносимый характер, как у отца!») – воскликнула тогда она на испанском. Она произнесла это на другом языке, чтобы я не поняла, но бабушка тогда и не подозревала, что в девять лет я начала учить испанский вместе с мамой. Та лишь тогда усмехнулась, когда поняла, что я смогла перевести фразу бабушки.

Мы сидели за столом в полной тишине пару минут. Как обычно нам с Деймоном приходилось разряжать нагнетающую обстановку позитивом и начинали шутить. Папа подтягивался, ну а затем и бабушка начинала ворчать о нашей невоспитанности. Это та самая идиллия. Лишь не хватает улыбающейся мамы, но мысленно мы ее представляем на другом конце стола.

– Элла, зайди в мой кабинет, – мягко потребовал папа и мне пришлось оставить посуду домработнице, отправившись за ним.

Я села напротив него за его столом из осинового дерева, окрашенный в черный и ждала речей. Он облокотился локтями в стол и сцепил пальцы в замок. Около минуты папа молчал и что-то обдумывал, а я не смела ему мешать. По его серьезному лицу я поняла, что разговор будет не из простых. Неужели папа впервые хочет поговорить со мной серьезно? Как с взрослой дочерью?

– Элла, – начал он хрипло и тут же прочистил горло, – я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Отличное начало разговора. Мои ноги уже напряглись, а плечи поникли. Сердце бешено застучало в груди, говоря о своем волнении. Я нервно сжимала край своей рубашки в руках. Теперь не хочу серьезных разговоров. Хочу, как прежде – общаться с ним на непринужденные темы. От этого начинающего разговора, а точнее даже монолога, потому что я скорее всего ничего не смогу ответить, веет страхом.

– Но твое любопытство и рвение исправить худшее положение дел часто на шаг впереди тебя самой. Ты не контролируешь их и можешь пострадать.

Папа выдохнул и посмотрел на меня вопросительным взглядом, будто пытался понять, понимаю ли я смысл его слов. Но я ничего не понимала, поэтому он продолжил:

– Ты подслушала мой разговор с твоей бабушкой после похорон мамы.

Его прямолинейность вызвала мурашки, бегущие по позвоночнику, распространившиеся по всему телу. Я закусила нижнюю губу, но глаз опускать не смела. Папа всегда учил смело смотреть в глаза своему страху. В глаза любого человека, который вселяет страх или пытается раздавить.

– Тебе есть что сказать в свое оправдание? – давил отец.

Я отрицательно покачала головой. Оправданий не было совсем. Даже малейших.

– Как ты узнал? – тихо, хриплым голосом спросила я, крепче сжимая ткань рубашки. Тело покрылось испариной.

Я действительно не понимала, ведь меня никто не заметил. Это я точно знаю. У нас же в доме нет камер видеонаблюдения?

– Ты оставила стакан воды на тумбочке рядом с моим кабинетом. Маленькие пальцы отпечатались на стекле.

Я раскрыла рот. Да, я вспомнила этот проклятый стакан. От услышанного я даже перехотела пить и просто быстро поднялась в свою спальню рыдать.

– Твоя неосторожность раскрыла тебя моментально. Запомни: если хочешь за кем-то шпионить, то в первую очередь, не оставляй следов за собой. Иначе, как ты поняла, тебя быстро вычислят. Будь осторожнее и внимательнее. Во вторую очередь, будь аккуратна со своими действиями. Я слышал скрип полов, когда ты удалялась в свою спальню. Ты должна быть незамеченной и не оставлять за собой подозрений.

Я внимательно слушала отца, но в то же время с подозрением смотрела на него. Зачем ему говорить мне это?

– Не смотри так на меня. – Он расслабил плечи и откинулся на спинку своего кресла. – Я просто выделил твои жесткие ошибки. В Академии полиции ты бы провалила экзамен.

– Кхм…спасибо, пап.

Я отвернула лицо и тихо выругалась.

– Не выражайся при своем отце! Имей совесть.

– Боже…Как же сложно иметь отца полицейского, да еще и брата, работающего в ФБР. – Я откинулась на спинку своего кресла, закидывая ногу на ногу и скрестила руки на груди.

– Если не будешь совать любопытный нос куда не надо и, если будешь соблюдать правила, то такая перспектива покажется раем.

– Ну-ну. Правда, я так не умею жить. Если мы семья, то не должны скрывать друг от друга ничего абсолютно.

– Даже в семье у каждого есть свои секреты, о которых остальным домочадцам знать необязательно.

– Дай угадаю. Чтобы обезопасить их.

– Именно, – кивнул он и я цокнула языком, закатывая глаза.

Глупые доводы. В семье не должно быть такого. Каждый друг за друга горой. Пока будешь делать все ради безопасности родных, не увидишь, как прилетает нож в спину со стороны. Но кто меня послушает.