Вот взгляд его ожил.
– Смотри, мужики! Ну, ни штяк!
Показывает на низ тумбочки. Все отрываются от книжек. Может быть, действительно, сим-сим открылся? Не торопясь, выползает таракан. Он даже не идет, а еле перебирает лапками. Усики его шевелятся. Он отправляется в путешествие по комнате, которая для него, как для первооткрывателя, таит много тайн.
– Всё! – смеется Жека. – Отбегался. Идиот! Не! Ну, мужики! Среди бела дня! Вообще страх потерял.
Он хватает тапочек и, согнувшись, отправляется навстречу таракана. Тапочек занес над головой.
Тапочек мелькнул в воздухе и с глухим стуком опустился на пол. Шансов на выживание у таракана не было.
Таракан строг и элегантен. Если он наденет круглые очечки и станет на задние лапки, то будет похож на Пьера Безухова в салоне Анны Шерер. Отличается он лишь подвижностью. Что касается внутреннего мира с мучительными поисками смысла жизни, не знаю. Думаю, что всё-таки что-то имеется, раз это самые древние обитатели планеты. Он не сосет нашу кровь, как комар, и не жужжит назойливо перед нашим лицом, как муха. Кажется, что мы вообще ему неинтересны. Может быть, он презирает нас.
Таракан даже питается с нами вместе борщом из одной кастрюли, деликатно подождав, когда мы утолим аппетит.
Мы почему-то не любим его. Он же по отношению к нам никакой антипатии не проявляет. Он застенчивый. Жека погрузил ногу в тапок и покрутил ногой. Так тушат бычок. После чего ни бычка, ни таракана не должно остаться.
– Хрустнуло, – говорит он. – Вроде, как на сухарик наступил. Отбегался, идиот! Борзеть не надо!
Жека пошел к кровати, где его ждала ученая книжка. Чувство исполненного долга переполняло его.
За ним под веселый гогот бежал таракан. Может быть, он хотел ему что-то сказать. Очень важное. Иначе зачем было так торопиться, развивать спринтерскую скорость? Не обо всем можно прочитать даже в самых ученых книжках. Тараканам это, как никому, известно.
Тут Игорь прыгнул с кровати и распластался на полу, раскинув руки, как парашютист. Жека повернулся.
– Ты чего?
– Я чувствую, что он шевелится где-то в районе живота, – радостно воскликнул Игорь.
Игорь стал проталкивать руку под себя. Делал он это не торопясь, основательно, как настоящий охотник.
– Скотобаза! Попался! – радостно воскликнул он. – От меня еще ни одни таракан не уходил.
Товарищи брезгливо поморщились. Как можно такое брать в руку? От одной мысли об этом тошнить начинает.
– Голубчик! Вот он!
Игорь поднялся и торжественно продемонстрировал всем… продолговатую щепочку. Он еще не видел, что держит крепко-прекрепко в пальцах, поскольку победоносно оглядывал друзей.
Таракан неторопливо шествовал к самой далекой кровати у окна, как будто всё это его не касалось. Высокий бородатый Серега громко выругался и поднял ноги. Таракан шел в его сторону.
Он боялся тараканов. Может быть, в детстве Арина Родионовна рассказала ему страшную сказку про кусачих тараканов, которые откусывают язык детям, если они не хотят спать.
Поднялся Толя. Он шел к окну с двухпудовой гирей. На него было страшно смотреть. Не шел, конечно, а передвигался, согнувшись и держа гирю между ног. Гиря тянула его вниз. Не догадывался таракан, какая быстрая и красивая смерть его ожидает. Иначе ускорился бы и исчез за плинтусом. Но он продолжал ползти, не торопясь. Гиря грохнула. Стекла жалобно задребезжала. Внизу заикали, задрав головы к потолку.
– Если бы ногу? – спросил Сергей. – Ты об этом не подумал! Тридцать два килограмма и на ногу!
– Кому?
– Себе.
Толя побледнел, представив, как гиря обрушивается ему на ступню. Ни один таракан не стоит этого.
– Сволочь! – сказал Толя.
Приподнял гирю, убрал ее в сторону. Тяжеленая! Как он с ней гонялся за тараканом непонятно.
– Мокрое пятно!
Все смотрели на мокрое пятно. Привстали. Кто-то разглядел даже лапки и крылышки. Конечно, подлое существо, но все-таки живое. Что бы ни говорили про студентов, но в душе они гуманисты.
Толя понял, что он убийца. До этого он убивал только комаров и газетой размазывал мух. Он поволок гирю на место. Казалось, что в ней не тридцать два килограмма, а целая тонна. Затолкал ее под кровать, обернулся. Может быть, покаяться? Возле пятнышка, шевеля усиками, стоял таракан. Он был из любознательных. Ему так хотелось узнать, что же это такое темное и мокрое. Больше его ничего не интересовало.
4
МИША ШАПОВАЛ
Какая разница между чудаком и чудиком? Да, я тоже раньше думал, что никакой. То есть вообще не заморачивался на эту тему. Ничего не думал. Пока не довелось. Есть разница. Пусть небольшая, но есть. В этом смысле русский язык самый удивительный.
Чудик не похож на других, он не живет, как все. Потому что не может жить, как все. Все чинно идут. Он бежит. Все веселятся, он молчит. Его это всеобщее веселье раздражает. Говорят ему: не надо лезть. Он обязательно полезет. Поэтому понимают, что зря сказали на счет не надо. Чудика порой бьют. Потом раскаиваются и понимают, что поступили неправильно. Пострадал совершенно невинный человек, пусть и непохожий на остальных. Не то, что начинают уважать его. Но без него им скучно. И как только он появляется, всеобщее оживление. Будет что-то интересное.
Чудак тоже не похож на нас с вами. Поэтому мы сразу разглядим чудака под любой личиной.
Проходит он всё-таки по другой статье. Его интересует что-то одно. Все остальное ему неинтересно. Если это наука, то он ни о чем, кроме науки не думает. Все двадцать четыре часа в сутки. В любом положении, в любой ситуации. Даже на смертном одре. Не надо ему ни женщин, ни пива. А ест он лишь потому, что иначе не смог бы долго заниматься наукой. Кто-то таких называет фанатиками и считает, что это ненормально.
Он с первого класса, узнав про Трою, уверен, что она существует. Пройдет время, и он представит ее человечеству, которое до этого считала, что всё это сказки Гомера.
Ему дают деньги на школьные завтраки, а он их откладывает в копилку, чтобы купить билет до Стамбула, оттуда он уже пешком доберется до легендарной Трои с лопатой на плече. Потом дожив до сорока, бросает семью, работу, снимает все деньги и отправляется в Малую Азию. Делает это тайком, чтобы его не отправили в сумасшедший дом. Все крутят пальцем у виска. Они правы. Потому что они нормальные люди. Только дело в том, что он действительно находит эту Трою, потому что он чудак. Самые безумные идеи чудаков в итоге оказываются реальностью.
Миша сдавал приемные экзамены. В общежитии в это время шел ремонт. Стройотряд набрали из студентов общежития. Только одна была девушка-математик Лиля. Для абитуриентов выделили несколько комнат на втором этаже. В комнате жило сразу по восемь человек. Ремонтировали сверху вниз. Так что до конца экзаменов до второго этажа еще бы не добрались. Но грохот стоял до позднего вечера. Многоопытным студиозом смотреть на новичков было забавно. Вроде как забавные зверушки, такие наивные и любопытные. Не знали элементарных вещей. Так школьники смотрят на детсадовцев, которые копошатся на детской площадке. Смеются над ними. Им даже в голову не приходят, что совсем недавно они были такими же. Но в детстве год – другой все равно, что десятилетие для зрелых людей.
Абитуриенты были разные. У одних был такой вид, что всякое желание общаться с ними пропадало. Может быть, они уже видели себя докторами наук и нобелевскими лауреатами. Пытались заигрывать с девчонками. Симпатичными. Им такое внимание льстило. Но таких было две – три. И они, как-то быстро исчезли. А те, что продолжали сдавать экзамены, какие-то серые.
Вот Миша сразу привлек. Не обратить на него внимание было нельзя. Есть такие люди, которые у всех вызывают интерес.
Он был несуразный донельзя. Словно он только что вышел из джунглей. Угловатый. Худой. Ходил он как-то нелепо, то и дело подпрыгивая или внезапно останавливаясь.
Что-то гениальное приходило ему в голову.
Он был курнос, с толстыми губами. Рот его был постоянно приоткрыт, как у ребенка. Широко распахнутые глаза. Так, наверно, должны смотреть земляне на инопланетян. И наоборот. Получалось, что все люди были для него инопланетянами, так непохожими на него. Вроде как всё он видел впервые: вас в замызганной робе, холл, где лежали мешки с цементом и стояли ящики с банками краски, суровых вахтеров бабушек и дедушек, которые сразу почувствовали в нем родственную душу. Каждый раз он останавливался и что-нибудь спрашивал. Чаще всего нелепое. Или что вы тут делаете? А если в раствор больше добавить цемента, он лучше становится или хуже? Его пытались подкалывать, разыгрывать. Спрашивали, беседовал ли с ним полковник госбезопасности.
Вскоре это неблагодарное занятие забросили даже записные шутники. Какой интерес разыгрывать ребенка?
Когда он заходил в общагу, те, кто был в холле, бросали работу, ожидая очередного рассказа.
– Как, Миша, сдал?
Одно мишино плечо опускалось, другое поднималось. Он радостно оглядывал собравшихся. Губы его начинали шевелиться, а затем, растягивая слоги, одни произнося высоким тоном, другие на пониженном, он отвечал:
