Пороховой закат

Отец вынес юную нарушительницу мёртвого спокойствия её матери из комнаты, закрыв за собой дверь, и опустил дочь на пол прямо возле неё.

– Лили, – тихим голосом произнёс он, присаживаясь перед ней на колени, после чего сделал паузу, пытаясь подыскать слова, чтобы объясниться, не задев её чувств, – я не хотел, чтобы ты вот так узнала о том, что произошло… Не так резко. Но теперь ты всё увидела своими глазами…

Он снова замолчал, смотря в лицо дочери, после чего резко опустил взгляд, взъерошивая им пол. Казалось, что он и сам не хотел признавать то, что произошло, из-за чего те слова, которые он теперь должен был произносить, воспринимались им самим же не соответствующими реальности, но иных вариантов у него не было.

– Я тебе обещаю, что эта смерть не останется без отмщения, – продолжил он, всё так же смотря вниз, но вдруг резко вновь устремил взгляд на Лили. – Во всём виноваты те, кто вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности, возложенные на их плечи самой историей, думают лишь о своей выгоде. И раньше все мучения её… наши… были из-за них. Но я не думал, что всё дойдёт до такого…

Он схватил свою дочь, не умевшую ещё реагировать на такие повороты судьбы, отчего стоявшую без движения с глазами, плывущими в безмолвных слезах, за плечи и пододвинул ближе к себе.

– Придёт время, и всё изменится! Но сейчас у нас есть враги, которые, может, пока и не знают о нашем существовании, но, как только мы начнём действовать, попытаются сделать всё, чтобы помешать нам… Мы не предоставим им такого шанса. Только не теперь!

Тут он снова замолчал, убедившись, что Лили внимательно ждёт его последующих слов, и уверенным тихим голосом заявил:

– Но когда придёт время, ты должна быть готова!

– К чему? – раздался дрожащий детский голосок.

Отец Лили сжал губы, думая, что ответить, но вдруг произнёс:

– Тебе пока рано это знать.

Он отвёл взгляд в сторону и, заметив скользящую по коридору служанку, подозвал её, приказав забрать Лили, которая всё так же бездвижно пыталась заплакать, но была слишком напугана даже для этого, и отвести в её комнату. Она взяла за ослабевшую ручку юную дочь человека, который теперь, несмотря на жгучую боль внутри себя, был уверен в своих планах как никогда раньше, и, подбадривая её, поспешила выполнить полученный приказ.

Весь оставшийся день Лили провела в своей комнате, куда ей приносили еду, что теперь никто не осуждал, как раньше, ведь всем было попросту не до этого. Однако ближе к вечеру, сидя возле окна, она стала замечать экипажи, подъезжавшие прямо к дверям её дома, откуда выходили странные мужчины и женщины в чёрных костюмах и платьях. Она пыталась вглядеться в их лица, чтобы понять, кто это, но казалось, что их попросту нет, или они надёжно скрывались под головными уборами. Во двор один за другим заезжали конные экипажи и, перед тем как вновь раствориться где-то в глубине нависшего среди деревьев тумана, высаживали безликие силуэты, похожие больше на тени, нескончаемый поток которых просачивался в стены её дома, казалось, заполняя его до краёв, что должно было породить оглушающий гул взрослых речей. Но Лили не слышала даже малейшего намёка на это. Дом растворялся в тишине, нарушаемой лишь стуком копыт лошадей, погоняемых сидевшими на козлах кучерами. Лили казалось, что это родное для неё здание поедало эти столь чужие сущности.

Разъедаемая неукротимым интересом, она вытерла полусухие слёзы с побелевших щёк и неуклюже побежала к двери, которая, к её удивлению, оказалась закрытой. Такого никогда ранее не случалось, поэтому Лили начала было её дёргать, как тут же эти потуги сменились ярыми ударами маленьких кулачков. Она не могла оставаться здесь. За весь день, проведённый в этой просторной, но в этот момент показавшейся безумно мрачной комнате, она успела достичь состояния, когда любое препятствие начинало душить её, поэтому больше не могла стерпеть границ, которые бы останавливали её. Лили молотила по двери так, что даже крики с мольбами выпустить её заглушались в этом хаосе ударов.

Вдруг откуда-то из внешнего мира, ограждённого от неё этой неприступной дверью, раздался успокаивающий голос гувернантки, словно пытающийся ослабить её пыл и незаметно усыпить:

– Что такое, дорогая? Зачем же ты так стучишь?

– Откройте мне дверь! – выкрикнула Лили.

– Зачем же это? Ты приляг, отдохни.

– Я хочу выйти!

– Но ты отдохни. Пока. Тебе надо отдохнуть. До кушанья ещё рано, а аппетит не стоит перебивать гулянием по дому.

Лили отпрянула от двери, молча уставившись на неё, словно увидела там призрака, и вдруг тихо прошептала:

– Да и вы же от меня что-то скрываете…

Просидев весь день, никуда не выходя и ни на что не отвлекаясь, она с ужасом для себя обнаружила, что, как бы много отец ей ни наговорил, когда пытался увести её от матери, ничего конкретного он ей так и не сказал. После его слов появилось лишь больше вопросов, чем ответов. Ей казалось, что он что-то пытался скрыть от неё. А теперь ещё и гувернантка, которая всегда казалась ей самой открытой и дружелюбной.

– Что ты сказала, дорогая? – вновь раздался голос за дверью.

Лили должна была узнать, что скрывала от неё эта дверь. Она чувствовала, что снаружи происходит нечто важное, от чего её хотят отгородить, и даже теперь, когда внизу творится что-то страшно интересное, её не выпустят из этого заточения.

Она затрясла головой, словно гувернантка видела её сквозь дверь, и крикнула:

– Нет, ничего.

В ответ послышались усердные нравоучения, но внимание Лили уже растеклось по комнате, оставив слова её няни в распоряжении тишины.

Скользящий взгляд искал любую возможность покинуть комнату, но единственным выходом показалось окно, прямо за которым располагалась просторная терраса с плетёной решётчатой стеной по одной стороне, с помощью которой можно было легко спуститься вниз. Осознав это, Лили незамедлительно приступила к рискованному побегу. Она аккуратно перескочила через открытое окно и очутилась на скользкой крыше, слезая с которой, надеялась лишь на то, что гувернантка не зайдёт к ней в комнату и не обнаружит пропажу – её же тогда хватит удар! Ловко миновав высоту второго этажа, Лили ступила на холодную землю своими туфельками, почувствовав вечерний морозец, который охватил её, застав врасплох, из-за чего та обняла себя обеими руками и стремительно побежала вокруг дома, надеясь незаметно прошмыгнуть через задний вход, что, стоит заметить, ей удалось без особого труда.

Стараясь не издать ни единого звука, она аккуратно прикрыла дверь, которую в это время всегда оставлял незапертой старый садовник, чтобы, отправляясь на вечерний обход, не идти за ключами через весь дом, и небольшими шажками отправилась обследовать первый этаж.

С каждым шагом Лили прислушивалась, боясь пропустить хоть один признак того, что здесь кто-то есть, но никаких результатов это не дало. Так она обошла все залы, заглянула во все кабинеты и комнаты, проверила все коридоры, но не смогла найти ни единой зацепки. Однако, даже не думая отчаиваться, ведь она видела своими глазами, что толпы людей проходили внутрь дома через главный вход, Лили вновь проделала этот путь, но теперь уже не опасаясь быть замеченной, из-за чего робкие шажки сменились раскатистым бегом, заметно ускорившим поиски. Но отчаяние с каждой очередной комнатой всё ближе подкрадывалось к её уже начавшей остывать голове. После ещё одной провалившейся попытки она хотела пойти на третий круг, хотя, преодолев лишь несколько больших комнат, решила осмотреть и второй этаж, куда боялась прежде идти, так как знала, что там где-то сидит её гувернантка. Однако спустя долгие попытки найти хоть кого-нибудь она уже не хотела просто так сдаваться, ведь не могло быть такого, чтобы все эти люди просто испарились.

Лили, вновь обретя дар осторожности, прокралась по широкой мраморной лестнице вверх и, медленно вырастая над последней ступенькой, старалась прислушаться. Но тишина настигла её и на втором этаже. Пригнувшись настолько, что руками могла ощущать излучаемую полом прохладу, она обследовала ещё несколько комнат. И всё-таки дальше идти Лили не решилась, боясь быть обнаруженной гувернанткой, что сидела посреди коридора и внимательно читала какую-то книгу, время от времени мельком кидая взгляд на дверь спальни, которая уже давно пустует.

В попытке, понадеявшись на удачу, проскочить незамеченной мимо неё больше не было никакого смысла, ведь тишина, охватившая стены дома, была уже более чем очевидна. Поэтому, сделав глубокий вздох, Лили должна была признать, что дома никого, кроме неё, гувернантки и пары служанок, не было. Она всё так же аккуратно вернулась к лестнице и присела на одну из белоснежных ступенек, после чего обвела взглядом пространство и, несмотря на всю странность ситуации, вдруг осознала, что чувствует себя здесь в безопасности. Ей казалось, что этот дом всегда защитит её, что бы ни произошло. И никто посторонний здесь не сможет причинить ей боль. Хоть это родное для неё здание и таило множество тайн, к бесконечному списку которых прибавилась теперь ещё и пропажа стольких странных людей.

Смирившись с неудачей, Лили свесила голову над бесконечной пропастью лестницы, но тут же её размышления нарушил грохот двери, которая отворилась перед новой волной гостей, отчего юная сыщица резко подскочила и, не желая быть замеченной, быстро взбежала по лестнице и скрылась за углом.

Она прижалась к стене, испуганным взглядом бегая в пространстве, не находя в себе сил выглянуть, чтобы разглядеть тех, кто так неожиданно прервал её едва успевшие начаться размышления. Страх овладел её телом, но когда сквозь оцепенение до её слуха донёсся удаляющийся звук шагов, она, несмотря на тряску в ногах, сумела найти в себе силы, чтобы расстаться с холодной стеной. Вынырнув из-за угла, она всмотрелась во мрак первого этажа, но ей удалось разглядеть лишь спины трёх взрослых мужчин, чьи невидимые головы оказались скрыты под капюшонами. Неразборчиво беседуя о чём-то, они были больше похожи на шипящих змей, чья тихая речь не поддавалась расшифровке. Так, разбавляя пустоту коридоров холодом своих одеяний, они направлялись в восточное крыло дома, не замечая, что охваченная небывалым напором любопытства и страха Лили уже начала следить за ними, тихо шагая по пятам.

Трое мужчин шли через весь дом, минуя двери комнат, которые ещё недавно безрезультатно осматривала девочка, теперь пристально следящая за ними, надеясь обнаружить толпу странных людей. Лили пряталась за выступами, за шкафами, комодами, но как только её жертвы скрывались за очередным поворотом, она выскакивала и, не оглядываясь по сторонам, бежала в ту сторону, где только что их видела. Угол за углом, поворот за поворотом, пока три человека в капюшонах не зашли в зал, находящийся в самом конце коридора. Они захлопнули за собой двери, а Лили, не понимая, как она могла совсем недавно заглядывать в это помещение и не видеть целую толпу собравшихся здесь гостей, побежала следом.

Миновав небольшое расстояние, разделяющее её и разгадку этой тайны, она прижалась к большой деревянной двери, пытаясь услышать, о чем говорят те, кто находится по ту сторону, но, как и раньше, её оглушал лишь звон тишины и её собственное взвинченное от нетерпения разобраться во всём дыхание. Совсем сбитая с толку, она аккуратно приоткрыла дверь, надеясь увидеть сквозь щель стоявшую молча толпу, но просторная комната оказалась пуста.

Никакого намёка на жизнь, кроме юной Лили, которая, осмелев, уже полностью зашла в этот зал. Пустота. Это можно было бы считать магией, если только не представить, что все гости спрятались в одной из тех катакомб, к строительству которых так скрупулёзно относились её отец и дед. Мысль о подземных коридорах пришла Лили в голову совершенно случайно, когда она, усевшись в кресло, стала рассматривать стены и вспомнила, что где-то здесь раньше была ещё одна дверь, которая, похоже, теперь была надёжно спрятана, отчего, получив надежду на разгадку этой тайны, она быстро соскочила на пол и принялась рыскать руками по стенам, где, как ей казалось, она видела раньше этот тайный проход. Но, не успев приступить к разгадке этой головоломки, она услышала, как со двора вновь стал доноситься стук копыт, предвещавший скорый приход новых гостей, которые точно так же исчезнут где-то среди этого мистического пространства.

Подгоняемая нарастающими звуками, Лили начала судорожно лапать стены, проводя руками по всем выступам, пытаясь нажать на все, что попадалось ей, но громкие шаги после короткого затишья вновь послышались. И достаточно близко. Отчего ей пришлось спрятаться за большим креслом, стоящим в самом углу, которое могло бы помешать ей укрыться, будь Лили хоть чуточку больше, но её детский рост как нельзя лучше способствовал маскировке. Это было очень кстати, ведь в тот самый момент, когда она удобно устроилась в своём укрытии, в зал вошло несколько человек, силуэты которых ей было сложно разглядеть ввиду того, что весь возможный обзор был ограничен узкой щелью между креслом и полом.

Они говорили тихо, едва уловимо, словно боялись разбудить эти стены. Компания остановилась напротив одного из книжных шкафов, затем раздался громкий треск, и люди, вошедшие в комнату, погрузились в открывшуюся перед ними тьму, которая тут же поглотила и Лили, со всех ног забежавшую за ними в тайный проход, пока тот вновь не закрылся.

«Зачем же я сюда пошла?» – раздалось у неё в голове, когда свет, исходящий из оставшейся позади комнаты, пропал за хлопнувшей дверью, но пути назад уже не было. Осталось только поддаться своей злобной судьбе, скрывшейся посреди этой тьмы.

Лишившейся возможности использовать своё острое зрение Лили пришлось на ощупь прорываться сквозь непроглядную тьму холодного коридора, ведущего в неизвестном направлении, где она раньше никогда не была, даже когда эти подземелья только строились. Её сюда просто не пускали, поэтому теперь в ней боролись страх и желание увидеть то, что спрятано среди этих тайных ходов. Но, не зная, стоит ли вмешиваться в дела взрослых, она остановилась, мысленно пытаясь внести хоть какую-то ясность в то, что происходит. Мысль о том, что этот поход может плохо кончиться не только для неё, но и для её отца, если что-то пойдёт не так, заставила её вспомнить, насколько уютна была её комната, где ещё совсем недавно она сидела возле окна и наблюдала за приезжими экипажами. Ей вдруг захотелось вновь оказаться там, ограждённой от всех опасностей за надёжно закрытой дверью. В этот миг она ощутила, что слёзы снова стали смачивать её высохшие от страха неизвестности щёки, а ноги, едва трясущиеся от холода, начали слегка подкашиваться, словно превращаясь в нежную вату.

Лили почувствовала, что её голова начала кружиться, и хотела было присесть на пол, но вдруг услышала знакомый громкий треск и тихие голоса, отчего тут же резко вскочила, боясь оказаться замеченной, и бросилась куда-то дальше во тьму, которую стал небрежно разъедать зажжённый новой партией гостей факел. Она бежала, спотыкаясь и ударяясь о выступы, настигающие её из пола и стен. Обнаруживая руками в темноте широкие проёмы в стенах, она тут же бросалась в них, стараясь не пропустить ни одно ответвление от основного коридора. Ей хотелось спрятаться подальше от тех людей, но она и сама не понимала, осознаёт ли, что, укрываясь от них, всё глубже уходила в тёмные катакомбы. Вскоре она оказалась в помещении, не имеющем ни начала, ни конца, ни стен, ни, казалось, даже потолка. Однако пол теперь стал уходить куда-то вниз под сильным наклоном, из-за чего Лили пришлось чуть ли не прижиматься к нему, чтобы не упасть. Иногда она натыкалась на взявшиеся из ниоткуда лестницы, но затем оказывалась во всё таких же странных помещениях с сильным наклоном. Благо, поверхность пола была здесь достаточно шершавой, чтобы не соскользнуть вниз.

Темнотой был полностью пропитан тяжёлый воздух, скрипящий в сдавленных от страха лёгких. Казалось, что выхода отсюда не было, отчего каждому, кто забредёт так далеко, суждено было стать частью этой сковывающей тьмы, порабощающей разум и усыпляющей чувства, чтобы жертва просто смирилась со своей судьбой.

Каждый новый переход из коридора в коридор уводил Лили всё глубже вниз, а она всё шагала вперёд, ругая себя за то, что вот так просто решила пойти наперекор отцу, который явно не хотел, чтобы она покидала свою комнату в этот вечер, и стараясь смириться с неизбежным. Но надежда вновь разгорелась внутри неё, когда она увидела в конце очередного тоннеля яркий луч света, пробивающийся сквозь какое-то окно в полу. Желая покончить со своим путешествием, она, вытерев слёзы, бросилась к нему, но поверхность этого прохода оказалась настолько скользкой, что уже через какое-то мгновение после своего рывка та кубарем летела вниз, раздирая кожу в кровь, отчего и без того уставшие ноги теперь ныли от нестерпимой боли, впивающейся лезвием в сдавленные под весом всего тела кости.

Ещё пара мгновений свободного полёта – и Лили обнаружила, что её ноги висят над какой-то пропастью, откуда безжалостным вихрем прорывался ослепляющий её привыкшие ко всепоглощающей темноте, поселившейся в этих катакомбах, глаза свет, а остальное тело ещё не успело погрузиться в эту светлую пучину, зацепившись рукой за один из выступов в полу. Затем паника скоблящих по полу ногтей затихла, уступив место с удивлением наблюдавшей за ней тишине, и все движения окончательно застыли.

В таком положении она, как ей показалось, висела довольно долго, пока её оцепеневшее от страха тело не стало вновь пробуждаться, отчего рука, которая вцепилась в спасительный выступ совершенно машинально, вновь обрела способность повиноваться своей перепуганной владелице, вовремя не осознавшей необходимость держаться, и начала соскальзывать с отсыревшей поверхности этого выступа, пока полностью не отсоединилась от неё. И не успевшая понять всю опасность ситуации Лили полетела куда-то вниз, ничего не видя из-за яркого света, которым была наполнена та неизвестность, с которой ей пришлось столкнуться. Но боль от этого столкновения обрела и физическое проявление, когда падающее тело встретилось с твёрдым каменным полом.

Взвизгнув от нестерпимой боли, Лили хотела было схватиться за ослеплённые глаза, чтобы их протереть, как вдруг услышала громкие голоса, раздающиеся рядом с ней. Она соскочила, тут же согнувшись из-за вновь взбесившейся боли, и начала крутиться на месте, мечась в пространстве всё так же на ощупь, как делала это ещё совсем недавно в полной темноте.

Вдруг зрение стало проясняться, и Лили завопила от страха, увидев, что её окружили странные существа с чёрными и мёртвыми лицами, спрятанными под капюшонами.

Ни глаз, ни ртов! Только слабые, пустые и бездушные очертания, похожие на маски!

Они что-то говорили, но звук доносился из ниоткуда и, сливаясь воедино, превращался в неразборчивый шум.

Их белые руки тянулись к Лили, потерявшей рассудок и бившейся в конвульсиях, пытаясь спастись от них, не дать им схватить себя.

– Оставьте меня! Прочь! – кричала она.

Но призраки всё наступали, сгущаясь над ней.

– Папа!

Немного привыкнув к яркому свету, она в панике заметила проход позади себя, куда и бросилась изо всех сил, но запнулась о твёрдую ступеньку и упала прямо на каменный стол в какую-то тёплую жижу. Резко дёрнувшись, Лили повернула голову в сторону источника этой смеси – она лежала посреди большого алтаря, а напротив неё покоилась смотревшая спокойным и недвижным взглядом на свою новую соседку голова свиньи, покрытая красной пеленой той же жидкости, в которой теперь лежала и сама Лили.

Громкий детский вопль разнёсся по просторному, но мрачному залу, по периметру которого были развешаны орды факелов, а существа, заполонившие его, оцепили этот алтарь плотным кольцом.

Лили, надорвав себе горло, начала кашлять! Она билась в конвульсиях! Она рвала себя, надеясь, что, уничтожив свою плоть, не достанется этим монстрам! Крик! Стон! Визг! Всё слилось в едином потоке безумия, но когда сознание потихоньку стало её покидать, она вдруг почувствовала, что чья-то сильная рука, схватив её за платьице, подняла и, забрав её себе, потащила куда-то во тьму. Лили билась, кричала из последних сил, пыталась вырваться, но монстр без лица уже вынес её из просторного и ослепительно светлого логова, а темнота вновь охватила две сущности, отдаляющиеся от остальных обитателей этих подземелий, и крики прекратились, сменившись лишь надрывным кашлем и всхлипами. Ещё одна попытка вырваться – и Лили просто повисла, растеряв все силы на борьбу с судьбой, которая теперь полностью находилась во власти этого монстра, несущего её куда-то по длинным коридорам, ничем не отличающимся от тех, что были в самом начале её путешествия, когда, сидя ещё над поверхностью земли, она представляла свою тёплую и уютную комнатку. Весь остальной путь ускользал из её сознания.

Лили терялась в реальности, словно все жизненные силы постепенно покидали её, принося себя в жертву её любопытству, из-за которого она и оказалась здесь.

Темнота. Обрывки шёпота. Неразборчивые звуки.

Для неё всё было кончено.

Вздох. Ещё один.

Она уже не понимала, где находится. А монстр всё шёл и шёл куда-то в неизвестность.

Глаза закрываются.

Тело Лили просто болтается в воздухе.

Темнота наступила и в её сознании.

Внезапный всплеск!

Лили резко подскочила, обнаружив, что её волосы и лицо были мокрыми, а холодная вода стремительно стекала на платье и пол. Она вдруг поняла, что жива, что вновь находится в том зале, среди стен которого был спрятан тайный вход в катакомбы, чуть не ставшие для неё могилой. Сидя в кресле, за которым ещё недавно пряталась, она быстро огляделась, не веря своим глазам, но счастье оказалось недолгим, ведь её взору вновь предстал тот самый монстр без лица, который ещё мгновение назад, схватив гибнущее от криков и паники тело, забрал её с собой во тьму, а теперь стоял спиной к ней, чтобы, скорей всего, зачерпнуть ещё одну порцию воды. Рядом на столе лежала чёрная маска, похожая на те безликие лица, что предстали перед ней под землёй, из-за чего Лили вновь охватил страх, впивший её взгляд в большой чёрный силуэт, стоявший неподалёку от неё, который, к её ещё большему испугу, в этот самый момент стал вновь поворачиваться, побуждая её снова закричать, но голос не слушался своей хозяйки, выдавая лишь хриплый писк.

– Тётушка! – сквозь боль проговорила она, когда монстр предстал перед ней в полном своём обличии и оказался лишь одной из её самых любимых родственниц Татьяной Филипповной, которая часто навещала её, никогда не забывая про гостинцы.

– Лилия, – строго произнесла её тетя, – как ты попала туда? Неужели ты не подумала, что это может быть опасно? – тётушка указала рукой на кровавые раны, украшавшие руки, ноги и лицо Лили. – Зачем ты это сделала?

В ответ послышались лишь всхлипы и невнятные оправдания, но было очевидно, что она не была удовлетворена её словами, тогда Лили, отчаявшись, выпалила:

– Что это всё такое было-то, а?

Татьяна Филипповна положила сырую тряпку, которую перебирала всё это время в руках, ожидая удобного момента, на лоб племянницы, присела рядом с ней на корточки и, взяв её за руки, произнесла, стараясь быть максимально уверенной в своих словах, надеясь, что эта уверенность передастся и Лили:

– Родная моя, то, что ты сегодня увидела, где ты сейчас побывала… Это не должно выходить за рамки этих стен. Я боюсь за тебя, я хочу рассказать, что произошло, но я не могу! Мне нельзя! Ещё слишком рано!

– Ты мне ничего не скажешь?

– Прости меня…

– Все от меня что-то скрывают! – вдруг зарыдала Лили, перебив свою тётушку. – И отец тоже! Все! Я лишь хочу узнать, что происходит, но все меня обманывают, все хотят меня запутать, но не хотят сказать правду. Почему? Что я сделала? Вы мне не доверяете? Почему? Почему?

– Я просто не могу тебе рассказать. И я не могу ничего с этим поделать. Прости…

С этими словами Татьяна Филипповна, словно пытаясь избежать взгляда своей племянницы, принялась вытирать раны, не переставая дуть на них, будто это могло помочь заглушить её душевную боль. Лили же, выпустив ещё одну слезу, вмиг успокоилась, спокойно уставившись в стену. Она больше не плакала. Это было бессмысленно. В этот момент к ней пришло осознание того, что всё вокруг неё – ложь. Всё, что она когда-либо знала, не имеет никакого права называться истиной. Весь её мир был построен на обмане, который плели вокруг неё, закрывая этой неприступной стеной от настоящего мира, а она была так наивна, чтобы верить во все эти сказки. Единственное, что её теперь интересовало, было надёжно скрыто где-то внутри тех людей, которые сейчас в чёрных масках прятались в подземельях, чьим прикрытием служил их дом.

К Лили пришло совершенно ясное осознание, что нет смысла пытаться разобраться во всём. И она оказалась права, потому что последующие долгие годы её детства всё так же прошли в стороне от разгадки тайны, надёжно хранимой от неё на самой верхней полке бытия, куда ей ввиду своего роста не удавалось дотянуться. Она больше не пыталась перечить и расспрашивать, но подмечала, что время от времени кто-то из взрослых, заметив её, переставал говорить или переводил тему. В какой-то момент она поняла, что так было всегда, просто раньше она не придавала этому никакого значения. Вскоре даже дом, который так же, как и все его обитатели, обманывал Лили все эти годы, стал для неё чужим. Она была готова сбежать, покинуть этот враждебный для неё мир, отдавшись на волю судьбе, но её останавливала лишь любовь к двум самым близким ей людям: отцу, который не хотел причинить ей зло, из-за чего огородил её от своей тайны, и тётушке, заменившей ей мать.