Мантра лунного света. Часть 1

Пролог. Первый Луч.

Он даже не пытается открывать глаза. Все равно вокруг лишь тьма и он ничего не увидит. Тогда зачем стараться, если впереди будет ждать одно только разочарование? Вопрос, который он уже устал себе задавать. Все происходящее для него – сплошная мука, растягивающаяся на дни, недели, месяцы и годы. Зачем он продолжает?

Тихое посапывание сбоку заставляет его вспомнить. Ради нее, конечно же все ради нее. Если бы не мечта сохранить жизнь этой девочки, попытаться изменить ее мир – он давно бы сдался. Его пальцы скользят по собственным рукам, натыкаясь на рытвины и сколы. Сколько еще сможет его тело держаться, бесполезно хватаясь за ускользающую реальность?

Столько, сколько потребуется.

Простой ответ, которому не нужно много времени, чтобы возникнуть в сознании. Ее тонкие, дрожащие руки обвивают пояс, стараются притянуть к себе. Он не возражает, двигается в сторону, захватывает ее в объятия. Так они и будут сидеть вдвоем, обнимаясь во мраке дешевой каморки, куда их, вместе с десятком других рабов, закинул жадный до денег торговец. Они нужны ему для развлечения, продажи, увеселения. У них так много способностей и применений, но один ощутимый минус – все они живые существа, и не обладают бесконечным запасом сил.

Без еды, воды, хорошего сна и других необходимых аспектов, они очень скоро приходят в негодность. Но ничего, даже для трупов торговец находит применение. Раньше раб чувствовал бесконечную злобу, ярость, жажду уничтожения. Спустя годы те чувства притупились, замерли, отошли на второй план. За ними следом отправились и голод с надеждой на выживание. Все, что ему осталось – спасти малышку, обнимающую его что есть сил. И как она умудряется держаться?

Дверь в комнату открывается с хлопком. Несколько новых рабов кричат, умоляют, что-то просят. Те, кто уже давно путешествуют с торговцем знают: лучше даже не открывать глаз, не поднимать голову и ничего не просить. Только так можно избежать шипастой плети. Знакомый шипящий звук проносится по крохотной комнате, вызывая всплеск криков, наполненных отчаянием и болью. Торговец велит им замолчать, орет, пинает кого-то:

– Лети, твой выход, – громогласно произносит тучный кримзит, стоя в дверях и скручивая в пучок плетку. Это все ритуал, часть их бесконечной игры. Маленькая девочка сжимается клубком за спиной мужчины. У него нет выбора – он сам загнал себя в угол.

Раб тяжело вздыхает и поднимается, с силой раскрывает глаза и беззлобно смотрит на того, кто лишил его свободы:

– Я вызываюсь вместо нее, прошу удовлетворить мою просьбу, великий Огир, – мужчина склоняет голову и чувствует, как напрягается шея. Каждое движение для него – целое свершение, но он не позволяет телу ныть слишком долго, заставляя двигаться вперед.

– Вот! – Огир поднимает вверх плеть и заставляет остальных рабов содрогнуться. – Вот, что такое настоящее повиновение и уважение. Прекрасные манеры будут вознаграждены! Я позволю тебе выйти на арену вместо Лети. За мной.

Вот и вся игра. Огир угрожает отправить Лети на смерть, он занимает ее место. Теперь уже его не бьют плетью и пытаются заставить сражаться. Великий рабовладелец нашел более утонченную стратегию. Надавить на единственное место, которое еще способно страдать – его уставшее сердце. Они идут по улице в сторону покосившегося шатра – в этом небольшом городке арена выглядит дешевле, чем заштопанные штаны на замшелом базаре. Мужчина не смотрит по сторонам: все эти маленькие городки на юге Паталы не отличаются один от другого. Бесконечная вереница бедности и смрада. Разруха и принятие идут бок о бок в этих местах. Одетые в тряпье, грязные и измученные – в лицах местных жителей нет никакой надежды на завтрашний день. Единственное удовольствие, им доступное – билеты на очередной день кровавых боев. Бедняки вытаскивают последние медяки, чтобы оплатить вход в покосившийся шатер и, брюзжа слюной и выкрикивая проклятия, наблюдать за смертельным танцем уставших бойцов.

Развлечение, придуманное богами, уже давно потеряло свои первоначальные заветы. Теперь это просто представление для убогих и отчужденных, для которых лицезрение смерти незнакомого бойца является единственным доказательством собственной жизни.

– Держи, – Огир нехотя пихает мужчине небольшой сосуд, в котором теплится диковинное желтоватое свечение.

– Эликсир? – мужчина не верит собственным глазам. Трясущимися руками он аккуратно подхватывает пузырек из рук тучного кримзита и, не собираясь задавать лишние вопросы, опрокидывает содержимое.

Целительный поток чакры разливается по телу, затягивая раны. Из глаз уходит туман и, кажется, его больше не качает из стороны в сторону. Конечно, такой малый заряд не залечит все раны, но это неплохое начало.

– Чем я заслужил, великий господин? – ему плевать, он готов упасть в ноги и целовать крючковатые пальцы кримзита, если существует хотя бы крохотная надежда на то, что ему удастся сохранить жизнь Лети.

– Ты хороший раб, Равван. И хороший боец. Ты исправно служишь мне последние годы и я думаю, что из тебя выйдет толк.

Торговец говорил одно, но Равван слышал совсем другое – Огир собирался продать его. Скорее всего, на него нашелся достойный покупатель, или поганый кризмит просто надеялся на удачу. Никому не нужен порченный товар, поэтому заслуженный эликсир должен был чуть излечить раны и подготовить его к продаже.

– Что станет с Лети?

– Если получится, она отправится с тобой, – Огира ничуть не смутила проницательность раба. Когда-то давно Равван был великим воином, мудрым и популярным. Но эти времена исчезли со страниц истории так давно, что вряд ли в Патале нашелся бы тот, кто смог о них вспомнить.

– А если нет?

– Тогда тебе стоит постараться сделать все для того, чтобы это «если» – никогда не наступило, – по-крысиному улыбнулся Огир и раб понял, что на этом время их диалога истекло. – Не стоит забегать вперед, мой Равван. Для начала тебе следует победить сегодня. На тебя поставили неплохие деньги, даже не вздумай разочаровывать моих друзей.

– Сегодня от меня требуется победа? – на всякий случай переспросил мужчина, заходя в шатер.

– Настолько уверенная, насколько это возможно, – утвердительно кивнул рабовладелец.

Равван зашел в то место, что местные называли «ареной», пробираясь сквозь плохо сбитые ряды скамеек. Они скрипели и покачивались, вторя крикам и жестам зрителей. Внутри шатра находился центр всего этого проклятого города – красный песок арены богов. Не такой величественный, как в столице или крупных городах. Сдобренный кровью и страданиями проигравших, превратившийся в настоящее, зыбкое болото, в котором увязали ноги. Равван без интереса посмотрел на двух бойцов, сражающихся сейчас на арене. Двое мускулистых ренжиров с кожей, цвета переспелого апельсина, били друг друга, даже не стараясь защищаться. Он мог бы победить их обоих, но его позвали сюда не за этим.

Скоро их битва окончится, а ему следует поторопиться. Равван протискивался сквозь ряды недовольным зрителей, мешая им наслаждаться кровавым мордобоем. Сиденья распорядителей находились в самом неудобном месте и мужчина потратил немало времени, чтобы наконец добраться до этого импровизированного центра арены.

– Я боец великого Огира, – проговорил он, обращаясь к двоим толстякам, развалившимся на диванах и со скучающими лицами наблюдающими за битвой.

Вокруг них крутились девушки, украшенные ссадинами и синяками, заплаканными глазами и покорными веками, почти скрывающими опустошенные взгляды, смирившиеся со своей судьбой. Толстяков охраняли распыленные стражники, выдавливающие пар из собственных носов, шумно выдыхая и таращась зрачками голодных гиен на всякого, кто подойдет слишком близко к их господам.

Равван всегда удивлялся, как даже в таких уродливых, разрушенных городах, распорядители арен умудряются находить богатство и комфорт, возвышаясь над обычными жителями. Толстяки долго смотрели на мужчину, отправляя ленивыми движениями в рот шарики спелого винограда.

– Цвет твоей кожи, непривычно синий, – вяло проговорил один из них, указывая на Раввана пальцем, вооруженным тяжелым перстнем. – Я такого раньше никогда не видел.

– Я – рамаан, ваша светлость, – склонил голову раб, стараясь излучать покорность.

– Мне казалось кожа рамаанов фиолетового цвета, – задумчиво поскреб ногтем свой необъятный, напоминающий ожившее желе, подбородок распорядитель.

– Только у тех, кто был рожден в Бхуми, – уклончиво ответил Равван.

– Ну что ж, это не так и важно, – махнул рукой толстяк. – Твой бой следующий. Противником станет мастер чакры. Справишься?

– Приложу все свои силы, – склонил голову Равван, чувствуя, как подбородок касается рабского ошейника. Мужчина поморщился, стоило ему только коснуться засаленного железа, сковывающего шею уже который год. Он периодически забывал об ошейнике, но стоило ему случайно дотронуться до отличительного знака любого раба – и воспоминания зыбкой волной затягивали сознание.

Вот только сейчас для них совсем не было времени. Один из ренжиров нанес победный удар и свалил другого наповал. Крики толпы мгновенно оглушили раба и он даже попятился, закрывая уши от обезумевшего рева. На арену вышел глашатай и тихо просипел имя победителя. Впрочем, его слова тут же потонули в гвалте одобрения и проклятий. Во главе арены всегда царили ставки. А на такой арене, как эта – ставили в открытую, не боясь гнева богов. Зрители рвали пожелтевшие бумажки с именем поверженного бойца, а другие ликовали, прижимая к сердцу билеты победителя, что в скором времени превратятся в увесистые грязные медяки в карманах счастливцев.

Работники арены утащили тело поверженного бойца, а победитель, купаясь в восторженных криках, покачиваясь вышел с арены. Настало время Раввана ступить за границу очерченного круга. Глашатай набрал воздух в легкие и попытался прокричать достаточно громко, объявляя следующую битву:

– Сегодня у нас для вас невероятный подарок! На арену выходит боец, не виданный ранее в наших местах! Настоящий мастер чакры, победитель сотни боев на главных аренах Паталы! Встречайте, непревзойденный Гормиус!

Равван смотрел на накаченного асура, чьи маленькие глазки затянула кровавая пелена. То, что он под действием снадобий – было очевидно. Мужчину трясло и знобило, он часто шмыгал носом и странновато крутил головой, словно пытаясь выбраться из стягивающего шею костюма. Из одежды на нем были только широкие штаны, а весь торс украшали татуировки. На его белом теле черные языки пламени смотрелись более чем устрашающе, но Равван слишком устал, чтобы бояться. Толпа одобрительно встретила появление нового бойца, готовясь закинуть последние монеты на ставки. Вряд ли в их захудалом городишке найдется тот, кто сможет одолеть мастера чакры.

– Придержите свои ставки! – закряхтел глашатай. – Ведь противником Гормиуса станет чужеземец, представитель диковинной расы рамаанов и такой же мастер чакры – несравненный Равван!

Раб не чувствовал себя несравненным, но знал, что Огир наблюдает за ним. Необходимо было играть роль, а потому Равван ступил на мокрый песок арены, высоко поднимая руки и встречая толпу лучезарной улыбкой. Это выглядело слишком карикатурно, натужно, ненатурально, но по-другому и быть не могло. Покосившийся шатер, около тысячи зрителей, ютившихся на тесных, гнилых скамейках и два толстяка, сквозь пелену алкоголя, наркотиков и сна рассматривающие смертельные бои. Впору было бы рассмеяться от всей нелепости происходящего, но Равван давно уяснил – смех это непозволительная роскошь для таких, как он.

– Делайте свои ставки, зрители! И молитесь о том, чтобы победил сильнейший!

Асуру было тяжело сдерживаться, он стоял напротив Раввана и пожирал того взглядом. Желваки раздувались, а кулаки сжимались из раза в раз. Зеленый цвет чакры, всполохами раскатывающейся по телу, без труда давал понять, что Гормиус владел Анахатой.

Равван лишь пожал плечами – для него не было разницы, с какой именно чакрой сталкиваться. Проблемы могли создать только Аджна и Сахасрара, но он сильно сомневался, что в такой дыре найдется достойный мастер одной из двух самых редких чакр.

Они стояли друг напротив друга нестерпимо долго, ожидая, когда все ставки, наконец, будут сделаны. Только тогда они почти синхронно повернулись к распорядителям и поклонились, ожидая команды от толстяков. Один из них, тот, что говорил с Равваном, устало махнул рукой и его сигнал тут же подхватил глашатай, заскрипев своим противным голоском:

– Да начнется битва, во имя богов!

Асур сорвался с места, поднимая волну песка – потому что больше не мог терпеть. Равван успел только выставить перед собой руки крестом, спасаясь от быстрой атаки. Он даже не услышал название техники мантры, только почувствовал как огромной силы удар обрушился на руки, заставляя измученные кости заныть, а кожу, цвета прозрачного синего моря, треснуть в нескольких местах.

Зрители победоносно закричали, поднимая вверх клочки бумаги с именем Гормиуса. Они чувствовали приближения победы, глядя, как татуированный асур наносит сильные удары, раскатом грома проносящиеся по шатру. После череды прямых выпадов, неожиданный апперкот застал Раввана врасплох. Удар вылетел снизу, поддевая руки и разбивая блок. Кулак, затянутый зеленой пленкой, влетел в переносицу и на мгновение лишил Раввана зрения. Его откинуло к кромке арены и он почувствовал, как ободрал спину, скользя по красному песку. Сегодня капли его крови оросят это место.

Он видел Гормиуса прыгнувшего следом. Видел его руки, искрящиеся зеленой чакрой. Уже с первых ударов он понял секрет мантры асура: каждый его удар обладал эффектом «эха». Ему стоило ударить всего раз, а чакра заставляла атаку повторяться, нанося духовные удары, мешая защищаться, блокировать и уворачиваться. То, с какой страстью и скоростью нападал асур, говорило в пользу еще одного факта – он не мог долго поддерживать такую мантру. С помощью зелий Гормиусу удавалось выйти на необходимый уровень, но если бой затянется слишком долго – ему несдобровать.

Рамаанец смотрел на приближающегося асура и думал, стоит ли ему вообще защищаться? Может так и остаться лежать, принимая тяжелые эхо-удары и постепенно лишаться сознания, молясь о том, что боец остановиться вовремя и не убьет его?

– Вернись ко мне, обязательно, – воспоминание о тонком голосочке, который стал для него смыслом всего существования.

Она все еще нуждается в нем. Ждет его там, в темной комнате, посреди грязных, измученных рабов. Он – ее последняя надежда. Защитник, спаситель, герой. Поэтому ему нельзя проигрывать. Равван улыбнулся, видя летящий в него кулак.

– Мантра Полумесяца: Реверс.

Зрители не смогли ничего понять. Как так получилось, что только что лежащий на земле рамаанец, оказался сверху, а побеждавший асур вмазался спиной в красный песок? Гормиус взревел, стараясь сбить с груди ногу Раввана, прижимающую его к песку. Асур видел чудовищную, демоническую улыбку на лице противника. Слабые не умеют так улыбаться, только те, кто побывал в тысяче битв, способны проявлять подобные эмоции. Может все уже и забыли, каким воином когда-то был Равван. Но он все еще помнил.

– Мантра Малахитовой Песни, – закричал асур, складывая ладони особым образом.

Равван мог бы увернуться и избежать этой техники. Но древняя страсть все еще горела в нем слабым огоньком. Именно та страсть, что не давала ему покоя и не позволяла остановиться. Гормиус ударил в ногу рамаанца, и волна боли раскатами бесконечного звона затянула тело бойца с синей кожей. Равван отошел назад, покачиваясь, стараясь унять бесконечную боль внутри. Только эта боль, напоминающая о великих битвах, позволяла ему вновь почувствовать себя живым.

Асур тут же вскочил на песок и приготовился к очередной серии ужасающих атак. В этот раз его противник не сможет защититься, в этот раз он умрет.

– Мантра Малахитового Каскада, – асур отвел руки за спину и прыгнул вперед, обрушивая на рамаанца сотню ударов, каждый из которых отражался волшебным эхом еще раз, превращая сотню в целую тысячу.

Равван замер на месте, трясясь всем телом, корчась под ударами, что несметным числом ломали его тело, почти лишая сознания. Только упрямство не позволяло ему потерять сознание и сдаться. Его колошматило изнутри и снаружи, пока, наконец, асур не отошел в сторону и не остановился. Рамаанец упал на колени и склонил голову, почти теряя сознание.

– Мусор, – могло показаться, что эти слова произнес великий Гормиус, издеваясь над своим поверженным оппонентом, но это было не так.

Равван устало открыл глаза, оценивая своего противника. Он повторил эти слова еще раз, одним плавным движением поднимаясь на ноги. В этот самый момент зрители затихли, перестали кричать и ругаться. Один из толстяков-распорядителей даже выронил спелую виноградину и та шлепком ударилась об пол. Все думали, что бой уже закончен. Но, несмотря на ушибы, ссадины и рытвины в коже, Равван легко поднялся и принял боевую стойку. Уверенную, крепкую, без единого слабого места.

– Как? – удивился Гормиус.

Спрятавшийся в толпе Огир улыбнулся. Своего бойца он знал лучше других. Все это было сказкой, представлением, игрой на публику. Равван никогда бы не проиграл такому, как Гормиус.

– Мантра Полумесяца: Серп.

Равван дернулся вперед, его тело растворилось в воздухе, как если бы его движение было настолько быстрым, что даже самый тренированный взгляд мог уловить только шлейф, не в состоянии проследить за искусной техникой. Левая нога поднялась чуть вверх и в сторону, нанося острый, диагональный удар, проходящий мимо асура. Равван пролетел вперед и затормозил у диванов распорядителей, почтенно склоняя голову, не в силах удержать высокомерную улыбку.

– Ты еще не победил, – прошептал один из толстяков, тот, что до этого хранил молчание.

Шатер заполнил противный треск, с которым лопнула кожа и разорвались кости в теле Гормиуса. Верхняя половина туловища с громким хлопком отлетела вверх, отделенная тонкой диагональной линией, начерченной ударом Раввана. Асур так и не смог понять, в какой именно момент прервалась его жизнь. Его озадаченное лицо сохранило удивленный взгляд, валяясь на красном песке.

– Победитель, несравненный Равван! – закричал глашатай, подбегая и поднимая в воздух руку рамаанца.

Через несколько часов Равван уже помогал укладывать тяжелые вещи в повозку, как будто совсем недавно и не сражался на смертельной арене. Для рабов не будет отдыха, как и наград. Единственная радость – уснувшая в повозке Лети. Ради нее он сражался и победил, ее спокойствие – достойная награда.

– Куда теперь? – поинтересовался Равван, закидывая тюки на крышу.

– В Стилантру, – ответил возничий, ковыряясь в носу. У этого кримзита манер было не больше, чем у его нанимателя. – Там появился новый распорядитель, господин хочет попробовать продать ему побольше рабов.

– Багантим проиграл? – спросил один из рабов. Ему не повезло попасть в упряжку Огира совсем недавно, поэтому имени ренжира Равван не знал.

– Говорят, что так, – возничего больше интересовало содержимое собственного носа, чем новости о перестановки распорядителей на главных аренах Паталы.

В ответ ренжир только присвистнул, многозначительно кивая Раввану, словно тому было дело до какого-то Багантима, имя которого он слышал впервые. Они отправлялись в Стилантру: один из пяти больших городов Паталы. Так вот, значит, к чему готовил его Огир? Продать новому распорядителю как сильного, успешного бойца. Не такая уж и плохая судьба. Все лучше, чем сражаться на вонючих аренах вроде этой. Равван улыбнулся, закидывая последний тюк на крышу и пролезая в повозку, садясь рядом с Лети. Загораживая ее от остальных рабов, становясь барьером между маленькой девочкой и жестоким, уродливым миром. Он готов на все, чтобы она выжила. Даже пойти на смерть.

Глава 1. Темные тучи и сияющий луч

Аша берн Спирн, распорядитель Стилантры, Королева Асур, непобедимый чемпион арены, сверхновая звезда божественных поединков, последняя живая королевская асура, голодный демон, бросившая вызов городам Паталы на мировом турнире. Так много титулов окружало озадаченную девушку, стоящую у широкого окна дома Вайолет Спирн и с интересом рассматривающую высокую красную башню, претензионным прыщом выскочившую посреди невысоких домиков Стилантры. Красная башня распорядителя арены, место, которое долгие годы называл домом великий Наследник Тигра Багантим.

По праву победителя, Аша могла бы занять эту башню, вот только асура совсем не чувствовала внутри желания заселяться в эту ужасную громаду, красной тенью нависшую над жителями Стилантры. Кирпичи, из которых была сложена башня, напоминали ей о ненавистном красном песке и одна мысль о том, чтобы отправиться туда и оставить восхитительные апартаменты Вайолет Спирн, казалась ей глупой и необдуманной. Теперь ее дом здесь – под крылом хитрого бога Клио берн Спирна.

Но Красная Башня – официальная резиденция распорядителя, а значит сегодня ей придется решить, что делать с ней и как объяснить свой отказ представителям власти города. Аша даже не задумывалась о том, что сегодня, скорее всего, встретится с официальным правителем Стилантры. Эти вопросы вообще ее мало заботили, ведь на повестке дня стояли действительно важные решения. Глава ее дома, падший дэв Клио, объявил на совете в столице о том, что Аша берн Спирн бросает вызов аренам Паталы. Мировой турнир – первый за больше чем сотню лет. И начнется он через полтора месяца.

Белокожая девушка уставилась своими черными, как непроглядная тьма, глазами на небо. Редкие белые тучки скользили по пронзительно синему небесному морю, не беспокоясь о судьбах жителей грешного мира. Солнце все также беспощадно сверкало в зените, поджаривая кожу опрометчивых жителей, решивших покинуть дом в столь ранний час.

Девушка вздохнула и отодвинулась от окна, скользя в полумрак апартаментов. Ей стоило приготовиться, вскоре придется отправляться в сторону Черной Арены. Именно там, в особом зале для совещаний, асуре предстоит слушать вопросы и давать ответы, повторяя все то, что будет нашептывать ей в ухо Клио берн Спирн. Совсем недавно она была Байравитом – ужасающим монстром, чье сознание захватили тысячи мстительных черных духов. Мертвецы, жаждущие отмщения, направляли ее жизнь, повинуясь только своим гнусным амбициям. Свои прошлые приключения Аша помнила лишь отчасти, все затягивало плотной, эфимерной дымкой и даже ее способности к контролю чакры не позволяли отчетливо разглядеть прошлое.

Теперь она была совсем другой асурой, будто проснувшейся ото спячки. Другие амбиции, желания, характер и повадки. Какой была эта новая Аша? Ей только предстояло узнать. С самого детства скованная ужасной судьбой, она начала жить только после того, как победила орду теней в собственной душе и нанесла победный удар великому Багантиму. С тех пор прошла всего лишь неделя – то время, что дом Вайолет Спирн смог скрывать свою чемпионку, давя на то, что могущественная асура восстанавливается после ошеломительной победы.

Могущественная.

Аша подошла к зеркалу и посмотрела на себя: сильное, подтянутое тело, высеченное годами тренировок и принявшее несравненный облик. Обтягивающие штаны из мягкой ткани и просторный топ сверху. Фиолетовые с золотыми полосками – официальные цвета дома Вайолет Спирн. Косматые черные волосы, которые стоило все же превратить в опрятную прическу. Черные, смоляные глаза и такие же губы: невероятно контрастные детали на фоне белой кожи, цвета молочного слоновьего бивня. Пока Аша могла сохранять строгое и отстраненное выражение лица, она напоминала древнюю богиню, высокомерную и красивую, заслужившую свое место в пантеоне восхищения смертных.

Но такое выражение долго не могло оставаться на лице молодой асуры. Она звонко рассмеялась, глядя на свои грязноватые волосы и бледное лицо. Весь вчерашний день она валялась в кровати, набивая щеки едой, а потому физиономия ее выглядела «слегка помятой». Девушка улыбалась своему отражению, хотя в глубине души испытывала совсем другие чувства.

Теперь она – распорядитель Стилантры. Предположительно сильнейший воин всей Паталы. Асура перестала смеяться и грустно уставилась на девушку, что смотрела на нее с зеркальной поверхности. Привычным движением она чуть дотронулась указательным пальцем до запястья правой руки. Приятный и знакомый холод ониксового браслета приветственно ответил на прикосновение. Она могла активировать его одним только желанием, но Аше нравилось дотрагиваться до реликвии своих предков. Цифры ее потенциала сложились из фиолетовых призрачных осколков, всплывая перед взором:

Сила 100

Ловкость 20

Тело 120

Разум 60

Интеллект 50