Не отпускай моей руки

– Давайте, я помогу? Говорите, что мне делать!

Она сидела рядом, держа свет, и испуганно вжимала голову в плечи, когда в небе сверкала очередная молния.

– Зубило… Его надо держать прямо и крепко, чтобы я мог ударить по нему молотом. Понимаете? Я буду сильно бить, важно, чтобы вы не дрогнули, иначе я попаду либо вам по рукам, либо себе по ноге, и к сломанной руке у меня будет ещё и сломанная нога. Понимаете?

Она глядела на него тревожно и с испугом, понимая всю серьёзность, но отступать не собиралась, и от этого в сердце Арольда даже родилось уважение к ней. К ней – к дочери врага!

– Хорошо, – она кивнула, – я постараюсь…

– Постарайтесь, пожалуйста, иначе будет больно, сильно больно… либо мне… либо вам…

Эллия кивнула, понимая всё. Светильник пришлось поставить на землю. Арольд очень аккуратно всё перепроверил, находя расклёп на штифте почти наощупь, упёр в него острый зуб зубила и глянул в лицо графской дочери, шепнул:

– Держите вот так, крепко и прямо… двумя руками…

Он пытался помогать своей перебинтованной рукой, но, когда Эллия крепко вцепилась обеими ладонями, всё же отпустил металлический стержень зубила.

– Готовы? – переспросил, перехватывая рукоять тяжёлого молота в правой руке, ждал очередного раската грома и стискивал зубы от напряжения. Только бы она справилась, только бы…

И тут сверкнула молния прямо над их головами, а потом почти сразу – гром! Эх, как же он внутри порадовался, что не ударил во всю силу! В последний момент руки девушки дрогнули, и зубило ушло вбок, молот скользнул по нему и опустился на ногу…

– Чёрт! Чёрт! О, Господи! Боже… Боже мой… – невольно вырвалось у Арольда, он бросил молот и закусил зубами кожу на тыльной стороне ладони, чтобы не закричать от боли во весь голос. А на глазах сами собой слёзы навернулись. Как же больно… Как больно… О-о-о!

Только потом он услышал, как рядом извиняется эта бестолковая дочь графа Годвина:

– …Простите! Простите меня, пожалуйста! Это я… я виновата! О, Господь милосердный! Ох, что же это… Простите меня…

– Зачем? Зачем вы? Я же просил… – выдохнул Арольд чуть слышно.

– Простите меня! Пожалуйста… – Она смотрела огромными глазами, и в них сверкал живой огонь лампы, а отсветы молний делали лицо белым. – Я боюсь… боюсь грозы… этот гром…

– Боже… Я нарочно ждал грома, чтобы никто не слышал звона… Вы что, не поняли этого?

– Я поняла, но мне всё равно страшно…

– Не бойтесь… – прошептал Арольд со вздохом, подбирая зубило. – Вы делаете богоугодное дело, Богу не за что вас карать, поверьте мне…

– Как вы? Ваша нога…

Арольд пошевелил стопой левой ноги в сапоге и ответил негромко:

– Терплю… но если вы сделаете так снова, я останусь без ноги… И… и это больно, поверьте… Поэтому постарайтесь, пожалуйста, прошу вас…

– Да, я поняла… – Она кивнула, кусая губы, и опустила голову, пряча взгляд. – Я буду стараться.

– Попробуйте… Я понимаю, что не могу многого требовать от вас, вы и так достаточно уже сделали, но мне не справиться одной рукой… Мне нужна ваша помощь.

Эллия снова кивнула решительно.

– Да, я поняла. Давайте!

Второй раз у них получилось лучше, но одного удара сбить клёп было мало, пришлось бить ещё и ещё. Но на этот раз графская дочь не подвела, она делала всё так, как надо. И Арольд, в конце концов, справился, сбив расклёпанный край штифта, не без усилий сумел разогнуть край кольца на кандале, чтобы освободить лодыжку. Ну вот и всё! От цепи он освободился…

Поднялся, но ушибленная нога отозвалась дикой болью, и наступать на неё всей тяжестью тела он не рискнул, привалился к кладке колодца. Вот же как! Вроде и свободен, а как идти? Да и куда?

