Охотники за жирафами

Глава I

Земля обетованная

Мой юный читатель, пойдем снова странствовать по населенной самыми удивительными творениями земле, о которой мы знаем так много и так мало, по земле, растительный и животный мир которой так богат. Вернемся в Африку и вместе со старыми нашими друзьями юными охотниками двинемся навстречу новым приключениям.

На берегу Лимпопо весело пылает охотничий костер, а вокруг него вы увидите три живых кольца. Самое большое, внешнее, – это лошади, второе – собаки, а самое маленькое, внутреннее, – люди. Это твои старые знакомые, читатель.

Стоит мне назвать их имена – Ганс и Гендрик ван Блоом, Виллем и Аренд ван Вейк, – и ты сразу поймешь, что молодые охотники снова вышли на промысел. Но на этот раз у каждого участника экспедиции свои надежды и свои желания.

Спокойный и серьезный Ганс ван Блоом, как и многие молодые уроженцы колоний, мечтает побывать в краю своих предков. Ему хочется поехать в Европу и найти применение своему гербарию и знаниям, которые он приобрел, путешествуя сперва с отцом, а потом с друзьями.

Но прежде чем отправиться в Европу, он решил посетить ту часть Южной Африки, где никогда не бывал, чтобы пополнить свои познания в естественной истории.

На обширных пространствах его родины, между огромными реками Лимпопо и Замбези, раскинулись необъятные леса, и каких только растений там нет!

В этих-то краях и задумал Ганс продолжить свои ботанические изыскания. О новом путешествии в дебри Африки уже полгода мечтает и Виллем. С тех самых пор, как он вернулся из последней экспедиции, ему не терпелось отправиться в новые края, где водится дичь, за которой ему еще не приходилось охотиться.

Читатель напрасно станет искать у костра маленьких Яна и Клааса. Родители не пустили их в это далекое путешествие – слишком много трудностей и опасностей сулило оно. Кроме того, родителям не хотелось бы видеть мальчиков, когда они вырастут, простыми охотниками, а чтобы этого не случилось, Яну и Клаасу надо еще несколько лет проучиться в школе.

Зато здесь молодые корнеты Гендрик ван Блоом и Аренд ван Вейк. Они изо всех сил стараются походить на бывалых воинов и оба – страстные охотники, но на сей раз они не стремились отправиться в путешествие, и на это у каждого были особые причины.

Они рады были бы остаться дома и довольствоваться жалкой дичью, которая водится в окрестностях Грааф-Рейнета, и все же «липовыми охотниками» их не назовешь – их не страшат опасности. Просто дома теперь есть магнит, который оказался сильнее их страсти к приключениям.

Волнения охоты, которые прежде доставляли Гендрику ван Блоому столько удовольствия, влекут его теперь куда меньше, чем улыбка Вильгельмины ван Вейк, единственной сестры его друзей Виллема и Аренда.

Да и Аренд, будь он предоставлен сам себе, ни за что не уехал бы из дому и не отказался бы от возможности каждый день видеть маленькую Трейи ван Блоом. Но Виллем и Ганс твердо решили пуститься на север, в края, где они еще никогда не бывали; они-то и уговорили друзей отправиться в эту экспедицию.

Новое путешествие сулило удивительные приключения, охоту, да к тому же Гендрик и Аренд боялись показаться смешными, оставшись дома, и в конце концов они согласились сопровождать знаменитого охотника и знаменитого натуралиста к берегам Лимпопо.

У костра сидят еще двое – это старые знакомые тех, кто читал «Юных охотников». Один, невысокий, крепко сбитый, большеголовый бушмен, – это Черныш; его не уговоришь остаться дома, когда молодые хозяева, Ганс и Гендрик, отправляются на поиски приключений.

Другой, кого мы не успели еще упомянуть, – это кафр Конго.

Путь от Грааф-Рейнета до берегов Лимпопо оказался бы слишком долог, если б они решили добираться туда в повозках, запряженных быками, а им не терпелось поскорей попасть в места, которые Виллем когда-то назвал землей обетованной.

И вот верхом на добрых лошадях они кратчайшим путем двинулись к берегам Лимпопо. Приключений в пути они не искали, – скорее избегали их. Помимо верховых лошадей, у них было еще шесть вьючных, нагруженных не слишком тяжело одеждой, патронами и всем, что могло понадобиться охотникам.

Мы встретились с ними уже на берегу Лимпопо, после того как они переправились через реку. Наконец-то они достигли мест, о которых давно наслышались как о сущем рае для охотников! Утомительный путь позади, а впереди охота, ради которой они преодолели сотни миль.

Мы уже говорили, что, когда юноши отправлялись в путешествие, у каждого были свои побуждения. Но была у них и общая цель. Голландское правительство поручило своему консулу добыть пару молодых жирафов и отправить их в Европу. За двух детенышей, благополучно доставленных в Кейптаун или в Капскую колонию, было обещано пятьсот фунтов. Некоторые охотники уже попытали счастья в этом деле, но им не повезло. Они застрелили и разными другими способами убили десятки жирафов, но ни одного детеныша поймать живым не удалось.

Наши молодые охотники отправились в путь с твердым намерением поймать двух жирафов и деньгами, вырученными за них и за клыки гиппопотама, покрыть все расходы экспедиции. Они знали, что на слоновых клыках люди богатеют, а с зубами гиппопотама не сравнится и слоновая кость: за них можно взять вчетверо дороже, чем за любую другую кость, отправляемую в Европу.

Впрочем, у всех у них желание прославиться было сильнее корысти, особенно у Виллема – он жаждал показать свое искусство охотника там, где многие потерпели поражение. Слава человека, поймавшего двух молодых жирафов, привлекала его куда больше, чем награда за поимку. Конечно, от пятисот фунтов он тоже не отказался бы – для него, как и для остальных, обещанные деньги были лишним доводом в пользу этого путешествия.

Глава II

На берегах Лимпопо

В первую же ночь, проведенную у Лимпопо, путешественники убедились, что поблизости водится разная дичь, на которую они давно мечтали поохотиться. В нестройном хоре звуков, что тревожили их сон, они различали рыкание льва, трубные клики слона и голос какого-то неведомого им зверя.

В тот день у них ушло несколько часов на поиски переправы – нужно было найти место, где оба берега пологи и река не слишком глубока. Пока охотники искали брода, солнце уже начало садиться, и, когда они наконец переправились через реку, сумерки успели смениться густой тьмой, так что никому, кроме Конго, не хотелось продолжать путь. Кафр советовал пройти еще хотя бы полмили вверх или вниз по реке, и Виллем поддержал его, хотя у него не было для этого никаких оснований, кроме слепой веры то ли в ум, то ли в инстинкт своего слуги.

В конце концов все согласились с Конго, и теперь звуки, тревожившие путешественников, слышались поодаль: они доносились с переправы.

– Ну, теперь вы понимаете, почему Конго советовал уйти оттуда? – спросил Виллем, когда они прислушивались к диким воплям, которые не давали им уснуть.

– Нет, – ответили его спутники.

– Да потому, что мы переправились у самого водопоя. Туда сходятся звери со всей округи.

– Верно, баас Виллем, – подтвердил Конго.

– Но ведь не для того мы проехали тысячу миль, чтобы прятаться от зверей! – сказал Гендрик.

– Нет, конечно, – ответил Виллем. – Но мы пришли сюда, чтобы стрелять их, а не для того, чтобы попасть им в лапы. Как по-вашему, надо нам отдохнуть или нет? А уж лошадям непременно нужен отдых.

На этом ночной разговор и кончился.

Охотники постепенно привыкли к голосам диких зверей, перестали обращать на них внимание и один за другим уснули.

Когда рассвело, стало видно, как необыкновенно хорошо вокруг.

Широкая долина вся заросла великолепными деревьями. Тут были и гигантские баобабы, и небольшие купы диких финиковых пальм. А цветочный ковер, покрывавший долину и сверкавший самыми яркими красками, доставил Гансу особое удовольствие.

Тут ему было что изучать, и чудесная мечта проснулась в его душе: он найдет новые, еще никому не известные растения, и эти открытия прославят его имя в ученом мире Европы.

Все еще спали, когда Виллем поднялся и в сопровождении Конго тихо выбрался из лагеря – он хотел оглядеть окрестности.

Они направились вниз по реке. Когда они дошли до вчерашней переправы, глазам их представилась тягостная картина – она не могла прийтись по вкусу даже охотнику, человеку, которому доставляет удовольствие убивать животных.

На протяжении каких-нибудь ста метров валялись пять огромных мертвых антилоп. Их останки пожирали гиены. При виде охотников гиены захохотали как безумец, который только что совершил какое-то ужасное злодеяние, и нехотя отошли в сторону.

Судя по следам у реки, ночью здесь побывали и слоны и львы. Пока Виллем осматривал берег, к нему присоединился Ганс. Он уже весь отдался своему любимому занятию: исследовал богатую растительность вблизи лагеря.

Подойдя к Виллему, он сразу обратил внимание на антилоп. По его словам, это олени, но особой, нигде не описанной разновидности. Вся шкура у них в узких белых поперечных полосах, и это придает им сходство с винторогой антилопой куду.

Взглянув на следы, Конго объяснил, что первыми к водопою пришли антилопы; вслед за ними в поисках воды сюда забрели четыре слона и тут же напали на антилоп. В побоище приняли участие и три или четыре льва, но единственными жертвами оказались злополучные антилопы.

– По-моему, нам стоит обнести лагерь хорошей оградой и задержаться здесь на несколько дней, – предложил Виллем, когда они вернулись к остальным. – Здесь сколько угодно корма для лошадей, и мы уже убедились, что у водопоя много всякой дичи.

– Согласен, – поддержал его Гендрик. – Но мне бы не хотелось раскидывать лагерь так близко к броду. Лучше отойти подальше. Тогда мы не отпугнем дичь от водопоя, да и спать будем спокойнее. Как по-вашему, может, нам лучше пройти еще немного вверх по течению?

– Конечно, конечно, – отозвались остальные.

Решили найти более подходящее место для лагеря и построить настоящий крааль. Позавтракав – это был их первый завтрак на берегах Лимпопо, – Виллем, Ганс и Гендрик оседлали своих лошадей и в сопровождении всех собак направились вверх по реке; Аренд, Черныш и Конго остались охранять лагерь.

Всадники проехали вдоль берега уже около трех миль, но нигде не было доступа к воде. Берега тянулись высокие, крутые. Но вот ландшафт стал меняться, он уже больше походил на то, чего они искали. Тонкоствольная роща – здесь можно было срубить деревья для частокола – раскинулась близ реки, и, хоть берега уже не были неприступны, звери, как видно, редко наведывались сюда.

– По-моему, лучшего и желать нельзя, – сказал Виллем. – До водопоя верхом на лошади всего полчаса, да и выше по течению может найтись хорошее место для охоты.

– Очень возможно, – сказал Гендрик. – Но ведь построить большой крааль не так-то просто, поэтому давайте сперва проверим, что за дичь тут водится.

– Правильно, – согласился Виллем. – Надо точно узнать, есть ли тут гиппопотамы и жирафы. Без жирафов нам никак нельзя возвращаться. Мы огорчим друзей, а кое-кто из наших общих знакомых, я уверен, непременно поднимет нас на смех.

– И поделом тебе, – сказал Ганс: – вспомни, как ты насмехался над охотниками, которые возвращались ни с чем.

Присмотрев место для крааля, молодые охотники отправились вверх по течению, чтобы, прежде чем строить ограду, получше разведать эти охотничьи угодья.

Глава III

Двойная ловушка

Вскоре после того, как Виллем и его спутники уехали, Аренд поглядел в сторону зарослей, раскинувшихся в полумиле от реки, и заметил небольшое стадо антилоп, которые мирно паслись на лугу. Он решил подстрелить одну или двух к обеду и вскочил на коня.

Он приближался к стаду с подветренной стороны и, подъехав ближе, увидел, что это антилопы дукеры, или так называемые ныряющие антилопы.

Тут росло несколько высоких – каждый куст чуть ли не двенадцати футов – олеандров, осыпанных пышными розовыми цветами. Под прикрытием этих кустов Аренд приблизился к стаду и, выбрав животное покрупнее, прицелился и выстрелил.

Все антилопы, кроме одной, которая осталась распростертой на лугу, огромными прыжками кинулись к опушке, перемахнули через ближайшие кусты и, нырнув в заросли, скрылись из глаз. Не зря их назвали ныряющими! Аренд подскакал к антилопе, в которую он стрелял, и убедился, что она мертва. Вернувшись в лагерь, он послал Конго с Чернышем за убитой антилопой. Скоро они принесли тушу; теперь нужно было освежевать и разделать ее, чтобы потом поджарить мясо на вертеле.

Они вдвоем принялись за дело, и вдруг Чернышу показалось, будто по лугу что-то движется.

– Глядите-ка, баас Аренд.

– Что там?

– Вон вьючная лошадь, видите? Очень далеко отошла от лагеря.

Аренд обернулся и поглядел туда, куда показывал Черныш. В полумиле от лагеря бродила лошадь. Она отбилась от остальных и уходила все дальше.

– Ладно, Черныш. Вы тут готовьте обед, а я поеду пригоню ее.

Аренд снова вскочил на коня и поскакал к отбившейся лошади.

Для стряпни Конго и Чернышу понадобилась вода; захватив бачок, они отправились к вчерашнему броду – ближе нигде нельзя было спуститься к реке.

Они шли берегом и были уже почти у самого брода, как вдруг Конго, шедший впереди, исчез. Он провалился в хорошо замаскированную ловушку, приготовленную для слона или бегемота.

Яма была глубиной около девяти футов; и, еще не успев понять, куда это он попал, Конго едва не ослеп – глаза ему засыпало песком, пылью и всяким мусором, скрывавшим сверху ловушку.

Это южноафриканское изобретение для ловли крупной дичи было не в диковинку Конго, поэтому случившееся не слишком огорчило его. Убедившись, что при падении он не расшибся, Конго поглядел вверх, ожидая, что Черныш поможет ему выбраться из ямы.

Но Черныш не спешил ему на помощь. Он очень обрадовался смешному случаю, приключившемуся с соперником, и решил немного потешиться над ним.

Он просто не помнил себя от восторга. Он разразился диким хохотом, напоминавшим хохот разъяренной гиены, и принялся так прыгать и плясать вокруг ямы, что, казалось, земля его не выдержит. Никогда еще глупый маленький бушмен не был так счастлив; но эта восторженная вспышка оборвалась еще внезапнее, чем началась: среди буйных прыжков он тоже вдруг исчез, словно земля разверзлась и поглотила его! Его постигла та же участь, что и Конго: возле первой ловушки оказалась вторая, и Черныш угодил прямо в нее.

С помощью таких двойных ловушек обитатели Южной Африки обычно ловят слонов: если животное, заметив вдруг перед собой яму, метнется в сторону, оно провалится в соседнюю ловушку.

Черныш и Конго неожиданно попались как раз в такую ловушку – на свою беду и вовсе не на радость тем, кто с помощью этого хитроумного устройства надеялся поймать совсем другую дичь. На дне ямы, в которую провалился Конго, было на два фута жидкой грязи. Стены – отвесные, глинистые, скользкие, поэтому все его попытки вскарабкаться наверх оказались тщетными, и это сильно огорчило беднягу, ибо он не отличался философским складом ума. Конго слышал, как потешался над ним Черныш, и бурный восторг соперника был плохим утешением в беде. Но прошло несколько минут, и он перестал слышать Черныша.

То, что Черныш смеялся и радовался его несчастью, не удивило Конго, но он все же надеялся, что немного погодя Черныш поможет ему выбраться из ямы. Однако Черныш не шел на помощь. Ему, видно, мало было посмеяться над его бедой. Он просто ушел, бросил его на произвол судьбы! И Конго был вне себя от ярости.

Прошло еще несколько минут – они показались Конго часами, – а о Черныше все не было ни слуху ни духу. Может, он вернулся в лагерь? Значит, Аренд узнал, что случилось с Конго. Почему же тогда он не поспешит на помощь своему верному слуге? Сидеть в этой яме вовсе не так уж удобно, а кроме того, здесь полно всяких пресмыкающихся и насекомых, которые как-то попали сюда и теперь тоже не могут выбраться. Общество жаб, лягушек, больших муравьев, прозванных «солдатами», и других тварей не доставляло Конго никакого удовольствия.

– Черныш! Баас Аренд! – закричал он.

Но все было напрасно. Никто не откликнулся на его зов. Конго, как и все его соплеменники, отличался вспыльчивым нравом, и им вскоре овладел неистовый гнев. Он жаждал свободы уже ради одной только цели: ради мести. Месть Чернышу, который, вместо того чтобы освободить его из ямы, радуется его заточению!

Вы, наверно, решили, что Черныш разбился, падая в яму? Нет, этого не случилось. Едва он понял, что так неожиданно положило конец его веселью, он первым делом подумал о том, как бы ему выбраться отсюда без помощи человека, над которым он только что смеялся. Самолюбие Черныша было бы очень уязвлено, если бы, выбравшись из ямы, Конго увидел, что и он, Черныш, тоже попался. Легко ли снести такое унижение!

Вот почему Черныш молча слушал, как Конго взывает о помощи, а сам тем временем изо всех сил старался выкарабкаться из ловушки. Он попытался выдернуть заостренный кол, воткнутый посреди ямы. Падая в яму, слон или бегемот с размаху напарывается на такой кол и погибает. Сумей Черныш выдернуть кол, он мог бы с его помощью выбраться наверх. Но ему это не удалось, и мысли его потекли в ином направлении. Он стал искать, кто же виноват в том, что он попал в яму и не может из нее выбраться. У Черныша была своя логика, свойственная, впрочем, не ему одному, и он быстро догадался, что виноват, конечно, Конго. Не провались Конго, сам он, уж конечно, избежал бы этой участи.

Повеселившись вволю, он помог бы Конго выбраться из его темницы и, пожалуй, даже посочувствовал бы его несчастью; но теперь, когда он и сам попался, он знал одно: в приключившейся с ним неприятности кто-то виноват, и не мог понять, что всему виной он сам. Попав в беду, Конго навлек беду и на него, вот почему Черныш теперь молча сидел в своей яме.

В отличие от Конго, он не терзался мыслью, что его бросили на произвол судьбы, и поэтому переносил заточение намного спокойнее, чем Конго, совсем потерявший терпение. Да, кроме того, у него была надежда на скорое избавление – надежда, которую утратил Конго.

Черныш знал, что Аренд с минуты на минуту приведет в лагерь отбившуюся лошадь и хватится их. А так как бачка тоже нет на месте, он будет знать, где их искать. Увидев, что нет ни бачка, ни слуг, Аренд, конечно, пойдет к броду – единственному месту, где можно зачерпнуть воды. А раз так, он непременно заметит ловушку. Поразмыслив, Черныш примирился со своей участью и стал терпеливо и молча ждать; Конго же, не понимавший, куда запропастился Черныш, был далеко не так спокоен.

Глава IV

В ямах

Но время идет, солнце опускается все ниже, скоро над рекой сгустятся ночные тени… и Черныш стал терять надежду. Почему молодой охотник до сих пор не пришел им на выручку? Виллем, Гендрик и Ганс уже должны были бы вернуться; вчетвером им ничего не стоит разыскать пропавших слуг. И хоть Черныш очутился в непривычном положении, он долго терпел и молчал. Но наконец ему стало невмоготу. Его вдруг охватило страстное желание высказать все свое недовольство судьбой, и перед этим желанием он уже не мог устоять.

– Эй, Конго, старый дурень, где ты? – крикнул он. – Чего не идешь домой?

Услыхав этот глухой, отдаленный голос, Конго сразу понял, откуда он исходит. Значит, Черныш тоже заживо погребен! Так вот почему он до сих пор не пришел на выручку!

– Это ты, Черныш? А я тебя дожидаюсь! – ответил Конго и впервые за все это время слабо улыбнулся. – Неохота идти в лагерь без тебя.

– Больно много о себе думаешь! – отозвался Черныш. – Кому ты нужен, старый дурень? Шел бы лучше в лагерь да сказал бы баасу Гендрику – мол, Черныш хочет его видеть. Я бы ему кое-чего сказал.

– Ладно, – ответил Конго, которому теперь не так тошно было сидеть в яме. – Только на что тебе хозяин? Я ему все передам, нечего ему сюда ходить. Ну, что ему сказать?

В ответ Черныш разразился длинной речью. Пусть Конго признается, что он дурак, раз он упал в яму, – ведь он оказался глупей бегемота: эта ловушка, видно, сто лет назад вырыта, и ни один бегемот в нее не попался.

Конго потребовал объяснений. Почему это он глупее Черныша? Ведь и сам Черныш попал в такую же беду. Но тот продолжал утверждать, что в его несчастье полностью виноват Конго – ведь он первый имел глупость провалиться в ловушку.

Чернышу все было ясно и понятно: не провались Конго по глупости в первую яму, уж он-то, Черныш, никогда не угодил бы во вторую!

И он утешался этим. Он был просто счастлив, что может наконец отвести душу и отругать своего соперника. Но как ни приятно было это развлечение, скоро его мысли поневоле вернулись к печальной действительности: он в ловушке и, вместо того чтобы есть жареную антилопу, весь день голодный, томится в темной, грязной яме в обществе отвратительных пресмыкающихся.

Его мысль усиленно работала, подхлестываемая испуганным воображением. Ему стало страшно. А вдруг и с Арендом стряслась какая-нибудь беда и он не вернулся в лагерь? А вдруг Виллем и его спутники заблудились и будут два или, чего доброго, три дня искать дорогу назад в лагерь? Он слышал, что с иными глупыми белыми такое случалось, значит, и с ними может случиться. Или, может быть, им повстречалось какое-нибудь дикое племя и их убили или забрали в плен?

Тысячи догадок проносились в уме Черныша, и, окажись любая из них справедливой, ему придется сперва съесть лягушек и всех прочих тварей, что копошатся вокруг него на дне ямы, а потом помирать с голоду.

Черныша ничуть не утешало, что его соперника, сидящего в другой яме, ждет, как видно, та же участь.

Его невеселые размышления были прерваны отрывистым злобным лаем: взглянув вверх, в дыру, через которую он провалился, Черныш увидал морду дикой собаки.

Собака залаяла еще раз, уже по-другому, и попятилась; и по звукам, которые раздавались над головой Черныша, он догадался, что наверху собралась целая стая.

Инстинктивный страх перед человеком заставил собак немного отступить. Но вскоре они поняли, что, как говорит пословица, «Только дурак бежит, когда за ним никто не гонится», и вернулись.

Они были голодны и притом чуяли, что обнаруженный ими враг почему-то не может причинить им вреда.

Подходя все ближе и ближе, они вновь окружили обе ловушки и тогда увидели, что на дне ям есть чем поживиться. Их жертвы были сейчас беспомощны, и собаки расхрабрились и готовы были напасть на людей. Голос и взгляд человека уже не пугали их, и несколько десятков диких зверей стали пытаться овладеть добычей, чтобы утолить свой голод.

Они начали разгребать и разбрасывать слой травы и земли, который прикрывал ямы. Вниз лавиной хлынули пыль, песок, трава, и пленники едва не задохнулись.

Колья, поддерживавшие земляной настил, подгнили от старости, и под тяжестью теснившихся сверху собак крыша грозила рухнуть.

«Если собаки посыплются вниз, – подумал Черныш, – этот дурак Конго, надеюсь, тоже получит свою долю».

Его надежда тут же и сбылась: мгновенье спустя он услыхал вой собаки – видно, она упала в соседнюю яму. К счастью для Конго, хищника постигла участь, которой он сам избежал. Животное напоролось на заостренный кол, торчащий посреди ямы, и теперь корчилось на нем в страшных мучениях и не могло освободиться.

Конго растянулся в грязи на дне ямы и прижался к стенке. Если б не это, не миновать бы ему собачьих зубов: оскаленная пасть была в каких-нибудь двенадцати дюймах от его лица. Зверь судорожно извивался и оглушительно выл.

Среди воя, рычания, лая собак, которые оставались наверху, Черныш различил вопли собаки, попавшей в яму, и вообразил, что между нею и Конго завязалась борьба не на жизнь, а на смерть.

Ревность и мелкое недоброжелательство, которые он так часто проявлял по отношению к Конго, были совсем не так сильны, как ему самому казалось. Черныш не на шутку тревожился за исход битвы. А вдруг зверь разорвет Конго на куски? И тут он понял, что они с Конго вовсе не враги, как он почему-то воображал, а друзья.

Собаки злобно рычали и выли. Сидеть в яме было и неудобно и страшно, а сколько еще времени придется ждать и терпеть? Кажется, еще немного – и он просто сойдет с ума. Но тут он услышал, что псы отступили. Остался лишь тот, что упал в яму, где сидел Конго. Что заставило их отступить? Уж не подоспела ли помощь? Затаив дыхание, Черныш прислушался.

Глава V

Аренд исчез

В полдень Виллем, Ганс и Гендрик вернулись в лагерь и обнаружили, что он пуст.

Завидев их, нехотя, воровато разбежались шакалы, а когда всадники подъехали ближе, они увидели начисто обглоданный скелет антилопы. Значит, уже несколько часов в лагере никого нет.

– Что же это? – воскликнул Виллем. – Куда делся Аренд?

– Не знаю, – ответил Гендрик. – Удивительно, что Черныша и Конго тоже нет; они могли бы рассказать, в чем дело.