– Потому что такова воля повелителя Драконуса. Хватит вопросов! Пора уже приступить к уроку. И темой нашего сегодняшнего занятия будет «Слабость и желание».
Ближе к вечеру они ехали среди старых лагерей лесорубов, широких ровных пространств, обрамленных со всех сторон выкорчеванными обгоревшими пнями. До Абары-Делак оставалось еще несколько лиг, буквально все дороги вели к этому селению. Здесь можно было ехать бок о бок, и Сагандер потребовал от ученика держаться рядом с ним.
В каком-то смысле так было даже легче. До этого Ринт скакал чуть впереди Сагандера и не мог не слышать громкие резкие фразы наставника, составлявших суть так называемого урока, хотя Аратан старался, чтобы его нечастые ответы на вопросы учителя звучали как можно тише.
Как только дорога стала шире, пограничник пришпорил коня, поравнявшись с сестрой, и они о чем-то негромко заговорили.
– Слабость, – продолжал Сагандер тоном измученным и вместе с тем неумолимым, – есть болезнь духа. Самые знатные представители нашего народа ею попросту не страдают, и именно их прирожденное, брызжущее энергией здоровье оправдывает то положение, которое они занимают в жизни. Несчастный работяга в полях слаб, и его бедность – всего лишь симптом той же самой болезни. Но одного этого недостаточно, чтобы заслужить твое сочувствие, ученик. Ты должен понять, что слабость начинается вне тела и ее нужно поймать, а затем вобрать в себя. Иного выбора нет. В любом обществе существует иерархия, и она измеряется силой воли. Только этим, и ничем другим. Наблюдение за обществом раскрывает истинную природу справедливости. Те, кто обладает властью и богатством, во всех отношениях превосходят тех, кто им служит. Ты вообще меня слушаешь? Терпеть не могу, когда ты витаешь в облаках, Аратан.
– Я слушаю вас, учитель.
– Некоторые – свернувшие с истинного пути философы и ярые фанатики – утверждают, будто социальная иерархия неестественна и навязана извне, а потому ей необходима изменчивость. Это лишь проявление сознательного невежества, ибо означенная подвижность общества на самом деле существует. Болезнь, каковой является слабость, можно изгнать из себя. Часто подобное преображение случается во времена великих потрясений, вроде яростных битв и прочего, но есть и иные пути, доступные для тех из нас, кому несвойственна натура солдата. И главными из них, естественно, являются образование и строгая дисциплина. Дисциплина – это оружие против слабости, Аратан. Считай ее одновременно мечом и доспехами, ибо она способна как нападать, так и защищать. Дисциплина надежно противостоит воинству слабости, а ничейной землей, за которую ведется битва, является желание. Каждый из нас должен в своей жизни пройти через это сражение. Собственно, любая борьба, свидетелем которой ты можешь оказаться, – всего лишь одна из граней этого единственного конфликта. Есть чистые желания, и есть нечистые. Первые придают силу дисциплине, а вторые – слабости. Я достаточно доходчиво все объяснил?
– Да, учитель. Можно вопрос?
– Слушаю.
Аратан показал на окружавшую их пустошь:
– Этот лес вырубили, потому что местным жителям требовалась древесина. Для строительства и обогрева. Похоже, дисциплина тут была на высоте: ни одно дерево не устояло. Вот это меня и смущает. Разве их желания не были чистыми? Разве их потребности не были честными? И тем не менее уничтожен целый лес. Не оказалась ли сила в итоге слабостью?
Сагандер слезящимися глазами взглянул на Аратана и покачал головой:
– Ты не понял ни слова из того, что я говорил. Сила – всегда сила, а слабость – всегда слабость. Нет! – Лицо его исказилось. – Твои мысли путаются, а озвучивая их, ты заражаешь этой путаницей других. Больше никаких вопросов!
– Хорошо, учитель.
– Вместе с дисциплиной приходит уверенность, и тогда наступает конец любому замешательству.
– Понимаю, учитель.
– Сомневаюсь. Но я сделал все, что мог, – и вряд ли кто-либо осмелится утверждать обратное. Однако тебя влечет нечистое, поражая твою душу, Аратан. Вот к чему приводит неподходящий союз.
– Все дело в слабости моего отца?
И тут кисть руки Сагандера, костлявая и твердая будто камень, врезалась в лицо Аратана. Голова юноши запрокинулась назад, и он едва не свалился с лошади. Рот заполнился горячей кровью. Внезапно Хеллар под ним вздрогнула, и Аратана бросило вправо. Последовал резкий толчок, кобыла заржала.
Откуда-то издалека донесся крик Сагандера. Оглушенный, Аратан покачнулся в седле, чувствуя, как из носа течет кровь. Хеллар снова напряглась, ударив передними копытами о землю с такой яростью, что затрещали камни. Юноша с силой натянул поводья. Лошадь отступила на шаг и остановилась, вся дрожа.
Аратан слышал голоса подъезжающих всадников, которые что-то кричали, но ему казалось, будто они говорят на чужом языке. Он сплюнул кровь, пытаясь стряхнуть с глаз пелену. Что-либо разглядеть и понять было сложно. Сагандер лежал на земле, как и его лошадь. Та судорожно билась, и что-то было не так с ее боком, сразу за плечом. Ребра выглядели так, будто их вдавили внутрь, а изо рта кобылы шла кровь.
Рядом оказался Ринт, который помог юноше сойти с Хеллар. Аратан увидел Ферен, лицо которой потемнело от ярости.
«Сагандер был прав. Меня нелегко полюбить. Даже по приказу господина».
Наставник продолжал истошно вопить. Когда старика усадили в дорожную пыль, Аратан увидел, что одно его бедро неестественно вывернуто. На месте перелома виднелся солидных размеров отпечаток копыта, и под ногой собиралась лужа крови, казавшейся на фоне белой пыли черной как смола. Юноша завороженно уставился на эту картину, пока Ферен вытирала тряпкой кровь с его собственного лица.
– Ринт все видел, – сказала она.
«Видел что?»
– Такой удар вполне мог сломать тебе шею, – добавила женщина. – Так говорит Ринт, а он не из тех, кто любит преувеличивать.
У него за спиной послышалось утвердительное ворчание ее брата.
– Этой лошади все равно уже конец, – сказал он. – Как прикажете с ней поступить, повелитель?
– Избавь ее от мучений, – послышался откуда-то бесстрастный и холодный голос Драконуса. – Сержант Раскан, займись ногой наставника, пока он не истек кровью.
Галак и Вилл уже были рядом с Сагандером. Галак поднял взгляд и проговорил:
– Перелом очень тяжелый, повелитель Драконус. Придется отрезать ногу, и даже в этом случае наставник может умереть от потери крови, прежде чем мы успеем прижечь крупные сосуды.
– Наложи жгут, – велел Драконус Раскану, и Аратан увидел, как сержант, побледнев, кивнул и снял свой кожаный пояс.
Наставник лишился чувств, лицо его обмякло и покрылось пятнами.
Галак достал кинжал и начал резать разорванную плоть вокруг места перелома. Из распухшей раны торчали обломки кости.
Раскан обмотал пояс вокруг бедра старика и как можно сильнее затянул его.
– Ринт, – сказал Драконус, – как я понимаю, ты видел, что случилось?
– Да, повелитель. Случайно обернулся как раз в тот момент, когда наставник ударил вашего сына.
– Я желаю знать все подробности. Давай отойдем.
Ферен все это время с силой нажимала на грудь Аратана. Наконец почувствовав давление, он поднял глаза и встретился с ней взглядом.
– Лежи, – велела она. – Тебя оглушило.
– Что случилось?
– Хеллар накинулась на наставника, свалила с ног его лошадь и наступила ему на ногу. А потом еще собиралась наступить и на голову, но ты вовремя ее удержал: у тебя хорошая реакция, Аратан.
Нашарив пряжку под мокрым подбородком, она стащила с него шлем, а затем шапочку из оленьей кожи.
Мгновение спустя Аратана сотрясла судорога, и Ферен успела повернуть юношу на бок за мгновение до того, как его стошнило.
– Все в порядке, – прошептала она, вытирая ему окровавленной тряпкой рот и подбородок.
Он почувствовал запах дыма, а затем горелого мяса. Ферен ненадолго отошла, а вернувшись, накрыла его шерстяным одеялом.
– Наставнику отрезают ногу, – пояснила она. – Останавливают кровотечение. Обрубают кость как можно ровнее. Сагандер все еще дышит, но потерял много крови. Неясно, выживет ли.
– Это все я виноват…
– Неправда.