– Больно? – она догадалась и спросила с тревогой в голосе.

Арольд махнул рукой, будто это всё пустяк.

– Что дальше? – спросил сам.

– Вы сможете дойти до конюшни?

– Я попробую… Сейчас.

Он немного отдохнул, восстанавливая дыхание после молота, да и всё проверял, как левая нога после полученного удара, не сломаны ли кости. Нет, как будто кости целы, но ушиб, наверное, будет знатный, хорошо, что удар в первый раз не со всей силы.

Арольд оторвался от колодца и сделал первый пробный шаг. После кандала и цепи за столько-то дней двигаться было легко, если бы ещё не так больно с каждым шагом, он бы вообще летел.

И тут хлынул дождь, буквально стеной пошёл, будто с неба окатили вдруг с огромного ведра.

Эллия негромко вскрикнула от неожиданности и бросилась к конюшне бегом, Арольд издалека видел огонёк её лампы и шёл на него. Пока добрался, хромая, промок насквозь, остановился в дверях и поднял голову к небу, подставляя лицо дождю. После того, как днём рыцари разбили ему нос и губы, он так и не помылся толком, и сейчас холодный дождь смывал с него кровь и многодневную грязь.

– Заходите! Не мокните!

Арольд открыл глаза и опустил голову, встретившись взглядом с дочерью графа. Она стояла в дверях напротив и высоко держала горящую лампу, и в её свете ему хорошо видно было лицо девушки.

– Не стойте там! Не надо! Вы же ещё болеете!

И Арольд шагнул в конюшню, вытирая лицо от воды раскрытой ладонью.

От холода зубы начали стучать. А Эллия позвала его дальше:

– Смотрите сюда. – Она провела его в одно из пустых стойл и убрала пласт сена. – Я кое-что приготовила вам, чтобы вы смогли уйти завтра утром…

– Завтра? Утром? – он перебил её хмуро.

– Здесь одежда, правда, она простая, незаметно я смогла взять только одежду оруженосцев, она без украшений и… Ну, вы понимаете, я думаю, в дороге так даже лучше будет… чтобы внимания не привлекать. Обувь у вас будет своя… И… немного еды на первое время… – Она покопалась и вытащила из-под всего монашескую рясу, Арольд изумлённо вскинул тёмные брови. О чём она говорит? – Завтра утром подводы и верховые – целая толпа! – отправятся в дорогу встречать раненых из-под Оранта. Там будут монахи и святые отцы, чтобы оказывать в дороге помощь… Сейчас у нас, в Андоре, несколько пилигримов-монахов, они тоже пойдут… Их много будет. И наши – тоже… Я достала вам рясу, она очень свободная и длинная, смотрите! Вы легко наденете её даже на свой дублет, и никто не заметит. Вместе с монахами вы легко выйдете в ворота – и вас не хватятся. Они пойдут очень рано, на рассвете, местные даже не заметят, что вас нет, а когда спохватятся, вы будете уже далеко.

– И как вы до этого додумались?

– Я до темноты украдкой носила сюда всё это… Вы переоденьтесь только прямо сейчас, не сушите мокрое на себе… Спрячете так же, я завтра потихоньку унесу всё, постираю и уберу. И да, вот ещё… Вам придётся долго добираться, оружия у меня нет, я смогла только собрать немного денег, много у меня нет, за счетами следит Ролт… – Она протянула небольшой мешочек из кожи. – Я хочу, чтобы с вами всё было хорошо, чтобы вы добрались до дома. Я буду молиться за вас… Утром вы тихо выйдете и смешаетесь с другими. – Добавила ещё, вздохнув: – Вот только ваша нога… мне так жаль… простите…

– Заживёт… – единственное, что нашёлся ответить он на всё это, на весь её поток слов и извинений.

– Я оставлю вам лампу, чтобы вы смогли переодеться. Вы её тоже спрячьте тут же, масла там немного, но, думаю, вам хватить должно. Мне надо идти, а то меня потеряет моя камеристка. – Она отставила лампу и шагнула в темноту. Но Арольд успел поймать девушку за руку, поцеловал пальцы и шепнул: