Выход 493

– Так это они и открыли. Придурки! – Стахов поморщился и снова сплюнул. Самокрутка дотлела до середины, но он о ней напрочь забыл, погрузившись в пучину воспоминаний. – Ломанулись за своими родственниками и вещами, что забыли! Дурачье. Оно же все светилось, барахло это, «гейгер» трещал как сумасшедший, а они все тащили, тащили… Деньги, украшения, провиант, одежду, даже кошек, с которых шерсть слезала, как парик, мать его! Каждый хотел взять самое ценное из дому в надежде, что оно еще пригодится.

– Зачем же вы их впускали?! – округлил глаза Андрей.

– Нас, – Илья Никитич ткнул себя в грудь большим пальцем, – еще не было. Я же говорил: никаких застав, никаких патрулей. Каждый сам за себя, к тому же их было больше.

– А как все закончилось? Ну, потом же все улеглось, ведь так? Куда делась эта «толпа»?

Стахов пожал плечами, сунул в зубы самокрутку и сделал последнюю затяжку, прежде чем бесшумным щелчком отправить окурок под машину.

– Естественный отбор, наверное. Большинство смирилось с предложенным военными порядком, кто-то не вернулся из города, кто-то, получив приличную дозу облучения, умер в изоляционных камерах, а самых яростных бунтарей со временем удалось обезвредить…

– Убить?

– Да, Андрей, убить. Никто не играл в милицию и судей. – Стахов поднялся, достал из нагрудного кармана платок и протер им лоб.

– А почему для них не было убежища, для простых граждан? Ведь все бы обошлось, если бы они знали, что у них есть свое убежище.

– Почему ж не было? – Стахов будто бы удивился. – Было.

Он отошел в сторону, присел на ступень трапа «Монстра», где еще недавно сидели Андрей с Сашей, и принялся расшнуровывать свои ботинки. В его поведении больше ничего не напоминало того Стахова, что был начальником на своей заставе. Господи, да ведь он даже не разрешал расстегнуть верхние пуговицы на кителе!

– Можешь тоже разуться. В это время суток, – словно прочитав мысли Андрея, сказал он, для уверенности еще раз взглянув на часы, – ничто не будет нас беспокоить. Вся тварь по закуткам, сейчас слишком жарко.

Это было как нельзя кстати. Сапоги стали горячими, будто вот-вот собирались расплавиться, а портянки уже давно сползли, натерев раны на ногах, и поэтому большего удовольствия, чем сбросить эту надоевшую кирзу, нельзя было и придумать.

Стахов бережно отставил свои ботинки в сторону, с неким наслаждением пошевелил набрякшими пальцами, после чего его лицо приняло выражение глубокого удивления.

– Ты что, ничего не слышал про Укрытие-1? – Андрей отрицательно покачал головой. – Ну, в принципе, это и понятно. До твоего рождения там уже никого не осталось, хотя о нем предпочитали помалкивать и раньше. Гражданским знать о его существовании не нужно было, а кто знал, тот особо не распространялся на эту тему. Это как раз для них, простых смертных, и строилось то убежище. Только ты ж ведь сам понимаешь: сроки строительства, качество материалов и прочее, что имело отношение к выживанию после ядерного удара, – фильтры, генераторы, склады провизии, одежда, медикаменты, – все было для них совсем другим. Да и место расположения… За городом, в поле, почти под Васильковом. Кто туда успел бы добежать? Хотя по размерам оно было гораздо больше нашего, которое строилось исключительно для ВИП-персон и «нужных» людей, вот вроде твоих родителей.

– И что?

– А то, что это Укрытие-1 до момента начала военных действий… – Илья Никитич внезапно прыснул со смеху, словно психопат, вспомнивший забавный момент из прошлой жизни. – До момента военных действий… – смеясь, повторил он, оскалив пожелтевшие зубы. – Ну и слово придумали! Какие же, на хрен, действия? Летящая ракета – это разве действия?

Угомонился он не сразу. И даже взгляд Андрея, в котором читались смешанный испуг и смятение, не мог вывести его из этого припадочного состояния.

– Так что до начала войны? – напомнил ему Андрей, заменив «смешное» слово на более, как ему показалось, уместное.

– Ладно, Андрюха. – Стахов прекратил смеяться, поднялся со ступеней, потянулся, широко раскинув руки. – Хорош трендеть, а то уже голова от всего этого болит.

– С чего это? Сказал «А», говори «Б», – прозвучал сзади чей-то мягкий, но в то же время властный голос, не подчиниться которому было просто невозможно.

Стахов с Андреем оглянулись одновременно. На ступенях «Форта» сидел, горделиво расправив старческие плечи и вытянув тощую гусиную шею с натянутыми, словно мачтовые тросы, жилами, Василий Андреевич. На его лице играла улыбка. Когда он там появился и как много успел услышать из рассказанного Стаховым, ни один из дежуривших представления не имел, и это обстоятельство, без сомнений, не могло не тешить старика. Андрея во внимание он не брал – молод тот еще совсем, – а вот Никитича он знал достаточно хорошо. Знал, старый волк, что тот небось уже проклинает себя в уме за то, что, во-первых, не сумел вовремя заметить постороннего движения, ведь старик не призрак, вошел, стало быть, через дверь; а во-вторых, и это хуже всего, за то, что поймали его с поличным за распространением секретной информации. И главное, перед кем распространялся-то? Перед мальцом, у которого еще молоко на губах не обсохло?

Примечания